Фургончики цирка Фьери пересекли городскую стену глубокой ночью, когда Париж уже погрузился во тьму, освещаемую лишь редкими вспышками молний,  мучавшей горожан с самого раннего вечера, но так и не принёсшей ни капли освежающего дождя. Фрэнки сидел у окошка  своей с Майки кибитки и рассматривал расстилающийся перед ним город.

 - Майки, а почему мы развернулись и не поехали дальше на юг, как собирались?

Жонглёр  поднял на юношу усталые, чуть красноватые от недосыпания глаза:

 - Потому что в этом проклятом городе можно найти достаточное количество душ, чтобы не соблазниться твоей и не прикончить Лауру – Королька на месте. Достаточно понятный ответ?

 - Вполне, - тихо отозвался Фрэнки, понимая, что пока Майкл не в духе, его лучше не трогать, иначе болезни не избежать. Выходит, циркачи меняют свои планы ради того, чтобы спасти Фрэнка от них же самих..

Ослепительная вспышка молнии вновь осветила все вокруг, заставив Королька немедленно забыть о своих переживаниях и, широко раскрыв глаза, в ужасе обратить свой взор на Париж. Окутанный лиловатой мглой, вставал перед юношей незнакомый город, подобный  призраку. На другом берегу Сены, на набережной Дез – Орм, обозначились маленькие, серые, испещрённые вывесками дома с неровной линией крыш; за ними горизонт расширялся, его обрамляли налево – синяя черепица крыш  на башнях ратуши, направо – свинцовый купол собора святого Павла. Сена в этом месте очень широка, и Фрэнк не мог оторвать глаз от её глубоких, черных тяжёлых вод, катившихся от массивных сводов  моста Мари к воздушным аркам нового моста. Река была  усеяна какими – то причудливыми тенями – то была спящая флотилия лодок и яликов; а к набережной были пришвартованы плавучая прачечная и землечерпательная  машина…Свет молнии померк, но вспыхнул снова и Фрэнк едва сдержался, чтобы не закричать: на этот раз город показался ему трагическим, как бы забрызганным кровью. Берега реки  окаймляли бездонную пропасть, озарённую отблесками пожара. В потрясённом сознании юноши запечатлелись мельчайшие детали, вплоть до закрытых ставен на набережной Дез – Орм  и улиц Мазюр и Паон – Блан, двумя узкими щелями прорезавших линию домов на набережной: у моста Мари так четко вырисовывались большие платаны, что, казалось,  можно было рассмотреть листья в их густых зелёных кронах, а на другой стороне у нового моста , у пристани стояли вытянувшиеся в четыре ряда лодки, до самого верха груженые сверкающими жёлтыми яблоками, виднелись водовороты, высокая труба плавучей прачечной, кучи песка на пристани – все это причудливое сочетание вещей, громоздившихся на ночной реке, бездна, разверзшаяся от одного края горизонта  до другого. Небо померкло, река катила тёмные воды под оглушительные раскаты грома.

 - Господи, все кончено…Что же теперь со мной будет? – одними губами прошептал Королёк.

 - Ничего не кончено, все будет хорошо, мы выпутаемся, - так же едва слышно ответил Майки, похлопав Фрэнка по плечу.

Выставив фургончики кругом на маленькой площади на окраине города, циркачи, по настоянию Фьери, плотно закрыли маленькие окошечки своих кибиток и стали дожидаться утра, ибо выбираться из своего убежища в Париже ночью не следует, если ты не имеешь цели распрощаться со своей жизнью, считая её никчёмной. 

Фрэнки не мог спать, волнение захлёстывало его с головой, он вертелся в постели, удивляясь тому, что  Майки спокойно и размеренно дышал, раскинувшись под цветастым одеялом, и очевидно рассматривая во сне что-то удивительно приятное, потому что  узкие губы фокусника то и дело растягивались в довольной улыбке. Королёк  встал с постели и, накинув на плечи плащ Майки,   невероятно ему длинный, тенью выскользнул из фургончика, нервно вздрогнув  от полночного холода парижских улиц.  Луна, на очистившемся от туч небе, сияла так ярко, словно была начищенной серебряной монеткой, которые так ловко вытаскивал из чужих карманов Монмаранси, а ветер, разгонявший  по проулкам пыль и  мусор в грозу, совсем улёгся.

Королёк  постоял немного на ступеньках своего фургончика, привыкая к ночному холоду и тьме, и  совсем уже было собрался идти к кибитке Фьери, по которому за время пути юноша ужасно соскучился, ведь едва ли не неделю Королька продержали взаперти в фургончике, чтобы ни у кого из циркачей не возникло желания заполучить душу Фрэнки, как в голове зашумело, как от вина, и ледяной, знакомый уже и пугающий голос стал нашёптывать:

 - Ох, Фрэнк, они прячут тебя от меня или от себя? Глупцы, не правда ли? Возможно от своих желаний они и спасут тебя за деревянной дверью, но от меня...Я вездесущ,  для зла ведь не существует преград, а трудности только волнуют нечисти кровь, подталкивая к желаемой цели с ещё большим упорством. Вот и сейчас, я не скажу, что ты мне так уж нужен, или что я правда верю в то, что ты сможешь спасти их- нет. Я делаю все это скорее из желания доказать моим братьям, что я все равно сильнее и могущественнее их, что они столь же черны нутром, как и я, и что ничто не сможет заставить Отца простить их.

- Альтум, уходи, не желаю слушать тебя! – вскрикнул Фрэнки, хватаясь за  голову и стараясь зажать уши покрепче, словно от этого ему не будет слышен голос Дьявола.

 -Ну почему же не желаешь, друг мой? Они прячут тебя от самих себя, подвергают опасности, но и не отпускают, потому что больших эгоистов ты нигде не встретишь – только собственная судьба тревожит их, о твоих чувствах и переживаниях никто и не думает. Майки холодно отвечает на твои вопросы, а то и вовсе с тобой не разговаривает, Огненный на неделю закрыл тебя в фургончике и даже не пришёл навестить, другие сторонятся тебя, чтобы не сорваться и не убить…Неужели ты не злишься на них?

 - Нет, нет, нет! – Королёк потряс головой, убеждая самого себя в том, что это не в его груди сейчас от слов Альтума поднялась настоящая волна гнева и злобы, что не он готов убить каждого из циркачей, идя на поводу у собственного гнева и обиды..

Дверца крайнего фургончика скрипнула и, подобный пантере, не видимой в темноте, на камень мостовой мягко опустился Пламярук, жадно вдыхая  воздух.

 - Джаред? – позвал укротителя огня по имени Королёк, но тот не ответил ему, все ближе подбираясь к юноше, и уже почти дыша ему в лицо. Губы Пламярука коснулись щеки Фрэнка, шеи, тонкой вены, что так отчаянно пульсировала в районе ключицы, в то время как душа от страха перед демоном тряслась, как осиновый лист.

 - Гнев…он разливается по твоим венам, как яд, отравляющий тело и разум, но его аромат для меня прекрасен, он как сигнальный огонь на маяке, ведёт меня к тому, чья душа готова попасть в мои руки и остаться в них на века, став моим откупом за свободу и прощение.

 -Пламярук, ты сам остановил Шеннона, ты спас меня от него, когда он пытался заполучить мою душу, неужели сейчас ты сам откажешься от своих тогдашних слов и нападёшь на меня? Я же твой друг, Джаред, я твой друг!

Пламярука словно ударили по голове – он моргнул, теряя всю свою решительность и напор, растерянно оглядываясь и с ужасом глядя на то, что он уже фактически зажал Королька в угол.

 - Фрэнки?...Я…я на тебя напал?

 - Пытался, но одумался как раз во время, - отозвался Королёк, дружески обнимая укротителя огня за плечи. – Просто Альтум вертит нами как своими игрушками, заставляя ненавидеть и бояться друг друга. Просто он хочет доказать, доказать свою силу…

Пламярук рассеянно кивнул, отступая назад, и судорожно вдыхая носом прохладный воздух, пытаясь остановить бурлящую кровь

 - Ты куда то шёл? – неожиданно поинтересовался он у Королька. – Тебе же нельзя выходить из фургончика, Огненный приказал..

 - К нему я и направлялся, - перебил укротителя огня Фрэнки и скользнул в кибитку акробата, плотно прикрывая за собой дверь и оставляя растерянного Пламярука на улице.

Едва юноша вошёл,  как скрытые темнотой комнаты, его обняли за талию теплые руки Фьери, нежные губы коснулись виска, потом щеки, шеи, и наконец прильнули к губам Королька. Юноша развернулся в объятиях акробата  так, чтобы быть к возлюбленному лицом и, обхватив Огненного за шею, углубил поцелуй, наполнив его страстью и всепоглощающим желанием.

 - Фрэнки, малыш, я так скучал, - прошептал Фьери.

 - Тогда почему не приходил?

 - Потому что боялся, что стану для тебя угрозой, ты итак уже перенёс испытания двумя  из семи грехов.

 - Тоесть ты уже знаешь о том, что вторым был Пламярук? – изумлённо спросил Фрэнк.

 - Я почувствовал опасность, грозившую тебе и совсем уже было кинулся на помощь, но чувство тревоги вдруг улеглось и я понял, что ты справился с соблазном сам. Я горжусь тобой, Фрэнки, - улыбнулся Огненный. –Но ты не должен терять бдительности – осталось ещё пять испытаний, пять соблазнов, каждый из которых ты должен перенести, чтобы помочь нам и себе. А пока – оставайся со мной до рассвета, я не хочу отпускать тебя, малыш.

 - А я не хочу уходить, - засмеялся Фрэнк, ещё крепче прижимаясь к возлюбленному и с горечью понимая, что перед одним из грехов он не устоит, сколь не крепка бы была его вера и сила воли –  от греха похоти в лице Фьери ему не  отказаться.

Солнце нервно подрагивало  чуть оторвавшись от горизонта, когда из лагеря циркачей вышли  трое мужчин, закутанных в тёмные плащи и, не оглядываясь, двинулись вперёд по проснувшимся уже  улочкам Парижа.

Фрэнки шёл вторым, следуя по пятам за Огненным и чувствуя затылком сбившееся от быстрой ходьбы дыхание Майки. Город бурлил, не смотря на ранний час, а путники петляли по улочкам, явно держа путь туда, где были не единожды.

Когда Фьери свернул в одну из  узких  улиц, Фрэнка охватило ощущение свежести. День становился чересчур жарким, от мостовой поднимался пар; даже в ясную погоду мостовая была здесь всегда покрыта липкой грязью, которую месили прохожие; на тротуаре была такая толкотня, что невольно приходилось спускаться на мостовую, рискуя попасть под ломовые телеги и лошадей, угрожавших  жизни прохожих. Непонятно почему, но Корольку понравилась эта улица с неправильной линией плоских фасадов домов, до самых крыш завешанных деревянными вывесками; сквозь маленькие оконца слышался шум и стук всевозможных кустарей и ремесленников Парижа. В одном из узких закоулков, внимание Фрэнки привлеки лотки  гравюрной  лавчонки, приютившаяся между парикмахерской и колбасной, выставка идиотских гравюр и сентиментальных песенок вперемежку с казарменными сальностями. Перед  лотками мечтательно замер высокий бледный парень, и две девчонки хихикали, глядя на него. Королек охотно надавал бы пощёчин всем троим; он торопливо перешёл улицу вслед за Огненным, потому что дом, к которому так стремились циркачи, располагался, по словам Майки, именно в том направлении. Это было старое тёмное здание, выступавшее вперёд из ряда других домов и поэтому забрызганное потоками грязи. Как раз проезжала телега, и Майки едва успел отскочить, больно толкнув Фрэнка локтём в живот, все равно оказавшись залитым грязью до самых колен. Отряхнувшись, жонглёр фыркнул и потащил Королька за собой, пытаясь догнать уже порядочно далеко ушедшего вперёд Фьери.

Циркачи вступили в крытые ворота дома с глубоким сводом, выходившие во двор; там стояла зеленоватая полутьма, а воздух был сырой и затхлый, точно в глубине колодца. В дом вела наружная широкая лестница под навесом со старыми, ржавыми перилами.

 - Вот мы и пришли, малыш, -  проговорил Фьери. – В этом доме живёт человек, просто смертный, но помощь, что он оказывает нам, настолько превозносит его над людьми, что едва ли не делает его подобным богам.

 - А что же он такого делает для вас?

 -Ну это ты скоро узнаешь, - шепнул Огненный, легко поцеловав Королька в губы.

 - Пойдёмте уже, - заворчал Майки, обгоняя влюблённых на лестнице и первым толкая тяжёлую деревянную дверь лавочки, располагающейся на втором этаже таинственного дома.

Довольно большая лавка была почти полностью занята глиняной глыбой, колоссальной вакханкой, которая полулежала на скале, Брусья, которые её поддерживали, сгибались под тяжестью этой ещё довольно бесформенной массы, у которой можно было различить лишь гигантские груди и бедра, похожие на башни. Повсюду растекались лужи воды. На полу стояли сочившиеся водой чаны; один из углов представлял собой сплошное месиво глины, а на полках, висящих на стенах, валялись античные слепки, покрытые, точно пеплом, слоями пыли. Сырость стояла там, как в жару у водоема, все было пропитано запахом сырой глины. Нищета мастерской, полной грязи, связанной с его работой, подчеркивалась тусклым, белёсым светом, проникавшим сквозь полу прикрытые оконные ставни.

 - Смотрите-ка, кто пришёл! – услышал Фрэнки, едва обошёл громадную глиняную фигуру. У корыта для смешивания  материала, сидел молодой мужчина, с улыбкой поглядывающий на скинувших капюшоны Фьери и Майки.

 - А кого ты ожидал увидеть, Николя? Чёрта? – хихикнул Майки и все трое залились смехом, а Фрэнк только похлопал глазами, не понимая, с чего вдруг этот Николя так вольно и нахально ведёт себя с циркачами.

 - Давно попутный ветер не заносил вас, ребята в Париж, видно совсем оголодали, раз приехали в столицу?

 -Можно сказать и так, Николя, - Фьери сел на колченогий табурет в углу лавки, приглашая Майки и Королька усесться на испачканную лавку рядом.- В провинциях церковь все больше подчиняет себе простой люд, не имея соблазнов, а только церковные песнопения, они не очень то падки на то, что мы можем им предложить, священники внушили им, что их жизнь прекрасна и Бог дал им все, что полагается. Одна, две души в месяц, если повезёт – то пара в одну неделю, а после ничего… А ты сам понимаешь, мы не всесильны и слабость берёт верх, желания бередят душу с такой неистовостью, что и в Лондон готов поехать, только бы получить душонку – другую в свой сундук.

 - «Нет места хуже Лондона» - пропел гнусавым голосом Николя слова из какой-то песенки. – Вот тут ты прав, если Париж в один прекрасный день станет городом святых, то держите свой путь в Лондон – в этом гнусном городишке будет чем «кормиться».

Николя  вытер руки о тряпку, лежащую у него на коленях и только тут обратил пристальное внимание на Королька.

 - А это – не тот ли самый Лауру – Королёк, воздушный акробат, что пляшет на ветре и  может поцеловать облака?

 - Тот самый, - ответил за юношу Майки. – Он спаситель.

Серьезный тон жонглёра дал мастеру понять, что он не шутит, и глаза последнего удивлённо расширились:

 - Так вы всё таки нашли его? Ох, парень, много же тебе придётся перенести, взять вот хотя бы..

 - Николя, мы пришли сюда не за этим, - грубо перебил мастера Фьери, словно не желая, чтобы тот рассказал Корольку о тех тяготах, что придётся ему вынести, чтобы спасти циркачей и свою жизнь.

 - Да конечно, я болтаю зря, - спохватился Николя. – Пойдёмте наверх, ребята, выпьем по стаканчику, и я расскажу вам последние новости.

Мастер подскочил и почти бегом кинулся на улицу, где, перепрыгивая через две ступеньки, взобрался ещё на этаж выше, под самую крышу, и призывно замахал руками циркачам.

 - Сейчас, минутку, -Николя возился с проржавевшим замком и покрытым окалиной ключом, пока наконец не отпер дверь в мансарду, оказавшуюся такой ничтожно маленькой, что стоять в ней во весь рост оказалось просто невозможно.

 -Много дней тут не был, по большей части и сплю и ем прямо в лавке, - оправдывался Николя, усаживая своих гостей на стулья у маленького столика и разливая по грязным деревянным стаканам пахнущее уксусом вино. Крутя свой стакан в руках, Фрэнки принялся разглядывать суетящегося мастера.

Николя был невысоким молодым мужчиной с крепким телом и крупными для его тела руками труженика. Темноволосый,  бледнокожий и болезненно хрипящий от быстрой ходьбы, он представлял собой типичного жителя Парижа, отравленного парами  нечистот, что повсюду в столице, и поглощающего свинцовые белила, мышьяк и прочие «лекарственные» вещества местных аптекарей. Корольку приходилось видеть таких измождённых горожан и раньше, в детстве мальчику, выросшему на свежем воздухе, бабушкиных лечебных травах и более или менее чистой еде и воде, эти сине – серые люди казались призраками или какой-то другой нечистью.

 - Итак, что же ты для нас припас, Николя? – спросил Огненный, так и не притронувшись к вину, как впрочем и остальные мужчины.

 - О, мне есть, что тебе предложить, друг мой Асмодей, - Николя вытащил из - под подушки длинный кусок ткани, на котором неровным почерком были написаны имена. – Найдётся подарок и для тебя, и для тебя, Мерихим, и для Астарота, Пифона, Аббадоны..

 - Словом ты постарался на славу, - Огненный криво улыбнулся и взял список из рук мастера, тут же пустившегося в объяснения:

 - Мадам Писташ, грешна в том, что больше всего на свете любит плотские удовольствия, а именно – тешить своё дряхлеющее тело ласками молодых мужчин, которым она за это удовольствие платит деньги. Месье Кассис – мастак судить других людей, считая только себя правым во всех вопросах; Ренет – уличная проститутка, что вечно находится в омуте гнева на весь мир; Фрамбуаз- уверяет всю округу, будто у неё есть лекарство от всех болезней и она не страшится никакой заразы; Лили…

Королёк потонул в бесконечной череде имён и грехов, что записывал углём на  ткани Николя, дабы потом передать этот список циркачам. Вот теперь то юноша понял, почему Фьери назвал этого мастера незаменимым человеком – он хорошо знал все самые плохие улицы этого города, знал всех грешников округи и мог поставлять души прямо в руки демонам, получая за то, видимо, какую то плату и не страшась ни болезней, ни других небесных и подземных кар.

 - И наконец, Пьер – лжёт на каждом шагу, что бы не говорил и чего бы не делал, просто ни слова правды от него не дождёшься, по словам отца Бенедикта, этот малый врёт даже на исповеди.

 - Достаточно, Николя, мы поняли, что ты потрудился на славу, - Майки похлопал его по плечу, от чего мастер тут же согнулся пополам в благодарственном поклоне.

 - Спасибо, Мерихим, я стараюсь для вас..

 - Ты стараешься для своего блага, но сейчас речь не об этом, - улыбнулся Фьери, вынимая из кармана узелок, с чем-то очень маленьким. – Вот твоя плата.

 Николя трясущимися руками принял мешочек из рук акробата, беспрестанно кланяясь ему:

 -Рад служить вам, господа. Обещаю не подводить вас и в скором времени найти ещё пару десятков нужных вам людей.

Коротко кивнув мастеру, циркачи поднялись со своих мест и вышли на улицу, наконец размяв затёкшие от тесноты мансарды спины.

 - Джерард, -  позвал Фрэнки.

 - Да, малыш.

 - А чем вы платите Николя?

 -А это так важно? Вы платим ему тем, что он просит- сумасшествием.

 - Чем? – изумлённо поинтересовался  Королёк.

 - Безумием, сумасшествием, которое Мерихим зашивает в мешочки по небольшой крупице и отдает Николя за каждый список с именами грешников. А тот в свою очередь открывает этот мешочек в доме своей тещи, чтобы поскорее свести с ума эту вредную, но очень богатую старуху, единственным наследником которой он и является. Так что когда -нибудь, за свой грех, Николя сам окажется в этом списке и его черная душа окажется в наших руках.

Огненный поцеловал притихшего Фрэнки и, шепнув ему слова любви,  повернулся к Майки:

 - Ну что, брат мой, возвращайся к лагерю и сообщи всем, что сегодня вечером мы дадим представление на главной площади Парижа, такое представление, которого этот город ещё не видел.

Жонглёр устрашающе улыбнулся и в один миг обратившись вороном, вылетел из сумрачного двора мастера Николя.

 - Ну а у нас с тобой, есть ещё одно важное дело, малыш, - обняв возлюбленного за талию, сказал Фьери.

 - И какое же?

 - Ещё до наступления темноты получить одну душу, цена которой равна сотням и сотням душ простых людей, но всё же дешевле твоей, потому что не чиста, как твоя, а просто изукрашена золотом и камнями, словно корона.

Фрэнки непонимающе уставился на Огненного, вызывая у того улыбку.

 -  О да, малыш, до сегодняшнего вечера нам предстоит получить в наше полное распоряжение душу самого французского короля.