Утром я специально позвонил Мэтту, своему коллеге по работе, и уговорил его заменить меня в первой половине дня. Таким образом, у меня появилось несколько лишних часов, дабы привести свой внешний вид в порядок и окончательно прийти в себя после вчерашнего.
Фрэнк еще спал, когда я покинул квартиру, и его можно было понять; он не смыкал глаз всю ночь: то постоянно ворочался в кровати, то бегал на кухню за стаканом воды. Осторожно, на цыпочках подросток ступал по паркету, стараясь не наделать шума, и цедил сквозь зубы различные ругательства, когда врезался во что-нибудь в темноте. Мне было жалко беднягу больше самого себя.
Этой ночью нас обоих мучила бессонница. Я тоже не спал, хотя виной тому были не бесконечные похождения подростка, а дикая головная боль и небольшой озноб, из-за которых мне казалось, что температура моего тела начала превышать отметку в 40 градусов. Вскоре Фрэнк все-таки заснул, правда, на часах к этому времени было уже где-то около трех ночи. Мне же удалось побороть бессонницу только ближе к рассвету, и только после принятия нескольких таблеток успокоительного.
- Значит, снова провал? Я тихо зашипел, когда Моник коснулась своей ладонью моей царапины чуть выше виска, наспех заклеенной пластырем. - Как видишь, - аккуратно убрав ее руку от себя, я снова отпил немного кофе, слегка поморщившись при этом, и поправил свои темные очки. Пришлось надеть их, чтобы скрыть огромные лиловые мешки под глазами, оставшиеся после бессонной ночи. Это удобно, ведь в любом случае, все можно списать на «проклятое солнце», особо не вдаваясь в подробности.
Вообще, встречу с Моник я никоим образом не планировал. Так вышло, что мы случайно столкнулись в одном маленьком кафе, что находилось неподалеку от моего магазина. Само собой, увидев, в каком состоянии я был, никаких лишних слов не потребовалось; она сразу обо всем догадалась, хоть и упорно старалась скрыть это. Но не вышло; глаза Мо вечно выдавали ее. - Мне очень жаль, Джи, - взяв в руки чашку со своим кофе, она неторопливо сделала глоток, а я лишь тихо усмехнулся и, подперев рукой подбородок, по привычке уставился в окно, позволяя лучам солнца, пробивающимся сквозь стекло кафе, блуждать по моему лицу. Довольно необычно слышать из ее уст подобные слова. Даже немного странно. - И что теперь? - Ничего, - пробубнил я себе под нос, сосредоточенно наблюдая за снующими туда-сюда прохожими. - Мне надоело постоянно проигрывать и выставлять себя посмешищем. - То есть, это все? Никаких попыток больше не будет? - А смысл? - оторвавшись от рассматривания пейзажа за окном, я сложил руки в замок и склонил голову набок. - Я полностью исчерпал себя, уже нет никакого желания что-либо предпринимать. В ответ Мо лишь тяжело вздохнула и, заложив прядь своих каштановых волос, казавшихся на свету почти золотистыми, за ухо, снова опустила голову и принялась размешивать ложкой сахар в своем кофе. Последовав ее примеру, я начал вертеть свою чашку в руках, изредка бросая взгляды на посетителей кафе. - Кстати, что случилось с твоими волосами? От столь забавного и неожиданного вопроса слабой улыбки я сдержать не смог. - Решил немного поменять стиль. Еще пару минут она сверлила меня свои взглядом, после чего мягко улыбнулась и отметила: - А тебе идет. Я тихо рассмеялся и, взяв чашку в руки, откинулся на спинку кресла, допивая остатки своего горького напитка.
Обычно наши разговоры с Моник не были такими легкими и непринужденными. Раньше, после любой моей выходки, побега из дома, драки с каким-нибудь зазнавшимся уродом или очередного запоя, Мо начинала в прямом смысле промывать мне мозги. Я привык, что разговоры с ней всегда тяжелые и ни к чему хорошему не приводят. И что я вижу сейчас? Где эти «прекрати вести себя, как последний кретин» и все в таком же духе? Неужели все поменялось? Да, мы всегда ссорились, а потом красиво мирились. И я, почему-то, дико скучаю по тем временам.
Сейчас Моник изменилась – стала, как все, это видно невооруженным глазом. И что самое обидное, я остался прежним, и мне это нравится. В какой-то степени, я остановился на восемнадцатом году развития, остался тем же неисправимым и трудным подростком, несмотря на свой нынешний возраст. В общем и целом, в глубине души я все еще тот же ребенок, любящий свои апатии и навсегда застрявший в своем прошлом. Весьма печально, но что поделать?
Когда мы вышли из кафе, солнце уже скрылось за серыми тучами, а ветер усилился, что ничего хорошего предвещать не могло. Мне никогда не нравилась такая тусклая и безжизненная осень. - Тебя проводить? - Не строй из себя джентльмена, - поправив воротник своего светло-бежевого плаща, Мо едва заметно ухмыльнулась. - Да и тебе еще вроде как на работу, разве нет? Засунув руки в карманы недавно пострадавшего пальто, я отвел взгляд в сторону и медленно кивнул. - Тогда... до встречи? - я мельком взглянул на Мо. Та, расплывшись в широкой улыбке, подошла ко мне и уверенно заключила в объятья. От такого внезапного действия с ее стороны я немного растерялся, но спустя несколько секунд все же нерешительно приобнял ее в ответ. И снова этот дурманящий аромат шоколада врезался в голову и пробежал по телу, словно электрический заряд. - До скорой встречи, Джи. Отстранившись, она похлопала меня по плечу и, развернувшись, направилась в сторону метро, громко стуча своими каблуками по асфальту, на котором уже виднелись первые капли дождя. Помнится, это я убедил ее отказаться от кед и начать носить каблуки. Тогда я, наверное, впервые в жизни был прав; они чертовски ей шли. Тряхнув пару раз головой и слегка взлохматив рукой волосы на затылке, я поднял воротник пальто, снял темные очки и неспеша зашагал к книжному магазину.
Начавшийся дождь не утихал примерно два часа; с какой-то особой яростью он хлестал в окно, колотил по входной двери магазина, пока я, находясь внутри, сидел, развалившись, на кресле цвета хаки и читал какую-то унылую и скучную книгу, зевая через каждые десять секунд. Тишину, царившую в магазине, кроме ритмичного стука капель в стекло нарушала лишь возня единственной на этот момент посетительницы – пожилой дамы в синем плаще, бродившей от одного стеллажа к другому здесь уже около получаса. Иногда с улицы также доносился приглушенный шум проезжающих мимо машин и завывание сильного ветра, похожее больше на протяжный свист. Но на весь этот фоновый шум я не обращал никакого внимания, будучи глубоко погруженным в свои мысли.
- Извините.. Тихий, чуть хрипловатый женский голос где-то совсем рядом заставил меня встрепенуться и поднять голову. В метрах пяти от меня стояла та самая дама в плаще, нервно теребя в руках тонкую зеленую книжонку и растерянно улыбаясь. Кажется, это был какой-то детективный роман. Аккуратно загнув кончик страницы, на которой остановился, я захлопнул свою книгу и, поднявшись, вернул ее на полку, а сам прошел за стойку. Дама проследовала за мной, по пути доставая из своей кожаной сумочки кошелек. - Три доллара, пожалуйста, - проговорил я уставшим голосом, открывая кассовый автомат. Свое оставшееся рабочее время я был и за продавца-консультанта, и за кассира одновременно. Из-за отсутствия покупателей, все ушли на час раньше. Я же, как самый крайний, остался за старшего. Протянув мне деньги и забрав книгу, женщина мягко улыбнулась и, попрощавшись, вышла из магазина, сразу же потерявшись из виду. Опустившись на офисное кресло, я со вздохом потер лицо руками и, уронив голову на стойку, уставился в окно, пейзаж за которым все упорно не желал меняться.
Под конец своей смены я чувствовал себя, наверное, даже хуже, чем сегодняшним утром. Только что я обслужил последнего покупателя и сейчас собирался возвращаться домой. Хотя, вместо того, чтобы погасить свет, закрыть дверь и уйти поскорее, я сидел в своем пальто на том же кресле, на котором читал ту занудную книгу, вцепившись пальцами в его ручки, и бессмысленно пялился в потолок. У меня не было сил, чтобы встать, не то чтобы идти куда-то. Сильная слабость, взявшаяся практически из ниоткуда, полностью завладела моим телом. Но не та, что появляется после длительной и тяжелой работы, не физическая, какая-то иная. Я просто устал от всего, я запутался, мне нужна была передышка, тайм-аут. Раньше со мной уже бывало такое, внезапное осознание собственной ничтожности, начинающее медленно сжирать изнутри. Это временное, это должно пройти, это просто мой очередной псих. Но сейчас мне стало как-то тревожно, будто что-то скоро произойдет, что-то, о чем я знать не хочу. И мне снова будет больно, снова плохо. А когда плохо, всегда нужен кто-то рядом. В этом-то и проблема. Разве этот «кто-то» у меня есть?
Чуть приподнявшись, я засунул руку в карман пальто, в надежде найти там пачку сигарет. Правда, заместо нее я наткнулся на какой-то скомканный кусок бумаги, который тут же поспешил вытащить и развернуть. Размытые штрихи, порванные края, но сам рисунок почти не пострадал. Это был тот самый портрет, недавно нарисованный мною в магазине. Тот самый портрет Фрэнка. И тут меня будто ударили чем-то тяжеленным по голове, возвращая в реальность. Как я вообще мог забыть о подростке?! Сжав рисунок в руке, я быстро поднялся и буквально вылетел из магазина, чудом не забыв закрыть за собой дверь.
Едва я покинул крыльцо, как уже почти весь промок. Дождь, не закончившийся до сих пор, казалось, только усилился, когда я, укутавшись в пальто, рванул с места и быстрым шагом направился в сторону дома. Перепрыгивая лужи, нелепо задевая при этом прохожих, идущих мне навстречу с зонтами, бормоча себе под нос всевозможные ругательства и едва успевая ловить ртом воздух, я вскоре не выдержал и перешел на бег.
Перед глазами мелькали размытые огни вечернего города, отовсюду слышался гул машин, смешивающийся с шумом дождя. И подобно этому всеобщему гаму, в моей голове также творился полнейший хаос; бесконечные мысли по поводу того, что я оставил мальчишку на целый день взаперти без еды, сменяли одна другую; мое второе «я» так и кричало: «Ну как можно быть таким идиотом?!» Это врожденное – таков был мой вечный ответ. В лицо бил мокрый ветер, отчего глаза начали слезиться. Дыхание становилось все сбивчивее и отрывистей, а где-то в боку начало больно покалывать, но я не останавливался. Завернув за угол, чуть не сбив с ног молодую девушку, я подбежал к пешеходному переходу, растолкал толпу людей впереди себя и, даже не удосужившись глянуть по сторонам, выбежал на дорогу.
Не помню, когда в последний раз я так спешил куда-то. А точнее, к кому-то. Сердце готово было выдолбить дырку в моей груди, ноги меня уже не слушались, а горло сжало так, что мне стало трудно дышать. И еще это противное чувство внутри... вины, что ли. В самом деле, я фактически обязался содержать и заботиться о подростке, и что получается? Целый день он провел в четырех стенах, словно запертое в клетке и лишенное каких-либо прав животное. Это я такой добрый и гуманный, значит?
До дома оставалось всего ничего, когда я решил забежать в небольшой соседний магазин, чтобы купить хоть что-то к ужину. На часах была половина седьмого, к тому моменту, как я, промокший до нити и с коробкой пиццы в руках, ковырялся ключом в замочной скважине своей двери, постоянно при этом чертыхаясь.
Попав, наконец, внутрь, я положил коробку на тумбу, разулся, снял пальто и, повесив его на вешалку, бесшумно прошел по коридору и заглянул в гостиную. Верхний свет там включен не был; лишь тусклое свечение от телевизора озаряло комнату. Запустив пальцы в свои мокрые от дождя волосы и зачесав их назад, я вздохнул и все-таки шагнул вперед. Кровать пустовала, а кроме тихого гудения телевизора больше ничего не было слышно. Тишина. Ни единого звука, ни здесь, ни на кухне. Наверное, Фрэнк уже давным-давно уснул.
Осторожно подкравшись к дивану, я хотел было пройти на кухню, как внезапный шорох и негромкий обрывок какой-то фразы, прозвучавший где-то рядом, вынудили меня остановиться и обернуться. Завернувшись в мой старый плед, на диване лежал взъерошенный и, судя по выражению лица, сонный Фрэнк. Приподнявшись на локтях, он пригладил свои торчащие во все стороны волосы, слабо улыбнулся и почти шепотом произнес: - Долго ты сегодня. Мне вдруг так горько стало, правда. Что говорить? Как оправдываться? Я забыл о подростке по своей же тупости, разве можно здесь как-то оправдать себя? - Извини, - также едва слышно пробубнил я, присев на край дивана и виновато опустив голову, - Фрэнки, правда, извини. Подняв на него свой взгляд, я непроизвольно вздрогнул. В глазах подростка отражалась не обида, не разочарование, ни даже злость. Понимание? Или, может, сочувствие? Значит, снова я вызываю одну лишь жалость. Как вообще можно быть настолько убогим? Заерзав на месте, Фрэнк нелепо скинул с себя плед и принял сидячее положение, подложив подушку под спину. Затем он нащупал рукой пульт и отключил звук в телевизоре, отчего теперь в гостиной воцарилась воистину мертвая тишина. Только голубой экран прибора продолжал мелькать, а за стенкой были слышны чьи-то приглушенные голоса и шаги. Снова соседи.
Несколько минут мы оба просто молча сидели и, как законченные дауны, пялились в пустое пространство прямо перед собой. И все же, первым нарушить эту затянувшуюся паузу пришлось мне. - Голоден? - Еще как. - Что насчет пиццы? Подросток медленно кивнул и с усталым вздохом вновь упал на диван. Я же, хлопнув себя по коленям и поднявшись, направился в коридор за коробкой, а вернувшись, сразу же поспешил на кухню, разогревать будущий ужин.
Еще какое-то время мы сидели в гостиной, поедая пиццу и временами обмениваясь пустыми фразами. Дождь к тому моменту уже окончательно стих, и теперь был слышен только тихий стук редких капель воды, падающих с крыши. - Не хочешь прогуляться? - поставив чашку с недопитым какао на журнальный столик, я выпрямился и выжидающе уставился на подростка. Тот, в свою очередь, лишь озадаченно взглянул на меня и пожал плечами. - Зачем? Я только усмехнулся. - Просто, без причины. Я думал, тебе надоело целыми днями тухнуть в этой квартире. - Здесь ты прав. - Так почему бы не подышать свежим воздухом перед сном? Это пойдет тебе на пользу. Нахмурившись, подросток также поставил свою чашку на столик и повторно пожал плечами. Ничего удивительного, Фрэнки, я просто хочу хоть как-то загладить свою вину. Почему я так сильно беспокоюсь об этом? Потому что вижу, что этот парень не такой, как все. Мы с ним похожи, что меня больше всего и привлекает. - Ладно, - наконец, он подал голос. Улыбнувшись, я моментально соскочил с кресла и, подхватив наши чашки, унес их на кухню, после чего велел Фрэнку собираться.
Сегодняшний вечер выдался холодным. Слабый встречный ветер, бьющий в лицо, вызывал волну мурашек, заставлял сильнее закутываться в пальто. Раздражал, одним словом. На улице в это время было особенно красиво. Казалось бы, обычный последождевой пейзаж, что такого? Но если приглядеться, можно было увидеть миллиарды звезд, которыми уже было усыпано темное небо, а где-то в самом его верху висела почти полная луна, светящаяся слабозаметным пепельным светом; в мокром асфальте отражались огни соседних домов, а в самом конце улицы, по которой мы сейчас шли, виднелось бесчисленное множество искрящихся, слегка размытых силуэтов уличных фонарей. И выглядело все это действительно фантастично. Вот только все равно было слишком холодно.
Преодолев давно закрытые лавки и кафе, мы двинулись в сторону набережной. Должен отметить, в это время людей там было немало, впрочем, как обычно. Они всегда выползают из своих каморок только с наступлением темноты и разбредаются по городу, кто для спокойной прогулки, а кто с целью провести незабываемый вечер в каком-нибудь баре. Конечно, мне бы и самому хотелось сейчас пойти и зависнуть в одном из этих дурных заведений. Не спорю, что мне дико хотелось напиться в хлам, но мой, пока еще не совсем атрофированный мозг, мне явно подсказывал, что сегодня делать этого не стоит. Сегодня все должно быть крайне невинно, ведь на этот раз я не один.
Переведя взгляд с шумных прохожих на Фрэнка, я едва заметно улыбнулся сам себе. Вот та причина, по которой я не могу сорваться. Причина, по которой я отныне должен держать себя в руках. Идет рядом со мной, спрятав руки в карманы своей толстовки, не смея оторвать глаз от пола. - О чем задумался? Парень мигом встрепенулся, и уже через секунду поднял свои большие янтарные глаза на меня. - Ни о чем, не бери в голову, - после этого вполне ожидаемого ответа он слегка улыбнулся и снова перевел взгляд на свои ноги. Я только пожал плечами и продолжил изучать улицу, временами все же искоса поглядывая на подростка. Мне показалось, или он стал каким-то чересчур застенчивым? - Куда мы идем? - спустя пару минут молчания парень вновь заговорил. - В мое любимое место, - со вздохом ответил я. - На набережную. Фрэнк протянул долгое «ммм» и переключил свое внимание на любезно ворковавшую парочку, разместившуюся на скамейке неподалеку от нас. - Я часто там гуляю, место такое... очаровывающее, что ли. - Один? - Само собой, - я на мгновение задержал взгляд на подростке. Тот лишь растерянно улыбнулся. - Почему ты такой дерганный? Казалось, мой внезапный вопрос заставил его еще больше смутиться. Не люблю робеющих, с ними сам сразу начинаешь чувствовать себя неловко. Да и Фрэнк на вечно краснеющего придурка был мало похож. Тогда какого черта? - Не волнуйся, убивать тебя у меня в планах вроде бы не значится. Он коротко рассмеялся и, наконец, поднял голову, позволяя капюшону соскользнуть с затылка. - Прости, я иногда торможу. - Заметно, - я мягко улыбнулся и тут же кивнул вперед. - Мы пришли. Оторвавшись от рассматривания моего лица, Фрэнк посмотрел прямо перед собой и восторженно ахнул. Будь я здесь впервые, моя реакция была бы такой же.
Широкая мощеная дорога, освещаемая множеством фонарей, разноцветные мостовые огни, отражающиеся на гладкой и ровной поверхности воды. Этот удивительный пейзаж действительно завораживал.
Пройдя немного вдоль набережной, я остановился у ограды и облокотился на перила руками. Фрэнк последовал моему примеру и, встав подле, принялся изучающе разглядывать открывающийся отсюда вид. - Красиво здесь, - его неожиданно прорезавшийся хрипловатый голос бесцеремонно нарушил тишину. Не имея представления о том, что можно на это ответить, я лишь кивнул, давая подростку возможность говорить дальше. Правда тот и не думал продолжать; вместо этого он, постояв еще секунд десять, развернулся и направился к скамье, стоящей на противоположной стороне. Я же остался у ограды. - Джер... эм, Джи! - Что? - я обернулся на выкрики Фрэнка и вопросительно поднял одну бровь. Парень сидел, зажав в зубах неизвестно откуда взявшуюся сигарету, и выжидающе смотрел на меня. Нахмурившись, я покинул свое место и направился к нему, по пути извлекая из кармана брюк зажигалку. - Спасибо, - пробубнил Фрэнк, перехватывая своими татуированными пальцами сигарету и тут же выдыхая сизый дым куда-то вверх. - Не знал, что ты куришь, - ухмыльнувшись, я начал судорожно искать свою пачку сигарет в пальто. И что странно, я никак не мог ее найти. - Можешь не искать, это твои, - стряхнув пепел, подросток привстал и через считанные секунды извлек из кармана своих джинс помятую пачку «Marlboro», затем снова приземлился на скамью и, как ни в чем не бывало, протянул ее мне. - Какого...? - не договорив, я тут же схватил свои сигареты и, забыв, что еще пару минут назад мечтал о том, чтобы как можно скорее затянуться, спрятал пачку в карман брюк. - Тебя не учили, что брать чужое без спроса нельзя?! - Прости. Если честно, меня начинается злить этот мальчишка. То он играет роль пришибленного и беззащитного зверька, то становится уж чересчур дерзким и наглым. И еще меня неистово бесят его постоянные извинения, похожие больше на какое-то своеобразное одолжение. Но я помню, что срываться нельзя. Будто ничего и не было.
Откинувшись на спинку скамьи, я закинул ногу на ногу и принялся наблюдать за прохожими, которыми была полна набережная. Влюбленные пары, матери со своими детьми, одиночки с печальными глазами – все они бесцельно сновали туда-сюда. Ничем не привлекающие внимание, серые и безжизненные. Все одинаковые и скучные, на расстоянии заражающие своей унылостью. - Фрэнк? - Да? Устроившись поудобнее, я по привычке запрокинул голову назад. - Мы вроде как живем в одной квартире, а я до сих пор о тебе практически ничего не знаю. - Я ведь рассказывал, что... - Это не то, - я быстро перебил его и наклонил голову так, чтобы мог краем глаза наблюдать за ним. - Я хочу знать о твоих интересах, о тебе, как о личности. - Хм... я люблю собак и терпеть не могу ментоловые леденцы. Они на вкус, как зубная паста. - А я люблю кошек, хотя у меня на них жуткая аллергия, и ненавижу шоколад с изюмом, - хрипло рассмеявшись, я мельком взглянул на Фрэнка. Тот тоже не сумел сдержать широкой улыбки. - А если серьезно, Фрэнки? Какова, к примеру, твоя цель? О чем ты мечтаешь? Чего желаешь сильнее всего? Поначалу парень немного замешкался, но потом набрал в легкие побольше воздуха и заговорил: - Наверное, хочу посветить всю свою жизнь музыке. В родном городе, как я уже говорил, мною было пройдена куча кастингов, отборов, но ни на кого я так и не произвел должного впечатления. Слишком молодой, слишком наивный. Мне постоянно отказывали, а я все продолжал. Не знаю, повезет ли мне вообще когда-нибудь. Все-таки, надежда умирает последней. Когда он закончил, я уже сидел прямо и внимательно изучал его лицо. Фрэнк молчал еще с минуту, теребя рукав своей толстовки, но позже все же осмелился поднять на меня глаза и продолжить: - Я хочу, чтобы обо мне говорили, хочу, чтобы меня узнавали. Это как болезнь, как зависимость: один раз увлечешься и все, увязнешь в этом и уже не сможешь выбраться. Я думаю, ты понимаешь, о чем я, да? От его слов я чуть было не задохнулся. Все-таки не каждый день практически незнакомый тебе человек начинает говорить с тобой твоими же словами. - Хочешь показать себя, выделиться, обратить на себя внимание. Так глупо, но так необходимо, верно? - О да. - Знаешь, Фрэнк, ты не должен сдаваться. Ты намного сильнее меня. - В смысле? - Ты не должен сломаться, как я. Не опускай руки, не жалуйся, а просто действуй. Не нужно никаких пустых надежд, они только мешают. Да, у тебя будут провалы, и в один момент ты захочешь бросить свое, некогда любимое дело к чертям собачим. У меня такое случалось крайне часто, сам помнишь вчерашнее. Мне не везло и не везет по сей день. И я просто свыкся с фактом, что являюсь полнейшим неудачником. Но у тебя должно быть все по-другому. Ты не такой испорченный, как я. Так что, думаю, у тебя все получится. - Сомневаюсь, - швырнув недокуренную сигарету куда-то в сторону, Фрэнк натянул на затылок капюшон и опустил голову. - Моей гитары больше нет, а без нее я – ничто. Так каким образом у меня все получится? - Я помогу тебе. Подросток медленно поднял голову и снова уставился на меня. В его широко распахнутых глазах читалось явное недопонимание. - С какой стати? Хороший вопрос. Ведь, по сути, я никогда никому не предлагал помощи, лишь раздавал ненужные советы направо и налево, дабы поскорее отвязались. А сейчас случай... особенный. Есть просто желание помочь, сделать этого подростка в какой-то степени счастливым. Не знаю пока, как именно я собираюсь сделать это, но обещание я сдержу. Ну, глупо и нелепо, не так ли? - Считай, что тебе просто повезло, - отрезал я. Вопреки всем моим ожиданиям, Фрэнк, вместо всяких возражений или причитаний, только тепло улыбнулся и, кивнув, проговорил, почти одними губами: - Спасибо. Потом он, забравшись с ногами на скамью, шумно вздохнул и опустил голову на свои колени, отвернувшись от меня. Мимолетно взглянув на него, я не мог не заметить, как дрожали его руки, которые он отчаянно пытался согреть своим дыханием. Видимо, теперь мы поменялись местами: я согрелся, а Фрэнк наоборот – замерз. - Фрэнки, ты в курсе, что ты чертов идиот? - заметил я, попутно снимая с себя пальто. Сейчас парень выглядел таким незащищенным, что мог растопить даже мое воистину ледяное сердце. Звучит так пафосно, но ведь правда. Как же быстро я превращаюсь в размазню. Прежде чем Фрэнк успел среагировать и запротестовать, я одним движением накинул на него свое пальто, оставшись в одном пиджаке и рубашке. - Еще не хватало, чтобы ты простудился. Подросток ничего не ответил, только в очередной раз одарил меня своей мягкой улыбкой и сильнее закутался в мое пальто. А что я? Я улыбнулся в ответ и снова принялся изучать проходящих мимо людей. Уж больно любил я это занятие.
Домой мы возвращались молча, и оба с моим несчастным пальто, накинутым на наши плечи. Все же сегодня было крайне холодно.
