Джонни было странно, что Заки, в отличие от него, не проявляет никакого интереса к «поверженной добыче»; сам парнишка то и дело водил взглядом от постепенно синеющего тела к живой зелёной ограде и обратно. Джонни верил, что они с ребятами, да и вообще, всё, что тут происходило, не попалось чужим любопытным глазам. Но один шанс из ста никто не отменит. Поэтому Сьюард - маленький цепной орёл - продолжал охранять место происшествия предельно зорким взглядом. Заки же рассеянно глядел куда-то в пространство – а может, и вовсе не глядел. Но казалось, что он высматривал парней и Вэл из-за густого ряда деревьев, уходящих в пруд, - их общий провал, чего доброго, будет знатным, если те забудут обо всём и застрянут там на полчаса. Бывало уже – не раз.
Мальчики сидели на траве, и она, полудохлая-полуживая, испаряла наиболее сильный запах среди всего живого в окрестности. Её аромат можно было возненавидеть, если бы только вдыхавшие его хоть раз в жизни не обнаруживали себя вовлечёнными. Вырвавшись из хаоса природы в чёткий цикл под названием «город», скучаешь по нему – по этому когда подгнившему (и тогда он тяготеет к воде), когда иссушенному (и тогда он напоминает землю) запаху травы. Но она – трава, но он – запах, - твои, настоящие и честные, как бы не ненавидел. Точно так же нас тянет к друзьям, которым раз к разу хочется разбить нос.
Брови на лице младшего мальчика выгибались полумесяцем – и это был знак осуждения, - когда он бросал глазом в сторону Заки – по его мнению, непозволительно отсутствующего здесь и сейчас. Юный Бейкер, по-прежнему напевая и скручивая травинки в пальцах, пытался различить среди далёких коричнево-зелёных гигантов мчащиеся точки телесного цвета. Но друзья не спешили возвращаться. Молчаливая паника.
…среди которой по-настоящему спокойными оставались одно лицо, одна голова, одно тело. Колено Джонни немного упиралось в висок избитого – и этот висок подарит джинсовой ткани несмывающийся след. По правде говоря, кроме запаха горелой под солнцем травы на поляне гулял и бродил запах крови, гордо-обильной, и это торжественное шествие, это брожение невозможно было остановить. Он, запах, педантично переступал ногами, отправляясь с ветерком не то в город, не то глубже в лес, не то на все стороны света сразу. И его лицо было мраморно-спокойным. Как и у замученного мальчика. Ни единой гримасы – надёжно, крепко и будто аккуратно запаянные веки. Ни складки боли на лбу. Уголки губ ровно растекаются по щекам едва ли не в иронической улыбке (под фондю из мягких тканей; можно было и вправду подумать, что он выплёвывает баклажаны, томаты и перец, а не собственные, мелко размолотые, губы и зубы). А теперь наложите на эту погребальную маску этрусского царя тёмно-красное кружево. Кружево в некоторых местах скатилось в бордовый, где-то оно тяготело к синему. Длинные ресницы склеились, тёмно-русые волосинки тянулись по лбу, лезли в рот, цеплялись за корочку на щеках. Цвет лица медленно становился цветом спутника планеты Земля, который пока что не разошёлся кратерами.
Джонни избегал рассматривать тело – ведь чувства давно пришли в норму адекватности, и «священная миссия» выполнена, и где-то там, на глубинах глубин, по босховскому тоннелю, откуда души переходят из жизни в нежизнь, мчался труп с разинутым ртом. И он вопил тысячью голосами: «Что вы наде-е-лали?!». Есть версии, что этим трупом было то, что по обыкновению называют совестью.
Ну вот - одного мимолётного взгляда хватило для того, чтобы рука – несмело, очень несмело, более чем несмело, – потянулась к шее мальчика. Если у Солнца есть ядро, пульс, и оно горячее, то Луна – холодный блуждающий призрак. Ладошка задержалась на сонной артерии избитого примерно на время двух полных вдохов-выдохов из собственной, трепещущей преступной груди. Под конец этого времени Сьюард буквально вдавливал руку в шею, потому как терпению наступил предел – сигналов со спутника так и не поступило… - Заки! - товарищ тут же повернулся, выбираясь из облаков и лесистых далей. - Чего? - Он не дышит. Но парень в кепке лишь скорчил издевающуюся рожицу - ему было смешно видеть это перепуганное лицо напротив. Не дышит? Да ладно! Откуда-то (кажись, из передач и из фильмов) Заки знал, что у людей бывает состояние, когда они остаются живы при том, что пульс поначалу не обнаруживается. Или обнаруживается, но слабый. Он и полагал как раз, что избитый стукачик - всего-навсего ослаб, и тщетно искать у него какие-то признаки жизни сию секунду. Бейкер – с тем же насмешливым видом – хотел было отвесить Джонни щелбан по носу и уверить, что вся его паника – это такая херня… ...но Сьюард быстро перехватил руку Закари. И, против воли самого Бейкера, плотно прижал её к полосе человеческой ткани. Сложно сказать, сколько они так просидели: Заки, держащий ладонь, а та - она пыталась разобрать под кожей шум подземных вод, Джонни – грубо прижимающий ладонь друга к – мёртвой? - шее. - Я же говорил тебе, - назидание и растерянность. Парень в кепке только судорожно водил горлом, подбирая слова в ответ. Но их, почему-то, не находилось. А ладонь, к счастью, уже грелась под футболкой после визита к холоду. – Что будем делать?
Кажется, оба впервые встретились взглядами с тех пор, как "стукачику" был нанесен последний удар. Почему только сейчас - когда рядом не стало старших товарищей, с которыми любая гадость воплощалась легко и весело? Куда они делись – и друзья, и лёгкость, и хохот? Почему на их месте в голове стремительно выросли страшилища? А может, парень и не мёртв? Может.… Но пока что единственным разумным решением было…
Подняться с травы и чистенько провопить под облака: - Рэ-э-т-хэд!!1 Бра-а-йан!! Мэ-э-э-тт!! Джонни в момент сгрёб колени орущего и увлёк того назад, на землю; падение Заки случилось мягко. - Бейкер, ты соображаешь?! Ты не подумал, что на твой крик сейчас прибегут не пацаны, а кто-нибудь левый? – обычно спокойный мальчик теперь тряс друга за плечи с такой энергией, что того начало подташнивать, как в морской болезни. - Отстань! Я знаю, что делаю.
Естественно, сам Заки не верил уже ни во что. А небо над головой, казалось, выцвело оттого, что мальчики понуро ждали: может быть, смешливые крики, идущие из леса, разрешат их проблему?..
Криков ждать долго не пришлось: вот они, бегут-перепрыгивают через брёвна, друг через друга, ссорятся-соревнуются и взрываются хохотом, как вечная шипучка. Ну это двое – Джимми и Брайан. Они явно «обрадуются» ещё больше, когда вернутся на «место преступления», - подумал про себя Бейкер. Уж тогда-то их дурачествам должен прийти логический конец. Мэтт и Вэл шли сплетшись чуть поодаль беспокойных товарищей, но и издалека – ни намёка на грусть, сожаление, ужас от содеянного. Они счастливы друг с другом. Какая разница, что полчаса назад они рука об руку толкли до крови кого-то младше себя? Сейчас ничто не имеет значения, но совсем скоро…
Компания дружно выросла из кустов шиповника, и теперь поляну обстреливал шум: «Почему вы такие кислые?», «Заки, ты что, вкусил мертвечины без меня, ха-ха?», «Ну как, не убежал, нет?», «Джонни, скажи, что с тобой всё в порядке, ха-ха».
- Он не дышит. Бейкер поднялся снова и на этот раз не собирался падать – как бы ни было весело парням, а всё же до их умов нужно донести кое-что... Хотя бы посредством сурового тона. Заки даже сжал кулаки для убедительности своих слов. Но он отнюдь не рассчитывал на то, что образумить товарищей будет просто.
- Вы что, пульс не умеете мерять? Пф-ф… - и опять они оба, Хейнер и Салливан, от которых, когда те не на шутку разойдутся, лучше бежать без оглядки. – Господи, два уёбка…
В отличие от них, буквально лежащих друг на друге от смеха, Мэтт и Вэл будто бы одумались; Сандерс первым начал задавать Заки и Джонни вопросы. Четверо стояли над телом в крови, и их лица постепенно пачкал ужас. Процесс пошёл. Головы принялись соображать, наконец-то соображать. И в ходе этого соображения Мэтт зло шикнул на Джимми, чтобы тот наконец-то…
- Салливан, ржать прекрати, а.
Парень в очках не остался в долгу:
- Сандерс, я-то хоть в тему, а ты – всегда не вовремя что-то пиздишь, - кривя рот и в буквальном смысле брызгая слюной в лицо Мэтта, которое становилось все ближе и ближе с тем, как сам Джимми приближался с покамест твердым намерением схлопотать другу по шее. Разок, чтоб помнил, с кем имеет дело.
Благоразумие осенило внезапно, и остроту кулаков заменил перченый плевок куда-то через плечо. Вместе с незамысловатым матюгом в адрес Сандерса.
В довершение ко всему, парень картинно, с силой отпихнул от себя Брайана, так, что тот от неожиданности не удержался на ногах и повалился на Мэтта. Джимми же двинулся с «мертвецу».
В этот момент любые звуки и эмоции увяли, всё вокруг сконцентрировалось на одной точке, все глаза завороженно наблюдали за действом, в котором не было ничего сложного: сначала трясущиеся костлявые руки потянулись к запястьям, объятым красной клеткой рубашки (на этом ярком фоне вены под кожей переставали быть заметными вообще). Затем Салливан проследовал по пути, уже проложенному Заки, - но жилка на расстоянии полпальца от подбородка не дёргалась, сколько на неё не дави. Это хуже. Где ещё у человека пульс? Например, в паху, но никто туда, разумеется, лезть не собирался. Оставалось обследовать самое главное – грудную клетку. И, да, рано пока что подымать голову с побеждённым, загробным взглядом. Друзья уже не питают ни единой иллюзии насчёт их общего ближайшего будущего – это понятно и без кивка на полукруг, образовавшийся перед телом и Салливаном, из красного - побледневшим не хуже того, кто лежал на земле.
Мысли уносились с неуправляемой скоростью вперёд, пытаясь выведать у будущего: как правильнее поступить? Ведь было многое, были драки и кражи, но пока что они оставались наиболее плохим, что каждый из них успел наделать в своей жизни. А ещё он знал, что когда поднимет голову, и голубые глаза тихо-молча откроют собравшимся «диагноз: мёртв», они почему-то будут винить во всём его. Потому что громче всех смеялся. Потому что не нашёл под толщей детской кожи пульс и кровь и что-то, что свело бы их грех к минимуму.
Наложенные одна на одну холодные ладони надавили на грудину. И снова. И снова, больше сместившись к левой стороне. И снова, остервенело, так, что безвольное тело дернуло плечами – но это был лишь признак полной его податливости. Пальцы сами нашли прежние очаги – шею, запястья - и так же быстро отпрянули. Бесполезно. Галочки поставлены. Можно поднимать голову.
Это случилось так, чтобы все сразу поняли: на хорошее рассчитывать не стоит, если кто-то там до последнего держался за свои фантомы.
- Я так и думал! – Мэтт раздражённо отшвырнул палку, которую нашёл по пути и теперь вертел в пальцах. Пожевав с минуту губы, он бросился к телу на земле – проделывать операции, что были понапрасну проведены Джонни, Заки и Джимми. Правда, парень своими напористыми движениями рисковал проломить избитому грудь, рёбра и вообще – искромсать мальчика сызнова, поэтому на смену Мэтту поспешно пришла его девушка. Процессию неудачников докончил Брайан, который, недолго провозившись рядом с «мертвецом», только развёл руками, что стало условным сигналом – да, их искания пусты. Полукруг расстроился и превратился в круг – неровный, из неровных и нервных подростков, которые были заняты одним: каждый из них придумывал, как бы лучше убедить себя в том, что всё случившееся – реальность, что это произошло с ними, а не на экране. Отдельный человек – отдельное мнение, но друзей совершенно естественным образом объединяло то, что никто из них не хотел становиться убийцей, никто даже не воображал, что последствия «священного суда» могут быть именно такими. Нет, факты в голове не укладывались, как бы, казалось, сама природа, сама атмосфера, ни сгущалась вокруг осенним зловещим дуновением - когда на самом деле южный берег Калифорнии в то время обнимал лучистый и тёплый март. Да разве рядом, на земле, – лежит воплощение смерти?
Жизнь что, не бесконечна?
Однако моральная сторона вопроса грозилась тянуться невыносимо долго, а вот проблемы, что нужно решать немедленно, грызли назойливей любой морали. Речь шла о спасении своей шкуры теперь. Своих шкур. Стоять и размышлять над трупом можно долго и убиваться по содеянному – тоже. Но стоит предпринять хоть что-то прямо сейчас, пока кто-нибудь из завсегдатаев парка после полдника не соизволит выгулять свою тушу по зелёным полянам…
И тогда всё точно пропало.
Но почему они молчат?.. Даже «предводитель толпы», Мэттью Сандерс, пятнадцать лет от роду, роет взглядом невидимые дыры в земле – он потрясён больше остальных, и это так странно, ведь: «кто первым врывается при налёте?», «кто всегда даёт в зубы без разбору?», «кто разговаривает с копами, как с уличными шкетиками?» - «Мэ…».
А теперь?
-Мэ-этт.
А теперь что?
- Мэ-э-этт!
Как разбудить его от оцепенения?
- Мэ-э-этт!! – прокаркал ворон. Сандерс бросил взгляд в небо: там никого. Есть здесь, напротив, почти перед носом. - Мэтт, хватит молчать! Что будем делать?! – ослабил рык-карканье, жалко связки. - Что? Что де…? - Понятно.
Круг, в силу своей нестройности, будто колебался на волнах. Так интересно, когда кругом ты называешь дугу из тел перед собой, а ты – противоположная стена. Ты один. А вместе вы – круг. Но ты один. Зато можно выйти вперёд, и все взгляды – на тебя. Можно закинуть руки за поясницу и пройтись взад-вперёд шагом лорда, пока некто – как оказалось – чувствительный не может прийти в себя после «шока».
- Я предлагаю оставить его, - кивок на тело, - здесь, пока ещё не поздно. - Салливан таки принялся шагать с руками за спиной. – Кто за?
Одна рука (догадываетесь, кто?) – уже неплохо. Остальные – Мэтт и Вэл - выходит, против, но лучших идей почему-то не выдвигают. А вон эти двое – Джонни и Заки – явно пока ещё не знают, к какому лагерю примкнуть.
Мэтт всё так же мрачно молчал, но не отводил взгляда, какой бывает у охотников, случись им выслеживать редкую и строптивую добычу.
Тёплые зелёные глаза напротив ледяно-голубых. Оппозиция предельна: оба парня даже выстроились филигранно друг напротив друга, как кулачные бойцы. Разве что – пока – их кулаки не навострены, а чтобы они и не навострились, по бокам каждого кто-то есть: Вэл и Заки уже заранее были готовы оттаскивать Мэтта от Джимми, Брайан и Джонни - наоборот.
- Салливан, ты вообще осознаёшь, что мы убили человека? - первый удар. - Ты сам не осознаёшь, - атака отбита. - Да, не осознаю. Зато осознаю, что он, может быть, ещё жив, а мы оставим его здесь, подыхать, и примем на душу грех. Ты к этому готов?! - Мы уже совершили грех. Я не вижу никакого смысла, Мэтт: мы приводим его сюда, избиваем, а теперь что, что ты хочешь сделать? Позвонить в «скорую», чтоб его спасли?! Ты хочешь добровольно сдаться копам, и его папаше в том числе, сказать: «Здрассте, это мы отметелили вашего сына, чистосердечно признаёмся, пришейте нам ответственности поменьше?».
Нехватка аргументации - вот почему юный Сандерс долго не мог найтись со словами. Парень не хочет оставлять побитого просто потому, что боится ответственности? Перед кем? – перед Богом? Может быть, и перед ним. Но грех уже совершён – вопрос лишь только в доведении его до статуса «смертного». Салливан прав, но почему, почему его всегда так сложно переспорить? - Голова Мэтта вновь заходила хороводом изнутри, чтобы вымыслить новые доказательства собственной правоты. Если он проиграет, авторитет будет потерян.
- Мэтт, пойми, я не хочу сидеть! – эмоционального друга уже рвало пополам, он не контролировал ни тишину голоса, ни безопасность жестов (в порыве пару раз чуть не сбил кепку со лба Заки, размахивая руками). – Мы с тобой были под стражей в последний раз не так давно. И я не хочу, чтобы моя свобода… - А-а, так ты всего лишь о своей жопе заботишься? – Сандерс отошёл чуть в сторону от ребят, достал из кармана шорт пачку, демонстративно закурил. Легче уже стало – и без сигарет: Салливан только что собственноручно нарисовал минус напротив своей блестящей предвыборной программы. – Если бы ты мог думать о других, ты бы не предлагал доконать живого человека, но…
Но. Запнулся. Сам понял, что выпрыснул не просто лишними словами. Ведь на него – решительно, бескомпромиссно, безо всяких разъяснений, как любит делать он сам, - несётся сооружение из костей, на нём балахоном висит и развевается чёрная футболка, разнося дух кислого сыра, сам он – вновь кораллового цвета, и волосы, раньше светлые, проплывают по воздуху теперь уже с этим угрожающим оттенком; Салливана догоняют двое друзей, что не успели схватить парня раньше - Хейнеру пришлось в два скачка догнать Джимми и запрыгнуть ему на спину, чтобы тот потерял равновесие, в то время как Джонни, ползком по траве, впился в лодыжку бегущего. Сооружение из костей с воплями и проклятиями рухнуло, придавленное сверху телом Брайана. Мэтт успел ощериться от этого выпада, но в дальнейшем рассматривал сцену почти с равнодушием. Сам он не желал меряться силами с Салливаном, по крайней мере сейчас, когда всё больше и больше осознавал: надо решить вопрос либо в эту минуту, либо никогда. Либо подписать себе смертный приговор и распластать руки крест-накрест на груди.
- Мы потеряли много времени, - подал голос удивительно притихший Бейкер. - Мэтт, давай правда оставим его прямо тут. - Нет! – внезапно вскинул ладонь Брайан, поднимая с земли друга. - Я предлагаю вот что: перенести его к пруду. Там ходит меньше народу. А со стороны сада какая-нибудь гнида может различить труп на фоне зелени.
Осмысливание. Заки – от растущего нервного беспокойства, – ходит кругами и попыхивает сигаретой Мэтта. Вэл – пока ещё целиком и полностью на стороне своего парня. Джонни – и это видно, – на стороне тех, кто предлагает умыть руки отсюда, - стал ближе к Хейнеру и висящему у него на плече Салливану. Джимми вытирает кровь из расквашенного носа краем футболки.
- Я за! – хрипит он.
Быстрые капли срываются вниз и попадают на лицо избитого - будто тому не хватает собственных сгустков крови, что сплошь стали темной коркой. Но не к кровоточащему были прикованы взгляды друзей, а к его оппоненту. Что скажет он? Его решение будет заключительным. Нелегко решать судьбы, когда тебе всего пятнадцать. Легко ли совершать фатальные глупости?..
- Мэтт, - кашлянул Заки. - Решайся. Все за и против были очевидны, и Сандерс был премного благодарен побратимам, что те не стали орать хором над головой об этом - они наоборот предоставили ему драгоценный момент тишины. Другое дело, правильное решение не спешило возникать в голове. Противостояние продолжалось, но теперь уже в рамках одной души, заключенной в тело. Итак, что выбрать?
Свои принципы? Вспомнить о своей значимости в команде, а значит, и вполне авторитарных правах? Но хорошо, что будет стоять за его властным решением? Почему-то вспомнились родители, оба - современные американские католики, и их положение в обществе, их без преувеличений чистая вера не могли не вызывать восхищения. Частично Мэтт впитал её с молоком матери и из нравоучительных историй отца. Лучше всего мальчик запомнил то, что человек, стающий на путь зла, имеет все меньше и меньше шансов вернуться на стезю добра с каждым своим тёмным деянием. Он и планировал наконец подавить в себе пагубное - эту дурацкую склонность к выяснению отношений не словами, но кулаками - чтобы перестать расстраивать почтенных отца и мать. И вот, стремление перекрывается новым грехом, смертным грехом. Мэтт свято верил в благородство духа, покаяние и милосердие, но наибольшую трудность для него представляла исходящая из этих позиций христианская догма - быть скромным, смиренным и быть как бы вне страстей мира земного. Отсюда, он едва ли мог представить себя тихим и подавленным в «обезьяннике». Нет, он, скорее, больше обозлится на людей, работников тюрьмы и, конечно же, полисмэнов за их отношение. Там с ним церемониться точно никто не будет. И всем будет глубоко плевать на духовные открытия парня. Да ещё и Салливан будет неизбежно рядом - в самых едких выражениях поносить его и их нынешнюю тюремную судьбу. Так что придётся и Джимми втихомолку сплавить на тот свет, за компанию со «стукачем», чтобы не мешал жить. А с этим - ...превратиться в законченного убийцу в свои-то годы. Хорошая перспектива.
Что будет, если бросить умирающего (умершего) здесь? О, вариантов побольше будет. Причём как судьбы стукача, так и судьбы компашки. Начать, что ли, с хорошего? Провидение, допустим, спасёт мальчишку, оставит в живых, а в идеале - и начисто сотрёт ему память, чтобы, проснувшись, он не смог указать на своих обидчиков. И тогда славить Господа будет премного причин. Но что если нет, чуда не случится, и мелкий проваляется на берегу несколько дней, отмокая в сырости до зелёного цвета? А дальше – судмедэкспертиза, изъятие биологического материала, обнаружение отпечатков на коже (!!!) – в базе данных Каунти уже значились пальчики двух хулиганов, шестнадцатилетнего и пятнадцатилетнего, Джимми и Мэтта. Их, без сомнения, отыщут, устроят допрос – а дальше нужно будет сделать ещё один судьбоносный выбор: привлекать остальных ребят к уголовной ответственности или нет; указать на них или же скрыть их вину? То, что отвечать по закону будет Салливан – это безусловно, его обязывает возраст; потому он так настырно стоит на позиции «слинять». За всех остальных, пока ещё пятнадцатилетних, заплатят огромные штрафы родители, и сидеть из них не будет никто, даже если их имена как имена участников станут известны правоохранительным органам. Опять же, штраф из таких денег не платится за один раз: вторую половину жизни родители потратят на беспросветную пахоту, вторая половина жизни будет горькой и скорбной, где-нибудь в штате Юта, где снега да ферма, - подальше от репортёров и «прошлой жизни». Ребята будут разбросаны по всей Америке, и нет шансов на то, что, будучи подростками, они встретятся снова…
В сравнении с этим ночь в изоляторе казалась увеселительным мероприятием.
Лишь такие картины рисовало воображение здесь и сейчас. Когда стоишь над «трупом». А тот… - пусть, что ли, хоть бровью бы повёл напоследок… что он думает? Вызвать ли ему «скорую» или оставить здесь?.. Кто-то уже и кашляет под боком. Пытается толкнуть или и впрямь толкает в спину, хватает за локоть.
- Мэтт сегодня в умственном ударе! – ну и как же без таких реплик?
В конце концов, подобные действия и слова – естественны, ожидаемы. Но не следующее – как будто к тебе за пазуху залезла кошка и стала тереться влажным тёплым носом. А это всего лишь…твоя девушка: прислонилась лицом к твоей спине, зная заведомо, что обязательно вздрогнешь и придёшь в здравое сознание. А потом она выходит из-за спины, становится возле тебя, берёт за руку и говорит, мягко, но решительно:
- Мэтт, если ты до сих пор колеблешься, я хочу сказать… давай правда уйдём отсюда, ради нашей безопасности. Но немедленно обсудим, что делать с этим всем дальше, у кого-нибудь дома. Прямо сейчас, когда отнесём его к берегу. - О, точно, идём ко мне! У меня ужасно, но зато предков нет и не будет до вечера, - тут же вставил слово Джимми.
Парни бледно закивали, а Сандерс сжал запястье Вэл – незаметно для других, нежно, с благодарностью.
- Слушайте сюда: никто не наблюдал – здесь проходил кто-нибудь? - Нет! – по-военному чётко отозвался Джонни. А на вопросительные взгляды друзей смущённо пожал плечами. – Пока вы тут выясняли отношения, я пас ворота, всё время. Это нужнее, чем ваши грёбаные разборки.
Мэтт медленно и удовлетворённо кивнул.
- Отлично. Теперь я – возьму его за плечи. Ты, - кивнул на Брайана и Джимми, обращаясь, тем не менее, ко второму, – за ноги. Джонни, Заки – будете идти за мной и постоянно оборачиваться на ворота. Если что – сигнальте. Вэл, Брайан – бегите вперёд и найдите хорошее место, чтобы положить этого.
Парень шумно выдохнул. The sentence is pronounced2.
И снова – никаких лишних реплик от товарищей, только обмен парочкой фраз, и то – шёпотом. Но перед тем, как каждый занял «должную позицию», «предводитель толпы» не преминул уточнить кое-что важное. Для него самого: - И, да, мы идём ко мне. У меня тоже нет родителей и никто не будет подслушивать. И дом у меня большой, вы знаете. Как любой разумный политик, он снизошёл и принял точку зрения большинства, «своего народа». Но территория дальнейших действий – должна быть либо его, либо никакой. Принципы должны быть возмещены.
Вэлэри и Брайан уже прошмыгнули далеко вперёд, через куст шиповника, - разведывать местность. Сквозь «заколдованную» ягодную «дверь» осталось пройти только четверым. Носильщики тела и стражи. Самая что ни на есть пышная пьета3 для крошечного «стукача». Мэтт и Джимми синхронно подняли мальчика с противоположных сторон и осторожно попятились вперёд, не разрывая зрительного контакта. Но словесного противостояния уже не было. Джимми даже слегка улыбнулся другу; правда, его улыбка осталась неподдержанной: всю дорогу до пруда Мэтт был как-то по-особому нахмурен – напыщенно, вымучено, едва ли не злобно. Его каменная мина веселила – старший парень улыбался младшему от уха до уха. Улыбался лучше, чем нёс тело, то и дело занося процессию то в лево, то в право, - видимо, от активного гримасничанья.
За ними шли двое, Заки и Джонни, абсолютно не обращая внимания на передних. У них для того было достаточно и своих проблем, ведь… один, активно вертя головой по сторонам в «наблюдении», всё время бормотал что-то под нос; второй, с лицом угрюмее могильного камня, тщательно обозревал пространство на предмет риска и раздражался тому, что «напарник» никогда, никогда и никогда не сможет закрыть свой бездонный рот…
А в то время возле мутноватого пруда на мягчайшей травяной подстилке сидели парень и девушка. Он – красиво, на одном колене, пытался выдавить кровь из рваной раны на белый носовой платок. Рваной раны от колючих веток куста. На бедре девушки своего друга. На внутренней части бедра - мягкой, бронзовой и почему-то дрожащей. А девушка – также пыталась: не смотреть на то, как это происходит. Не краснея.
1 Rathead – один из многочисленных псевдонимов Джеймса Салливана. Здесь – в качестве детской кликухи. 2 (англ., идиома) – Приговор вынесен. 3(итал. pietà - оплакивание, жалость) – иконографический сюжет, изображающий Деву Марию и святых апостолов, поддерживающих и оплакивающих тело Христа после снятия с креста.
Поняла, что мне нужно перечитать все написанное ранее, чтобы снова начать более-менее адекватно анализировать (и нет, это снова не завуалированный упрек :D) Повторюсь, не знаю, почему до меня сразу не дошло, что избивающими были именно севенфолды-дети, но с этой главой, когда ты вплела имена, у меня в голове что-то аккуратно защелкнулось - все стало органичным и завершенным. Если раньше я считала, что эта сцена - из мира Джерарда, то теперь второстепенным персонажем в ней как раз оказывается он сам. Я дважды уже ошиблась с героями, кстати - оттого даже не возьмусь рассуждать, что за парочка у берега (или их тоже придется укокошить, хаха) Механизм, который столько лет держал вместе этих людей интересен по своей природе, так как настолько разных по своей "консистенции" личностей, резких, раздражительных, конкурирующих, которые, к тому же, и так настолько близки, что уже тошнит друг от друга, должен склеивать еще более неоднородный и прочный материал. К нему добавляется это происшествие, которое ну не могло не скрепить их умы и души - в хорошем или плохом смысле - намертво. Да и попросту не получиться отвязаться и отвязать от себя людей, с которыми прожита внушительная часть жизни. Ситуация гнетет, но ее изменение только усугубит внутреннее состояние каждого, потому что куда они пойдут и чем возместят вырванные куски - наверное, и сами не знают. Нельзя не заметить, что из пятерки ребята превратились в четверых. И, я уверена, ты еще в красках упомянешь о том, что случилось с Рэвом, и этот аспект окажется не последним по важности в фике, особенно в отношении компании (ну ты не могла бы просто так обойти это, немогланемогла!). И Вэл куда-то делась. Что меня почти больше всего вдохновляет, так это то, сколько еще всего впереди. Это как один клубок, распутывающийся с нескольких сторон: был результат - один большой ком, результат, а сейчас мы постепенно вытягиваем разные нитки - прошлое, подробности отношений. И мы ведь еще в самом начале! Очень жду развития текущей части сюжета - ситуация ведь действительно жуткая. Судя по всему, ребятам удастся выкарабкаться, но и в какую-то цену это тоже может обойтись. Дописанию главы в этот раз поспособствовало наличие кучи времени в связи с болезнью, так что же теперь...болей? :D Беру слова обратно - пусть будет время!
- А вот эту маленькую строчку я посвящаю своей безраздельной любви к флешбекам -
п.с. ты - самый что ни на есть Айероуин, постарайся никогда не забывать и не пренебрегать этим.
trigger-happy, мой дорогой, сейчас будет ещё одно открытие века, т.к. парочка на берегу - это Брайан и Вэл. Я опустила имена искренне считая, что всё и так понятно, ведь были такие наводящие слова: На бедре девушки своего друга. Но, ладно, это тоже не упрёк тебе в том, что ты чего-то не поняла. Это упрёк мне, что я тут понаразводила персонажей, нетипичных для нашего фэндома, и не могу их правильно маркировать, чтоб всегда было понятно, о ком идёт речь. Впредь постараюсь всё же уточнять имена во избежание таких ситуаций (здесь и вправду есть над чем подумать :|). Ты права насчёт фундамента отношений команды, "склеенного" вот такими вот общими делами, - тут уж точно друг с другом никак не порвёшь, ведь такое прошлое спаивает намертво. Чего я просто не могла?) Не включить его в команду? Не могла, разумеется. О том, что случилось с ним, будет, конечно же, сказано со временем, но насчёт красок - я постараюсь написать всё достаточно деликатно, без каких-либо бешеных художественных примесей, потому что - понятно почему. Если эта вся катавасия с временами и героями норм читается - я рада) Умом понимаю, что такое нагромождение - это пиздец, но мне-то всё ясно-понятно, а вот взгляд читателя на это хотелось бы знать...
Спасибо тебе , дружище! <3 <3 ачего мне разочаровываться и забывать: я серый-серый страшный, но знаю толк в поросятах! :DD будь за это спокоен.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
