Фрэнк сидел на мягком кожаном диване в пентхаусе отеля Тауэр в Лос-Анджелесе, затягиваясь сигаретой. В ответ на вопрос симпатичной журналистки парень уклончиво пожал плечами.
- Бисексуальность удваивает мои шансы на секс, - заключил он, выдохнув табачный дым, сбивая запах свежести в комнате.
 
Журналистка кивнула, делая вид, что разговор ей интересен, и придвинулась ближе к нему.
- То есть, вы заявляете, что воюете на оба фронта? – двусмысленно спросила она.
Фрэнк хихикнул и положил ноги на чистый дубовый кофейный столик, столкнув с него аккуратно сложенную стопку глянцевых журналов.
- Я экспериментирую. Хочу попробовать все, прежде чем выберу что-то одно, самое… подходящее.
 
Девушка снова кивнула и улыбнулась, полная решимости вытянуть из него прямые ответы. Но ему была по душе эта двусмысленность. Назови он себя геем или натуралом, и люди бы стали считать его более недосягаемым, далеким от них, чего он не хотел.
Раньше у него были связи и с девушками, и с парнями, но никакие отношения не длились дольше четырех месяцев, ведь он ничего не мог поделать со сжигающим его изнутри желанием переспать с первым встречным.
 
Именно это заставило его под воздействием кокаина побрести по темным переулкам Гринвич-Вилледж. Он сделал это не потому, что у него не было нормального секса, а потому, что его возбуждала опасность незаконного. В его подсознании таилось необъяснимое желание быть пойманным со спущенными штанами в каком-нибудь мерзком закоулке с сосущей его член шлюхой. И у него было достаточно денег не только для того, чтобы воплотить свои фантазии в жизнь, но и для того, чтобы сделать это так превосходно, как только можно представить.
 
Впрочем, невзирая на слухи в прессе, секс за деньги у Фрэнка был лишь раз. Это была самая незабываемая ночь в его жизни. Парень, который спал с ним только ради его кошелька, проявлял больше страсти и был более уверенным в себе, чем пьяные мальчишки, которых Фрэнк таскал к себе с вечеринок.
 
И когда слухи о подозрительных связях Айеро-младшего охватили все заголовки в ведущих газетах и журналах, его отец был в ярости. В конце концов, всего пять лет прошло с тех пор, как утих скандал о связи с проституткой самого Монти. Но поведение сына он считал более непристойным и безответственным, учитывая, что тот снял для себя мужчину.
 
Еще свежим в памяти Фрэнка был тот день, когда отец собрал всю семью в гостиной и заявил, что все слухи были полной чепухой, он никогда не платил за секс и никогда не станет. Монти уверял их, что просто заблудился в городе, заехав в незнакомый район, и остановился у прохожей женщины, чтобы спросить дорогу к главному шоссе. А потом, увидев, что с женщиной не все в порядке, он, по доброте душевной, подвез ее до ближайшего мотеля, оплатив номер, чтобы убедиться, что с ней ничего не произойдет. Он твердо убеждал, что между ними больше ничего не было.
 
Его дети слушали это, не веря ни единому слову.
 
- Ты думаешь, мы купимся на это дерьмо?! – возмутился Фрэнк. В семье он был единственным, кто всегда высказывал свое мнение. Он не боялся отца, как боялись его старшие брат и сестра. И его глубоко оскорбляла такая явная ложь со стороны Айеро-старшего. – Ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты снял проститутку и не трахнул ее? Пап, нам уже не по пять лет.
 
И после этого мысли о грязном запретном сексе не давали Фрэнку покоя, а позже стали его главной фантазией.

***
 
Со временем Джерард стал более элитным. После пяти лет, проведенных им на улицах Нью-Йорка, он сумел подняться с быстрых минетов в подворотнях или дрочек за пару баксов к трехчасовому «времяпровождению» в лучших отелях города.
 
Он умел делать ртом такое, о чем приличные люди стыдились бы даже думать.
Свою «карьеру» он начал с того, что отсасывал уставшим таксистам, возвращающимся к своим женушкам после утомительного рабочего дня, или мужчинам, которые хотели этого из чистого интереса. Со временем, он стал хорош в этом деле. Он понял, что чем больше желания проявлял, чем глубже брал и чем старательнее сосал, тем больше денег ему готовы были отдать.
 
Но не всегда все шло так гладко, чтобы Джерард мог обойтись только минетами. Настали нелегкие для него времена, и, в конце концов, парень переступил свою гордость и приучился ложиться на спину, расставлять ноги и позволять клиентам делать все, что они захотят. Никогда он не нуждался в наркотиках так сильно, как тогда, даже находясь под опекой Берта.
 
Каждую ночь Джерард просыпался в холодном поту, с дрожью во всем теле и непреодолимым желанием ввести очередную дозу. Так его жизнь превратилась в бесконечный круговорот: он работал, чтобы купить наркотики, и употреблял наркотики, чтобы справиться со своей работой.
 
Нельзя сказать, что он специально превратил свою жизнь в этот кошмар. В его планы не входило оказаться в таком дерьме.
Его родители не обрадовались тому, что он гей. Джерард всегда знал, что он другой: ему никогда не нравились девочки, и в пятнадцать лет он признался в этом родителям. Те не разозлились и не выгнали его из дома, а просто перестали с ним говорить, обращать на него внимание. Спустя год их сын сам убежал из Нью-Джерси. С тремя долларами в кармане и чемоданчиком, набитым одеждой, он преодолел путь из дома в большой город, чтобы начать новую захватывающую жизнь в манящих огнях Нью-Йорка.
 
Долгое время парень тесно общался с одним транссексуалом, работавшим в каком-то манхэттенском гей-клубе. Он называл себя Эмили и был лет на двадцать старше Джерарда, но присматривал за ним и даже приютил в своей квартире. Именно Эмили подсадил мальчишку на кокаин, а так же познакомил со своими приятелями из клуба, и вскоре элита Манхэттена принимала его за «своего».
Одним утром Эмили встал с кровати, собрал свои вещи и ушел из их общей квартиры, больше никогда не вернувшись.
 
К этому времени прошло уже несколько лет, как Джерард не виделся со своей семьей. Ему казалось, что родители сами попытаются связаться с ним, но этого не произошло. Нью-Йорк был огромным городом, здесь, должно быть, проживало тысячи Джерардов Уэев, и ему было бы проще самому позвонить маме, но время и обстоятельства сделали из него холодного равнодушного молодого человека. В конце концов, он тоже покинул эту квартиру, не оставив никакой записки на случай, если его друг все-таки вернется, и ушел, сам не зная, куда.
 
Его первый оплачиваемый секс был с каким-то мужчиной среднего возраста на заднем сидении старенького Вольво и длился всего полчаса. Худшие полчаса в его жизни. Даже под воздействием кокса он чувствовал себя униженным и использованным. Джерард кусал свои губы, зажмурив глаза, пытаясь думать о чем-то другом, лучшем. Мысленно переносил себя в другое место. Он представлял что угодно: зеленые холмы, скалы, бескрайние океанские просторы, лишь бы отвлечь себя от происходящего.
Впрочем, когда клиент кончил, отстранился и вручил Джерарду сотню, тому намного полегчало, и вся ситуация перестала казаться ему такой ужасной.
 
После этого все стало постепенно налаживаться. Джерард пробивался в высший свет, ему больше не приходилось иметь дело с поддержанными машинами и грязными переулками. Теперь его трахали только в самых дорогих гостиницах мегаполиса богатые бизнесмены, у которых денег было больше, чем ума. Никогда Уэй не чувствовал себя таким обязанным, как во время секса с такими мужчинами.
Когда он спал со всякими водителями в их тачках, в нем еще оставалось хоть какое-то самоуважение. Им ведь не нужно было ничего особенного, только быстро перепихнуться (как и ему).
 
Но чем выше Джерард набивал себе цену, тем более требовательными по отношению к нему становились клиенты. Если раньше он мог просто лежать, отвлекая себя всякими мыслями, то теперь он должен был тяжело вздыхать и стонать, делая вид, что получает удовольствие.
 
Ему попадались и психи тоже. Большая часть богатеньких папаш прятала за своими дорогими утонченными костюмами и портфелями грязных неудовлетворенных извращенцев. Они выглядели куда менее впечатляющими в одних натянутых до лодыжек носках и с отвратительными залысинами. 

***
 
Сейчас Джерард стоял на коленях между ногами мужчины по имени Виктор, выслушивая всяческие оскорбления, которыми тот обсыпал его, пока он сосал его член. Он бы заткнул свои уши, если мог, но его руки были заняты: одна обернута вокруг основания члена клиента, пока пальцы другой массажировали его проход, как ему и приказано было делать.
 
- Такие, как ты – главная проблема человечества. Я бы вас всех перерезал, если бы это сошло мне с рук. Давай, сучка, отсоси мне как следует…
 
И Джерард, устало вздохнув про себя, закрыл глаза, пытаясь взять член мужчины как можно глубже себе в рот. У него не было времени привыкнуть к ощущениям, тот сразу толкнул бедрами вперед, проникая дальше в его глотку, отчего он стал давиться. Обычно в такой ситуации, парень бы отстранился, посмотрел бы клиенту в глаза и попросил бы больше так не делать, но в этот раз ему платили много денег, и у него не хватало дерзости так поступить.
 
- Что? Не привык к такому? – Виктор снова подался вперед, схватив Джерарда за волосы. – Ты же шлюха, пора привыкать.
 
За этими словами последовала сильная пощечина. Джерард знал, что от него можно ожидать что угодно, но это все равно стало для него неожиданностью. Он ударился головой о стену, но старался оставаться в вертикальном положении, ведь падение могло усугубить ситуацию.
 
Джерард часто заморгал, пытаясь прояснить зрение, и попробовал подняться на ноги, но Виктор был гораздо больше и сильнее него. Он схватил Уэя за шею, и пальцы парня вцепились в его ладони, пытаясь освободить горло или хотя бы ослабить хватку.
 
- Пошел на хуй, - плюнул клиент, потащив Джерарда к кровати и швырнув на нее. Тот запаниковал, когда осознал, что ситуация совсем вышла из-под контроля. Он закрыл глаза и уткнулся лицом в подушку, изо всех сил стараясь не вырубиться, когда тот резко и грубо вошел в него.
 
При любых других обстоятельствах это сошло бы за изнасилование, но, конечно, если Джерард был проституткой, то считалось, что уже этим он заслуживает подобное отношение. Он прикусил губу и стал считать в уме, пока все не закончиться.
 
Он досчитал до пяти тысяч четырнадцати, когда Виктор вышел из него, снова ударил по лицу, оделся и покинул отель. Джерард продолжал лежать, восстанавливая дыхание; шевелиться ему не позволяла острая боль, отдающаяся по всему телу.
Но потом он все же приподнялся и осмотрел комнату, остановив взгляд на прикроватной тумбе.
 
- Вот мудак, - выдохнул он, пряча лицо в ладонях. Обещанных двух тысяч там не оказалось.
Мудаком он назвал скорее себя, чем клиента, ведь ему уже пора научится не оставлять деньги где попало.
 
*** 

 
Фрэнк сидел в гримерной, сытый по горло окружающей его суетой. Временами ему казалось, что скучнее работы не найти. Хоть ему и платили только за то, что он позировал фотографам, это быстро надоедало. На макияж и прическу уходила уйма времени и сил, даже с такой огромной группой стилистов, визажистов и ассистентов, пляшущих вокруг него.
 
Высокая худая женщина поправляла его прическу, пока парень с разноцветными волосами аккуратно обводил его глаза черным карандашом, стараясь не размазать пудру. Фрэнк в это время продолжал курить; среди этой лживой суматохи только сигареты доставляли ему удовольствие.
 
- Фрэнк, я думала, ты бросаешь курить, - упрекнула его ассистент.
 
- А я и бросаю, - тот пожал плечами, нахально ей улыбнувшись.
Никто не мог устоять перед его улыбкой и дьявольским взглядом. Он считал это своеобразным даром, которым владел еще с детства. И даже когда Айеро-младший вел себя как последний мудак, стоило только улыбнуться и состроить глазки, как ему улыбались в ответ, забывая о его проступке.
 
Шерон была его личным ассистентом на протяжении многих лет. Она стала работать с ним, когда он был еще подростком, чтобы давать советы в определенных ситуациях, направлять и помогать справляться с трудностями. Фрэнк почти никогда не слушал ее. Он был ее занозой в заднице и вечной головной болью, ведь всегда шел против ее слов, даже если это перечило его интересам. Иногда Шерон казалось, что если она скажет Фрэнку курить, пить и спать с кем попало, то он перестанет это делать, чтобы не изменять своим принципам.
 
Спустя час, полуобнаженный Фрэнк уже стоял перед фотографом, соблазнительно прикусывая губу, возбужденный его фразами типа «какой же ты горячий» или «давай, трахни меня взглядом».
 
После фотосессии он направился прямиком на вечеринку, которую устроил его лучший друг Марк. Марку было двадцать пять, как и Фрэнку, и у него была похожая репутация мажора-дикаря. Его родители жили в Лос-Анджелесе и владели сетью гостиниц по всему миру. Марк и Фрэнк познакомились в школе, и между ними возникли довольно необычные дружеские отношения. Фрэнк не скрывал, что считает Марка привлекательным: милое личико, небрежно уложенные светлые волосы, и фигура, за которую можно продать душу – типичный калифорнийский красавчик. Они часто проявляли друг к другу неоднозначные знаки внимания, ведущие к ничего не значащему сексу.
Сейчас Марк жил в шикарном пентхаусе на берегу реки, который был гораздо больше жилища Фрэнка.
 
Когда Айеро, наконец, добрался к месту событий, веселье было уже в полном разгаре. Прямо на пороге ему вручили бокал шампанского, а на шею кинулась какая-то девушка, на которой была надета только короткая юбка (под ней, очевидно, не было трусов). Девушка схватила его ладонь, и вскоре он ощутил теплую влагу ее промежности на кончиках пальцев. Фрэнк хотел прижать ее к стене и грубо впиться в ее губы, не убирая руки, но понял, что мысль об этом нисколько его не возбудила, и отстранился. Его даже начало слегка подташнивать. Он закрыл глаза и убрал руку, но поцеловал девушку, пытаясь представить на ее месте какого-нибудь красивого темноволосого парня. Не вышло. Поцелуи девушки были совсем… никакими.
 
В них не было того адреналина, той агрессии, которые он испытывал, целуясь с парнями. В ней не было той животной страсти, характерной мужчинам. Его раздражали податливые девочки, готовые сделать для него все и даже больше. А Фрэнку нужно было, чтобы бросили на диван, схватили за бедра и целовали как можно жестче, доминируя, владея им.
 
Он получил то, чего хотел однажды, когда снял мальчишку-проститута. Тому было где-то девятнадцать лет, и на первый взгляд он казался довольно робким, но как только за ними закрылись двери гостиничного номера, он тут же набросился на Фрэнка, прижав к стене, жадно целуя в губы. Парень был красив, его мягкая кожа и блестящие волосы выдавали то, что на улицах он оказался недавно. В его глазах не было холода, отчуждения, только огонь, пылающий жизнью.
Они провели вместе всю ночь, шепча друг другу разные пошлости, и ни один их стон, сорвавшийся с губ парня, не был фальшивым.
 
Когда Айеро только пришел на вечеринку, он был уверен, что эту ночь проведет не один, ведь от стояка после фотосессии ему пришлось избавляться в небольшой ванной в гримерочной комнате (чертов фотограф со своей грязной болтовней). Закрыв глаза и обернув пальцы вокруг члена, он не думал о ком-то конкретном, пытаясь создать в голове образ привлекательного мужчины, держащего его член, но на ум приходил только сам фотограф со своими темными волосами и пухлыми губами, шепчущий Фрэнку о том, как сильно он его хочет.
 
Он планировал потрахаться с кем-то этой ночью, но его отвлек кокаин, аккуратно выложенный на столике в гостиной.
Эта ночь закончилась потерей сознания.