Мы с тобой знакомы уже почти одиннадцать лет, а я так и не решился сделать хоть что-то из того, что такими яркими образами рождалось в моей голове. Даже прямо сейчас ты сидишь напротив меня, закинув ногу на ногу в своей излюбленной манере, смотришь на меня, улыбаешься, кажется, отпускаешь какую-то шутку, и я смеюсь на автомате, даже не услышав, что ты сказал; вот ты, казалось бы, рядом и готов выслушать меня, что бы я ни сказал, а я только мысленно рассказываю тебе всё это, будто бы, это может хоть как-нибудь мне помочь. Нет. Конечно же, ты не можешь этого услышать – ты видишь только улыбающегося добродушного меня, который думает только о том, какая же у нас потрясающая дружба… Я идиот. Несомненно. Только идиот может так внимательно следить за каждым твоим движением, будто проигранным в замедленной съёмке: за тем, как ты часто моргаешь, потому что отросшие волосы так упрямо лезут в лицо, хоть ты и ежеминутно встряхиваешь ими, заставляя меня задерживать дыхание; за тем, как твои губы изгибаются, как прижимаются друг к другу, произнося пустые слова, за тем, как ты ёрзаешь на диване, потому что грёбанные джинсы опять врезались тебе в задницу. Странно, что ты совсем не замечаешь, как жадно я хватаю взглядом каждый твой вздох, будто чокнутая фанатка. Я даже стал мысленно называть тебя Дивой, как это делают они, потому что они, несомненно, правы: то, как ты покачиваешь бёдрами, как медленно моргаешь, глядя мне в глаза – это и многое другое делает тебя куда большим, чем просто желанной женщиной в моих глазах. А иногда ты ведёшь себя, как настоящий педик: напяливаешь на себя всякую хрень, целуешь каких-то парней из толпы, но, честно говоря, я рад, что ты ведёшь себя со мной намного сдержаннее, чем прежде – мне просто так легче. Мне тяжело было сдержать себя, когда ты вдруг решал посадить меня к себе на колени или запустить руку мне в брюки прямо на сцене, или петь в ухо, задевая губами мочку. Ты никогда не думал, что делаешь, что я при этом чувствую, но уже всё равно ничего не изменишь, верно? Ты настолько веришь в культ нашей дружбы, что даже в те редкие разы, когда я решаюсь сказать, что люблю тебя, ты только смеёшься, обнимаешь меня, похлопывая по спине, и говоришь это ранящее "и я тебя, друг, и я…". Что бы я к тебе ни чувствовал, ты выводишь меня, и когда-нибудь я брошу всё это: порву нашу долбанную дружбу, уйду из группы, оставлю Джамию с её долбанным сыром в микроволновке, наплевав на собак и детей, уеду куда-нибудь в Румынию или Россию, в деревушку, заведу жирного кота и буду готовить пирожки с вишней, но, боюсь, даже тогда я не смогу выкинуть тебя из головы. Ты, словно ВИЧ, навсегда засел во мне, медленно убивая и забрав почти всю надежду на излечение. Ты, словно мои татуировки, уже никогда не покинешь мою жизнь, и я никогда не разлюблю тебя.
