Фрэнки сидел на холодной земле, нервно перебирая в руках какую-то сорванную им травинку – ночная мгла в лесу не то, чтобы пугала его, но и покоя ему не давала. Темнота вообще очень странная вещь – она иногда ужасает, заставляя   какому-то мрачному холоду просочится до самых костей, пронзить человека насквозь,  а в других случаях  делает людей настолько спокойными, словно  вместе с мраком их окутывает  покой и чувство защищённости. С детства страшась темноты, многие из нас проносят этот страх до самой своей смерти, всю жизнь отпугивая вымышленных жителей сумрачных углов комнат оставленной на ночном столике свечой или присутствием родного человека рядом, а кто-то  став взрослым раз и навсегда оставляет  весь ужас темноты за дверью в детскую комнату, нос к носу сталкиваясь  с более серьёзными страхами во взрослой жизни.

Циркачи не разжигали  огня, ибо тогда они  стали бы слишком заметными для патрулирующих дорогу   солдат губернатора, разыскивающих  убийц  молодой дамы и её няньки. Королёк  ёжился от холода, но идти в фургончик всё ещё не хотел, продолжая сидеть на земле отнюдь не из-за упрямства, а просто потому, что парню было ещё немного страшно находиться в обществе циркачей теперь, когда Фрэнки знал о том, кто они были на самом деле. О том, что лицедеи в курсе Королёк понял по тому, как они поглядывали на  юношу из-за плеча Фьери, объясняющему своим собратьям в чём дело. Наконец циркачи разбрелись по своим фургончикам оставив на стороже Пламярука, который медленно, но верно приближался к Корольку. Непроизвольно сжавшись, юноша покосился на  укротителя огня.

 - Не бойся меня, Фрэнк, я не настроен  сегодня убивать ещё кого-то, - Пламярук опустился на землю рядом  с Корольком, ехидно прищурившись.

 -Я не боюсь...просто не могу привыкнуть к тому, что меня окружают не совсем люди.

 - Совсем не люди, - расплылся в улыбке укротитель огня. – Но разве это так страшно? Страшнее – это простаки вокруг, которые на самом деле монстры под масками человеческими не так ли?

Фрэнки не знал, что ответить Пламяруку, сидящему рядом с ним, просто в глазах юноши демон войны, пусть и глядящий на парня сейчас совсем молодыми, блестяще – голубыми глазами, был старше всего вокруг, даже самых высоких деревьев, воды в реке и синего неба, воздуха, которым дышит Фрэнк, всех чувств человеческих – старше во много раз, так же, как и его братья.

 -  Может ты и прав..

 - Не может, Королёк, Пламярук всегда прав, - Брендон весело плюхнулся на траву рядом с циркачами и посмотрел на Фрэнки, расплывшись в диковатой улыбке. – Ну, если ты конечно не хочешь испытать всю его силу на себе!

Шут залился смехом, почти дрыгая в воздухе ногами, обутыми в тапки с бубенцами, от чего округу тут же огласил переливчатый звон. Укротитель огня  схватил шута за щиколотки, пригвоздив   Брендона к земле.

 - Дурак! Веди себя потише, а то оповестишь всю округу о том, что убийцы и негодяи прячутся в лесу, - пробурчал он, глядя на то, как обиженно надулся шут.

 - Ох, можно подумать ты боишься того, что нас поймают, будто бы ты на костре никогда не горел. Разом больше, разом меньше, - Брендон пожал плечами и сел по - турецки, поджав ноги под себя.

 - Горел? Вас казнили?

Пламярук усмехнулся:

 - Королёк, тот произвол, что вы, людишки, творите на земле и судом то достойным назвать нельзя, вы даруете жизнь, пусть и в заточении, но всё же жизнь, человеку, убившему себе подобного, за кражу обеспечиваете  вору несколько лет полного обеспечения в королевских тюрьмах, словом – просто таки поощряете своих преступников на дальнейшие подвиги.

 - А как по твоему мы должны поступать? – Фрэнки немного сердило это нахальное выражение лица укротителя огня, смотревшего на юношу с  таким превосходством, словно он был солнцем, а Фрэнк – жалкой букашкой, ползающей на земле. Подобная расстановка сил никак не устраивала Королька, поэтому гнев стал нарастать в нём,  словно древесный гриб на коре несчастного дерева, постепенно убивая его. Не ответив на вопрос парня, Пламярук потянул носом, как собака, взявшая след:

 - Ты злишься, я чувствую запах гнева, - он облизал губы,  точно только что выпил вина, вкус которого подольше желал оставить во рту.

 -А у него есть запах? – удивился Фрэнки, поглядывая на Брендона,  ковыряющего один из бубенчиков на его трико с такой детской сосредоточенностью, что  присутствующие лицезрели кончик его высунутого языка.

 - Конечно, аромат есть у всего, даже у камня, а у гнева тем более, как и у страсти, нежности, горя, любви..

Последнее заявление ни на шутку взволновало Королька - юноша заёрзал на месте, шумно сглатывая и всё не решаясь спросить у укротителя огня..:

 - Пламярук, а чем пахнет любовь?

Голубоглазый хитро улыбнулся, оценивающе разглядывая Фрэнка:

 - Хочешь сравнить моё описание с тем, что чувствуешь сам? – Королёк покраснел, словно мак, мягкие бутоны которого так часто ассоциируются у людей с щёчками молодых дам. – Да брось смущаться,  Фрэнки, в этом нет ничего такого! А любовь – она пахнет свежескошенной травой,  воздухом после дождя, теплом дома  и первыми солнечными лучами после долгой зимы, пахнет всем тем, что так дорого нашему сердцу, прекрасно и ожидаемо, волнующе и красиво…

Закончив свою воодушевлённую тираду, Пламярук вдруг сник, черты его лица, в темноте леса едва различимые, заострились, сделав его похожим на зловещую ночную птицу.

 - Ты счастлив Фрэнки только потому, что ты имеешь этот великий дар – быть с теми, кого любишь, навсегда.

 - Навсегда? Едва ли, Пламярук, я ведь человек, я смертен и рано или поздно расстанусь с жизнью и своими близкими.

 - Ты просто не понимаешь, - подал голос Брендон, наконец, оторвавшись от бубенчиков, - Люди имеют право нормально жить и любить, а вот мы – нет. Когда отец изгнал нас, мы долго скитались среди людей, никому не нужные, ненавидящие их, но время, однако, неумолимо бежало, утекало сквозь наши вечные пальцы, словно вода, навсегда выливаясь в пески бытия. Что вытекло из разбитого сосуда – того не воротишь, не так ли? Вот и мы поняли это, и, проскитавшись не одну тысячу лет, решили связать свои жизни с людьми, взяв в жёны смертных дев.  Кто - то из нас  любил своих жён, другие, как Пламярук и Шеннон, всегда любившие лишь друг друга, женились для того,  чтобы не угаснуть и передать силу нашего отца потомкам, словом – мы все нашли себе пару, но и тут Бог лишил нас великого дара. Когда женщина обретала бремя  дитя от одного из нас, то неизменно умирала, едва родив ребёнка на свет, оставляя безутешных супругов и крылатое дитя, нифелима, как вы, люди, величаете полу – человека, полу – ангела. Когда такое происходит единожды, душа, помучившись, смиряется, но когда из раза в раз ты теряешь тех, кого любишь, не смотря на то, что  на твоих руках остаётся цветок жизни – ребёнок, жизнь становится пустой, бесформенной, как кусок растаявшего  воска от церковной свечи, что давно догорела, а упасть с алтаря не успела. Терял ли ты когда -нибудь своих любимых? Если да, то ты поймёшь меня, если же нет – то тебе и не представить, - шут покачал головой и отвернулся, хотя и по шмыганию его носа было понятно, что Брендон боролся с комком слёз, подступивших к самому горлу. Фрэнки не ответил – он пытался осознать всё то, что говорил ему шут….

Странный ветер, холодный и пронизывающий, совершенно не характерный для жаркой, пышущей здоровьем, как деревенская девушка, французской весны, пролетел по самой земле, заставляя Королька вздрогнуть. Словно змея, холодный воздух клубился возле сидящих на земле юношей,  заставляя их стучать зубами и потирать озябшие руки,  губил цветы, тут же черневшие от холода прямо под ногами у Фрэнка. Трава покрылась инеем, земля уступила в этой борьбе с холодом,  даже не смотря на то, что копила солнечное тепло уже далеко не один день, но тогда какова же должна быть сила этого пронизывающего ветра, что даже майской солнце не согрело его?

Поджав колени к самому подбородку, Фрэнки  трясся от холода и пытаясь понять, с чего вдруг стало так ужасно.  Из всех не спящих в эту ночь, один лишь Пламярук тут же вытянулся в струну, едва ощутив могильный холод на своих щеках: он принюхивался, фыркал, как дикая кошка, и наконец, с шумом выдохнув, кажется, абсолютно весь воздух из лёгких, сухо заявил:

 - Перед рассветом  придёт Альтум.

От слов укротителя огня шут поёжился,  едва ли не сильнее, чем от ветра.

 - Негоже встречать родню не приготовившись, - прошипел Пламярук и, резко поднявшись, отправился к фургончикам,  словно на невидимой ниточке потянув за собой и Брендона, удаляющего в повозку Рэя и Боба. Королёк понял, что вновь оказался   на полянке один, явно не намеренный оставаться в неведении, но разве объяснишь  новым друзьям, то, что он в праве узнать всё и до конца?  У каждого человека есть свои странности и тайны, иногда граничащие с  простой шуткой, а порой настолько ужасные, что становится страшно – так зачем заставлять человека делится с кем-то подобными страшными тайнами?

Так как холод становился всё невыносимее, Королёк поднялся на ноги и нехотя  отправился к фургончикам, зная, что даже если он окажется в блаженном тепле постели, сон и покой не заглянут сегодня к нему в гости: Майки будет ворочаться на скрипучей кровати и печально, словно побитая собака, вздыхать,  лошади хрипеть и стучать копытами, а мысли биться в виски и напрочь отгонять сон от усталых глаз.

Уже практически дойдя до своей с Майки повозки,  Королёк, неожиданно даже для самого себя, резко развернулся и  двинулся к фургончику Фьери,   в оконце которого, едва теплился лёгкий огонёк от свечи.

Медленно растворив дверь, юноша скользнул внутрь фургона, в котором был всего однажды, что затрудняло и замедляло движение Фрэнки – юноша ужасно боялся задеть какой-либо предмет   опрокинуть его, наделав такого шуму, что проснётся не только Огненный, но и весь их лагерь.

 - Можешь не красться, словно полуночный вор, я прекрасно слышу, как ты идёшь, даже твоё дыхание и то, как колотится у тебя в груди сердце, - нежный вкрадчивый голос Фьери как и всегда обволакивал Фрэнки, заставляя мелкую дрожь возбуждение и восторга пройтись по его телу. Акробат не спал – разметавшись в постели, мучимый беспокойством и очевидно почти человеческим жаром, Огненный тяжело дыша, смотрел на Фрэнка своими совершенно  волшебными, изумрудными глазами.

 - Ты болен, Фьери? – с беспокойством поинтересовался  Королёк, нерешительно опускаясь на край кровати Огненного и трогая его лоб, и без того такой горячий, что на нём, казалось, можно было печь хлеб. – Но разве ты можешь болеть, Майки ведь защищает вас всех.

 - Но только в том случае, если сам не мучается чем- то, - хрипло отозвался Фьери. Его губы потрескались от жара, а  красные волосы, мокрые настолько, что  казалось, будто на акробата выплеснули ведро воды, прилипли ко лбу и разметались по щекам. – Когда он печален или зол,  кто то из нас обязательно подхватывает лихорадку или насморк, такой уж у  нашего жонглёра характер – не может он мучаться в одиночку, а так, как я сегодня накричал на него, Майкл обижен, вот и наказал меня лихорадкой, - каждое слово давалось Огненному с трудом, одалеваемый жаждой, он не мог говорить долго.

-Постарайся приподняться, я напою тебя, ты же хочешь пить? –  акробат только кивнул на вопрос Фрэнки, немного приподнимаясь и полу садясь на кровати.

 Юноши молчали – Фьери пил кружку за кружкой, словно не напиваясь водой, а Королёк разглядывал акробата, поглаживая его по мокрым от пота волосам и придерживая посудину с питьём, чтобы акробату было легче удержать её в руках.

 - Фрэнки, - наконец  произнёс Фьери, отставляя кружку на приколоченный к полу табурет, - Побудь со мной…

 - Конечно, Джерард, я никуда не уйду, - юноша прилёг на постель Фьери, аккуратно положив голову на подушку  так близко к лицу Огненного, что жаркое дыхание акробата согревало совершенно онемевшие от  уличного холода губы Фрэнка. Королёк всё гладил  Фьери по волосам, не отводя взгляда от его прекрасных глаз и рассеяно отвечая на улыбки Огненного, который  улыбался каждый раз, когда едва ощутимо касался сухими горячими губами то щеки, то кончика носа Фрэнки, то его ещё немного холодных губ, этими лёгкими и нежными поцелуями стремясь сказать Корольку всё то, что он чувствовал. И Фрэнк понимал и с радостью отзывался на эти ласки,  отвечая взаимностью на чувства Огненного….

- Джерард, а у тебя есть дети?

Акробат открыл глаза, недоумённо уставившись на Королька

 - Ну я имею ввиду – ты  был женат на ком-то? Тебе ведь тысячи лет, неужели ты никогда не был одним целым с кем-то, настоящей семьёй, не имел детей, дома?

Несколько минут Фьери не отвечал ему, словно прокручивая всю свою жизнь в голове, все долгие года, наполненные постоянным поиском, собственным гневом и болью обиды на родного отца.

- Нет, малыш, у меня, в отличие от остальных парней,  никогда не было ни семьи, кроме них, ни детей, я не связывал свою жизнь со смертными женщинами, нифелимов на этот свет не порождал, зачем им мучится так же, как и нам, вечно виня своего родителя в бедах и потерях? А вот у остальных полно детей на этой грешной земле, разве что у Пламярука и Шеннона их совсем не много – они всегда слишком сильно любили и любят  друг друга, чтобы делить свою любовь с другими.

 - Ясно, - только и отозвался Фрэнк, глядя на то, как Огненный медленно, но верно начинает засыпать…

Королёк проснулся среди ночи от неудержимого желания вдохнуть хоть каплю свежего воздуха, такого животворящего по сравнению с пыльным запахом циркового фургончика, в котором он находился, нежась в объятиях Фьери, уже не такого пышущего лихорадкой, как вечером – видно Майки перестал обижаться на своего собрата. Акробат обнимал Фрэнка за талию, по хозяйски сильно прижимая его к себе, что не могло не  заставлять сердце юноши радостно кувыркаться в груди, и трепетно ловить каждый вздох Огненного до тех пор, пока сон не сморил Королька, а секунду назад не покинул, оставив лишь боль в голове и ощущение растерянности и страха, как обычно бывает, если резко проснуться.

Аккуратно, но с огромной неохотой, Фрэнки освободился от объятий Огненного и, стараясь ступать как можно бесшумнее, выскользнул на улицу, чтобы  освежиться.

Ледяной ветер нисколько не стих, как мечтал об этом Фрэнки, он наоборот лишь усилился, покрывая всю округу инеем и замораживая  руки и ноги неподготовленных к зиме южан. «Да что же происходит, ведь сейчас же май» - юноша только пожал плечами, тем самым, ответив на свой же немой вопрос. А ветер всё бесновался,  свистел в ушах и гнал по земле белую пургу, тут же тающую, колкую и белоснежную, в какой то момент вдруг принявшую вполне конкретный образ, словно сотканный из этой же самой пурги. Белые хлопья кружились, ровными рядами сплетая сначала лицо, а потом и тело, волосы, развивающиеся по ветру, глаза, цвета искристого льда на зимней реке, красные, как увядший от холода в траве мак, губы, растягивающиеся в улыбке, тёмные как сама земля волосы….а потом видение вдруг исчезло, испарилось, словно и не было никогда пурги и леденящего ветра, он вдруг исчез, уступая место едва зарождающимся на востоке лучам солнца, окрашивающим небо в сине – малиновый цвет.

Королёк тряхнул головой, прогоняя видение из снега прочь, ссылаясь на то, что увиденное – лишь плод его воображения и усталого сознания, на которое и так свалилось множество странных новостей за последний день. Развернувшись к фургончикам, Фрэнки совсем было собрался вернуться в нежные объятия Огненного, как вдруг спиной почувствовал чей-то взгляд, прожигающий ему спину. Обернувшись, юноша успел заметить скрывающуюся за ветками орешника, что рос на краю полянки, фигуру, тоненькую и  изящную, явно женскую.

 - Стой, погоди! – окликнул её Королёк и, сам не зная почему, кинулся следом, прорываясь через колючие кустарники за удаляющейся тенью, мелькавшей то тут то там,  будто лань, преследуемая охотником и совершенно не желающая умирать. Пару раз Фрэнки падал, больно царапая кожу валежником или ветками, но поднимался и вновь преследовал фигуру в тёмном. Наконец собрав все свои силы, юноша рванулся вперёд, в три прыжка нагоняя  незнакомку и, схватив  её  за локоть, резко развернул к себе:

 - Перестань бегать от меня! Я не сделаю тебе ничего плохого, просто тебе не безопасно находится поблизости от нашего лагеря, парни не потерпят случайного свидетеля, я уверен.

Фигурка замерла, медленно покачивая головой, словно в неведомом танце, подражающем гипнотическим передвижениям кобры, которых Королёк видел один раз в жизни – на какой-то ярмарке у индийского  мага. Тонкая белая ручка откинула капюшон плаща,  скрывающего незнакомку и перед глазами Фрэнка предстала молодая женщина, старше самого юноши, но несомненно не ставшая ещё женой какого – нибудь достойного человека в силу своего юного возраста. Черноволосая, с пронзительно синими глазами и алыми губами, она на секунду напомнила Корольку снежное видение, настигшее его перед фургончиками, но парень тут же прогнал от себя саму эту мысль, посчитав её абсурдной. Девушка пристально смотрела на Фрэнки, а тот в свою очередь разглядывал её, понимая, что её глаза не совсем голубые – один из них светился странной зелёной мглой, словно дно лесного пруда. Королька с детства учили, что при встрече с людьми с глазами разного цвета, надо загадывать желания и оно обязательно сбудется, наверное именно по этой причине юноша и скрестил пальцы, мысленно пожелав себе самому удачи и счастья.

 - Что ты тут делаешь?

 - Ищу тебя, - отозвалась незнакомка. Её низкий голос будоражил сознание Королька, заставляя медленно растворяться в разливающейся по телу блаженной неге и  покое. Незнакомка подошла к Фрэнку вплотную, погладив юношу по щеке, и шепнула:

 - Я  знала, что ты пойдёшь за мной, едва я появлюсь. Ох,  как ты мне нужен, моя прелесть,  - она потянулась к губам Королька, но юноша, в один миг словно отрезвев от чар незнакомки, отпихнул её от себя.

 - Что такое, тебе не нравятся женщины? Ну, тогда может тебе понравится так? – с неимоверной силой, растянув губы в холодной усмешке,  девушка толкнула Фрэнки в грудь, опрокинув его на землю и склонившись над ним.

 - Как тебе такое личико, моя прелесть? – замерев в паре сантиметрах от лица юноши, дамочка хихикнула и прямо на глазах оторопевшего Фрэнка превратилась в Шеннона.

 - Ну же, не молчи моя прелесть – так я тебе тоже не нравлюсь? – голос незнакомки удивительно походил на голос силача, только что разве был более холодным и злым. – Нет? А вот так?

Теперь над Корольком уже склонялся Майки, жадно вдыхающий воздух ртом и облизывающий губы, а стоило Фрэнку моргнуть, как к его губам уже наклонился Пламярук. Он был таким же красивым, как и настоящий, только вместо льдисто – голубых глаз был обладателем двух глаз разного цвета, как и у незнакомки – зелёного и синего.

 - Я сегодня что-то туго соображаю, как ж до меня раньше не дошло,  вот такой я тебе точно приду по вкусу, - шумно вздохнув, странный «хамелеон» стал Огненным, обнажённым по пояс и доверчиво льнущим к Корольку. Губы лже - акробата коснулись губ Фрэнки, и юноша был не в силах отвергнуть этого поцелуя, сколько не убеждал себя, что перед ним не настоящий Фьери, а нечто непонятное, страшное и тёмное.

А тем временем «хамелеон» продолжал терзать губы Королька, то прикусывая нижную, совсем так же, как это делал настоящий Огненный, то проводя кончиком языка по верхней губе, постанывая и извиваясь всем телом так, что Фрэнки уже почти задыхался от возбуждения.

 - Вот и славно, я знал, что тебе понравится, - оторвавшись от губ юноши,  лже – акробат резко поднялся и наступил Корольку прямо на горло, с силой надавливая на шею Фрэнки сапогом с кованным металлическим каблуком. – Наверное, убить тебя в образе Фьери будет самым лучшим вариантом, это так символично…

Металл сапожной подбойки больно впился в кожу, тяжесть тела незнакомца, казалось, сейчас вдавит кадык прямо в тело, мышцы, разрывая и калеча Фрэнки  изнутри, а юноша даже не мог сопротивляться напору неизвестного, так велика была  его гипнотическая сила.

 - Альтум, стой! – в уже темнеющее сознание Королька стрелой ворвался голос Брендона, со звоном и шумом бегущего через шиповник прямо к незнакомцу:

 - Перестань, отпусти его! – послышался из - за спины шута, голос укротителя огня  и Королёк увидел, что вслед за Брендоном, ему на помощь спешили Рэй с Бобом, Шеннон с Пламяруком, и  растерянные Майки с Фьери, который тут же метнулся вперёд, расталкивая своих друзей, едва заметив, что неизвестный пытается задушить Фрэнка.

 - Чёрт тебя дери, Альтум, хватит! -  Огненный спихнул ногу Альтума с шеи Королька и, обхватив голову юноши руками, прижал к своей груди.

 - Ты в порядке, малыш?

 - Кажется да, -прохрипел Фрэнк, пытаясь отдышаться и глядя на то, как циркачи обступили Аьтума, всё ещё выглядевшего как Фьери. Казалось, что сам воздух накалялся вокруг присутствующих падших и незнакомца, именуем ого Альтумом, предвещая настоящую бурю с громом и молнией.

 - Кончай маскарад, мы не намерены смотреть, как ты в очередной раз развлекаешься, - буркнул Шенноне, толкнув незнакомца в плечо, на что тот отозвался почти что львиным рычанием.

 - А ты не указывай мне что делать, Астарот, ты и без того превратился в настоящего слабака, часами говоря о любви Абаддону и целуя его, словно какую-то девку!

На эти слова Шеннон отреагировал молниеносно, кинувшись с кулаками на Альтума, и наверняка приложив бы его голову обо что-то, если бы не Рэй, сдержавший Шеннона и не давший ему в ярости набросится на «хамелеона», который всё же начал меняться, приобретая совершенно иные, незнакомые   Корольку черты. Альтум был человеком среднего роста, бледным и  худым, так что впалые щёки делали его лицо болезненным, словно у мучающегося от чумы или холеры, что бушевала в городах ещё совсем недавно. Тонкие черты лица, большие глаза всё так же остающиеся разными по цвету – всё наделяло Альтума невероятной аристократичностью, словно стоило сейчас одеть на него костюм, как он обратится в губернатора города или родственника короля, если не в самого монарха. Но что-то удивительно странное скользнуло в его чертах, Фрэнку вдруг показалось, что, несмотря на то, что  лицо Альтума было совершенно не знакомо Корольку, он определённо видел его где то и раньше, и казалось, что не один раз…

 - Какие вы стали, - прошипел Альтум,  - мягкотелые, словно жалкие людишки: любите, сострадаете, и ведёте себя так, будто хотите, чтобы они начали любить вас! Глупцы! Вы действительно поверили в то, что если соберёте достаточно душ, то отец пожалеет вас и примет обратно? Действительно верите в то, что вот этот мальчишка может снять с вас проклятие и вернуть в рай? – палец Альтума ткнулся прямо в направление Фрэнка, всё ещё лежащего на земле и жмущегося к Огненному.- Он слабый, как и все люди, он не сможет!

 - Замолчи, брат! – крикнул Фьери. – Ты ничего не понимаешь, совершенно ослепила тебя твоя обида и гнев. Фрэнк сможет нам помочь, а отец справедлив – мы сделаем всё, как он скажет и Он простит нас, мы вернёмся домой…

 - Идиоты, какие же вы идиоты! –взвыл Альтум. – Ему нет дела до нас более! А мальчишку проще убить, чем ждать от него спасения!

 - Ты явился убить его только потому, что он может спасти нас, а тебя нет, - Брендон подался вперёд, почти сталкиваясь с Альтумом. – Поди прочь, ночная тварь…

Альтум фыркнул, и, тряхнув головой, улыбнулся так страшно, что у Королька мурашки прошлись по телу. Два крупных, чёрных крыла, слегка опалённых по краям, будто бы от сильнейшего пламени, раскрылись за спиной у незнакомца, тот час же обдав округу тем самым замогильным холодом, который Пламярук назвал предвестником прихода Альтума.

 - Вот и сидите тут, среди людишек, глупцы, надейтесь на своего спасителя, -  незнакомец обернулся к Фрэнку. – А ты будь осторожнее, а то в следующий раз они могут и не успеть прийти тебе на помощь..

Его лицо словно вспышка молнии вдруг всплыло в мыслях Королька –юноша вспомнил витражи большой церкви, в которую ходил  в детстве с мамой и..статую Иисуса Христа, с лицом столь похожим на лицо Альтума. Альтум..Альтис..старший! Они зовут его старшим..

 - Ты  - Люцифер, - растерянно шепнул Фрэнки, с ещё большей силой вцепляясь в Фьери, пытаясь побороть свой страх перед самим Дьяволом, стоящим сейчас перед ним.

- Умница мальчишка, догадался, - Люцифер уже почти было отвернулся от  юноши, но тот шепнул:

 - Ты похож на Христа.

Дьявол сверкнул глазами:

 - Ну ещё бы – мы ведь с ним братья, и кровь одного отца течёт у нас по телу, не правда ли очень символично? Ваш Бог и ваш Дьявол имеют почти одно и то же лицо, а, Фрэнки?

Крылья с силой хлопнули, поднимая Люцифера вверх и унося вслед за ним целый столб холодного воздуха.

 - Он вам не поможет, вас ничто уже не спасёт! Или вы будете прощены вместе со мной или не будете прощены вовсе!

Яркая вспышка ослепила циркачей – словно сгоревшая у самой земли падающая звезда, Люцифер  вспыхнул и исчез, оставив напуганного Королька и  печальных мужчин на поляне в лесу.

 - Давайте выбираться из этого чёртового леса, - только и шепнул Майки, среди тишины, возникшей  в воздухе.