Фрэнк улыбается.

Джерард - это как сталактиты, или сталагмиты, эти, как их, торчащие кверху ледяные иглы. Будто вечно на самом краю, на пике, остром-остром, это как абсолютный ноль, как Большой Взрыв, оголённый провод, натянутый нерв. Неиссякаемый источник энергии: дёргается, дёргается вечно, даже во сне, будто ему вечно снятся кошмары.

Джерард сам - настоящий кошмар.

Фрэнк улыбается, мечтательно, как в полуодури, в полусне - постоянно.

Джерард - это локоть под рёбра, острый, как камень в босую ногу, это как... У него, господи, даже нос, кажется, острый, когда он тычется им Фрэнку в макушку и дышит горячо-горячо.

Пусть так, думает Фрэнк, пусть Джерард - заноза в заднице, ёбаная скользкая ступенька у самой вершины лестницы, непроходящий ночной кошмар. Пусть так, и, если это так действительно, - Фрэнк не хочет просыпаться.

Он улыбается - ещё раз, снова, всегда.