Chapter One

POV Frank

В тот день я был очень зол, вы даже не можете себе представить насколько. Я шел через Центральный парк, и буквально все меня раздражало: играющие в догонялки дети, прогуливающиеся старики, бегающие собаки и даже голуби. Да, сраные голуби! Я даже пытался пнуть одного, но он улетел, пернатый кусок дерьма! Поэтому я начал пинать все, что мне попадалось на пути: камешки, всякий мусор, валявшийся на дороге, мусорные корзины… Больше всего страдали мусорные корзины. Я опрокинул, как мне казалось,  почти каждую в этом гребанном парке, и мне было наплевать, как на меня ошарашенно смотрят прохожие или что с меня за это могут взять штраф. Людей, конечно, я тоже не оставил без внимания: я пихал их, протискиваясь через толпы зевак и туристов,  а они оборачивались и что-то возмущенно кричали, но мне было насрать. Просто я был зол. Зол на себя, на весь чертов мир и на жизнь в целом.

А знаете, почему я был зол? Ну? Не знаете? Тогда я расскажу вам. Это все из-за этой суки, бешенной, озабоченной суки! Лив. Ее имя - Лив. Моя теперь уже бывшая девушка, которая сейчас нежится в лучах южного солнца где-то на пляже в Майями. А знаете, с кем она там? С моим другом и по совместительству гитаристом моей группы Нилом. Эта блядь укатила с ним только потому, что ей не с кем было трахаться. Она же чертова нимфоманка, ни дня подождать не может! Я уехал всего на три дня, возвращаюсь, но ни ее, ни ее вещей в доме нет, и к телефону не подходит. Ну кто так поступает!? Я волновался, обзвонил всех ее знакомых и друзей, но никто не знал, где она. Я весь извелся, я ведь люблю… Любил ее. А в итоге, все, что я получил за два дня непрерывных поисков – это смс с текстом, типа, прости, но наши прямые стали параллельными, нам не суждено быть вместе, бла-бла и всякая прочая сопливая херь. Вот тогда-то я ее и возненавидел.

Я дошел до какой-то поляны, асфальтированная дорожка огибала ее вдоль кромки леса, а посреди поляны рос дуб, с которого облетели уже почти все листья.  В порыве не утихающей злости опрокинул очередную мусорку, разогнал голубей, скопившихся у скамейки, и сел на эту самую скамейку. Голова болела, боль тупым лезвием терзала мое сознание.  Мне казалось, что она лопнет от переполнявших меня негативных чувств.

- Так, тихо, Фрэнки, спокойно, это всего лишь девушка.

От этого я взбесился еще больше. Вскочив, я начал ходить туда-сюда, перебирая в памяти все, что мы с ней вместе пережили за четыре года. Мы были вместе четыре гребанных года, а она вот так вот взяла и ушла. Ненавижу.

Вдруг, я заметил человека, сидящего посреди поляны невдалеке от меня. Глупо с его стороны было сидеть на земле в октябре. Его спина была выпрямлена, а голова была немного приподнята, как будто он пытался что-то разглядеть в верхушках деревьев, но его руки были чем-то заняты на его коленях, так что это все довольно странно выглядело. А что самое странное, так это то, что этот идиот был в солнцезащитных очках. Небо уже несколько дней находилось во власти серых осенних облаков без каких-либо намеков на солнечный свет, а он сидел в темных очках!

Я оглянулся по сторонам: вокруг никого не было, это была глубь парка, так что сюда почти никто и никогда не забредал. Тем лучше для меня. Я собирался выместить всю свою злость и раздражение на этом парне, просто избив его. И его дурацкие очки в этом случае сыграют с ним злую шутку: вряд ли он разберет, кто на него напал.

Почему именно он? Потому что он оказался не в то время, не в том месте. Просто тогда мне была необходима эмоциональная разгрузка, а мусорок и голубей мне было явно мало.

Уверенным шагом я направился прямиком к нему. В моей голове уже был четкий план его избиения, я уже даже представил себе, как он корчится под ударами моих кулаков, как эти идиотские очки слетают с него, как он кричит, но никто его не слышит. 

Нас разделяло уже каких-то пять метров, когда он резко обернулся и сказал:

- Это ты? - он повернул голову в мою сторону, но смотрел куда-то чуть выше моей головы.

Я опешил.

- Кто я? – самое первое, что мне тогда пришло в голову.

- А, это не ты… - он печально вздохнул и повернулся обратно.

Я аккуратно подошел ближе. Теперь я видел, что парень сидел не на земле, а на красном клетчатом пледе и наконец-то я понял,  чем занимались его руки. Они… Рисовали! Перед ним были разбросаны карандаши, а на коленях лежал альбом. Но он даже не смотрел на то, что рисует. Его голова была так же приподнята, а взгляд предположительно блуждал по верхушкам деревьев. Я уже даже забыл о том, что хотел с ним сделать изначально, вся моя злость и ненависть к этому миру растворились, будто их и не было, - я бы заворожен странной манерой рисования этого парня. Он легко водил карандашом по бумаге, оставляя на ней темно-серые полосы.

- Так и будешь там стоять? – не отрываясь от своего занятия, спросил он.

- Да я уже ухожу. Извини, – я попятился назад и уже собирался развернуться и уйти, но он опять заговорил.

- Я не против. Ты можешь остаться,  – парень перестал рисовать и указал карандашом на место рядом с ним. Он даже не смотрел на меня. Да что с ним не так?

- Нет, я все-таки пойду, - но я продолжил стоять, не шевелясь.

- Как знаешь, - он положил серый карандаш на плед перед собой и начал шарить рукой вокруг, пока не наткнулся на новый карандаш.

До меня, кажется, начало доходить… Он слепой. Поэтому и носит солнцезащитные очки. И как я раньше не догадался?

- Как… Как ты это делаешь? – я уселся рядом с ним и стал внимательно следить за движениями его руки: пальцы быстро перебегали от одного карандаша к другому, задерживаясь на каждом не больше двух секунд.

- О, ты все же решил остаться, - задумчиво протянул он, не переставая перебирать карандаши.

- Как ты это делаешь? – мой тон стал более настойчивым. Я очень не любил, не получать ответов на заданные вопросы.

- Что именно? – он остановил свой выбор на коричневом карандаше, взял его, пощупал двумя руками, провел им под своим носом и глубоко вдохнул, - То, что надо, - его руки вернулись к бумаге, и на ней начали появляться новые линии теперь уже коричневого цвета.

- Как ты можешь рисовать? Ты же слепой.

Он замер. На момент повисла тишина. Мне казалось, мои слова эхом разлетелись по всему парку, и каждый человек услышал их. Я покраснел до кончиков ушей, когда осознал, что ляпнул. Моля всех богов, чтобы он произнес хоть слово, я пристально уставился на него. Секунды тянулись невыносимо медленно. Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он сказал:

- Не стоит указывать людям на их недостатки.

Время снова зашагало с нормальной скоростью, карандаш снова заскользил по бумаге.

- Прости, - мне было стыдно, что я забыл о правилах приличия, и, возможно, обидел человека.

- Ничего. Не ты первый, не ты последний, - он улыбнулся.

- Я, правда, не хотел тебя обижать. Мне просто интересно.

- Я понимаю, - парень улыбнулся еще шире.

Я взглянул на альбомный лист: там начали вырисовываться очертания того самого дуба, что рос на поляне прямо перед тем местом, где мы сидели. Линии были точными и уверенными, будто он видел, что рисовал.

- Я просто чувствую, - после недолгой паузы проговорил он.

- Что? – я так увлекся, наблюдая за тем, как он рисует, что его слова пролетели мимо моих ушей.

- Я просто чувствую то, что рисую. Не знаю, как оно так получается, но мне говорят, что у меня неплохо выходит. Я, в основном, рисую какие-то предметы, потому что могу пощупать их… Почувствовать их. Понимаешь? У меня нет зрения, но есть слух, обоняние и осязание. Я много часов провел у этого дерева, прежде чем начать рисовать его. Оно… Я считаю его прекрасным. Все его линии идеальны для меня. Прикасаясь к его коре, я буквально могу почувствовать, как дерево дышит, как оно живет. Знаешь, а ведь именно это дерево – самое старое в парке. Я это почувствовал, когда только первый раз к нему прикоснулся.  Можешь представить, сколько оно помнит, сколько оно могло бы рассказать, если бы умело говорить? Это же удивительно, - он остановил свою тираду и нахмурил брови, задумавшись над чем-то,  затем опять продолжил, - Я не рисую все, что попадется под руку, я рисую только то, что привлекает мое внимание.

Последнюю фразу он сказал с крайне серьезным видом, а я сидел и не знал, как реагировать на это внезапное откровение. Ведь всё, что он сказал мне, не знакомому ему человеку, было очень важно для него, в этом заключалась вся его жизнь, я видел это, а я даже не знал, как его зовут.

- Меня зовут Джерард, кстати, - будто прочитав мои мысли, сказал он.

- Фрэнк, - я, было, протянул руку для рукопожатия, но вовремя одумался и отдернул ее.

- Фрэнк, - парень повторил мое имя медленно, будто смакуя его, - это значит искренний. Ты искренний? – он положил коричневый карандаш перед собой и начал шарить руками по пледу в поисках другого карандаша.

- Давай я помогу, какой тебе нужен? – я привстал и потянулся к карандашам.

- Нет! Я сам! – лицо Джерарда исказила гримаса злости, он начал хаотично размахивать руками, пытаясь отогнать меня, - слышишь, я сам!

- Хорошо, хорошо, успокойся. Я не трогаю твои карандаши, - я поспешил вернуться на свое место и отодвинуться подальше от Джерарда и его драгоценных карандашей.

- Дело не в карандашах, - он схватился руками за края альбома и начал с силой их сжимать, - ты просто не понимаешь. Ты даже не можешь понять, каково это быть обузой для всех. Когда не можешь сам сделать элементарных вещей, когда ты беспомощен, как новорожденный котенок, - казалось, что он сейчас заплачет, его пальцы все сильней сжимали бумагу, отчего на ней появлялись вмятины и заломы, - Все вокруг носятся вокруг тебя, пытаясь чем-то помочь, жалеют тебя, а ведь мне этого не надо! Я все сам могу! – он резко швырнул альбом в сторону, тот пролетел несколько метров и упал на землю неподалеку.

Я не знал, что делать и как реагировать. Этот парень удивлял и пугал меня все больше и больше.

- Боже, мой альбом, - пролепетал Джерард, - Я… Я не должен его потерять.

Его руки опять начали блуждать по пледу, но на этот раз они не обращали внимания на карандаши, а тщетно пытались нащупать альбом, который был слишком далеко, чтобы они могли до него дотянуться.

Я наблюдал за всем этим и боялся сделать что-либо, ведь мои действия могли опять разозлить его.

- Его тут нет, - осмелился подать голос я.

- А где он? Ты его видишь? – он потянулся руками ко мне, схватил меня за предплечье и крепко сжал.

- Да, вижу.

- Принеси мне его, пожалуйста,  я не должен его потерять, - тон был почти умоляющим, а его пальцы еще крепче сжали мою руку.

Я высвободил свою руку из его на удивление цепкой хватки, встал и направился к альбому. Подойдя поближе, я нашел его, засыпанного листьями и землей, ровно на том же месте, куда его швырнул Джерард.  Я аккуратно взял его в руки и принялся счищать с него грязь. Очистив бумагу, насколько это было возможно, я оценивающе посмотрел на потрепанный блокнот:  рисунок не пострадал, но один угол был помят и испачкан землей.

Любопытство овладело мной, и я решил перевернуть страницу. На следующем листе я увидел цветок в вазе, это был нарцисс, он гордо и изящно стоял на своей тонкой ножке, которую можно было видеть полностью за прозрачным стеклом узкой вазы. Я долг всматривался в рисунок, пытаясь изучить его до мельчайших подробностей. Я был человеком далеким от изобразительного искусства, и меня всегда удивляли и завораживали люди, которые умели перенести на бумагу красоту окружающего мира посредством карандашей и ластика или красок. Для меня это было чем-то непостижимым. Все эти линии, штрихи… Как волшебство для меня, не меньше. Я и зрячий-то не могу ничего даже близко похожее на это изобразить, а тут слепой…

- Ты нашел его? – взволнованный голос Джерарда вырвал меня из пучины раздумий.

- Да, уже несу, - я перевернул страницу обратно на незаконченный рисунок дуба и направился обратно к Джерарду.

- С ним все в порядке?

- Вполне, - я вложил альбом в его руки и уселся на прежнее место.

- Спасибо, - он начал судорожно его ощупывать  и, убедившись, что с ним все в порядке, печально проговорил, - просто я ненавижу это чувство беспомощности.

Я думал его как-нибудь приободрить, но в голову ничего не шло, поэтому я просто сидел и наблюдал за ним.

- Я… Мне надо уходить, - вдруг проговорил он.

Закрыв альбом, Джерард положил его на плед и начал собирать карандаши. Он тщательно ощупывал пространство вокруг себя, боясь потерять хотя бы один карандаш. Когда, наконец, толстый пучок карандашей оказался в его руке, он внимательно ощупал и пересчитал их. Потом потянулся немного в сторону и достал из-под пледа небольшой рюкзак болотного цвета. 

- Может… - начал было я.

- Нет, - он уже был не озлоблен, но все же его ответ мне показался немного резким.

Я вообще добрый по природе своей, и мне было его искренне жаль, я хотел ему помочь. Но как? Ведь он сам отталкивает любую помощь. Выглядел ли он беспомощно? Да. Как он и сказал – словно слепой котенок. Однако раз уж ему так хотелось, я решил больше не предлагать ему помощи и уж тем более, не помогать ему. Мне это казалось жестоким, но он сам сделал свой выбор.

Тем временем Джерард достал из рюкзака коробочку от карандашей и по одному запихивал их туда.

- Ты хранишь карандаши в коробке? Почему не в пенале? – я пытался заполнить повисшую неловкую тишину.

- Так удобней отследить, если хотя бы один карандаш потеряется, - он опять говорил спокойно, кажется, его злость утихла.

- Да, удобно, - не знаю зачем, я кивнул.

Закончив запихивать карандаши в коробку, он еще раз их пересчитал, убрал коробку и альбом в рюкзак и, продев руки в лямки, закинул его за спину.

- Вставай, - сказал он и начал подниматься сам.

Я поспешил подняться на ноги, он сделал то же самое, но, только поднявшись, он тут же присел на корточки и принялся сворачивать плед, под которым лежала длинная тонкая трость. Джерард взял ее, и оперевшись на нее поднялся, держа плед подмышкой. 

Тяжелый вздох.

- Что? – спросил я.

- Ну, прости, что я тебе тут столько наговорил. Я не хотел, просто, так давно ни с кем не общался.

- Да ничего. Все в порядке.

- И… Можешь, пожалуйста, убрать плед в рюкзак, я совсем про него забыл, - он неуверенно  протянул красный сверток вперед. Его голос был грустным:  ему все-таки пришлось просить помощи.

- Да, конечно.

Я убрал плед, застегнул рюкзак и похлопал его по плечу, давая знать, что все сделано.

- Спасибо, - он это почти прошептал.

- Пошли, - я взял его за локоть и повел к мощеной дорожке, прочь от этой поляны и дуба на ней.

- Куда ты меня ведешь? – кажется, его немного напугало мое поведение.

Мы шли медленно, его трость резкими колкими движениями ощупывала землю.

- Просто к выходу из парка, - поспешил я его успокоить.

Джерард никак не ответил, просто продолжал идти, ведомый мной.  Он не сопротивлялся и не задавал больше вопросов.  Неужели он так просто доверился человеку, которого знает от силы несколько часов? А может, он чувствовал, что я не желаю ему зла. Не знаю. Просто, он странно себя вел.

Погрузившись в свои мысли, я и не заметил, как мы пришли к главному входу в парк.

- Ты далеко живешь? – я взглянул на него, он видимо тоже был погружен в какие-то свои мысли.

- Отсюда? Да. Я живу в пригороде.

Как он досюда добрался вообще? Неужто сам?

- Тогда надо поймать такси, - я отпустил его руку и подошел к дороге.

Желтая машина не заставила себя ждать. Я помог Джерарду залезть на заднее сидение, пристегнул его.

- Спасибо большое за помощь, - сказал он.

- Ага, - быстро ответил я, захлопнул его дверь, а сам уселся на переднее сиденье.

- Постой, ты что, едешь со мной? – недоумевал он.

- Всего лишь доеду с тобой до дома, чтобы с тобой ничего не случилось, - наверное, для него мое поведение было и, правда, пугающим.

Машина тихо тронулась, колеса зашуршали по асфальту. Я смотрел на проплывающий мимо город, на людей, спешащих куда-то по своим делам, на эти серые многоэтажные дома...Я живу в одном из самых больших мегаполисов в мире. Думаете, я никогда не видел слепых людей? Видел, конечно. Я видел этих грязных и бездомных слепцов с бельмом на глазах, которые просили милостыню на людной улице; я видел слепых, которые медленно прогуливались по парку с тросточкой под руку с сиделкой; я видел слепых псевдопровидцев, которые на Тайм Сквер кричали о конце света, но я еще никогда не видел слепых художников. 

http://notforsale.do.am/blog/i_see_you_2/2014-01-19-9414