POV Frank

На сером асфальте стоял большой черный ящик, размером с небольшую стиральную машину. Я сразу же остановился и даже немного испугался, не понимая, что это еще такое. Он блестел на солнце, чистый, совсем не пыльный, будто его только что поставили. Такое нечасто на дороге встретишь. И поэтому я несколько минут простоял на месте, боясь, что эта штука сейчас взорвется.

Но она не взрывалась одну минуту.

Две.

Три.

Зарго уже начал недовольно ворчать, карабкаясь на пробирную доску, негодуя, почему мы стоим. Решив, что если этот ящик не взорвался сейчас, то он и не взорвется, когда я подойду, я вышел из машины, закрыв ее, чтобы Зарго не побежал за мной: мало ли что. Я приближался очень медленно, стараясь вообще не шуметь, даже не шуршать кедами по асфальту. Мне удалось без происшествий подойти к немного неуместному в этой глуши предмету. Я прислушался, не тикает ли там что-нибудь. Нет. Тишина. Как и вокруг. Из-за своего дурацкого любопытства мне вздумалось постучать по черной хромированной поверхности, наплевав на то, что эта штука может среагировать на вибрацию. Пати бы подарил мне подзатыльник за подобную глупость.  Ну и пусть, Пати здесь сейчас нет. Ничего же не взорвалось. Для верности я пнул ящик, окончательно убеждаясь, что из-за вибрации никакого взрыва не произойдет, только довольно красивый глубокий звук, похожий на гул пчелиного роя. Ящик только немного покачнулся; он был не очень тяжелым. И это еще больше разжигало мое любопытство. Я снова постучал, довольствуясь хоть каким-то звуковым разнообразием. Но, все же, я не собирался стоять здесь и стучать по ящику, мне надо было ехать дальше, поэтому надо было разобраться, есть в нем что-нибудь полезное или нет. Казалось, что у него есть дверь. Я провел пальцами, от одного угла к другому, пытаясь найти щелку, доказывающую мою мысль. Я нашел её. Осталось только как-то открыть её. Нигде не было видно ни петель, ни защелок, ничего, просто эта стенка, возможно, отделялась от всей конструкции. А возможно, не отделялась, и это все ничего не значило, а я просто тратил время. Но мне, опять же, было очень интересно.

Я уже минут двадцать ковырялся с этой железкой, но дверь я так и не открыл. И тут, мне в голову вдруг пришла гениальная мысль: а что, если эта дверца не откроется, когда она в таком положении, как дверь холодильника? Может, она откроется как крышка у коробки? На первый взгляд мысль просто идиотская. Но проверить стоило.

 Я перевернул ящик крышкой кверху, и тут же услышал легкий щелчок, какой бывает только у новых и ни разу не ломавшихся механизмов. И еще одна деталь: эта чертова крышка сама открылась – немного приподнялась над общей конструкцией! Мне оставалось только снять её! Но я, конечно же, был осторожен, и поэтому поднимал крышку, старясь держаться подальше от того, что могло оттуда выпрыгнуть. Хотя, если это мина, или что-то типа того, то у меня никаких шансов, и нет смысла так осторожничать. Но ничего не выпрыгнуло. Я просто держал эту крышку в руках, необычно легкую, и видел только черноту, остального было не видно с того места, где я стоял. Я подошел снова, и заглянул внутрь. Там лежал листок бумаги. Я просунул в ящик руку и взял его; кстати, это могло быть ловушкой – всякие там лезвия по краям, выстреливающие, уловив движение, и тем самым лишив меня руки. Фак, да я уже из-за всего этого настоящий параноик!

Листок, кстати, был почти пустым. На нем было написано только:

 «Трасса Девять ведет к спасению»

А, и еще какой-то ключ под этим листком.

Вообще, ключи – это вещь, как бы это сказать… очень неоднозначная. И все же…

Это все, что было в этом большом ящике. И что это значит? Как это понимать? Если это какой-то шифр, то где намек на то, как понять то, что зашифровано? И что я открою этим ключом? Сейф с деньгами, что ли? Или дверь в какой-нибудь супер-мир? Словом, ничего непонятно. И этот листок, вместе с этим ключом, как какая-то драгоценность, хранился в таком креативном сейфе. Теперь я вообще ничего не понимаю.

Листок и ключ, я, разумеется, оставил себе, а ящик,  уже не такой интересный для меня, решил сбросить с обрыва; во-первых, он мешал проехать, во-вторых, там он будет меньше привлекать внимания. И пусть это была не самая разумная вещь в мире, я дотащил его до обрыва и столкнул вниз, бросив крышку ему вслед. Он красиво покатился, ударяясь о крутой склон, подпрыгивая и гремя, поднимая тучу пыли. Крышка, пролетев, как бумеранг, упала где-то далеко, скрывшись в таком же пыльном облачке. По горам пронесся тихий гул, и этот гул был довольно пугающим. Будто воет какой-то монстр.

Ну да ладно, хватит себя пугать, пора ехать дальше, что я и сделал. В маленькой машине ехать казалось безопаснее, было такое ощущение, что меня сложнее увидеть или услышать, нежели большую фуру. Я был доволен, что теперь я в большей безопасности, чем был раньше, поэтому был в хорошем настроении. И этот странный ящик не испортил мне настроения – кто знает, может этот листок однажды очень понадобится мне.

Я ехал, петляя между гор по изогнутым и кривым дорогам, любуясь пейзажем, и слушая музыку, которая очень плохо побеждала это безмолвие, сели побеждала вообще; тишина была настолько густой и вязкой, что просто топила в себе какие-либо звуки. Но несмотря на это, я все равно пытался услышать что-нибудь постороннее, как снаружи, так и внутри (помехи и новости от Ди, например).  Киллджой, думаю, похож на животное – он прислушивается постоянно, 24 часа в сутки, семь дней в неделю, потому что опасность повсюду, стоит тебе забыться, и ты попался. Пока я ничего не слышал, но я был начеку, я не мог позволить себе полностью отдаться музыке, можно сказать, я был напряжен больше, чем следует, из-за чего и уставал быстрее, и мне уже скоро нужен будет отдых. Вечер, в конце концов. Золотистые искры облепили каждый выступающий камень на скалах, солнце щедро слепило глаза прощальным светом,  отчего моя физиономия скривилась слева, и видел я только одним глазом. Но я увидел, как позади меня вздымались клубы пыли, так же подкрашенные закатом, а передо мной дорога была абсолютно нетронутой, будто бы здесь вообще никто не ездит. Еще через полчаса, когда оранжевый сменился на красноватый, у меня начали слипаться глаза. Мне уже хотелось поесть и завалиться спать, а еще нужно было выискивать место для ночлега, одновременно пытаясь уловить посторонний шум.

Ничего подходящего не попадалось. Дорога, пропасть с одной стороны, стена с другой – это продолжалось уже не знаю, сколько километров подряд, и не собиралось заканчиваться. Меня уже посещали мысли просто остановиться и расположиться прямо посреди дороги, но какой-то голос внутри меня, наверное, отголосок маленького Пати, в которого я превращаюсь, говорил, что нет, так нельзя, ищи убежище, не ляжешь спать пока не найдешь безопасное место.

Это безопасное место я нашел почти через час. Дорога спустилась к подножью гор, иногда такое случалось, но я не знал, где я еду – знаков и обозначений, где какая дорога или не было, или они были сломаны, или написанное на них было стерто; все, что я знал, это что я где-то в горах. Здесь дорога была чуть шире, хилые ограждения исчезли за ненадобностью (хотя там, где было так высоко, казалось, легкого толчка достаточно, чтобы сломать эти ограждения, и ничем они не помогут).  Справа был небольшой съезд, возле самой стены скал расположилась маленькая заправка и что-то, похожее на гостиницу, темно-бурую, с покосившимся крыльцом, чей темный дверной проем смотрел на дорогу, будто бы в ожидании ужина. Дверь была открыта, и какого-то черта она качалась, будто дул ветер, которого здесь не было, или же кто-то качал её изнутри. Окна казались чистыми и прозрачными, и даже в очень приличном состоянии, чего не скажешь о крыше: судя по черному скелету обломанного каркаса, и обвалившимся частям, здесь был пожар. Вокруг росли полуживые, ссохшиеся, почти голые  деревья, едва дотягивающиеся до четвертого этажа. Все это здание выглядело довольно таки пугающе, но  я очень устал, чтобы вспоминать все эти байки о призраках, неизвестно как умерших постояльцев некоторых номеров, и упырей. Я спокойно проехал по растрескавшейся и пыльной дорожке, покрытой песком, который сейчас шуршал и скрипел под колесами. Остановившись возле одной из колонок, я проверил, нет ли там бензина, но его, понятное дело, не было. Да и вообще здесь все было сломано и разбито, будто здесь повеселились панки.

Заехав в густую тень за зданием, я вышел из машины, выпустив и Зарго тоже. Снаружи оказалось, что на улице еще темнее. Все уже начало медленно тонуть в синюшном мраке, только на горизонте осталось кровавое пятно заката, окрашивая корпус здания в алый, и отбрасывая блики на стекла гостиницы; в какой-то момент мне показалось, что эти окна реально похожи на глаза, которые скосились в мою сторону, будто этот дом смотрит на меня, незваного гостя, приехавшего сюда без разрешения. Меня это немного угнетало – я всегда побаивался темноты, а здесь, когда я совсем один и все эти немногочисленные, но странные звуки, и особенно непонятный черный ящик, - теперь я ее уже боялся, достаточно, чтобы не хотеть оставаться в ней. Кстати о странных звуках – в это момент непонятно откуда зазвучал то ли хрип, то ли стон, сначала тихий, будто издалека, потом громче, этот звук приближался. Думаю, любой необычный звук, который приближается – пугает. И понятно почему: вы не знаете, что издает эти звуки, и вам тем более не хочется встречаться с их источником. Я уже думал о том, чтобы запрыгнуть обратно в машину, но я застыл от страха. Хрип стих. Вполне возможно, что это просто что-то упало, ведь эхо сильно все искажает. Я решил, что это просто последствия усталости, поэтому взял все, что мне нужно, и направился к крыльцу. Было тихо, а мои шаги отзывались хрустом из-за песка, рядом шуршал Зарго, быстро перебирая тонкими лапами.  Деревянные ступеньки скрипели подо мной. Сразу за проемом меня ждала кромешная тьма. К счастью, у меня был фонарь – он входил в состав всего, что мне нужно; он осветил пыльные стены, разбитые люстры, когда-то красивый и зеркальный потолок, чьи осколки теперь лежали кучками ничего не отражающих стекляшек на полу. Я шел по этому коридору, и под ногами хрустели осколки. Вспомнив про Зарго, я быстро вернулся к двери и прежде, чем он успел ступить внутрь, взял его на руки.  Пока я шел по этому коридору, мне каждую минуту казалось, что сейчас из ниоткуда выскочит нечто, страшное и ужасное, как в ужастиках. Обстановка соответствовала. Но ничего не выскакивало. Только где-то что-то иногда трещало, но, наверное, это были подгнившие или подсохшие доски, ничего страшного.  Коридор был просторным, по бокам, наверное, стояли кресла и большие горшки с цветами, впереди из мрака выплыл стол, за которым на стене висело целых четыре настенных часов, схожих в том, что все стояли. В этом темном зале остался один обшарпанный и подпаленный диван, за которым я увидел лифт, в который все равно не рискнул бы зайти, и лестницу, которой, в отличие от лифта, доверял больше. Ступеньки были укрыты когда-то изящным красным ковром, который теперь напоминал черный мох. На втором этаже слева располагался лифт и еще одна лестница вверх, коридор справа вел непонятно куда, я прямо перед собой  я мог видеть коридор с множеством дверей, очевидно, номеров. Я решил посмотреть, что в них может быть. В руке я все еще держал своего маленького пса, у меня в ладони отзывался стук его сердца. Его тепло немного успокаивало меня, несмотря на то, что тут было очень жутко. Я оглянулся назад, и увидел тьму позади себя, в которую уходили темные ступеньки. И впереди, кстати, стены с дверями тоже смыкались в темноту. Не хочу показаться трусом, но я очень бы сейчас хотел, чтобы рядом оказался кто-нибудь смелый и надежный, почти как Пати, лишь бы был хоть кто-нибудь, чтобы мне не было так страшно. Но я был совсем один. И должен был сам бороться со своими страхами, как бы тяжело мне это не давалось.

Наверное, поэтому я не спускал Зарго на пол – я боялся, что разорвав этот контакт с единственным живым существом кроме меня, я и вовсе останусь один, потеряю даже его. Проверять комнаты я тоже пошел с ним на руках, поудобнее перехватив его, чтобы этой же рукой держать фонарик, пока другой открывал двери. А может, свободной рукой я так же собирался отмахиваться от всякого пугающего бреда, возникни он передо мной.

Я начал с правой стороны; решил, что проверю сначала все двери с этой стороны, потому примусь за левую стену. Я открыл первую дверь. Она тихо открылась, и я, не заходя внутрь, встал на пороге и посветил фонариком в черноту. Номер был абсолютно пустой, не считая чего-то, отдаленно напоминающего кровать. Здесь все сгорело. Как-то странно тут проходил пожар – коридор почти нетронут, номер же выгорел дотла.

Я проверил следующую комнату. Уже лучше, но почти то же самое. И третью. И четвертую. Вся правая сторона была нежилой. Я приступил к левой.

Здесь уже сохранились некоторые вещи помимо железных каркасов от кроватей, но я так же видел какие-то странные предметы, напоминающие человеческие фигуры, и это, ясное дело, мне  не нравилось, и, проверив два таких номера, я решил остальные не проверять. Поэтому я и поднялся на следующий этаж, уже третий.

Там дела обстояли намного лучше. Хотя в первом же номере меня ожидала колоссальная вонь, Зарго аж чихнул, а я даже заходить туда не стал. Сюда огонь, кажется, не добрался, поэтому все было на месте, осталось только найти номер без мертвецов. С одной стороны я нормально относился к тому, что нахожусь в доме, где умерло, по крайней мере, тридцать человек, а с другой стороны, мысль, что я собрался тут спать, показалась бы дикой. Даже мне-из-прошлого.  Несмотря на то, что почти неделю я возил с собой трупа, я все еще немного их боялся. Да, сейчас я не верил в зомби, или думал, что не верил, но почему-то я все равно боялся и их, и их неподвижных собратьев.

Мне повезло только с пятой попытки. Не учуяв уже хорошо знакомого запаха, я зашел внутрь и осмотрелся. Ничего особенно подозрительного в глаза не бросалось. Я проверил ванную комнату, но и там было чисто, не считая почему-то заполненной почти до краев ванны. Решено, я остаюсь здесь. Заперев за собой дверь (на всякий случай), я, наконец, опустил Зарго на пол и еще раз осмотрелся. Широкая кровать у стены, стол у другой стены, нерабочая лампа с потолка, мягкий, но с плесенью ковер, в общем-то,  и все. Спустив ржавую воду, я покрутил кран, и, на радость мне, потекла вода. Это просто фантастика!

Довольный, я помылся, наслаждаясь ощущением того, что вся грязь, которую накопило мое тело, теперь слезла с меня, как дешевая краска. Одевшись, я вернулся в комнату и, довольно легко открыв окно, выглянул наружу. Сквозь ветви дерева, стоявшего почти вплотную к стене, я видел часть дороги, застывшей в темноте, и закат, который через несколько минут окончательно потух, уступив власть ночи. Я глянул вверх; звезды ярко мигали и переливались в своем бескрайнем бассейне черноты,  их было так много, что невозможно сосчитать. Наверное, если бы я знал хотя бы часть существующих созвездий, то мог бы ориентироваться по ним, и тогда бы ни за что не заблудился. Было бы круто. Но я не знал ни одного созвездия, во всяком случае, ни одно не всплывало в моей памяти. Я мог еще долго так любоваться, но меня опять отвлек тот звук, похожий на хрип. Один раз, ладно – но теперь я всерьез испугался. Я застыл там же, где стоял, чувствуя, как капли с волос падают мне на руки с тихим «кап-кап», увидев Зарго, который застыл в центре комнаты, прислушиваясь так же, как и я. В свете фонарика, который я положил на кровать, летали тысячи пылинок. А в следующий момент Зарго завыл, до жути тоскливо.

Фак, ну ты-то зачем меня пугаешь? Я и так уже не совсем в своем уме, ты совсем меня свести с ума хочешь?

К счастью, меньше, чем через полминуты он замолчал и, подбежав ко мне, стал жаться к моим ногам. Надеюсь, это просто койот воет где-то недалеко от этого места. Или какая-нибудь ночная птица. А что, вполне возможно. Хотя, больше похоже было, что звук доносился откуда-то из недр дома. Но, как я уже решил для себя, это просто старое дерево, из которого построено здание, заявляет о своей недолговечности, в этом все и дело. Поэтому, забравшись под одеяло, где еще пахло каким-то кондиционером для белья, и, усадив рядом Зарго, все еще дрожащего от страха, я достал из сумки небольшое радио, которое когда-то давно настраивал Пати, еще когда мы остановились с ним в гостинице, которая стоит на другом конце света. Сейчас кажется что это было так давно, несколько лет назад, если не больше, но я все помню. Его заклеенный глаз, то, как он просил помочь ему вытащить чип из глазного яблока, то, как светились в темноте его волосы, тот неловкий момент, когда я сидел на нем, пытаясь разбудить, потому что нас выследили BL. Мы удрали в тот раз, и ничего нам не было за то, что мы не заплатили за номер. Забавно. Столько всего мне казалось забавным, что я, уже было, думал, что я стопроцентный оптимист. Но лучше так, чем не верить в завтрашний день. И, несмотря на то, что я верю, что все будет хорошо, я все еще очень жалею о некоторых вещах; о том, что рядом нет Пойзона. Что Джет и Кобра мертвы. Что пропала та девочка, о которой не решались заговорить. И у меня еще было столько вопросов, на которые мне нужны были ответы. Кто такой тот парень, Фиш? Что было до всего этого? Джет говорил, что встретил Пойзона с Коброй, когда у тех кончился бензин, а до этого, где они были? Они мне не рассказывали о том, как они сбежали из города, или угнав эту машину, или она была у них раньше. Черт возьми, я разъезжаю на их тачке, той самой, с которой, по сути, все началось. Ну не прям так, но почти так; именно у этого Понтиака закончился бензин, что послужило причиной встречи Уэев и Джета, на нем они покинули город, на нем Пати ехал, когда подобрал меня, другая машина, возможно, не успела бы сразу так разогнаться, и потому он мог бы и не подбирать меня, чтобы его не догнали. Мне вдруг захотелось уйти отсюда и спать в машине, которая столько значила для нас четверых.

Пока я думал, все это время на линии были только помехи, прерывающиеся недолгой тишиной. Конечно, я и не ожидал, что как только я включу радио, тут же заговорит Ди, будто он сидит где-то и следит за мной, выжидая момент, когда я смогу услышать его. Как это ни странно, происходящее подтверждало эту мысль: довольно скоро я услышал уже хорошо знакомый мне хриплый голос.

Как пират, ей-богу, ему осталось только добавлять перед и после каждой фразы «аррр!», и он бы сошел за него.

- Хэй, как вам ночь? Ха-ха!  - начал он, - она только началась, а у нас уже несколько погибших! Да, увы, жизнь жестока, наши ребята катили себе в своем фургончике, никого не трогая, курили свои косяки и думали, что все ок, но наши отчаянные враги настигли их в милом и солнечном городке Калифорния Сити, хотя стоп, все города в Калифорнии солнечные, как какой-то курорт! – и он расхохотался над своей шуткой. Хотя он так говорил, что даже такие вещи были смешными, даже для меня. Есть определенные люди, они, что ни говорят, все смешно. Хотя, иногда, кажется, что док радуется смерти киллджоев едва ли не меньше, чем смерти белых уродцев. Или он просто радуется любой смерти? Понятия не имею.

- Ладно, это я всегда шучу, когда кто-то умирает, мне правда жаль тех киллджоев, - я мог поспорить, что Ди сейчас, еще посмеиваясь, вытирал слезы от этого взрыва смеха, - все грустят по-разному. Хотя я не понимаю, что эти олухи, по-другому сказать не могу, ну что они забыли в центре города, где бродят  одни загипнотизированные, которые стучат на всех, кто хотя бы выглядит не так? Это я вот о чем: что бы вы там себе не думали, держитесь подальше от гребаных городов! Чтоб я не слышал, что вас там убивают! Не суйтесь туда! – Ди говорил так громко и эмоционально, что мне даже пришлось немного сбавить громкость.

Переведя дух, он продолжил (и я снова сделал погромче):

- Есть же помойка для таких отбросов, как вы, там бы и питались, как стая ворон и кучка вонючих енотов, - он прочистил горло и я понял, что это только что было нечто вроде шифра. Что он имел в виду? Помойка для нас, где нам надо питаться? Типа прикинуться бомжами? Но, насколько я знаю, бомжей сейчас утилизируют, как и мусор, то есть такое переодевание тоже довольно опасно. Помойки, помойки… может, это те большие  свалки, вроде той, где я ночевал? Разве их так много и так легко найти? И есть там ничего нельзя, я проверял.

- Еще растет трава. Вы должны радоваться. Трава это есть хорошо.

Замечательно, а это еще что  за бред? Я даже приблизительно не понял, что это может значить.

- Так же я не слышал, чтобы наш малыш умер – он уже достаточно нашумел, о его смерти было бы известно. Эй, если слышишь меня, то респект тебе, ты живешь почти неделю. Или около того. Это много. Поставь рекорд, окей? – и он снова рассмеялся. Я тоже хихикнул, чувствуя, как моя гордость внутри прямо таки раздувается, как наевшееся животное. Тебе хвалят за то, что ты жив – такое не часто бывает, согласитесь.

- Еще мне кажется, что ситуация немного поправляется: мы обокрали фургон с нормальной едой и все ок, а те, кому приходится есть всякую дрянь, говорю вам, можно есть вашу еду, дав ей немного постоять на солнце. Конечно, что-то может немного попортиться, но лучше немного поболят ваши животы, чем самое важное потеряют ваши мозги, хах, стихами заговорил! – и опять взрыв хохота, заразительного настолько, что я уже тоже смеялся в голос. Ди умеет смешить, однозначно.

- Ладно, я все сказал, и так много болтаю, слушайте песенки, радуйтесь жизни, я на вас надеюсь и так далее и тому подобное,  и бла-бла-бла, - и его смех заглушило начало песни. Песня меня уже не интересовала – я очень устал, чтобы слушать больше, чем могли мои уставшие уши, поэтому я выключил радио. Чтобы опять услышать этот хрип. Он, конечно, был тише, но это-то мне и не нравилось -  с чего это он стал тише?

Зарго задрожал и прижался ко мне. Я, не отпуская из рук радио, сидел, засунув ноги под одеяло, и прислушивался. Моя спина вся покрылась потом, и мне действительно было не по себе. Но хрип стих, и снова воцарилась тишина ночи. Не то, чтобы очень уютная, особенно после этой странной шняги, но похожая на тишину дома, стоящего за городом. Уже лучше, чем эти звуки. Моя сумка с вещами лежала рядом со мной, и, решив, что все уже успокоилось, я достал оттуда еду, решив, наконец, поужинать и лечь спать. На ужин были пирожки с вишней, мне – газировка, Зарго – вода, и еще яблоки. Зарго пил из своей миски, которую я поставил прямо на кровать: мне было спокойнее, когда он был рядом. Да и ему, наверное, тоже так было лучше.

Поужинав, я убрал все, включая радио, в сумку, и положил её справа от себя. Я спал в одежде и в кедах – Пати успел научить меня тому, что как бы тебе не было уютно в своем убежище, надо быть готовым к тому, что тебя найдут, и не возиться с одеванием и прочими ненужными занятиями, когда надо бежать. Хотя, если мне не изменяет память, мы эти правила нарушили, когда остались в той гостинице, где я прошел тест на доверие, ковыряясь у него в глазу. Я подумал, что он специально разрешил мне тогда сделать все те ошибки с одеванием, и еще и сам налажал, со мной за компанию, наверное, как раз для того, чтобы показать, чем это может закончиться: ведь преследователи были ближе некуда, мы были в большой опасности, и я тогда до смерти был напуган. Странный у него метод обучения тому, что надо и что не надо делать: позволяя ошибаться и на своей шкуре ощущать, где ты поступил правильно, а где вообще так неправильно, что и с жизнью расстаться недолго. 

Он замечательный учитель, подумал я, поворачиваясь набок и обнимая себя руками. Но я не думаю, что он успел научить меня всему. Просто не мог он за такое короткое время провести меня по всему курсу школы выживания. Это было нереально, потому всяких исключений из правил, поправок, нюансов и мелочей было столько, что учиться можно было всю жизнь. Вот если бы мы пропутешествовали лет двадцать, и он, такой, мудрый, спокойный, умиротворенный, со множеством морщин и шрамов на лице сказал бы

«Фрэнк, я научил тебя всему тому, что я знаю»

тогда я бы поверил. Но не прошло и года, а я уже один! Или это что-то вроде экзамена? Приеду я такой на эту базу, а он там с распростертыми объятиями: «ты справился, молодец, первый экзамен сдан!». Что, если так и будет? Я не знаю, дико обрадуюсь я, буду тормозить, ничего не понимая, или брошусь на него с кулаками.

Я повернулся на другой бок.

Интересно, что сейчас делают предки?  Наверное, давно спят, а завтра им на работу, в белые тусклые офисы и бассейны из сплетен о всяких мелочах, которые тают перед одним пейзажем этой вечной пустыни, меняющей людей с той же легкостью, с какой руки меняют форму теплого пластилина. Жизнь моих родителей, наверное, скучна невыносимо, как они могут так жить? Что они чувствуют, не зная, где мотается их сын? Они вообще знают, что я преступник? Их волнует то, жив ли я? А если меня убьют, опознают тело, и привезут к ним, они устроят мне похороны? Или просто бросят в первую попавшуюся канаву, и еще плюнув, мол, это не наш сын?

Фрэнк, что за мысли? Не будет у тебя похорон, потому что ты не умрешь!

Вздохнув, я погладил своего песика, который был просто черным силуэтом с блестящими глазками и контуром из света звезд.

Интересно, они заметили отсутствие Зарго? Они догадались, что это я его забрал? Или решили, что его сбила машина, а водитель спрятал трупик, чтобы никто не запалил, или же они подумали, что его загрызли собаки побольше? Кстати, какие у нас были собаки по соседству? Я помню злющего добермана с улицы напротив, но у наших соседей слева был милейший бульдог, и мне всегда можно было его погладить, даже не спрашивая, потому что хозяева были добрыми людьми. Я немного по нему даже скучаю.

А по чему я еще скучаю, что было там, дома?

Наверное, по завтракам. То есть, ты знаешь, что проснувшись, ты спустишься вниз, и приготовишь себе или тосты, или хлопья, в общем, стандартный американский завтрак или типа того, но смысл в том, что завтрак просто гарантированно будет обеспечен. А здесь не знаешь даже, проснешься ли ты на следующий  день.  

Я повернулся на спину и уставился в потолок. Он был в пятнах. И довольно жутких. Мне он не понравился, поэтому я закрыл глаза, пытаясь поскорее заснуть. И мне почти это удалось. Меня несколько раз будили какие-то шорохи, я приоткрывал слипающиеся глаза, видел ту же комнату, объятую мраком, и снова засыпал, до следующего пробуждения от активности крыс. Да, я думал, что это крысы шумят за стенами. Я любил крыс, ну, не боялся их, и если в доме шумели они, или какие другие животные, то меня это устраивало. Животное – это не страшно, я больше боялся людей и того, что с ними связано. Я не запомнил, сколько раз я так просыпался, но вот я уже заснул совсем, и шорохи меня не тревожили. Я проспал, возможно, несколько часов, прежде чем снова меня разбудили. На этот раз это был тот самый хрип.

На этот раз он звучал довольно громко, и очень четко, будто я слушал его через наушники. Я резко сел, подумав, что кто-то хрипит мне прямо на ухо. В комнате никого не было, и теперь я искренне был рад, что запер дверь. Хрип стал тише, но не смолкал. Зарго весь напрягся и заскулил, и я прижал его к себе, держа крепко – я боялся, что если он запаникует, то вырвется из рук и убежит черт знает куда. Такого, конечно, не бывало, но я думал, что такое возможно. И когда хрип почти стих, я услышал то, отчего у меня сжалось сердце, и я некоторое время не мог дышать.

Шаги.

Чертовы, гребаные, шаги!

Стоит ли говорить, то я оцепенел от ужаса? Так вот, я оцепенел, и еще как!

Они были тяжелыми, медленными, глухими. Я решил, что они приближаются, и запаниковал. Мои руки тряслись, я весь вспотел, и еле сдерживался, чтобы не завопить.

Опять хрип, к нему добавилось поскрипывание и легкий хруст, и мое усталое воображение тут же начало придумывать,  как выглядит источник этих звуков. Картина вышла не самая милая – мне представился какой-то сухой человек, как мумия, только голая, серая, с черными глазницами и блестящими зубами. Я не больной, просто каждая деталь соответствовала звуку – иссохшая кожа – хрусту, зубы – скрипу, раззявленный рот – хрипу. Зачем я это придумал, ну вот зачем?

Новый хрип, похожий на вздох.

Внезапно  я вспомнил о том, что я видел в номерах. Сейчас мне было плевать, что ожившие мертвецы – это сказки и ужастики, даже если бы это просто какая-то кампания идиотов, которые разыгрывают меня. Хотя это похоже на кошмарный сон…

Я протер глаза, я широко открыл их, иногда помогает во сне, стараясь открыть их шире, ты открываешь и свои настоящие глаза, и просыпаешься. Но ничего не исчезло. Я только снова услышал все эти звуки, и то, как задергалась ручка у двери.

Так, все, это уже финиш.

Не особо думая, что я делаю, я пихаю Зарго в сумку, рывком застегиваю молнию, чтобы он не выпал, беру ее в зубы за лямку, и буквально вылетаю из-под одеяла в сторону окна, запрыгиваю на подоконник, распахиваю чуть приоткрытые створки ногой (какое счастье, что я оставил их на ночь открытыми, чтобы здесь проветрилось), и, едва решив, как безопасно спуститься на землю, прыгаю в гущу веток, зажмурившись и раскинув руки, пытаясь схватиться за какую-нибудь ветку. Мне почти это удалось, причем несколько раз, но я соскальзывал вниз, обдирая ладони, пока не достиг земли, встретившись с ней спиной.

Дерево здорово смягчило мое падение, спасибо ему на этом, но все равно от удара весь воздух выскочил изо рта и из легких, во всей грудной клетке было стойкое ощущение, что я – маленькая букашка, а меня неуклюже схватили гигантские пальцы, сдавливая. Так что  пока я вставал, дрожа, и оббегал здание, хромая на обе ноги,  и даже когда садился за руль – все это время я совсем не дышал.

Учитывая, что в доме что-то есть, я не мог забыть о раскрытой двери на крыльце, поэтому действовал особенно быстро, не глядя в проем, проносясь мимо, но готов поклясться, что видел какой-то силуэт там, вдалеке, в черноте.

Мотор, на радость, завелся быстро, и я рванул с места, наплевав, сколько бензина я трачу этим скачком скоростей.  Я увидел какую-то… настоящую фигню прямо перед машиной, не то человек, не то сам не знаю что, я зажмурился и дико закричал, продолжая ехать, сбив эту жуть, после чего стал удаляться от этой проклятой гостиницы.  И удаляться… и удаляться… пока она не скрылась из виду. Я не смел даже покоситься в сторону зеркальца заднего вида, боясь встретиться взглядом с тем, что я вообще мог там увидеть, пока не отъехал как минимум на несколько миль оттуда.

Больше никаких сомнительных зданий, рядом с которыми хоть что-то звучит не так – сразу деру оттуда, и никаких  предположений, что это крысы, дерево, ветер, вода где-нибудь под землей, койоты или что-то еще. И вообще, наверное, лучше вернуться на трассу. Подумав об этом, я глянул на пассажирское сидение. Там лежала сумка, которую я держал в зубах, когда прыгал из окна и бежал к машине, и сейчас эта сумка недовольно ворчала. Чуть сбавив скорость, я взял ее, открыл, и выпустил Зарго, всем своим видом показывающего, что он против такого отношения к его персоне.

- Ну извини, что я мог поделать, - пожал я плечами, сажая его на сидение.

Сна не было ни в одном глазу, поэтому я решил, что буду ехать, пока не найду выезд на трассу; уже плевать,  что я могу столкнуться с BL: одиночества и кошмаров с меня всего этого достаточно.