POV Frank

Как оказалось, из того дома ужасов я сбежал где-то в четыре утра. Сейчас было полпятого, и горизонт уже позеленел, как незрелый плод, который скоро пожелтеет, или порозовеет, еще не знаю. В зависимости от цвета, я решу, что это будет. Если рассвет будет красным, я назову его помидором. Забавно. Если желтым – понятное дело, лимон. Я не свихнулся от увиденного и услышанного, мне просто было немного скучно, и я искал, чем себя занять.

Но как оказалось, рассвет так и оставался желтовато-зеленым, а затем солнце поднялось достаточно высоко, чтобы светить прямо в глаза, а небо быстро изменило своей необычный цвет  на привычный голубой. Кажется, мне немного нехорошо – я уже несколько раз думал, что слышал машину, даже останавливался, один раз даже заглушил мотор, но это был чем-то вроде звуковой галлюцинации. Это все одиночество виновато, я так думаю.

Нет, конечно, мне было с кем поговорить – я говорил с Зарго, и пусть он мне и не отвечал, словами, во всяком случае, но мне было хорошо в его компании. Я почти не замечал такую мысль, что это вообще ненормально  - общаться с собакой, как с человеком. Хотя лично для меня все иначе; я уже немало пожил, конечно, мне еще нет и тридцати, но я знаю много, и то, что собаки намного лучше большинства людей – в этом я убедился очень даже хорошо. Особенно после того времени, пока я двигался к горам: сколько я узнал обо всех этих людишках!

Я понял, что не всем так важно знать, с чем они соглашаются и на что идут – я видел, что люди просто шли за возможностью оказаться в безопасности, не думая, во что им это обойдется. Почему они так делали? Они просто боялись спросить, потому что знали, что их ждет что-то не очень хорошее, но именно сейчас хотелось почувствовать себя в сохранности? Они реально верят в ту чепуху? Они просто не ходят знать, потому что не хотят сложностей – все должно быть легко и просто? Они что, все дебилы, или как?! Да, я знаю, они не виноваты, но…  я просто не могу этого понять. Как я уже когда-то говорил,  я не смогу спокойно так жить, я не могу, я другой, им это не понять, и я не виню их в этом.  Но мне стыдно за свою бывшую страну, чей народ так легко одурачить. Я все еще берегу ту мысль, что, быть может, они все-все знают, эти люди, похожие на зомби, которые носят белое и не смотрят друг другу в глаза, они понимают, что кроется за хорошей и дешевой едой, за образованием и работой, которые тебе на, пожалуйста, только подпиши здесь и здесь, и еще предъяви документ, что ты куплен Чучелом. Может, они просто боятся, потому что кроме всего этого они так же понимают, что сопротивление бесполезно? Они не хотят бесславно умирать, прожив несколько месяцев жизнью, так наполненной стрессом, что твои годы сгорают как осенние листья. Они не хотят мучиться и подвергаться всему тому, что можно делать с нами, киллджоями. Просто хотят спрятаться и спокойно прожить свою жизнь, не умея делать ничего, что сохранило бы память о них, они пытаются построить карьеру и оставить детей, чтобы хоть что-то от них осталось, потому что ими движет отчаяние по поводу утраченного времени, упущенных шансов и пустых надежд. Это грустно. Но это было всегда. Я только надеюсь, что все эти люди ничего не делают, чтоб изменить ситуацию, только потому, что им до безумия страшно, а не потому, что они глупые мудаки. Они прикидываются такими, чтобы их оставили в покое, ведь, не забывайте, они не хотят сложностей – не говорите с ними о смысле их жизней, не говорите им о том, что все это значит, для них это очень горько, и они упростили это до повседневной рутины, в которой можно утопиться и сделать вид, что все хорошо. Но это не намного лучше – нам бессмысленно ждать от них помощи в таком случае.

Все в наших руках.

Вздохнув, я ехал дальше, слушая музыку. Как раз играло что-то в тему, и мне было немного легче: это помогало мне думать, что я не один остался, кто так думает. Ведь всегда лучше, когда ты не один.

 Кстати, у меня остались карты, которые я взял из фуры, еще когда, только нашел ее. Я прикинул, где я ехал, учитывая, что я проезжал мост, прежде чем съехать с трассы на какую-то жалкую дорожку, которая петляла по горам. И судя по этим картам, если мне почаще сворачивать налево, то я выйду на трассу. Нет, не то, чтобы я ничего не смыслил в картах – я, наверное, просто выбрал ну самую незаметную и неизвестную дорогу, меня нельзя было найти, потому что здесь никого нет, но, в свою очередь, самой этой дороги я не видел на карте. Точнее, было что похожее, но, наверное, я просто постоянно ехал по кускам других дорог, которые пересекали мой путь. Ведь мне попадалось немало развилок, и, думая, куда мне ехать, я решал, что прямо – значит хорошо, и ехал прямо. Не знаю, сколько у меня займет времени вернуться на трассу, но никак не меньше нескольких часов, поэтому я могу ни о чем не беспокоиться и просто сворачивать налево при возможности.

- Понимаешь, Зарго, это хорошая идея, - сказал я своему псу, который смотрел в окно, сидя на пассажирском сидении справа от меня. Он оглянулся на меня, и мне показалось, что он кивнул.

Нет, так и было. Он реально кивнул мне. Я-то знаю.

- Тут происходит что-то непонятное. Ты ведь помнишь эту… эту ночь?

Он слегка прижал уши, тут же вернув их в прежнее положение, но я понял, что он имел в виду.

Конечно, он тоже жутко испугался.

- Вот именно. Поэтому лучше побыстрее проехать эти странные земли, а петляя вокруг гор, как сейчас, мы тратим втрое больше времени. И бензина, кстати, тоже. А ты видишь вокруг хоть одну заправку?

Я выждал, пока он что-то ответит, и он тоже считал, что заправок тут мало.

- А так мы бы смогли добраться до лагеря в более короткие сроки. Мне еще кажется, что он в скором времени может снова сдвинуться с места, а я бы не хотел проделать весь этот путь, чтобы увидеть то же, что я увидел, когда мы с Пати вернулись с задания.

Зарго дернул носом, будто нахмурился, так, что его усы поднялись и опустились. Тут он тоже со мной соглашался – то был неприятный момент, когда мы пришли, а никого нет.

- Лучше рискнуть. У меня есть бластер, так что не волнуйся, я позабочусь о тебе, - пообещал я, погладив его по голове, где у него была короткая мягкая шерстка.

Когда я гладил его, то очень успокаивался. Эта мягкость так на меня действовала, или что-то еще, я не знаю, но мне становилось спокойнее на душе. Наверное, Пати так любил гладить его по той же причине. Фак, Пати…

- Ты думаешь о нем? – внезапно спросил я у Зарго. Он не мог не думать о нем; обычно этот пес не любит незнакомцев, ему мало кто нравился из тех, с кем он встречался, точнее, почти никто. Даже родителей он не очень-то жаловал – не спал на кроватях в их комнатах, только в гостиной на диване или у меня на кровати. Он любил меня, а их – нет, и тут все понятно. И я привык, что так было всегда, и поэтому я был так удивлен, что он лезет к Пати так же, как и ко мне. Может это что-то вроде знака, что мы с ним похожи, или это намек на то, что Джерарду очень даже можно доверять?

Я посмотрел песику в глаза. По этому блеску я понял, что он его помнил. И думал о нем. Или что-то вроде того. Главное, что я думал о нем, и это уже становилось невыносимо. Есть ведь шанс, что мы больше никогда не встретимся, все-таки, мир большой, пусть в нем и так тесно, как говорят в фильме, когда встречают одних и тех же врагов, и одних и тех друзей, но могу с уверенностью сказать: такое бывает только в фильме, в жизни нет ничего проще потерять человека, даже если он такой яркий, как Пойзон. Но, как бы то ни было, я не хотел всю свою оставшуюся жизнь думать о нем, вспоминать и скучать, я хотел жить дальше, двигаться вперед, не зависать на этом моменте.

Ладно, проехали. Я не хочу опять предаваться этим нежным воспоминаниям и таять, с меня достаточно. Я сильнее сжал руль в руках, но эта поверхность только напомнила мне все о том же человеке. О той мысли, которая пришла мне в голову, когда я впервые взялся за этот руль. Это забавная мысль, но тогда она не казалась мне забавной, ведь мы были на волоске от смерти, а потом в него еще и попали. Сам того не замечая, я только что нарушил свое же обещание и теперь опять вспоминал, думал, мечтал.

Но зато, таким образом, и еще вместе с музыкой из радио, было легче проводить время. Я о многом успел подумать. Даже о том, что я понятия не имею, где находится лагерь киллджоев, побережье – оно огромное, как в длину, так и в ширину. Я же не знаю, у моря они примостились, или где-то довольно далеко, где, логически, не такое уж побережье. Ну вот как я найду их?

Наверное, стоит как-то связаться с Ди, и спросить, где они? Но как мне незаметно подобраться к какому-нибудь устройству, где бы я нашел ту самую волну (понятия не имею какую именно), и еще бы сумел как-то незаметно спросить, нельзя ли мне более точные координаты. Хотя в координатах я тоже мало что понимаю.

Это очень важная проблема.

И что мне делать? Как мне это сделать? Каким образом? Вообще, надо остановится,  позавтракать и размяться.

Что я и сделал. После того кошмара я так и не ложился спать, и немного уже хотелось. Подъехав к скалистой стене, я заглушил мотор, вышел и потянулся. Все мышцы ныли. Черт, мне как-то совсем уж нехорошо. Кажется, у меня кружится голова.

Я еле устоял на ногах, когда по телу разлилась слабость, а в глазах потемнело, какое-то тяжелое чувство захватило мою голову, стало тяжело думать, или так только казалось из-за пятен перед глазами. Я схватился за крышу машины, чтобы не упасть, прижался лбом к рукам, и стоял так, зажмурившись, пока мне не полегчает. Но это быстро прошло, хотя, несмотря на то, что все прояснилось, я все равно ощущал эту неприятную слабость. И припекать начинает; мое тело будто кричит «нет! Ну только не это! Вот опять! Уберите эту жару!» и держится из последних сил, чтобы не сломаться под напором пустыни. Тут, конечно, уже не пустыня, но все же…

Я решил позавтракать.  

Я съел первое, что мне попалось под руку, это были какие-то печенья и баночки молока с разными вкусами, я не особо чувствовал вкус, потому что я хотел просто наесться и лечь спать, и не думать пока больше ни о чем.

Решив вопрос с едой, я отъехал в тень, которая падала на дорогу от скалы, и, судя по тому, в какую сторону двигалось солнце, эта тень еще долго здесь пробудет, и я вряд ли проснусь в машине, похожей на духовку. Снова заглушив мотор, перед этим опустив стекла, чтобы не задохнуться, я забрался на задние сидения и почти растянулся на них. Когда в машине больше никого нет, и можешь занять каждый сантиметр, то это почти возможно. Зарго остался спереди, посмотрел на меня из-за спинки, убедился, что я теперь буду в порядке, после чего тоже продолжил свой сон. Я же смотрел на грязноватый потолок автомобиля, пока у меня слипались глаза, но я еще не провалился в сон. Наверное, я бы хотел, чтобы на этих креслах я был не один, а с Пойзоном. Нам бы хватило места. Хватало, во всяком случае. А теперь, несмотря на то, что я в машине, тут было непривычно пусто и одиноко, пусть этот салон и был мне уже как дом. Я слышал, как посапывал Зарго. Я прислушивался к звукам гор, но слышал только почти незаметный ветерок, шуршащий между скал, тихое шипение всего, что жарится на солнце, и больше ничего, спокойная тишина. Сейчас уже было не страшно, все-таки, день, в окна светит солнце, делая все здесь ярче, оставляя красочные блики. Эта ночь уже в прошлом, я пережил это и, надеюсь, прямо таки отчаянно желаю, чтобы этого больше не повторилось. Я не знаю, что это было, может, зомби реально существуют, в такое-то время, но это было действительно страшно. Я хочу только, чтобы мне сейчас не снилось ничего, похожего на ту гостиницу.

Кто вообще имеет власть над нашими снами? По идее, никто. Это все наш мозг что-то такое делает, не помню что, я этим особо и не интересовался. Но раньше, давным-давно, когда я был очень маленький, я был уверен, что существует какой-то посланник снов, и он этим всем заправляет. Я давно вырос из таких мыслей, и считал их нелепыми, но сейчас находил их милыми. Как бы я хотел, как тогда, поверить в то, что этот посланник существует, и что если попросить его не подкидывать кошмар, то я смогу поспать спокойно в эту ночь. И тогда бы я быстрее заснул.

Но это не так. Я могу попросить воображаемого волшебника об одолжении, но это не сработает. Поэтому я даже не стал пытаться. Поэтому я просто чуть изменил положение, и теперь смотрел в пол. Я чувствовал себя как ребенок, которому сказали спать во время тихого часа. Я не хотел быть совсем один, как сейчас. Но я был. Мне оставалось только мириться с одиночеством, хотя я уже чувствую, как это давит на меня, и я почти схожу с ума. Мне нужны такие, как я. Но, все же, может, я могу обойтись без людей, кто знает? Или не могу? Я не знаю. Я чувствовал невыносимую грусть и тоску оттого, что я в такой опасности, и никто не может меня защитить, когда  я не хотел, чтобы так все получалось – я бы жил, как жил до этого, но все эти перемены вынудили меня бежать из города и оказаться сейчас здесь. Было такое чувство, будто я жалею о том, что случилось. Но ведь иначе я бы не узнал столько хороших людей. Или точнее, не встретил бы их снова – мы ведь встречались раньше, я уверен. Хотя сейчас я не уверен ни  в чем, я полностью разбит. Думаю, я просто очень устал, и это сказывается, мне просто нужно выспаться.

Когда я проснусь, все будет намного лучше. Если проснусь.

Но я действительно проснулся, и мне действительно ничего не приснилось, как я и хотел. Опять я проспал до самой ночи. Хотя я все еще чувствовал себя усталым. Наверное, это все из-за того, что моя спина уже давно истосковалась по нормальным кроватям. Вроде бы мелочь – кровать, но так не хватает сейчас.

Повалявшись еще где-то полчаса, чтобы окончательно проснуться (хотя до этого было еще далеко), я пересел за руль. И опять… тоска навалилась, как тяжелое покрывало. Все как будто потеряло смысл, и я тоже – один такой бессмысленный человек, до забавного напрасно надеющийся добраться до лагеря киллджоев живым. Вздохнув, я взял сигареты и зажигалку из бардачка, и вышел на улицу.

Прохладно. Это немного разбудило меня, и мои мысли теперь частично были заняты тем, какой же прохладный тут ветерок.

Конец сигареты тлел, когда я поджег его, и теперь я зачем-то просто смотрел на этот рыжий огонек. Наверное, я представлял, что это мое личное крошечное солнце – потому что мне сейчас очень нужно было что-то вроде этого: что светило бы, совсем неярко, не так, чтобы меня жгло и высушивало, а так, чтобы у меня была надежда. Забавно, что я искал это у сигареты, которая приводит всех к болезням и иногда даже смерти. Я затянулся, очень глубоко, так, что горло защипало, и я почти закашлялся, выдохнул до конца, хотя еще пара моих выдохов будет окрашена в голубоватый цвет дыма, я затянулся еще раз, и еще раз, так, что в глазах почти слезилось. Я хотел забыться, хоть немного отвлечься от всей этой грусти. Мне кажется, что из-за дыма все-таки глаза заслезились настолько, что слезы переполнили их и потекли наружу. Хотя, наверное, это просто я плачу, и дым здесь не при чем. Господи, мне так хреново прямо сейчас, что даже Зарго не может меня успокоить своим умиротворенным выражением мордочки. Докурив и бросив окурок на землю, я еще смотрел, как он затухает. Больше моего личного солнца нет, и мне снова кажется, что это не ночь такая темная, а моя жизнь. Я не найду себе работу, я даже, по идее, не закончил образование, я мало кому нужен в этом мире.  Что  мне светит в будущем? Почему я думаю о будущем, когда мое настоящее непредсказуемое  настолько, что я снова не уверен в том, что проснусь, когда снова лягу спать.

Но я сам это выбрал, разве не так?

Вот именно.

Прежде чем ехать дальше, я выкурил еще одну сигарету. Стало немного лучше, но совсем немного, этого недостаточно, чтобы чувствовать себя отлично. Я просто старался ни о чем не думать, нашел уже знакомую волну и пытался больше вслушиваться в песни и всматриваться в дорогу, чем думать о том, что меня ждет. Хотя мысли о том, как я собираюсь искать этот лагерь не оставляли меня в покое ни на минуту.

Я ехал уже часа два, и монотонность поворотов и извилин на дороге начали меня усыплять. Сменилось столько песен, что они уже смешались в одну рокнрольную кашу внутри моей головы. Наверное, если бы мне кто-то сейчас что-то сказал, то я бы долго думал над услышанным, прежде чем понять, что это значило. Как будто мои уши поссорились с мозгом. Странно, да, но именно так все и было – я сам с собой будто поссорился, все было не так, не сяк, и это было довольно ужасно.

Вдруг впереди что-то произошло.

 Очевидно, мой мозг так же долго обрабатывал увиденное, поэтому я проехал несколько витков, прежде чем осознал, что это только что было. Это было яркое, красное, даже шумное, резкое и быстро исчезающее. Как салют. Как-то я догадался, что это что-то вроде сигнала. Не помню, как это называется… но кому-то нужна помощь. Судя по тому, откуда этот сигнал вылетел – откуда-то снизу, у подножия небольшой горы, с которой я как раз съезжал – меня тоже было оттуда видно. И что бы это значило? Это кто-то из киллджоев догадался (хотя не знаю, как), что я свой, и решил попросить о помощи, вот так показать свое местоположение, открыться? Слишком подозрительно. Или это кто-то из BL, и это просто приманка, чтобы поймать меня? Но откуда известно, что я киллджой? Да, я включил фары, потому что иначе мне было страшно – нет, я не трус, просто почти всегда боялся темноты, а сейчас этот страх обострился – но это же ничего не значит: как раз люди из BL обычно включают фары, а не киллджои. Или оттуда видно мою машину и ее раскраску?  Я совсем запутался, но твердо знал одно: я должен выяснить причину этого сигнала. Если это враги – я попробую отбиться, если свои – я должен помочь. Поэтому я продолжал спускаться вниз, стараясь не потерять из виду то место, откуда произошел выстрел.

Я уже почти спустился в долину, которая была зелено-коричневая в ночи, а все эти россыпи небольших кустиков и вовсе казались черными. Сначала я думал, что тут ничего не будет – мало ли, может у меня уже галлюцинации, что вполне реально. Но нет. Я кое-что увидел, абсолютно реальное. На всякий случай я выключил музыку, чтобы она не отвлекала меня, и стал присматриваться внимательнее, сбавив скорость, так как теперь, проезжая по этой узкой дороге между горами, я приближался к этому объекту.

Это был человек. С большой головой, или мне так только казалось из-за прически, которую я еще не разглядел. Мне было плевать на прическу: я наделся только, чтобы это не оказалось что-то вроде той ходячей хрени, которая встретила меня в гостинице; второй раз, не лишившись расудка, я такой встречи точно не перенесу.

А тем  временем, этот человек был все ближе. Он был совсем невысоким – даже ниже, чем я. В руке у него, или у нее, было что-то, похожее на коробку. Свет от фар слегка подсветил эту коробку, и я понял, что это бумбокс. И эти волосы были почти рыжими. И это была маленькая девочка в явно киллджойском наряде. Я, конечно, был поражен, что среди нас есть даже дети, но в то же время чувствовал облегчение, ведь, скорее всего, это она послала сигнал, а не кто-то, с кем бы я не хотел встречаться. Хотя это тоже может оказаться засада.

К тому времени, как правый борт Понтиака поравнялся с ней, я уже остановился. Стекло было опущено, поэтому я тут же увидел ее, несмотря на обстоятельства, веселую мордашку, и бодрый детский  голос спросил меня.

- Ты точно киллджой?  

Вот так, сразу. Мне, чтобы задать почти такой же вопрос Пойзону, потребовалось немало времени и мужества, а она спокойно спрашивает это так легко, что мне даже стало немного стыдно за себя.

- Да.  А ты?

- И я. Куда ты направляешься?

- Мне кажется, тебе со мной в любом случае по пути, - заметил я. Не похоже, что ей есть куда еще идти.

- И то правда, - поняв намек, она открыла дверь и проскользнула на задние сиденья, так как переднее было занято буквально горой вещей, и Зарго, который устроил из всего этого хлама логово. Хотя, конечно, маску я к хламу не относил. Но неважно.

Она закрыла за собой дверь, и я поехал дальше.

- Я направляюсь в лагерь киллджоев, - рассказал я, иногда посматривая на нее в зеркальце заднего вида, что висело справа надо мной. Из вещей у нее был только этот бумбокс, наверняка для того, чтобы слушать послания Ди, и небольшая сумка с вещами. Она чем-то напомнила мне меня самого. Немного. Странно.

- О, классно! Мне бы тоже туда – там мои друзья, - весело отозвалась она.

Вот как? Друзья? Кто же, интересно?

Конечно, этого я не сказал. Я сказал другое.

- Но дело в том, что я не совсем знаю, как туда добираться. В смысле, я знаю, это где-то на побережье, но где, я не знаю. Да, это странно звучит, но это так…

- Не волнуйся, я знаю дорогу, - успокоила она меня, махнув рукой.

- Ты? Откуда?

Становится все интересней.

- Я неплохо разбираюсь в шифрах. И еще он расположил лагерь на том же месте, что и в прошлый раз. Тебе надо только выехать на трассу, а дальше я тебе подскажу, куда.

Я изогнул бровь, глядя на нее в зеркало, продолжая ехать, но не очень быстро, и она поняла, что я имел в виду. Хотя я ничего не говорил.

- Я была там, в прошлый раз. Как раз тогда со мной случилось то, из-за чего все думали, что я исчезла навсегда, - она пожала плечами.

Исчезла. Навсегда.

Стоп, стоп, стоп, я где-то это уже слышал. Немного другими словами, но…

- А почему я ни разу не видел Грейси?

- Потому что… - Джет сказал только это, а потом заткнулся.

- Я не понял…

- Она пропала.- Это уже сказал Пати.

Не может быть. Не. Может. Быть!

- Её забрали. Наверное. Мы уже давно потеряли её след, - так говорил Пати, когда-то, уже довольно давно, но сейчас я вдруг вспомнил каждое его слово. Все до мелочей. Мы отправлялись на задание следующим утром, после которого нам суждено было вернуться с Пойзоном на базу и увидеть, что никого там нет.

Если сейчас происходит то, что я думаю…

- Меня зовут Фан Гоул, - представился я, решив, что так начать будет вежливее, - а как зовут тебя?

- Грейси.

Черт!