Cast your mind back to the days,
When I pretend' I was OK.
I had so very much to say,
About my crazy livin'.
Представьте себе пустыню в полуночной тьме. Тусклую Луну, скрывающуюся за высокими скалами. Редкие фонари, практически незаметные среди ночи, да и, в общем-то, толку от них немного. Половина из них выгоревшие, а в округе даже некому заменить лампочки. Мне иногда странно за этим наблюдать, ведь чем больше света, тем быстрее можно было бы заметить приближение скэйркроу, а оказалось, что на освещение всем наплевать. Здесь свет не гарантия безопасности. Здесь ради безопасности люди сбегают за океан, спасая свои жизни, а не меняют чёртовы лампочки в фонарях.
Когда мы вот так, как сейчас, гоним с братом на бешеной скорости по пустой дороге, я вспоминаю, насколько шумно и людно здесь было какие-то лет десять назад. Именно такой мне Калифорния представлялась в детстве, честно, я бы хотел увидеть её этой ночью, прямо сейчас, но на наших глазах это разрушение продолжается уже несколько лет. Все, что теперь можно встретить на этих дорогах – рекламные листовки BL/ind, обрывки одежды скэйркроу или их самих, такие же заблудившиеся киллджой-мобили, едущие в никуда, и, пожалуй, разбитые стекла тех самых несчастных фонарей. Весна, лето, осень, зима – пейзаж не меняется. В этот декабрь нас окружает та же картина, что и той июньской ночью, когда мы впервые рванули в Бэттери Сити. На связи и сейчас остается только радио, по которому в ту ночь мы услышали призыв Доктора Ди, и твердо решили, что бездействовать уже невозможно. Терпение лопнуло. Джерард дал по газам.
Он смотрит в никуда, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю. Эта дорога до Бэттери кажется вечностью, потому что никто из нас не знает, сможем ли мы проскочить на этот раз. Когда мы вдвоем, нам очень удачно удается избежать ночных патрулей, а ведь недавно брат еле вернулся живым вместе с Гоулом, у которого теперь живописный шрам от пули на одной из его татуировок. Эта тишина, нарушаемая только ревом мотора, начинает сводить меня с ума. Все слишком спокойно. Я отвык от спокойствия за столько времени борьбы.
- Очень тихо, - озвучивает мои мысли Пойзон, облизывая сухие губы, и прибавляет скорость, как всегда, когда нервничает.
Взгляд остается такой же спокойный и полностью отрешенный. Я знаю, что мы думаем примерно об одном и том же. О жизнях, которые оставили там, о тех, которые ждут нас в конце пути. Думает о Гоуле, наверное. Или о Грейси. Эти двое не слишком дружелюбны по отношению друг к другу, но рядом с Пойзоном становятся чуть ли не лучшими друзьями. Эта иллюзия семьи, которую мы создали, когда-нибудь рухнет, и больше всех мне будет жалко именно Джи, из-за того, что он больше всех верит в неё. Каждый новый год проходит незаметно среди стычек и погонь, но ощущение единства дает надежду всем. Ну а для нас с Грейси еще существование единорогов, наверное. Я все еще надеюсь, что не все они вымерли в прожженной солнцем Калифорнии, это еще один маленький кусочек детства, до сих пор живущий в моей душе.
- Включи радио, - отзываюсь я и сам тянусь к кнопкам, потому что знаю, что Джи все равно не отреагирует.
«Keep your boots tight, keep your gun close…» - Доктор Ди заканчивает очередной отчет, повторяет время и дату, ведь их даже негде узнать в отрыве от города, ощущение времени полностью пропадает. Пойзон неожиданно дергает головой и удивленно вздыхает. Я смотрю на него с недоумением, а он только закусывает губу, мрачно отворачиваясь от меня. Он понемногу сбрасывает скорость, когда вдалеке начинают виднеться огни крохотного мотеля, хотя вокруг нет ни одного врага и, в принципе, дорога всю ночь обещает быть безопасной. Я бы даже сказал, останавливаться в мотеле вместе с неизвестно кем куда опаснее и настораживает еще больше.
- Ты слышал, Кобра? – я не сразу понимаю, о чем он, пока Джи пристально разглядывает меня, озарение приходит только, когда он щелкает пальцами у моего носа.
- Тридцать первое декабря, 23:30, - повторяю я сказанные Доктором минуту назад слова, которые уже ничего не значат для меня.
Я пытаюсь вспомнить, но затуманенный рассудок не позволяет докопаться до тех далеких воспоминаний. По радио уже играет какая-то спокойная песня, я воспринимаю её слова вместо того, чтобы думать, а, собственно, брат и не ждет от меня ответа – махнув рукой, он снова переводит взгляд на дорогу.
And you only live forever in the lights you make,
When we were young, we used to say,
That you only hear the music when your heart begins to break,
Now we are the kids from yesterday…
Мотель все ближе и ближе, когда я понимаю, что 2018 подходит к концу. И что? Значит, это дата конца года? И что будет после? BL/ind вдолбили людям в головы, что последствия вторичны, а будущее в полной сохранности, но никто из нас им никогда не доверял. Раньше я был уверен в том, что следующий день будет началом чего-то нового. В наше время может случиться так, что день сегодняшний закончит всё. Это даже не вопрос безопасности, хотя в первую очередь никто не мог гарантировать именно её. Пропала уверенность в завтрашнем дне. Для некоторых – даже необходимость в нём.
- То есть ты не помнишь, какое число идет после тридцать первого декабря?
Я отрицательно качаю головой. Пойзон зажигает сигарету, я протягиваю руку и вытягиваю из пачки одну для себя. Уже не осталось никого, кто бы ни курил. Грейси в свои девять и то умудряется таскать у Джета сигареты, я единственный верю в то, что она, как сама утверждает, относит их ночью единорогам. Пропахшие дымом и машинным маслом бараки, бары с зашторенными окнами, дома с опечатанными дверьми: добро пожаловать в андеграунд Бэттери Сити.
- Я бы сейчас всё отдал за то, чтобы махнуть в Джерси, - единственное, что я говорю брату перед тем, как он выскакивает из машины.
…They only care if you can bleed.
Does the television make you feel the pills you ate?
Or every person that you need to be.
'Cause you only live forever in the lights you make…
Я знаю, что при ребятах лучше не поднимать тему родных домов, семей, нашего прошлого, просто потому, что мы пообещали друг другу всё забыть. Когда вместо имен Джерард, Майки, Фрэнк и Рэй появились клички Пати Пойзон, Кобра Кид, Фан Гоул и Джет Стар. Тем более, ни о чем не знает Грейс. Как и мы, в принципе, ничего не знаем о том, кто она и откуда. Из нее вырастет достойная киллджойка. Если, конечно, в то время они еще будут нужны. Честно говоря, я надеюсь, всё скоро закончится, хотя всему миру ясно, что это только начало. Будущее, может, и правда, пуленепробиваемо. Но только не для нас. Такое впечатление, что даже лет через пятнадцать мы останемся все теми же подонками 2018, слишком уж глубокие раны эти события оставляют в наших душах.
- Мы расплатимся утром, - небрежно говорит Пойзон старику у стойки, тот лишь молча протягивает ему ключи от комнаты.
Один плюс: здесь, как минимум, не угонят наш киллджой-мобиль. Я снимаю защитные очки, мне в глаза сразу же ударяет свет настольной лампы – черт, надо завязывать с привычкой носить темные очки круглые сутки, скоро совсем перестану ориентироваться в пространстве. На первом этаже мотеля только маленькая приемная с газетным столиком и стопкой буклетов BL/ind на полу возле старого, оборванного дивана, стойка, за ней окно с дырами от пуль, а на стене, возле выхода, исхудалый отрывной календарь. На нем все еще стоит тридцатое число, мурашки бегут по моей спине при мысли о том, сколько еще угнетенных людей совсем не чувствуют приближение Нового года, как будто он никогда не наступит. А если наступит, никто не заметит, не узнает, не успеет отметить. «Когда мы в последний раз вовремя отмечали Новый год?» - спрашиваю себя я, а когда Джерард поворачивается и подходит к календарю, чтобы оторвать листок, мне кажется, я невольно задал свой вопрос вслух.
Он откидывает рыжие пряди волос назад и, посмеиваясь, говорит:
- Если не ошибаюсь, в прошлый раз Гоул вспомнил про него эдак неделю спустя…
- …а то, что было на протяжении всей следующей недели, из нас помнит только Грейси, - заканчиваю я за него, и он улыбается вместе со мной, когда хватает за рукав и тащит вверх по скрипучей лестнице.
Я люблю его улыбку, ту самую, что поднимает нам настроение в самую трудную минуту. Искреннюю улыбку Пойзона можно увидеть всё реже, но я точно помню каждую из них. Но я готов цепляться и за фальшивую, хотя в таких случаях она не сулит ничего хорошего.
На втором этаже тихо звучит радиоточка. Единственный канал, не принадлежащий BL/ind, дребезжал и периодически обрывался, но можно различить ту песню, которую часто крутят в барах и подпольных клубах. Открывая дверь, Пойзон тихо подпевает, пока я проверяю шкафы в поисках оставленного оружия, жучков, брошенных книг или алкоголя.
- We can leave this world, leave it all behind, we can steal this car if your folks don't mind…
Он толкает дверь вперед, и она с грохотом ударяется о стену, брат так же громко вваливается в комнату, сразу же прыгая на кровать. В шкафу я вижу почти нетронутую бутылку виски. «Сейчас ему это необходимо».Закрыв дверь, я ставлю бутылку на тумбочку рядом с лежащим Джи, который судорожно цепляется за нее, как за спасательный круг. Столько лет у нас одна депрессия на двоих, я уже не помню, как мы жили без неё. Когда-то я так же запивал её всем, чем только можно, и не без посторонней помощи мне кое-как удалось взять себя в руки.
Мне жаль его. Он прячет свою боль и отчаяние за вечным позитивом и энтузиазмом, но, наверное, никто, кроме меня, не слышал, как он иногда плачет по ночам, как дрожат его плечи, когда я пытаюсь успокоить его в своих объятиях. И вот он, мой старший брат, лежит в ботинках на кровати обшарпанного мотеля и хлещет виски из горла, прикрыв глаза, как будто это действительно поможет ему хоть на секунду забыть.
- Будешь? – он передает её мне, я, опершись на спинку дивана, делаю короткий глоток и возвращаю ему обратно.
Пойзон насмешливо наблюдает за тем, как я щурюсь от алкоголя. Он и сам больше не пьет, скинув ботинки, придвигается ко мне и обнимает за руку, так крепко, что я сползаю вниз, падая головой на кровать. И от взгляда его пронзительных зеленых глаз, полных грусти, мне хочется обнять его, как в детстве, когда мы ёжились под одеялом во время грозы. Он снова облизывает губы, хочет что-то сказать. Я касаюсь лбом его лба, закрывая глаза, и слышу шёпот:
- Майки, у нас украли Новый год…
Как Гринч украл Рождество. Каждое Рождество родственники дарили нам много-много подарков. А потом друзья, да что там, даже здесь, в Бэттери Сити, этот праздник самый замечательный в году. Дарим друг другу кусочки счастья, веры, любви, пусть даже в таких грубых вещах, как лазерные пистолеты или пинаты в виде скэйркроу, а Грейси всегда мастерит что-то своими руками. Новый год же символизировал начало чего-то нового. «Новая надежда», как в старых Звездных Войнах, как повод что-то изменить. Все знают, но никто не говорит о том, что, несмотря на нечеловеческие усилия, мир вокруг сам меняется только в худшую сторону. По сути, у нас украли всё. «Вопрос лишь в том, когда они дойдут до наших жизней?..»
Пойзон тянет руки ко мне и обхватывает за спину. Уже не поможет алкоголь. Я глажу его по огненным волосам, слушая его сбитое дыхание, все еще не находя, что ему сказать. Никогда не умел успокаивать словами, Гоул всегда был по части разговоров, в этом плане я ему завидую. Шепчу что-то о том, что когда-нибудь все наладится, надо только еще немного потерпеть, все встанет на свои места, мы вернемся назад… Он не воспринимает ни единого моего слова. Мне и не надо, чтобы он мне поверил – это ж полный бред, но я не знаю, что в таких ситуациях говорит Фрэнк. Уже наверняка пробило полночь. Позади год беготни и сопротивления. Впереди еще целый 2019, и кто знает, что будет дальше?.. Подняв глаза кверху, я не нахожу ответа на продавившемся от старости потолке.
- Майки… - выдыхает он, жмуря глаза, и я целую его в щеку.
Тогда я чувствую его слёзы.
Без слов, я переворачиваюсь и нависаю над ним, Джерард продолжает смотреть мне в глаза, сжимая мои плечи. Этой ночью мы снова будем вдвоём, и за годы всё, что происходит между нами, не приобрело никакого постыдного смысла. Мы нужны друг другу, и я ни за что не отпустил бы его сюда одного. Это я всю жизнь присматривал за ним, хоть он и старше. Это мой старший брат расстегивает молнию кожаной жилетки, потому что уверен: я могу дать ему именно то, что он хочет. Сейчас это Новый год в семейной обстановке, пусть и не такой, как в детстве, но иначе и быть не может: мы выросли вместе, когда все вокруг нас медленно исчезали. Пока не ушли из нашей жизни совсем. А у взрослых нас не существует границ, потому что в своё время никто их не успел обозначить.
Владелец гостиницы шаркает ногами за дверью, затихает звук радио, а вскоре и гаснет свет в коридоре. Перед тем, как погасить свечу, я еще раз провожу рукой по лицу Джи, очерчивая скулы и губы, не в силах оторваться от смазанного блеска в родных глазах. «Неужели, после всего, он не заслуживает лучшей жизни?»
- С Новым годом, Джерард, - я выдавливаю из себя улыбку, затем она сама растягивается на лице, когда тонкие губы брата улыбаются мне в ответ.
Вместо поздравления он набирает полный рот виски и впивается в мои губы долгим, пьянящим поцелуем.
Он все так же морщится из-за светлой челки, которая щекочет ему нос, и безуспешно пытается завести ее мне за ухо.
Огонёк свечи на столе гаснет сам собой вместе с уходящим годом.
Dream brother, my killer, my lover.
Dream brother, my killer, my lover.
I, I, I will battle for the sun, sun, sun, sun… «Look alive, sunshine…» Ветер бьет в лицо, и даже очки не спасают от палящего утреннего солнца. Мог ли я предположить тогда, в детстве, что в Калифорнии даже с утра невыносимо находиться на открытом пространстве?
- Я же говорил, не нужно было оставаться на ночь…
- Хорош нудить, Майки, - перебивает Джерард, закатывая глаза, - вон, слышал? Вчера ночью наши завалили отряд скэйркроу в каких-то пяти милях отсюда. Мы ведь могли быть там!
- Ну и отлично, - пожав плечами, я делаю радио громче. – Нам не впервой.
«С другой стороны, Гоул и Джет мне бы потом голову свернули…»
Пойзон лениво покуривает сигарету, подставив лицо обжигающему ветру, от которого почти слетают маски. Проходит несколько секунд, и он снова, усмехаясь, говорит:
- Знаешь, а я ведь забрал календарь у того старика. Не хотел выдирать последний лист.
- Кража чужого имущества? Ай-яй-яй, Пати Пойзон, - сил хватает лишь на слабую улыбку. – Хоть бы новый ему повесил.
- Ему не понадобится, - как-то слишком твёрдо произносит Джи, мгновенно изменившись в лице, и я оглядываюсь по сторонам, пытаясь заметить хоть какое-нибудь отличие нового дня от всех предыдущих.
Лучше даже не пытаться.
- Это точно.
Привычно достаю сигареты из бардачка и откидываю голову на спинку кресла. Передо мной возникают отрывки прошлой ночи, которые не получается собрать воедино: мятые простыни, бутылка с сияющим виски на самом дне, переливающиеся разными оттенками лохматые, яркие волосы. На рассвете, когда Пойзон еще спал, развалившись на всю кровать, я точно так же посмотрел вокруг и понял, что ничего не закончилось. «Как и не началось.» Но только сейчас, наверное, получается смириться с этой мыслью – пальцы брата так знакомо сжимают мою руку на подлокотнике, что даже не жалко послать все эти «праздники» к чёрту.
Late dawns and early sunsets, just like my favorite scenes,
Then holding hands and life was perfect, just like up on the screen…
- Что это за песня? – спрашиваю я, прислушавшись: никаких сомнений, я наизусть знаю каждое слово этой песни, вот только не могу вспомнить…
Джерард с особенной гордостью прибавляет звук так, что самому едва удается перекричать динамик:
- А это, мой брат, та херня, которую мы играли лет пятнадцать назад.
Мне кажется, именно в этот момент образ нового года в моей голове приобретает завершенность. Up and down escalators, pennies and colder fountains
Elevators and half price sales, trapped in by all these mountains
Running away and hiding with you
I never thought they'd get me here
Not knowing you'd change from just one bite
I fought them all off just to hold you close and tight
© "Early sunsets over Monroeville"
|
