«Никто не заслуживает одиночества», - сказал мне в детстве дедушка. Хоть он был и пьян, его слова всегда производили на меня непонятное впечатление. Так бывает, когда ты слышишь что-то, во что не хочешь верить. Некоторые из нас находят в одиночестве отраду, и я поначалу думал, что смогу насладиться им в какой-то мере. Но ведь все мы ошибаемся. Когда осознаешь, что тебе просто некому рассказать о том, что у тебя на душе, не с кем поделиться, ты забываешь ощущать ту самую душу, забываешь ощущать себя.

Я перестал чувствовать себя одиноко, когда встретил Джерарда. Но потом все снова покатилось в тартарары. Я никогда не был самим собой в компании Джамии или каких-либо других, мимолетных увлечений. Они просто не понимали меня. Чёрт, но ведь все не просто так, правда? Что бы ни происходило, должна быть причина. Или у Бога просто атрофировано чувство юмора, напрочь. Но собственная склонность к рефлексии не позволяет мне переваливать вину на кого бы то ни было.

Первые дни весны радуют всех, но не меня. Весна ведь должна ознаменовывать новую жизнь, или как это говорится? Новое начало. Однако ровным счетом ничего не изменилось с того промозглого зимнего дня, когда мы перевернулись на том злополучном шоссе. В каком-то смысле я до сих пор не осознал произошедшее, как будто все случилось только вчера. После недели беспрерывного ожидания непонятно чего у палаты Джерарда мне пришлось вернуться в Джерси, потому как Джам явно не намеревалась прописаться у Джеймса. Нужно было продолжать жить, я просто не мог позволить себе раскисать. В этом мире никому не нужны ваши чувства.

Доктор сказал нам, что у Джерарда серьезная травма головного мозга и неизвестно, как скоро он справится с комой и справится ли вообще. Также он заметил, что чем длительнее кома, тем меньше оснований надеяться на благоприятный прогноз и более вероятен летальный исход.

Итак, сегодня почти месяц со дня Х. Такой же день, как и вчера, и такой же будет завтра. Я ровным счетом ничего не делаю, кроме как сижу в студии и пытаюсь что-то придумать, или же только делаю вид. Нет желания попадаться на глаза Джам, потому что я боюсь увидеть, что она все понимает, боюсь прочесть в ее голосе осуждение, хотя я это заслужил, и заслужил сполна.

Не то что бы моя жизнь круто изменилась — вы же знаете, что человек ко всему приспосабливается. Просто лучше бы мы вообще не встретились. Я не должен был видеть Джерарда в таком состоянии, в каком я застал его на вечеринке. Мне не следовало в принципе поддаваться своему эгоизму и разговаривать с ним — и тогда ничего бы не случилось. Но так уж произошло, и теперь я пытаюсь свыкнуться с худшим из возможных раскладов — это всегда было вроде как моей защитной реакцией. Вы правильно поняли — я представляю, что Джерарда уже нет. Потому что чудеса — это хуйня. Я про них слышал, но никогда не видел. Может, все это и происходит, но явно не с такими людьми, как я. Не с людьми, чьи головы забиты призраками прошлого.

Ребенком я думал, что у взрослых нет проблем. Что они живут в своем уютном мире, с детьми, собаками, машинами и бассейнами. Я никогда не думал, что они чувствуют так же, как дети. И тогда встает вопрос — а повзрослел ли я сам? Не думаю. Взросление — это ловушка, а я - слишком раздолбай. И самое страшное — я не сожалею об этом. Так что взрослые, может, и не чувствуют ничего?

Я периодически созваниваюсь с Линдси. Чудно, правда? Раньше я бы не сделал этого, (запятая после этого лишняя; даже) будучи под прицелом винтовки. Общее горе объединяет, что ли. Странно, что она звонит мне, а не каким-нибудь своим Фрэнсис или Шанталь. Видит во мне родственную душу? Ха-ха-ха. В основном наши разговоры состоят из ее надежд и предположений, она часто плачет, а я утешаю ее. Потом она спрашивает, как поживают Лили, Черри и Майлз, и все как будто так и должно быть. Мы начинаем притворяться, что все в порядке. Наверное, это странно смотрится со стороны? Я больше не отношусь к ней хоть сколько-нибудь предвзято, и не хочется заморачиваться о том, прав я или нет, и кто был прав тогда, в прошлом. Это не имеет никакого значения. Линдси может быть виноватой или не виноватой — мне стало все равно. Сейчас она просто женщина, у которой горе. Сейчас я могу ее понять. Она рассказывает, как ходит к нему в больницу и говорит с ним, а у меня ощущение, как если бы мы его похоронили. Звучит жутко, но на самом деле так и действует на людей неизвестность. Ты больше не знаешь, что тебе чувствовать.

Заиграла музыка. Дома никого нет — Джам ушла куда-то, а я даже не поинтересовался, куда, и чувствую, что снова облажался. Детей она вчера отвезла к своей матери вроде как на каникулы, или это просто предлог, чтобы оградить их от всей этой гнетущей атмосферы. С их отсутствием наш дом больше стал похож на морг. Что меня удивляет, так то, что Джамия даже не пытается поговорить со мной. И я не могу понять, является ли ее молчание проявлением чрезмерной тактичности или тотального равнодушия.

Я осознаю, что музыка — это, собственно, мой разрывающийся уже с минуту телефон. На экране высвечивается номер Линдси, так что я не без промедления поднимаю трубку.

- Фрэнк?! Фрэнк, о Господи.... - ее голос очень испуганный и дрожащий, и я готовлюсь к худшему.

- Что случилось? - мой голос показался мне совсем сухим, незаинтересованным, отчего мне самому стало плохо.

- Нет, нет, Боже. Фрэнк. Фрэнк, прилетай, пожалуйста! Я не могу. Я не понимаю.

- Чего ты не понимаешь? Линдси? Хэй?

- Фрэнк, он исчез.

- ???

- Фрэнки, пожалуйста!

И все. Она положила трубку. Минут пять я сидел в полном недоумении, не зная, как трактовать услышанное. Может, я был немного в шоке. Как он мог исчезнуть? Что, черт возьми, она вообще называет «исчезнуть»? Блять. Я и сам ничего не понял, потому что Лин — чертова истеричка. На звонки она не отвечала, поэтому я не видел иного выхода, кроме как лететь в Калифорнию. Я без каких-либо раздумий зашел в сеть и забронировал билет на самолет. Я вбивал в поля свой номер и количество билетов, время и рейс, и думал, есть ли в этом какой-либо смысл. Это чертовски смешно, Иисус. Это смешно. Смешно настолько, что я хохочу, уткнувшись лбом в экран, и думаю о том, как это безумно. Моя внутренняя истерика вот так просто берет и вырывается наружу, я смеюсь, пока не осознаю, что на самом деле плачу и что меня вот-вот вырвет. Черт бы драл эту жизнь и все эти чувства! Утерев слезы рукавом, я нажимаю «подтвердить» и захлопываю ноутбук. Давайте притворимся, что вы ничего не видели и не слышали, чтобы все и дальше думали, что я нормальный и... взрослый.

Нужно позвонить Джамии, что ли. Мне кажется, что если я опять оставлю ей записку или еще что, она больше никогда не заговорит со мной. Набираю ее номер и, пока идет дозвон, рассматриваю людей за окном. Интересно, у всех у них тоже жизнь перевернута и выпотрошена? У того парня в забавной шапке и у той женщины в причудливом плаще? У мужчины, похожего издали на Билли Джо? Забавно, как человеческое сознание цепляется за незначительные и незначимые мелочи, лишь бы не осознавать катастрофу.

- Да? - сказать, что ее голос звучит удивленно — ничего не сказать.

- Джам? Джамия, милая. Послушай меня. Я знаю, что я больше похож на мешок с дерьмом, чем на примерного мужа. Джамия, мне нужно уехать. Я не могу сказать, насколько. Так будет лучше, я верю.

- Фрэнк? - я прямо вижу, как поползли вверх ее брови. Она всегда так делает, когда я говорю глупости. - О чем ты? Куда?

- Джамия, пожалуйста. Я пойму, если ты никогда не захочешь больше видеть меня, но, - глубокий вздох, - мне это нужно.

- Да что случилось? Фрэнк, что вообще произошло? Хорошо, если ты в состоянии поговорить о чем-то серьезном лишь по телефону, пусть так. Я все понимаю, Фрэнк. Я знаю, что Джерард по-прежнему дорог тебе.Дороже, чем я. Я вижу это. Но все же было хорошо? Все когда-то было иначе? Да?..

Я не в состоянии выдавить из себя ни слова. Что бы я сейчас ни сказал — ложь. У меня больше нет сил врать Джам. Она этого более чем не заслушивает. Я слышу, как она вздыхает, не дождавшись ответа. Как получилось, что моя жена намного сильнее меня морально? Прямо сейчас мне хочется броситься под поезд.

- Фрэнк, как знаешь. Я понимаю, правда, - она немного смягчилась. Неужели мой голос выдает все дерьмо, что творится со мной? - Эй. Я верю в тебя. Не забывай об этом, пожалуйста. Что бы там ни произошло, я верю, ты справишься.

Она поражает меня, серьезно. Значит, скорее всего, это была тактичность. Жаль только, что такой замечательный человек должен терпеть меня. Или нет, не так. Если бы мы были друзьями, она была бы самым лучшим другом, которого только можно вообразить.

- Спасибо, Джам. Я оставлю карточку на столе. Позвони мне, если что, ладно?

- И все-таки, ты надолго? - ее голос звучит будто бы надтреснуто, и я понимаю, как больно делаю ей своим поведением.

- Я не знаю. Пока, - и я кладу трубку.

Разговор с женой немного отвлек меня от всего того, что должно обрушиться на меня, но медлит. Я чувствую себя еще большим говном — если честно, не думал, что это возможно. Почему я причиняю всем боль? Привет, я, Фрэнк Айеро, самый ужасный и безнравственный человек на планете, и я очень переживаю по этому поводу. Хах, пора к психиатру, дружище!

Распахнув шкаф, я начинаю беспорядочно выдергивать из общей свалки какие-то шмотки, и самое забавное, что я даже не знаю, сколько мне их нужно. Одно я знаю точно — что бы там ни произошло у Лин, я не собираюсь возвращаться домой в ближайшее время. Я не могу находиться здесь, после всех мыслей и нездоровых идей, что преследуют меня в этом доме. Невыносимо видеть каждый день разочарованное лицо Джам. Невыносимо.

На самом деле я чувствую себя сопливым комком нервов, да и только. Чувствую, стоит мне только начать вникать в слова Лин, и я нахрен сойду с ума. Что происходит?

Покидав кое-как все вещи в сумку, я набрал такси. Пока милая девушка-оператор сообщала мне, через сколько за мной приедут, я в который раз подумал, что чокнулся. Во всяком случае, я это признаю, значит, все не так плохо? Потому что, насколько мне известно, сумасшедшие никогда не могут осознать, что они сумасшедшие. Что же, это радует.

По дороге до аэропорта я старался ни о чем не думать, в том числе о Джерарде, потому что, знаете ли, трудно думать о том, что ты рушишь чужие жизни и кто-то рушит твою.

Пытаясь заснуть в самолете, я все еще не думаю о Джерарде, потому что, если думаю, то становится совсем невыносимо и печально. Я только понял, что не знаю, что такое любовь. Именно в контексте взаимоотношений между двумя людьми. Я не беру в расчет ту любовь, которую вы испытываете к своим матерям, братьям, сестрам или детям — эта любовь не может ранить в таких масштабах, она слепа и она есть по умолчанию. Я не понимаю этого чувства и как оно проявляет себя. Все, что я чувствовал и ощущал до этого, кажется мне тупым и бессмысленным. Или совокупность всех странных чувств, ощущений и мыслей и есть любовь? Все это слишком дерьмово для понимания. Я только помню, что до того, как все пошло к чертям (прозаически говоря, до 2007, конечно) я был счастливее всех на свете, если это вам, или же мне самому, о чем-нибудь скажет.

* * *

В Лос-Анджелесе чертовски жарко по сравнению с Джерси. Это так неожиданно, правда, Фрэнк? Слава богу, я, кажется, положил пару маек. Чем я вообще думал, когда собирался? Это же я, вопрос отпадает. Внутренние диалоги с самим собой — так круто, верно? Определенно. Ты просто король крутости. Может вызвать уже наконец такси? За мной прибудет тачка цвета дерьма с номерами LOSER123. А с чего нам так весело? Кажется, я вижу именно такую машину. Да, конечно. И давай, заканчивай с этим. Так и до дурки недалеко. Зато мне нечего бояться в комнате с белыми стенами. М, серьезно? А что, если Джерарда никогда так и не найдут? Заткнись, а.

* * *

Порог дома Уэев выглядит слишком... светлым. Как и он весь в принципе. Больше похоже на какой-нибудь храм, и это откровенно неуютно и странно. Здравствуйте, я пришел покаяться. Я /вставить слово/ своего некогда лучшего друга, который сейчас неизвестно где. Простите и его тоже, святой отец.

Я был здесь когда-то, может, года три назад. Джерард и Линдси пригласили нас провести здесь мой день рождения. Так любезно, умереть не встать. Стоит ли говорить о том, что это был самый неуютный и неоднозначный день рождения в моей жизни. Но я хотя бы примерно помню, где находится дверной звонок, и могу отыскать его без труда среди всей этой ...лепнины? Я не силен в архитектуре и поэтому не имею ни малейшего понятия, как называются эти штуки, которые здесь везде. Откуда-то из глубины дома послышалось эхо звонка, и я начал медленно считать секунды, ощущая, как нервный ком где-то в животе скручивается до невозможности. Я просто все еще очень боюсь правды.

Примерно через полминуты дверь предсказуемо распахивается, и передо мной стоит Линдси. Я успеваю заметить ее опухшие от слез глаза под косметикой и подрагивающие бледные губы прежде, чем она кидается на меня с объятиями. Я все еще немного смущен ее настолько теплым отношением ко мне, но не могу отрицать, что приятно наконец обнять кого-нибудь. Особенно если этот кто-то увяз в дерьме практически так же, как и ты.

Лин ничего не говорит, только отстраняется от меня, по-прежнему придерживая за плечи, и смотрит так, как обычно смотрят матери на сыновей, которых они давно не видели. Мне опять же очень некомфортно. Она всё молчит, когда мы идем в гостиную, и я осознаю, что ее дом так же мертв и безмолвен, как и мой собственный.

Я сажусь на диван, который настолько же винтажный, как и все остальное в доме, а Лин опускается в кресло напротив меня. Ее глаза медленно наполняются слезами, а она все смотрит и смотрит на меня. Я чувствую, что вот-вот тоже расплачусь. Смотрите, две истерички всея Америки в одной комнате! А ведь я еще даже не знаю, что произошло.

- Фрэнк, - она начинает говорить, но ее голос срывается и переходит в шепот, - его нет. Ты понимаешь? Он просто, просто пропал. Он испарился из своей долбанной палаты четыре дня назад, и до сих пор — ничего. Он не был замечен выходящим из больницы или еще как-то, понимаешь? Просто вечером он был еще в палате, а в полдень следующего дня его уже не было. Никто ничего не может понять. Они даже не смогли снять показаний со своей этой машины, которая следит за жизнедеятельностью человека, представляешь? Мать их, врачи. У них что-то сломалось. Я в шоке и не знаю, что думать.

Мне хочется расхохотаться. Это не цинизм, нет. Просто снова никто ничего не знает. В этом мире вообще кто-нибудь когда-нибудь в курсе хоть чего-нибудь? Я просто ушам своим не верю, а затем мне становится страшно. Потому что это реально и это факт — Джерард пропал. Я сглатываю, желая, чтобы ком, появившийся откуда ни возьмись в горле, исчез, и спрашиваю совсем уж хриплым голосом:

- Ты обращалась в полицию?

- Конечно. Я обратилась в местный отдел, и один из служащих, кажется, шериф Майер, сказал, что разговаривал с тобой. Он, знаешь, предполагает версию с похищением как следствие неслучайной, по его выражению, аварии. Я заплатила их главному за неразглашение. Не думаю, что шумиха пойдет на пользу.

Меня немного покоробило при воспоминании об этом противном копе, и его теория показалась мне странной, о чем я и сказал:

- Этот придурок предполагает все на свете. А как же получилось, что прошло уже четыре дня, а никто так и не позвонил с просьбой выкупа? Или его не очень волнует?

Кажется, зря я упомянул о четырех днях. Линдси задрожала, ее глаза расширились, и она прошептала:

- Я не знаю... Фрэнк. Мне очень, очень страшно. Еще врачи предполагают, что у него могла быть травматическая или диссоциированная амнезия, и он мог внезапно очнуться и испугаться, и убежать, или еще что, - она выдохнула. - Господи. Фрэнк, ты... не мог бы остаться? Побыть пока тут? Мне очень страшно одной.

- Конечно... А где Бэндит?

- Я отвезла ее пока к матери, но завтра поеду забирать. Мама куда-то уезжает, и, в общем, у нее не получается.

- Ты звонила Донне? Ты вообще кому-нибудь рассказала?

Она подняла на меня полные слез глаза.

- Нет... Только Майки знает. Послушай, - вздохнула она, вроде как немного успокоившись, - тебя никто не заметил по пути сюда? Я имею в виду, фанаты.

- Нет, как ни странно, - я только сейчас сам осознал, насколько это странно, что ни единый человек меня не узнал. Удача.

- Я думаю, нам нужно поспать. Я приготовила комнату для тебя, там, наверху. Третья дверь слева... Меня с утра, скорее всего, не будет. Найди там в холодильнике что-нибудь, если хочешь — там должен быть вегетарианский салат. Я, пожалуй, пойду, - она крепко обняла меня, и я обнял ее в ответ. Я понимаю, что она чувствует. Пустоту где-то в районе солнечного сплетения — я знаю это наверняка.

С этим она удалилась. Я не помню, когда в последний раз ел, но я настолько устал, что сил хватило только чтобы дотащить себя до комнаты и рухнуть, провалившись в тревожный сон.

I'm going away for a while

But I'll be back, don't try and follow me

Cause I'll return as soon as possible

See, I'm trying to find my place

But it might not be here where I feel safe

We all learn to make mistakes

And run from them