Я чуть не съехал с дороги. Эта новость поразила меня так, что вдруг луч какой-то необъяснимой надежды ослепил меня, я ослеп, я не знал, что меня ждет – все было в этом белом тумане радости и страха – но знал, что я только что понял одну вещь: все, черт возьми, только начинается.

Понятия не имею, с чего я это взял. Почему так решил. Откуда я вообще знаю, что будет дальше? Ведь я не знаю. Я просто чувствовал, что, теперь, я абсолютно точно найду этот лагерь, и все начнется. Мои приключения. Они уже происходили, но когда я туда приеду… у меня задрожали коленки от какого-то чересчур веселого страха перед неизвестностью.

- Ты будто что-то очень важное узнал, что могло бы спасти твою жизнь, - услышал я голос Грейси.

Ах да, Грейси, я чуть было не забыл про нее – настолько увлекся своими чувствами.

- Просто, я… ты ведь точно знаешь дорогу? – я уже боялся, что мне послышалось.

- Знаю. Я же только что сказала, - пожала она плечами.

- Точно?

- Да точно! – мое волнение забавляло ее, и теперь она звонко смеялась над моими опасениями, - ну ты и смешной!

- Побережье такое огромное, - оправдался я.

- Мне ли не знать? – ответила она, снова пожимая плечами и улыбаясь до ушей.

Только теперь я понял, насколько велики были мои переживания по поводу того, что я не доберусь до места. Тогда я был в постоянном напряжении, чтобы убедить себя, что как-нибудь найду путь, теперь же, когда тревога оказалась ложной, и я расслабился, понимая, что очень важная проблема решена… какое же это потрясающее чувство! Мне было так легко на душе, будто до этого я нес на плечах целую гору! – а теперь я чувствовал, что еще немного и меня потянет наверх, потому что больше ничто не тянет меня вниз.

Это было настоящее счастье. Такое же настоящее, каким может быть янтарь, или цвет неба. Господи…

И да, еще одна важная деталь – я нашел Грейси. Я. Сам. Нашел. Этот человек считался пропавшим без вести, а я только что доказал, что это не так! С ней что угодно могло здесь произойти – начиная с того, что ее схватят BL, и заканчивая тем, что до нее доберутся эти странные штуковины из гостиницы. Что-то мне подсказывало, что эти человекоподобные существа водятся не только в том доме – они водятся вообще в горах. Это поэтому здесь нет патрульных? Вполне может быть.

Я хотел уже было сразу заговорить о том, что она считалась пропавшей, но решил подобраться к этому моменту через другие вопросы, которые тоже требовали ответа.

- Грейси?

- Да?

- Ты не видела здесь ничего странного?

- В машине? Собака у тебя забавная.

- Эм… спасибо. Нет, я имел в виду вообще, там, на улице?

- Спрашивай уже конкретнее, - махнула она рукой.

Черт возьми, она мысли читает, или как?

- Я недавно видел что-то похожее на людей… - неуверенно начал я, понимая, как это звучит со стороны. Теперь я так же понимал, что чувствуют герои ужастиков и фантастических фильмов, когда они рассказывают о чем-то, а им вообще никто не верит. И то, что они говорят, реально кажется бредом. Прям как то, что сейчас говорю я, - только это были не люди. Я думаю, это зомби.

Непросто было сказать это. Учитывая то, что я довольно давно общался с людьми – от этого немного отвыкаешь.

- Так и есть.

Я ослышался? Я ожидал чего угодно – осуждений, смеха, шуток, - но не этого! Она согласилась со мной?

- То есть… в смысле?

- Зомби, да, это были они, - пояснила она, так, будто объясняла что-то очевидное непутевому взрослому, - они существуют. Не косись так на меня, я тебя не разыгрываю. Это все из-за той еды и неправильных препаратов, которых они наелись в городах, - она делала какие-то жесты, показывая куда-то, наверное, в сторону ближайшего города. Но это было необязательно: я этого не видел, потому что смотрел на дорогу, а в зеркальце видел только часть ее вечно смеющегося лица.

- Это все слуги Чучела творят всякие гадости, чтобы поработить всех людей, ты же знаешь, - это  звучало так, как будто я самого простого не понимал. Хотя из ее уст это было совсем не оскорбительно, - они вечно делают всякие ошибки, и люди превращаются в черти что, ну знаешь, как в фильмах, только в жизни, и потом эти люди оказываются здесь. Они становятся чудовищами. Они страшные.

Последнее она сказала, поежившись. Я сразу понял, что она с ними уже встречалась. Бывает такое, что вы просто знаете, что человек знает, о чем говорит. Он может сказать все слово в слово как человек, понятия не имеющий об этом, но вы сразу заметите разницу, можете мне поверить. Пусть я и редко в последнее время общаюсь с людьми, но я разбираюсь в них.

- Так ты видела их? – для точности спросил я.

- Шутишь? Я несколько дней бегаю от них! – воскликнула она, разведя руками и округлив глаза.

Я был поражен. Даже зауважал ее больше – за то, что она осталась жива после встречи с этими монстрами. Хотя я тоже остался жив.

- Получается, я в каком-то смысле тебя спас? – усмехнулся я. Ладно, признаюсь, в этот момент я был очень доволен собой. Доволен, до отвращения.

- Ты такой самолюбивый, что даже напоминаешь мне кого-то, - улыбнулась она и приложила палец к губам, раздумывая, кто бы это мог быть.

- У этого человека красные волосы? – спросил я, потому что не мог не догадываться, кого я мог ей напоминать. На кого я стал похож из-за своей обозлённости, обиды, наглости, одиночества и чего-то еще, что я перенял непосредственно от Пати.

Она помолчала буквально пару секунд, а потом радостно воскликнула:

- ДА! Точно! Откуда ты его знаешь? – она, теперь заинтересованная намного больше, положила руки на спинку переднего сиденья, и теперь смотрела на меня, а не на мое отражение в овальном зеркальце.  И теперь и я ее видел, тоже. Она была яркая. Именно так – когда человек настолько веселый, что и вам становится хорошо рядом с ним, как мне сейчас (как я уже сказал, я чувствовал себя потрясающе), он именно яркий. Солнечный. И она не была похожа на остальных детей; она разговаривала, как подросток, она держалась со мной так легко и непринужденно, не обращая внимания на то, что я значительно старше ее, и по идее, люди ее возраста смущались бы меня. Это был, наверное, самый необычный ребенок в моей жизни.

Киллджой. Все намного проще. Это был ребенок-киллджой, не запуганный стереотипами и страшилками про незнакомых людей, которые опасны.  Как показывает практика, намного опаснее люди, которых вы всегда считали хорошо знакомыми.

- Он… был моим другом, - оказалось, говорить об это тяжелее, чем я предполагал.

И опять, от нее ничего не скроешь.

- Был? – она склонила голову набок, будто распарывая этим взглядом ту оболочку, за которой я надеялся спрятать все свои тайны.

- Ну… мы поругались… не так давно, - объяснил я, решив опустить детали. Ведь деталями так же являлись наши неоднозначные отношения друг к другу. Вот сейчас, задумавшись об этом,  я почувствовал себя глупым: верно, он плевал на меня, это я раскрылся ему, и он решил слинять. Фу… мне уже не так хорошо, как минуту назад. Чертов Пойзон!

- Он, наверное, опять повел себя, как абсолютная задница, - рассмеялась она, будто знала, что у нас ничего серьезного не произошло. Но у нас-то произошло как раз серьезное!

- Абсолютная?

- Это я придумала. Обычно говорят как полная задница, но это слишком мягко его описывает.

Да уж, наверное, она действительно хорошо с ним знакома. Хотя, что я думаю – она не может не знать его хорошо. У них – у Пати, Джета, Кобры – вместе с ней было что-то вроде семьи. Странной семьи, но такой, которая сумела заменить ей ее собственную семью, которая, по-видимому, не сумела защитить ее от настоящих проблем.

- Похоже, вы очень крупно поругались, - заметила она. Наверное, это было очень хорошо видно по моему хмурому лицу.

Я посмотрел на нее. Она все знала. Или я параноик. Но она все равно была хорошей. Она не из тех, кто, узнавая что-то, что смущает тебя, тут же придумывает пару шуточек, от которых тебе хочется провалиться сквозь землю.  Все было не так.

- Не хочешь говорить – не надо, я не настаиваю, - улыбнулась она, и мне, правда, стало легче. – Просто не злись на него так: он такой, какой есть. Тут уж ничего не поделаешь, - улыбнувшись, но уже как-то по-другому, она снова пожала плечами, а потом опустила глаза не сиденье, где спал Зарго, свернувшись на моей маске и остальных вещах.

Конечно, я знал, что он такой, какой есть. Но ведь и я такой же, какой есть я, и я тоже не могу измениться. Но я хотел быть с ним, не меняясь при этом. Ладно, чуть-чуть, может быть, и меняясь. Но только чуть-чуть!

- Он завез меня в город, а сам исчез, - неожиданно даже для самого себя, сказал я вслух.

Она снова посмотрела на меня.

- В город киллджоев? – спросила она.

- Что? Эм… нет. Обычный город. Где люди и белая полиция. А что, есть город киллджоев? – сказать, что я был просто заинтересован, значит, ничего не сказать. Какой еще город киллджоев? Я должен знать! Я даже вспомнил эти странные слова - Трасса Девять ведет к спасению -  что были на бумажке из ящика. И тот ключик, такой маленький и аккуратный. Они имеют к этому какое-то отношение? Этот листок, вместе с ключом, лежал сейчас в бардачке, дожидаясь своего часа, когда найдется кто-нибудь, кто объяснит мне написанное. Или же когда я сам найду ответы. Как выясняется, самые важные ответы на самые важные вопросы всегда приходится находить самому. Никто тебе в этом не помощник.

Она пожала плечами, смотря на дорогу.

Ну вот, неужели она не знает?

- А что было потом? – она снова вернулась к тому, с чего я начал.

- Я еле удрал оттуда, и все благодаря Пати!

- В этом весь Пати, - рассмеялась она.

- Но ведь я мог умереть! Я же беззащитный, как младенец, им ничего не стоило поймать меня! – это оскорбляло самого меня, и мне уже было немного стыдно за себя, но ведь это было так.

- Не злись на него. Меня он оставил так в супермаркете.

- Что… минуточку, в обычном супермаркете, когда если узнают, кто ты…

- Да, именно так, - в этот момент мы ненадолго посмотрели друг другу в глаза. Казалось, этим взглядом мы сказали друг другу больше, чем словами. Пойзон был похож на стихийное бедствие: отсеивает тех, кто способен выжить, и не оставляет шансов слабакам, которые ничем не смогут помочь общему делу (или самим себе). Интересно только, как тогда я умудрился выжить? Наверное, если существуют ангелы-хранители, то ко мне их штук сто приставили.

- И как тебе удалось выбраться?

- Я решила не выходить через главный вход, а прокралась туда, куда  «посторонним вход воспрещен», как-то у меня получилось, сама не знаю. Вышла каким-то образом на улицу, угнала чей-то скутер, и осталась цела и невредима, вот так! – она коротко рассмеялась, будто это была старая, но хорошая шутка. Отсмеявшись, она добавила, - мне просто повезло.

- Как и мне, - вздохнул я.

Нам просто повезло. Не больше. Немного угнетающе, ведь столкнись мы, ну или я, с реальными препятствиями, то, наверное, ни за что не остались бы целыми и невредимыми. Но, с другой стороны, это радовало – то, что мы везучие.  Может, с помощью удачи мы и будем избегать всякого дерьма, и это тоже очень неплохо.

Думая обо всем этом, я, наконец, вспомнил, зачем вообще  начинал весь этот разговор. Хотя и в самом разговоре я узнал много полезного.

- Когда я говорил с ними, с Пати, Коброй, Джетом… они сказали, что ты пропала, - я посмотрел на нее, снова встретившись с ней взглядом, но быстро вернулся к дороге. Она, пусть и освещалась фарами, но была все равно темной, и случайно съехать куда-нибудь не туда было проще, чем просто легко.

- Да. Меня похитили.

- Они?

- Они, - кивнула она, и лицо ее стало намного печальнее. И на нем было что-то еще… страх, стыд, гнев. Это все вместе напугало меня еще больше. Если эти ублюдки могли оставить о себе такие воспоминания даже у ребенка, то они были просто… не людьми. Хуже всех самых плохих людей в мире. Это был тот самый момент, когда я стал еще больше бояться и ненавидеть их.

Потому, что они действительно были такими, как я только что для себя решил. А позже мне предстоит убедиться, что они и того хуже. Все-таки хорошо, что в этот момент я этого не знал.

Как хорошо, что мы не знаем нашего будущего, Господи, я почти не верю в тебя, но спасибо тебе за это – за незнание грядущего.

- Ну, тебе же удалось и от них сбежать, так что все не так уж и плохо? то есть, я хотел сказать, теперь ведь все нормально? – я пытался увести разговор в более позитивное русло.

- Да уж, мне удалось, - проворчала она, но злилась она не на меня; на воспоминания. Я не знал, что они с ней сделали, но по одному ее виду понимал, что это было что-то ужасное. И мне было жаль ее. Несмотря на всю ненависть к людям, я сейчас чувствовал такую сильную жалость и еще какое-то чувство несправедливости, что, наверное, не каждый чувствовал такое.

Теперь я уже жалел, что заговорил об этом. Что заставил ее вспомнить о том ужасном времени. Вообще, я не имел права напоминать ей об этом. Я вдруг понял, что возвращать человека к наихудшему отрезку его жизни – это, в общем-то, сродни преступлению.

Мне даже пришла такая мысль, что именно это во мне раздражало Пати (кроме того что я ему не доверял поначалу): то, что я возвращаю его туда, где ему не нравится. Иногда только это все и портит.

- А как ты оказалась здесь? – я все еще надеялся отвлечь ее от этого прошлого, потому что в ее глазах уже поблёскивали слезы.

- Доехала на велике. А потом спустило шину, - голос притих и задрожал, как свечка на ветру, а потом Грейси быстро вытерла слезу, которая только-только начала скатываться из глаза. Глубоко вздохнула, наверное, говоря себе что-то вроде «успокойся», а затем продолжила, уже спокойнее:

- Меня забрали год назад. Все думают, что я год, как умерла. У слуг Чучела я просидела три месяца, неделю и два дня… или три дня… сначала они пытались задобрить меня, типа мы найдем твоих родителей, отправим тебя домой, и все будет хорошо, только расскажи про этих плохих киллджоев, они очень плохие и тебе не надо с ними связываться, и мы ничего плохого тебе не сделаем. Вонючие лгуны! Ты не представляешь, сколько всего они наобещали! А потом, когда терпение у них лопнуло, они стали нарушать свои обещания, каждое, прямо по очереди! И родителей они моих даже не пытались искать – думали, я дурочка какая, поверю им! Они очень злые, Гоул! Никогда не попадайся им живым – пожалеешь!

Она опять вытерла слезы, и опять говорила дальше.

А потом, в один день, они должны были что-то отправить куда-то. Такие большие контейнеры, они были без замков, но внутри них были клетки, как в цирке. Огромные клетки. Если влезть в контейнер и закрыть его, то есть немного места между стенкой и клеткой. Там  я и спряталась – когда меня вели с очередного допроса, то охранник куда-то отошел, решил, наверное, что я как робот, и если меня никуда не вести, то я никуда и не пойду. Но я-то пошла. И сбежала оттуда.

- Это было довольно хитро, - похвалил я.

- Немного, - согласилась она, вроде перестав плакать. И хорошо: я не знал, как мне ее успокоить, а мое сердце сжималось до боли при виде ее слез.

- Не немного,  это правда было отлично, - настаивал я, - раз это спасло тебе жизнь, то это достаточно гениально, чтобы гордиться этим. Ты молодец.

Она улыбнулась. И теперь я уже знал, что плакать она больше не будет. Осталась только краснота вокруг глаз, но она пройдет.

- Но в тех клетках были не звери, - покачала она головой, снова смотря дорогу, - я не знаю ни одного животного, которое издавало бы такие звуки.

- Что за звуки? – да, мне было интересно, и это было нормально.

- Бормотание. Как пьяницы. Думаю, это были люди, - она поежилась, наверное, вспоминая эти часы, когда ей пришлось сидеть в темноте, в нескольких сантиметрах от таких людей. Они явно уже не совсем люди. Не знаю, было бы мне их жаль, увидь я их, или бы я испугался и убежал.

- А что было потом? – я не удержался, мне опять было интересно.

- Я сбежала, когда мы уже ехали около часа. Кузов был не закрытый – просто платформа, в ней были крюки, в которые были вдеты веревки, перекинутые через крышу контейнеров. Мне опять повезло. Я просто спрыгнула, когда мы ехали не очень быстро. Песок помог не расшибиться. А дальше, наверное, знаешь, вся эта беготня за едой, нужно было понять, где я, найти тайник, где все мои вещи – самое важное мы в случае чего прячем, запоминай, если не слышал о таком – и тогда уже, когда я нашла тайник, все было легче. Оружие и радио – и ты можешь выжить. И мне опять свезло – я примерно знала, где находилась, когда поняла, что свободна. Все это время мне удавалось скрываться где-нибудь, и больше меня никто не поймал.

Я слегка улыбнулся. Я был уверен, что таким людям, как она – должно везти.

Некоторое время мы ехали молча. Я смотрел на дорогу, а Грейс поглаживала Зарго, дотягиваясь до него кончиками пальцев.

Ее новая реплика прозвучала так неожиданно, что я аж подпрыгнул.

- Это так странно: нам везет и везет, хотя всему, что мы знаем, нас научил Пати, который не верит в удачу вообще, - сказала она.

Кстати, тут она была права. Я раньше об этом не задумывался. Конечно, я ведь раньше не встречал кого-то еще, кого он учил, как жить. И вряд ли еще встречу. Я вдруг подумал, как ей, наверное, сейчас страшно – она меня не знает, ей столько пришлось пережить, она еще совсем ребенок, в этом возрасте дети возвращаются домой не позже семи вечера, домой, где их ждет ужин и теплая кровать, а не улица, где все жаждут тебя убить. У нее должны быть родители, которые должны заботиться о ней. Я в ее возрасте смотрел дома мультики, вечером и утром по субботам, ложился спать рано, спал в пижаме, а на завтрак ел, угадайте что? Хлопья! А она вынуждена скитаться по пустыне, высушивающей все, искать себе еду и воду, рискуя жизнью, нападать на людей и спать на улице. И это только потому, что какие-то уроды возомнили себя главными, решили, что имеют право перестраивать мир. Эти уроды украли у нее детство.

Если немного раньше я понял, насколько боюсь их, насколько я их ненавижу, то сейчас я понял, насколько важно то, что я мог бы сделать, чтобы остановить их. Я должен остановить их. Если раньше моим долгом было закончить школу, чтобы найти работу и зарабатывать на жизнь своей семье, конечно,  этого не было и, наверное (надеюсь), не будет, но это неважно – теперь моим долгом было помогать всем киллджоям выжить, чтобы выдержать против S/C/A/R/E/C/R/O/W.

И еще: я должен был позаботиться о Грейси. Я ее нашел, я ее спас, но это еще не повод петушиться – вот когда все наладиться, и с ней все будет в полном порядке, когда я помогу ей выдержать все это, вот тогда я могу выпендриваться. Но не сейчас.

И я должен был что-то сказать.

- Тебе так же повезло, что я нашел тебя, - я улыбнулся, стараясь, чтобы это выглядело обнадеживающе, - потому что я позабочусь о тебе. Можешь на меня положиться.

И теперь уже улыбалась она. Ее улыбка была настоящей, не из вежливости, самой настоящей – такие ямочки на щеках появляются, только когда вы улыбаетесь искренне.

Эта улыбка согрела мне сердце. И осталась в моей памяти навсегда.