Не совсем понимаю, почему нам нужно идти туда именно сейчас, ночью. * В детстве я так любил эту темноту, она казалась волшебной. Я ждал появления чудесного животного, которое поможет мне найти вход в сказочный мир, не доступный никому другому. А еще, в прозрачном свете луны вещи меняли свои цвета, преображаясь, и казалось, я сам становлюсь другим. Стоило вступить в неровный круг света от прячущегося в древесной листве круглоголового фонаря - все становилось как прежде, но я-то знал, что ночь снова преобразит мир вокруг. И кожа! Кожа, особенно на ладонях, казалась белоснежной, и я, представляя, что призрак, пугал маму, которая лишь добродушно улыбалась, продолжая следить, чтобы я не убежал далеко. * На самом деле, я немного боюсь идти по этим переулкам, хоть и не один сейчас. Каждый островок рассеянного света от уличных фонарей кажется хрупким укрытием от темноты, поэтому я спешу к ним, как к спасательному кругу. Опомнившись, снимаю солнцезащитные очки, раздосадованно думая, что нужно было сделать это давным давно. * Помню, раньше, когда мне было лет четырнадцать, я очень любил свои очки и носил их почти постоянно, в любую погоду. Просто за ними можно было спрятаться и исподтишка разглядывать ничего не подозревающих прохожих. Идешь по улице, смотришь на людей почти в упор, а они этого и не замечают. Чувствуешь себя великим мастером конспирации, не хуже самого Шерлока Холмса. Иногда, забыв очки дома, я ловил себя на том, что все еще пялюсь на людей. Они вопросительно смотрели, проходя мимо, а я лишь опускал взляд, зарекаясь больше так не делать. Но все равно продолжал. А еще, если сложить ладони "трубочкой" и посмотреть в них, как в подзорную трубу, то казалось, действительно можно разглядеть гораздо больше, чем просто так. Забавно. * На улице довольно тепло для конца октября, поэтому я скупо радуюсь легкому порыву ветра, снимающему напряжение с одеревенелой шеи. Неяркая, мигающая вывеска с надписью "Coffee 'n' Tea" привлекла мое внимание. Пол жизни бы отдал сейчас за стаканчик крепкого кофе. Но видимо, не судьба. * Когда-то я заметил странную вещь - только почти бесснежной, но холодной и ветренной джерсийской зимой я ходил в кофейни. Просто мне казалось, что нет большего счастья, чем зайти в теплое, до самого последнего гвоздика пропитанное дурманящим ароматом помещение с колючего мороза, чтобы выпить ма-а-аленькую чашечку горячего шоколада, которую удавалось растянуть на долгие пол часа, а иногда и больше. Еще я пил кофе, хотя мама запрещала. Сначала мне не очень нравилось, потому что было горько, но потом я распробовал и уже жить не мог без этого островатого, терпкого вкуса. Но ходил я в кофейни только зимой, напрочь забывая о них летом. Не только из-за жары, просто именно тогда это казалось таким восхитительным, особенно, когда окоченевшие пальцы начинают медленно отогреваться - вот тогда я чувствовал себя счастливым. * Кеды противно поскрипывали резиной подошв, заставляя меня сосредоточиться на собственных шагах, считать их. Я, не задумываясь, прошел сквозь эфемерное облако теплого липкого пара, медленно поднимающегося из отверстий в люке, наступив на истершуюся от времени крышку. А раньше я бы никогда этого не сделал. Примета плохая. * Первым делом после душа, я всегда подбегал к запотевшему зеркалу. Тонкая пленка осевших на холодное стекло капелек воды виделась мне чистым холстом, полотном художника, открывающим передо мной бесконечные просторы для творчества. Стоя на мысочках, я как можно аккуратнее старался вывести на влажной поверхности линии. Они складывались в бессмысленные слова, которые просто мне нравились, строчки из песен или рисунки. Я старался вместить на свой "холст" как можно больше, успеть завершить рисунок до того, как скатывающися вниз капли все испортят. Мои каракули не имели почти никакого смысла, но мне нравилось чувствовать себя художником. Еще совсем маленькие пальчики старательно выводили незамысловатые линии, и мне казалось, что они - мои волшебный кисти. Пальцы лишь выводили силуэт, а воображение дорисовывало, добавляя цвета и движение. А в следующий раз, на заново запотевшем стекле вновь проступали слабые очертания моих "художеств". Снова разглядывать их, смеяться и придумывать что-то новое, чтобы запечатлеть мимолетные моменты детства собственными маленькими пальчиками - вот что доставляло мне тогда настоящее удовольствие. * - Эй, ты точно не передумал? - Джерард, молчавший до сих пор, спросил, но уже не со смехом в скрипучем голосе, как обычно, а неожиданно серьезно. И что мне ему сказать? Сейчас, после внушительного количества выпитого алкоголя и нескольких часов веселья, единственным, в чем я был уверен, являлось желание вернуться домой и завалиться в постель. Да и к чему скрывать, я боялся, просто дико боялся того, что мне предстоит. - Нет, я же сказал, что сделаю это, - резче, чем следовало ответил я, а голос предательски подскочил на пол октавы выше, когда я увидел впереди неоновую вывеску с написанным нечитаемым шрифтом названием клуба. * Я любил лето, ребенок просто не может его не любить. Больше всего я обожал подставлять лицо солнцу. Мне всегда очень нравились веснушки, и я думал, что щекочущие щеки лучи подарят мне свои маленькие отметинки, и тогда я всегда буду счастлив. Но этого не происходило, сколько я не пытался. Тогда я прикрывал ладонью обманчиво маленькое солнце и завороженно смотрел, как свет проникает сквозь слои кожи и плоти. Вся моя кисть светилась таким мягким, родным и теплым светом, будто он шел изнутри моей души. Между маленьких пальчиков проскакивали яркие лучи, и я щурился, морща свой "безвеснушчатый" нос. * Внутри клуба шумно, что совсем не удивительно, но я все же разочарован. Играет музыка, навязчивая, пульсирующая чересчур громкими басами, скрежещущая рифами ненастроенных гитар - настоящий панк рок, одним словом. Чтобы дойти до служебных помещений, нам приходится пробираться через толпу, и я искренне радуюсь, что не придется в ней оставаться и конвульсивно дергаться в такт музыке. Чьи-то локти больно толкают в ребра, поэтому я облегченно выдыхаю, проскальзывая через дверь в длинный узкий коридор. * Люди - странные существа. Нам нужен пример для подражания, образец, который мы в той или иной степени копируем. Если человек полностью "придумал" себя сам, то, на мой взгляд, это гений. Я себя таковым не считаю, потому что у меня в детстве тоже был образец - продавец из музыкального магазина. Ему было, возможно, слегка за сорок, постоянно сползающие с носа очки, выдающийся пивной животик, поредевшие седые волосы - не тянет на роль кумира детства, не так ли? Но человека умнее я не встречал. Казалось, он знал абсолютно все, и не только насчет музыкальных инструментов, а все-все на свете. К нему я приходил, когда было плохо, когда я был счастлив, а он с удовольствием принимал меня, помогая советом. А как он играл на гитаре! Я никогда не ощущал разницы в возрасте, он был настоящим другом, наставником, отцом. Поэтому, когда он умер от инсульта, весь мир перевернулся с ног на голову. Когда я впервые потерял близкого человека, мне было 15, но я плакал, как трехлетний. Ведь я потерял Ларри... Конечно, со временем его образ слегка истерся в памяти, но есть одна деталь в его внешности, которая отпечаталась в сером веществе лучше, чем что-либо - его татуировки. Первой мыслью, когда я их увидел, было: "Они ненастоящие". Ну не мог я тогда представить, что татуировки могут быть настолько яркими. И говоря "яркими", я имею в виду действительно умопомрачительные цвета. Казалось, еще чуть-чуть и они начнут светиться. Мы разговаривали, а я украдкой рассматривал его предплечья, кисти, запоминая все. Потом, дома, я фломастерами разрисовывал тыльную сторону своих маленьких ладошек, на которых помещалось совсем мало. Смывать эти "татуировки" было совсем непросто, на коже все равно оставались полупрозрачные следы, и мама ругала меня за это. Она, наверное, боялась, что когда вырасту - сделаю настоящие. * - Фрэнк, ты уверен? - в сто первый раз спросил Джерард, который, похоже, нервничал больше, чем я. Он изумленно уставился на маленькую машинку, которую держал здоровенный парень в кожанной безрукавке и бандане. - Ты сам меня сюда привел, - напомнил я, осматривая помещение. Три маленьких старых дивана, стоящих вплотную друг к другу, столик с кучей банок от Рэд Булла, пара гитар с порванными струнами, барабанные палочки повсюду - служебные помещения маленьких клубов совмещают в себе гримерку, комнату отдыха и склад для инструментов. Здесь, за пластиковым столом в углу комнаты, мы и расположились. - Доставай лучше рисунок, - пробормотал я, закатывая рукава толстовки. Джерард с трудом вытащил из кармана узких джинс листок, сложанный раз этак в пять. Он развернул его и положил перед здоровяком. Тот мельком взглянул на него и насмешливо спросил: - "Halloween"? Тебе сколько лет, парень? - его маленькие, водянистые глазки меня раздражали, но злить его - не лучшая идея. - Восемнадцать. Сегодня исполнилось, - просто ответил я. Это, вроде как, заставило его заткнуться. Когда все было готово, Джерард отвернулся, закрываясь волосами и пропищал: - Не могу смотреть, - казалось, он готов сквозь землю провалиться, только бы не видеть эту иглу. Я тоже закрыл глаза, но не от страха. В голове сразу возникли неясные образы из детства. Они были странными, будто старые фотографии, пожелтевшие от времени, прямо как в кино. Я сижу в этой провонявшей потом и алкоголем комнатушке, человек, который будет делать мне первую в жизни татуировку, - не самая приятная личность, друг, который должен был меня поддержать, сам в полуобморочном состоянии. Да уж, не так я это себе представлял. И вот теперь мне страшно. Потому что все стало слишком сложно, ничего не происходит просто так. Не то, что в детстве. - Фрэнк, - я вздрогнул и распахнул глаза. Джерард смотрел на меня, старательно игнорируя тихое жужжание только что включенной машинки, и крепко сжимал мою холодную влажную ладонь. В его нагловатых, слегка припухших после вечеринки глазах я сначала ничего не мог разглядеть, но потом, скорее всего благодаря фантазии, я увидел то, что искал в самом себе. А я ведь не изменюсь. То есть, мне не обязательно это делать. Да, мне восемнадцать, но я по-прежнему могу оставаться ребенком. Могу притворяться призраком в темноте, могу следить за прохожими из-под темных стекол очков и ходить в кофейни только зимой. Никто не сможет запретить мне рисовать пальцами на запотевшем зеркале или творить себе кумиров. Жаль только, что моя ладонь больше не такая прозрачная, и солнце не заставляет ее светиться изнутри. Зато теперь я могу сделать ее яркой, прямо как у Ларри. - Спасибо, - я лучезарно улыбнулся Джерарду, поворачиваясь к здоровяку, которому явно не терпелось уже закончить это все и завалиться спать на одном из диванов. - Начинай, - сказав это, я снова посмотрел на друга. Когда иголка коснулась кожи на моих пальцах, издав характерное приглушенное жужжание, Джерард скривился от отвращения, а я не преминул показать ему язык. И все таки, никто не запретит мне остаться ребенком. Я сам смогу раскрасить свой мир. А начну я, пожалуй, со своих пальцев.
ох. Я читала и с каждой строчкой мне становилось всё больше и больше плевать на то, какое слово загаданно. Я вообще забыла все возможные варианты к концу (хотя и поминила от силы слова четыре)). Это просто вау! Красиво до жути. и ещё раз ох.
Lili, ого Оо Я как-то и не ожидала. Спасибо огромное. 20DollarNoseBleed, Вау, спасибо! Бэккс, хаха, да! Надо всегда быть ребенком! Спасибо :3 олежка :3, эээ... are u fuckin kiddin me?! :о
Видит Бог, я не люблю мини - за исключением PWP, но это уже совсем из другой оперы, - и чертовски редко мне приходится по душе авторский стиль. Но, черт, вот это... Это шикарно, да. Витиевато и в то же время просто. Ярко, но без крайностей. Чистая красота, без излишеств, без пафоса. Понятно. Близко. Жизненно. Трогает. Пронимает. Заставляет задуматься. Навевает сильнейшую ностальгию, окатывает волной воспоминаний. И, знаете, это чувство приятно. Стиль прекрасен. Сюжет прекрасен. Впечатление после прочтения – тоже прекрасно. Вся зарисовка, от начала до конца. Браво, Автор, и спасибо за сие великолепное творение.
Честно говоря, не очень я люблю такого рода вещи. И, если бы не цель драббла, зашифровать какое-то слово в себе, наверное, была бы вообще категорична. Но ручки твоего Фрэнка...понравились . Такая вот ретроспектива от детства до юности, и везде руки) Особенно затронули последние абзацы, как абсолютно подходящая концовка, развязка. Действительная крутая история с первой татуировкой.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
. Такая вот ретроспектива от детства до юности, и везде руки) 