POV Frank

Того, что я набрал в том магазине, хватило на неделю. Да, с того ограбления я прожил уже неделю, у меня в наличии все конечности, оба глаза на месте, и я, кажется, даже ничем не болею. Удивительно!

Бензина тоже хватало, но я пытался больше грабить заправки, чем использовать свой запас, как бы на всякий случай, не думаю, что когда буду пересекать горы, то мне будет попадаться масса заправок. Все остальные ограбления проходили тихо – я быстро убивал тех, кто мог настучать на меня, всяких охранников и кассиров, если они уже не успели стать бесполезными напуганными кусками мяса: я сам не очень был рад убивать. Но я убивал. Кстати, воровать бензин – это далеко не так легко, как кажется. С той первой заправкой, которую я ограбил, было что-то не так – в остальных случаях мне почт до самого последнего момента нужно было оставлять кассиров живыми, чтобы, не заплатив за бензин «вежливо попросить их обеспечить ему возможность забрать его».  Конечно, когда я мог, и когда кассиры были слишком напуганы, чтобы отказывать мне, я просто запирал их где-нибудь, где они не доберутся до телефона. Честно, я всегда старался действовать настолько гуманно, насколько мог – я не хотел уничтожать чьих-то родных или друзей, но меня можно было понять. Даже когда я видел, что кто-то бежит к телефонному автомату, я пытался стрелять по ногам – чтобы этот человек потом мог жить, а не умер из-за своего глупого поступка. Я был жестоким, но я не хотел быть несправедливо жестоким.

Разобравшись с источниками неприятностей, я сгонял всех людей куда-нибудь, чтобы они не привлекали внимания, ставил машину там, где обычно полагается стоять всем большим машинам, и все было окей. Теперь я уже был более внимателен;  что бы я не брал, или не делал, я тщательно прислушивался. Таким образом, я заранее узнавал о приближении BL, и мог найти себе укрытие, из которого просто стрелял в подъезжающую машину. Высокая температура не оставляла равнодушным бензин, находящийся в баке, и происходил взрыв, а за ним и пожар. Однажды таким прислушиванием я даже вовремя узнал о каком-то старом идиоте, подкравшимся ко мне сзади с клюшкой для гольфа. Если вы думаете, что это предмет безобидный, то вы ошибаетесь – эта штуковина так же опасна, как и бейсбольная бита, и любая другая бита. В тот раз я не смотрел, по ногам я стреляю или куда-то еще: я действовал на автомате, просто выстрелил в его сторону. Так уж получилось, что попал я в лицо. Не в ногу, и не в руку, и даже не в плечо, или куда еще можно попасть в человека, не убив его – я попал именно в лицо. В общем, я убил его. Что-то много я убиваю, не так ли? А что мне еще делать? Или я, или они. Я хочу жить больше, чем все, кто пытается меня убить, судя по их стараниям. Мне не особо жалко их – они сами напрашиваются. Они могут упасть на колени и просить пощады, или просто ничего не делать, или просто делать вид, что они могут меня остановить, (в конце концов, между героями и дураками разница есть, как ни крути)  – хорошо, я их не трону, я же не какой-нибудь больной маньяк, и я живой человек и все понимаю, я просто вынужден уничтожать тех, кто мешает мне. Ведь, собираясь убить меня, необходимо понимать, что я так просто не сдаюсь.

 Наверное, меня должно грызть чувство вины? В тот момент, когда я нажимаю курок, и кто-то лопается и сгорает…   но я не чувствую вины. Я вообще ничего не чувствую. Для меня это – как скомкать бумагу и выкинуть в урну. Вы чувствуете вину за совершение убийства, когда убиваете комара? Или когда сбиваете собаку? Или плевать, вы чувствуете вину? Ах, это совсем другое? Ладно, мне все равно, мне плевать, кого я убивал – я спасал свою жизнь. Даже ночью меня не очень преследуют кошмары. Может, я научился контролировать себя? Не знаю, хотя возможно, любой другой человек корил бы себя за содеянное; или наоборот – все люди могу привыкнуть к такой жизни и спокойно к этому относиться? Тоже возможно. Или это я еще до этого настолько не любил людей, что теперь мне их совсем не жалко. Или у меня просто были проблемы поважнее – как мне добраться до лагеря киллджоев, что будет с Пати, с этим уродом, живой ли он сейчас, как же он достал меня уже, моя голова скоро лопнет!

За всю неделю я слышал только одно сообщение от доктора Смерть:

- Это фантастика, но этого мелкого еще не убили! Он, похоже, знает, где нас найти! Надеюсь, он точно за нас, а то я его уже боюсь!  Ладно, если он собирается умереть, счастливой ему смерти! – и он поставил «I Hope You Die» от The Bloodhound Gang. Спасибо, добрый Ди, я чертовски рад, что вы все обратили на меня внимание.

И еще к этому времени я уже достиг гор. Переехав мост, под которым застыла река, похожая на кусок зеркала своей тишью. Этот мост, казалось, отрезал меня от того мира плоской пустыни, пусть впереди и была относительная равнина, но что-то невидимое свидетельствовало о том, что я уже пересек некую границу. Холмов было все больше и больше, сотни темно-зеленых кустиков, облепивших их, мелькали за окном.

Конечно, я мог быть здесь уже гораздо раньше,  но эти петляющие дороги на холмистой местности сильно удлиняли путь. К тому же я постоянно ленился, и как только становилось невмоготу сидеть на одном месте в кресле, когда уже сводит ноги и плечи от напряжения, а задницу я конец отсидел, то я останавливался и делал что хотел. Кроме того я очень любил спать, и даже не пытался выматывать себя. Кстати, Зарго немало изменился на всей этой жаре - стал более поджарым, и даже, не знаю, мускулистым? Теперь он уже не был похож на обычную домовую декоративную собачку – он был крутым теперь. Да, еще я не боялся спать, когда мне вздумается. Теперь, особенно на ночь, я надевал перчатки и выволакивал из корпуса труп, который я не стал выбрасывать, когда только нашел фуру. Я клал его так, чтобы он сильно свисал из кабины, естественно, оставляя её открытой. Выглядело так, будто это он ехал себе, ехал, потом почувствовал неладное, остановился, попробовал вылезти из кабины,  и сдох. Большинство людей побрезгуют и не будут его трогать, так что я был в безопасности. А BL, хоть и являлись почти официально мародерами, были не настолько умны, чтобы заглянуть внутрь, и найти меня, беспомощного и беззащитного, когда я развалился на удобном диване и накрылся пледом, который я взял в одном из супермаркетов.

Все было очень даже хорошо. И если мне попадались редкие белые машинки, в которых я кого-то не устраивал – я просто давил их. Мои размеры это позволяли. Я мог, не боясь за себя, проехать по ним, как по кочкам, конечно, был риск застрять и остаться на месте, но мне везло, и я просто оставлял за собой смятые в лепешку груды металла и немного мяса внутри них.  Теперь я знал, что это было правильное решение взять эту огромную и иногда неудобную в управлении машину. С маленьким Понтиаком я сам рисковал смяться в лепешку, если бы попытался разломать таким же способом белую полицию. Конечно, сразу возникает мысль о патруле – я видел его  только один раз, давно, когда мы с Пойзоном возвращались с задания. Может, это был отряд, посланный, чтобы остановить нас и вернуть себе батарею, ведь не просто так Джет и Кобра полетели на вертолете? Может, Пати наврал мне, что это патруль, чтобы я не огорчался? Черт, не знаю, хотя мне уже начинает казаться, что так оно и было. То есть, нет вообще никакого патруля, он просто хотел, чтобы я действительно верил в то, что белые нам ничего не сделают, максимум пальчиком пригрозят, когда мы шалим, мол, нельзя себя так вести, мы вас в тюрьму посадим, и все. Логично, ведь если бы я в тот момент решил, что это как раз то преследование преступников, какое может себе позволить BL, то я бы очень сильно испугался, настолько, что из страха перед этой колонной отказался бы от заданий. Возможно.

Как я уже упоминал, местность стала очень холмистой, предвещая водителей о том, что дальше - круче. Дорога  то  поднималась в горку, то, перевалившись через вершину холма, резко уходила вниз, и скорость сразу увеличивалась, и это было здорово. Летишь вниз, как на аттракционе. Я иногда даже закрывал глаза на таких склонах, воображая себе, что я катаюсь на горках, только без характерного грохота.  Будь здесь другие машины, такое легкомысленное поведение могло бы привести к аварии, но на всей дороге мне почти никто не попался; кроме BL я видел машин пять, не больше, но все они, едва заметив меня, съезжали в пустыню и пережидали, пока я проеду. Наверное, это теперь такое правило на пустынных дорогах – избегай других водителей, ведь за рулем может сидеть киллджой! А среди себе подобных, - да-да, именно так, - я никого так и не встретил. Не считая десятка трупов, привязанных к своим машинам и сгоревших, или сидящих на обочинах. Пати что-то там говорил про какую-то штуку, бьющую током так, что человек замирает и тут же  умирает, сохраняя при этом позу. Кажется как-то так. Вообще, если подумать, то достаточно позорно – поставят тебя в позе балерины, на одной ноге, сдохнешь, и будешь так стоять, как идиот. Я пока что был из тех людей, которые против приколов над трупами – не знаю почему и как это объяснить, но я просто был против. Надеюсь, мне это не грозит – я-то не собираюсь попадаться этим белым поганкам. Хотя кто знает. С другой стороны, такая смерть, пожалуй, лучше, чем то, о чем рассказывал Пати – это быстрее. О чем я думаю вообще?

*

Я свернул с главной трассы, на более узкую и извилистую, думая, что за трассой следят больше, чем за этой дорогой. И она была очень  кривая и очень извилистая – обнимала и оплетала едва ли не каждую гору, в отличие от большой трассы, которая просто текла прямо, как река ,иногда обходя горы вокруг, но не взбираясь ни на одну из них. Кстати о горах. Их было бесконечно много. Одна на другой, они вырастали друг из друга, как какие-то сиамские близнецы, и они были высокие, я видел тоненькие ленточки дорог, опоясывающие их, и от одной мысли, насколько там высоко, у меня уже кружилась голова. Ослепительно-яркое голубое небо слепило глаза, так что я не мог долго смотреть на эти скалы – я  возвращался к дороге, которая опять же, то поднималась, то опускалась, при этом уклоняясь то вправо, то влево. Вокруг никого не было. За мной никто не ехал, и из встречных никто не попадался. Все это вместе – горы, это небо, тишина, ветер, безлюдность – было чем-то невероятным, огромным и пугающим. Я опять чувствовал себя очень маленьким по сравнению с остальным миром, и опять появился этот страх перед тем, что меня ждало впереди. Иногда мне даже хотелось, чтобы кто-то оказался рядом, одиночество медленно но верно начало доставать меня. Как в какой-то песне, только не помню в какой… что-то там было вроде «хотел бы я, чтоб рядом был хоть кто-то, но я совсем один». Что-то вроде этого.

По каким-то причинам мне здесь почти вообще не встречались BL. Думаю, это потому, что здесь они как нигде лучше показывали свое отношение к нам – они боялись нас до смерти, и на таких крутых склонах и узких дорогах не рисковали встречаться с нами. Правда, преследования на таких дорогах – да и жертва, и преследователь сиганут в пропасть раньше, чем повстречают друг друга. Поэтому белые расставляли ловушки, такие, как всякие гвозди и стекла на дороге, или вообще цепи с шипами, торчащими вверх – чтобы проколоть шины. Я не раз натыкался на такие штуки, но мне везло: я всегда успевал заметить их до того, как проеду по ним колесами. Еще нередко попадались трупы киллджоев, но без машин, наверное, их сюда привезли, чтобы напугать нас, и быстро убрались отсюда, чтобы мы не успели выразить свое мнение по этому поводу. Еще я видел скелетов. Их было реально много. Я не знаю, почему. Но они тут были; валялись едва ли не кучками под обрывами, и тускло поблескивали ребрами, если смотреть на них с дороги, они висели на верхних витках скал, и будто бы смотрели на вас, когда вы едете вверх, они валялись на самой дороге, в кустах, иногда висели на деревьях, если таковые попадались.

Здесь было странно. Очень. Эти горы – будто другой мир. Здесь стояла гробовая тишина. Чем дальше уезжаешь от плоской пустыни, тем тише, эта тишь была как живое существо, питающееся звуками. Даже свист ветра между скал не казался звуком – он будто наоборот подчеркивал эту жуткую тишину. А звук мотора моей машины пугал меня – он был таким громким, что я боялся, что меня может кто-то заметить. Но кто мог заметить меня в этой глуши? Да я и сам не знаю, но меня не покидало чувство, что за мной следят. Это уже слишком. Наверное, так сказывается на мне это чертово одиночество – я превращаюсь в параноика. Значит ли это, что я стану таким же поганым человеком как Пати? Опять я о нем. Значит, стану.

Кстати, я все еще ехал в фуре. Дорога была пока что довольно просторной, но никто не знал, что будет впереди, и я все больше стал задумываться на тем, а что я буду делать, когда попаду на дорогу, где нет достаточного места для такой большой машины? Правильно, я как дурак закрою всю дорогу, и даже выехав на Понтиаке не смогу проехать дальше, потому что путь будет закрыт, а учитывая то, что я вперед еду на ней кое-как, то назад я уж точно не смогу вырулить, это я знал наверняка. это будет глупо - я не смогу двигаться дальше и просто останусь на одном месте, может, поищу пути объезда, но только время и бензин потеряю, а заправок и магазинов в горах как-то не так много, как на равнине.  Я думал об этом и не меньше, чем через  несколько минут мне попалось нечто, похожее на пещеру. Ну, не совсем пещера – просто сквозной  разлом в скале, его видно с одной стороны, когда проезжаешь мимо, и с другой, когда ты объехал эту скалу и движешься по витку немного вверх. Но размеры этой расщелины позволяли спрятать в ней фуру, поэтому я не стал ждать, пока мне второй раз выпадет такая удача, и осторожно заехал туда. Заезжал я туда почти полчаса, между прочим – дорога, конечно, еще приличных размеров, но не настолько, чтобы просто прямо въехать в убежище: надо было долго и несколько раз поворачивать колеса, каждый раз выходя и смотря, как бы не соскользнуть в пропасть.

Наконец, спустя эти долгие полчаса, я вышел из машины, чтобы передохнуть в теньке. Мне еще предстояло выехать на Понтиаке по трапу, попасть на тот предыдущий виток дороги, и на это, наверное, тоже потребуется далеко не пять минут.

Я услышал шорох, похожий на царапанье. Я глянул на кабину. Отсюда ничего не видно, но когда я открыл большую дверцу, то на меня посмотрели любопытные глазки Зарго.

- Ты прав, приятель, мы переселяемся, - улыбнулся я, подхватывая его под ребра и опуская на землю; он тут же начал искать себе место, чтобы облегчиться – еще бы, мы ехали без остановки часов пять, не меньше. Пока он гулял, мне нужно было перенести некоторые необходимые вещи в Понтиак: это была всякая еда, вода, канистры с подходящим топливом и боеприпасы, которые кончались. Или уже почти все кончились, кроме нескольких красных палочек с фитилем и пары бутылок какого-то масла, из-за которого преследователи скатываются с дороги. Может, мне повезет, и я найду что-то в ближайшее время, но лучше быть осторожным.

Закончив с перетаскиванием вещей, я поймал Зарго и посадил на пассажирское сидение – мне не хотелось рисковать тем, что я могу случайно наехать на него, пока буду выезжать на дорогу. Кстати, это заняло никакие не полчаса – минут за пять я уже был на трассе, и, закрыв фуру и немного спрятав её за ветками (да, были там такие большие ветки которые, если поставить, создают вид, что тут ничего такого особенного не стоит), я мысленно попрощался с ней, конечно, как глупо, но этот кусок железа со сложными механизмами долго спасал мою жизнь и позволял расслабиться на дорогах пустынь Калифорнии, поэтому, смерив её взглядом, я вернулся в машину и поехал дальше.

А дальше меня ждали всевозможные странности. Такие уж они – горы.

Странности поджидали меня уже за следующим поворотом. Есть такой момент, когда дорога перед вами – это только стена и небо, и так, пока вы не преодолеете этот поворот. Как раз, так и было, и, когда я объехал очередную черно-рыжую скалу, я увидел это.