Глава 1

Глава 2.

Честно говоря, я никогда не стремился быть в центре внимания. Среди студентов было множество людей, которые попросту не замечали меня; но была еще и небольшая группа обожающих. Я не преувеличиваю, правда. Взять, к примеру, Джейн. Дура несусветная – но уж очень удобно спать у нее на локте. Она часто меня раздражала. Как и Мэтт Кирби, который, к слову, тоже был почти без ума от меня. Странноватый, несуразный, болезненный. Болтун и наркоман, с первого курса - на крэке. Но он был веселым парнем. Может, поэтому я и терпел его. Сейчас его уже нет. Я вообще заметил эту тенденцию – люди вечно тащатся от тех, кому на них насрать. А мне было насрать абсолютно на всех, с самого первого дня моего обучения; быть может, даже с рождения – не уверен. Я никогда не был болтливым и шумным, но вот гордости мне не занимать – может, в этом все дело. Может, поэтому люди вроде Кирби и Джейн всегда тянулись ко мне, и будут тянуться, наверное, всю жизнь, несмотря ни на что. На самом деле я, конечно, не считаю, что мне стоит этим бахвалиться. Просто у меня никогда ничего не было, кроме этого. Парни вроде меня для таких людей – загадка, а сами они мало что из себя представляют, вот и липнут… Тогда я думал, что это паршивое недоразумение – из той же компании. Но, в отличие от Джейн и Кирби, его я терпеть не собирался. Однако, эти чертовы отморозки всё решили за меня – и на следующее же утро психоделической расцветки чудо поджидало меня на ступеньках главного корпуса. Я никогда не мог понять, почему до людей так долго доходит, что они не нужны. Нет, серьезно – неужели я плохо дал ему понять, что у меня нет никакого желания с ним носиться? Я был недостаточно резким, пренебрежительным, я был чересчур дружелюбен, или слишком слабо задел его тогда плечом? Это было давно, но я отлично помню, что Кирби точно так же таскался за мной повсюду, пока я не позволил ему быть рядом. Он был уперт до невозможности – и, что уж там, он был гением, когда дело касалось эссе или курсовых работ. На втором курсе он познакомил меня с Джейн. Не знаю, на что был расчет, но я с ней так и не переспал. Думаю, с ней вообще никто не спал, хотя она хороша невероятно. Не знаю, в чем именно тут дело – то ли она худовата, то ли голос у нее слишком уж резкий… Даже думать не хочу, правда. Я-то ей нравился, это было ясно. Но выражала она это так специфически, что я не стал бы даже из жалости… Ну, хорошо. Хватит. Не мне говорить о чем-то, что делается из жалости.
Погода была совершенно иная, нежели вчера – было солнечно и даже относительно тепло. Но голова болела так же, как и днем раньше. Я выбрался из машины и направился к корпусу. Я никогда не пытался найти взглядом знакомых; если кому надо – они сами меня найдут, в конце концов. Он сидел на ступеньках, с краю, крепко зажав коленями рюкзак, и читал какой-то сборник стихов. Я даже успел удивиться, потому что он не был похож на читающего парня. Замусоленная челка спадала на лицо, и он дул на нее. Черт возьми, он постоянно это делал. Не пытался выпрямиться, даже не думал спрятать челку за ухо – сидел и дул на нее, раз за разом, как идиот. Возможности обойти его у меня не было, и я напрямую направился к входу. Когда мне оставалось сделать еще шагов пять, чтобы пройти мимо, новенький вскинул голову, щурясь от яркого солнца, и широко улыбнулся.
- О, это ты?! – воскликнул он так, словно я тут уже с полчаса торчал и только и ждал, когда же, наконец, на меня обратят внимание. Я мог только сжать зубы, ругаясь про себя. Всё-таки он меня поджидал, чертов попугай. На этот раз джинсы были черные – но вряд ли это что-то меняло… Пока я стоял, думая, следует ли мне поздороваться, или будет лучше просто пройти дальше, он захлопнул книгу – просто захлопнул, без какой-либо закладки – сунул ее в рюкзак и легко вскочил на ноги, продолжая улыбаться во весь рот. Я только тут заметил, что у парня были проколоты нос и нижняя губа. В первый день этих двух маленьких колец не было – или я не обратил внимания. Он просто стоял на несколько ступенек выше меня; стоял, молча пялился и ждал чего-то. Меня как-то неожиданно осенило, и я хмуро покачал головой:
- Парень…
- Фрэнк, - поправил он; так мило и вежливенько, что меня чуть не вывернуло наизнанку прямо на эти проклятые ступеньки. Пришлось последить за собой, чтобы не скривится:
- Фрэнк.
- Угу?
- Номер не пройдет. Скажи Джейн, пусть найдет тебе другую мамочку.
- То-есть…, - он чуть приоткрыл рот, вскинув брови. Я кивнул.
- Я не собираюсь с тобой нянчиться, Джейн выбрала не того человека.
Не то, чтобы он покраснел – но смущение, даже, скорее, замешательство я успел заметить на его лице, пока он секунд пять молча раздумывал о чем-то. Конечно, он меня понял. Но глаз не отвел - удивительно тупое создание.
- Это не Джейн. Нет, она тоже, конечно, но я, вообще-то, сам, - он явно закончил. Странно он строил фразы, очень странно, правда.
- Значит, ты тоже не того человека выбрал, парень.
- Я Фрэнк…
- Мне по барабану – веришь?
Невообразимый человек. Я уже так все четко, по-моему, объяснил – а он все пялился. Даже не сердился на меня. Просто стоял и смотрел, внимательно и как-то немного грустно. И меня это взбесило вдруг страшно; даже не знаю, почему – но я буквально вышел из себя. Я сделал несколько шагов вперед, и мы оказались на одной ступеньке. Как я и думал, он был где-то на голову ниже меня. Чтобы отвлечься, я стал прикидывать, сколько ему могло быть лет… От восемнадцати до двадцати пяти – неплохой диапазон…
- Слушай, - заговорил он; так неожиданно серьезно, что я даже растерялся. – Я тут никого пока не знаю, кроме тебя и Джейн. Ее я не нашел, так что, может, ты объяснишь мне, что здесь и как?
Я молча смотрел на него, а он, не отводя взгляда – на меня; снизу вверх, вскинув подбородок, прямо и спокойно. Он был странный малый. Он меня не боялся. Не то, чтобы я был каким-нибудь уродом, или считал себя очень уж устрашающим – но мне как-то не любят смотреть в глаза. Джейн однажды сказала, что у меня взгляд маньяка. Мэтт с ней тогда поспорил. Он утверждал, что это взгляд серийного убийцы, но девчонка не видела большой разницы. А этому явно было наплевать – маньяк я или убийца. Я до сих пор не уверен, почему мы вместе отправились на лекцию. Возможно, потому, что этот попугай вот так внезапно стал серьезным, перестав идиотничать, и мне это польстило – словно он изо всех сил старался меня не злить; а возможно, просто потому, что мне было лень даже пытаться от него отделаться. В любом случае, мы пошли в аудиторию вместе. А затем я совершил ошибку, позволив ему вновь сесть рядом со мной. В этом долбаном университете во время лекций можно заниматься двумя вещами – либо слушать, собственно, лектора, либо спать. Но этот недоносок не хотел делать ничего из вышеперечисленного. Нет. Он предпочел доставать меня. Джейн так и не появилась, и мне даже не на кого было его переключить. Этот новенький сводил меня с ума, он буквально доводил меня до белого каления, мать его... Поспать не получалось, потому что он то и дело прыскал в кулак со смеху и начинал шептать себе под нос какую-то муть, переиначивая слова преподавателя. Болтал он много – и до одури быстро. Тогда я раскрыл тетрадь и принялся сосредоточенно строчить там все подряд – но парень и тут умудрился до меня докопаться. Наклонившись над моим локтем, он восторженно вылупился на мои каракули.
- Ого! У тебя такой красивый почерк! Ты всегда так пишешь? Я плохо пишу, криво – вот, смотри! – и он с таким энтузиазмом сунул мне под нос свою тетрадь, что я чудом сдержался и не съездил учебником по его радостной физиономии. Потом он ел этот чертов шоколад; батончики... Он доставал их из рюкзака, один за другим, разворачивал чуть ли не полностью, шелестя оберткой на всю аудиторию, откусывал сразу полбатончика – и принимался сосредоточенно жевать, вперив взгляд в доску и то и дело касаясь языком уголков рта. Я был бы рад, потому что хотя бы в это время от оставлял меня в покое – но этот шорох, и дурацкие причмокивания, которые он издавал на совесть, совершенно беззастенчиво… Это заставляло все мои внутренности ходить ходуном от бешенства. Я молча терпел, представляя, как разделаюсь с Джейн за очередной ее приступ жалости. Наверное, он ей понравился, этот Айеро. К нему вообще довольно быстро все прониклись, особенно девчонки – но он упорно продолжал вести себя так, словно никто, кроме меня, не смог бы быть его гидом на этом нелегком пути к знаниям, проклятый сопляк. Не помню, говорил ли я, как меня бесила эта татуировка… Она бесила, причем невероятно. Даже не знаю… Пошлый, грубый рисунок резко контрастировал с ним самим, с этой его нелепой прической и вечно играющей на губах улыбкой. Он жрал свой шоколад, весело, вежливо и односложно переговариваясь с какой-то крашеной блондиночкой с заднего ряда – а я все смотрел на этого скорпиона, думая о том, что кофта парню все-таки чертовски велика - это было видно даже по воротнику, - гадал, сколько же ему лет, ненавидел Джейн, прислушивался к своей мигрени, пытаясь одновременно зачем-то вспомнить имя той самой блондинки, с которой он болтал… И бесился, боже, как же я бесился. Я прикрыл глаза, изо всех сил стараясь подумать о чем-нибудь отвлеченном. Я помню эти мысли так, как-будто они и не выходили из моей головы, словно поселились там недавно – такие яркие и свежие. Я вспоминал о том, что мать просила купить ей кофе по дороге домой – пора было уже это сделать, я обещал ей с понедельника, а отец никогда в жизни не вспомнит… Мэтт должен был мне сотню за экзамен, который я провалил по его вине… Мысли потекли свободнее, и я уже видел, как отдаю, наконец, машину в покраску; как я сижу перед чистым листом бумаги, ощущая все возрастающую панику – но потом рука начинает быстро бегать, набрасывая первые штрихи… Выдавить из себя эти первые штрихи – всегда страшнее всего, а дальше уже идет само собой…
- Джерард, ты спишь, что ли?
Мое собственное имя, произнесенное веселым шепотом – и неправильно, черт возьми, произнесенное, неправильно… И я перестал рисовать, забыл о кофе, об экзамене и о том, какой цвет я люблю больше всего… Вместо этого я совершенно отчетливо увидел, как разворачиваюсь, хватаю Фрэнка за волосы так, что он вскрикивает от боли – и впечатываю его лицом в столешницу. Раз за разом, так сильно, как я только способен. Он затыкается, наконец. Он перестает молоть чушь своим долбаным языком – только кричит что-то неразборчивое, захлебываясь слезами и кровью, которая уже здорово хлещет из носа, стекает по подбородку… Я, наверное, сумасшедший. Но смысл был не в том, что я делал ему больно, правда. Все было просто: он, наконец, заткнулся. Но этот, настоящий новенький отнюдь не собирался замолкать; он все спрашивал, как идиот, не сплю ли я, а под конец и вовсе дунул мне в ухо. Это было так неожиданно, что я дернулся и резко открыл глаза. Парень молча глядел на меня, задержав во рту кусок шоколада – даже жевать перестал, так и смотрел своими честными глазами.
- Не делай так больше, - пробормотал я резко, толком даже не будучи уверенным, что мне это не привиделось.
- А я ничего и не делал, - он в недоумении пожал плечами, снова приводя в движение челюсти; затем вдруг поднял руку – и спокойно погладил пальцем мочку моего уха. И вот тогда-то я его ударил.

Глава 3