POV Frank

- Ты вообще в курсе, на что ты идешь? – в который раз сокрушался Джет.

- Ну, один раз я это уже прошел, так что…

- Нет, ты явно не в курсе! – он вцепился в свои волосы, и я уже был уверен, что сейчас он будет вырывать их клоками. Я бы посмотрел на это.

- Ты хочешь сделать то, чего в принципе нево…

И тут я перестал шутить; теперь я злился.

- Вы меня просто недооцениваете.

- Нет, дело не в этом, мы…

- Вы недооцениваете меня! Я могу гораздо больше, чем вы думаете, я могу… я… то, что я жив уже доказывает это! Я бы не решился, зная, что это пустая трата времени. Я знаю, чего я добиваюсь!

- Хотел бы и я быть так уверен, но нас все меньше, и времена становятся трудными, ты же слышал, что Ди говорил…

- Я был там, вместе с вами, я все прекрасно слышал.

- Просто… - Джет собрался сказать что-то очень важное, глубоко вдохнул, а Кобра вышел из комнаты.  – Мы уже потеряли Пати, и думали, что потеряли и тебя… но ты выжил. И теперь меньше всего я хочу, чтобы и ты… тоже… в общем, был не с нами.

Я потерял дар речи.

- Поэтому Кобра так бесится. Он не может понять, какого чета ты как рискуешь собой, он хочет тебя защитить, но он ни за что не признается в этом. Пойми, мы слишком устали терять своих друзей в этом хаосе.

Я долго молчал, отвернувшись от него. Он был прав -  никто не спорит -  но ведь и я тоже не ошибался.

Он уже собрался уходить, когда я ответил.

- Я тоже уже слишком много потерял. Но это не остановит меня. Не пытайся меня отговорить.

Он замер на пороге – на пару секунд, не дольше - а после ушел к себе, не сказав ни слова.

Сейчас эти разговоры были уже в прошлом, потому что эта парочка теперь болтала и обсуждала мою безрассудность уже за стенкой, пока я тщетно пытался уснуть, ворочаясь на кровати, но эхо голосов все еще звенело в моей голове. Все и так было сложно, зачем они еще больше пытались нагрузить мою голову?

Утром я чувствовал себя не просто плохо… гадко. Отвратительно. Было еще темно, снаружи не слышно ни звука, только дыхание. Будто все залили стеклом, и теперь все звуки – это уже лишь прошлое. И, возможно, будущее. Я сел, понимая, что уже не усну, но при этом я еще не полностью проснулся. Было душно, и глаза слегка жгло, в голове, несмотря на тишину, гудело. Я поморщился и огляделся в поисках собаки, и долго искать не пришлось: он, мой минипес,  лежал, как обычно, на краю кровати. Я вылез из-под одеяла и теперь тоже сидел на самом краю, свесив ноги на пол. Я никуда не хотел ехать – не то лень, не то дикая усталость заполняли собой все мое тело, и мне ничего не хотелось делать. Только спать, слушать музыку, и чтобы все оставили меня в покое. Но этого не будет, можно даже и не надеяться. Я начал собираться. Это не заняло много времени, все дело было в том, что мне было как-то хреново. Наверное, я заболел. Отлично, заболеть в пустыне – что может быть лучше? Почему я говорю в пустыне, когда я в лагере? Потому что нагромождение всех этих железок ничего на самом деле не меняет – я по-прежнему один, моя пустыня безгранична и таскаться мне здесь всю оставшуюся жизнь. Запихав все вещи в сумку, я повесил ее на плечо, взяв в другую руку Зарго, недовольного, что его разбудили, и, стараясь совсем не шуметь, чтобы никого не разбудить, я покинул автобус. Я тихо спрыгнул со ступеньки в песок, еще не утоптанный, но рыхлый и сыпучий.

Добравшись до машины, я заполз в нее, усадив Зарго на соседнее сидение. Он опять таращился на мир своими выпученными глазами, с таким видом, будто будь его воля, он бы многое здесь поменял. Шутник. Кстати о шутках – теперь мне снова нужно заботиться о том, где найти еду и топливо, и оружие. Скоро, как мне казалось, должен был кончиться заряд в бластере, так что вообще «замечательно».

И я поехал. Через полчаса было уже светло, автомобиль мчался по дороге, которая уже начала нагреваться благодаря солнцу, которое уже палило вовсю, а лагерь киллджоев остался далеко позади. Я снова один, совсем один. Не считая пса, конечно. Не успел я отдохнуть, как новое испытание уже началось, и я, правда, не уверен, выдержу ли я его. Я действительно задумал практически невозможное. Остается только надеяться, что у меня хватит сил. И удачи.

                                                                                              ***

Я пытался в первую очередь вернуться к тому городу, где мы с Пойзоном разошлись. Легко сказать, я почти не знал, где был этот город. На самом деле я даже никуда не направлялся, я просто бродил по пустыне, благодаря какой-то жестокой удаче у меня не успевал кончаться бензин до того, как я найду очередную заправку, учиню там полный хаос, убив несколько человек, после чего, с бензином и пропитанием, исчезну так же быстро, как и появился. Полиция не успевала приехать, потому что я уже хорошо усвоил, что действовать нужно предельно быстро. Конечно, это все было совсем  нелегко – каждый раз есть большой риск, что это мое последнее нападение, потому что кто знает, что может пойти не так. Только увидев заправку на горизонте, я сразу весь будто менялся. Все мои мысли о чем-либо, кроме этой заправочной станции просто убирались из моей головы – как будто кто-то проводил руками по столу, заваленному вещами, и вот все ссыпалось на пол, остался чистый стол и несколько четких решений, что и как мне делать. Я сразу же становился жестоким и расчетливым, настолько злым и на вид зловеще спокойным, что, увидев себя со стороны, я бы постарался смыться и как можно быстрее. Похоже, что я превращался в самого настоящего монстра. И еще больше я на него походил, когда надевал маску – на самом деле это было для того, чтобы никто меня не узнал и чтобы вообще люди не знали, как я выгляжу, я же все-таки преступник (как легко мне это теперь признать, ха), но я уже даже не знаю, для этого ли я ее одевал; больше было похоже, что я полностью вживаюсь в этот образ – образ чудовища, которому чужды человеческие ценности – и, таким образом, защищаю самого себя от потрясения, что же я наделал и так далее. Снимая маску, уже потом, когда я уехал на пару миль от места преступления, я становился собой, прекращая быть тем психопатом, который стрелял в людей, когда даже руки не дрожали, когда я делал что-то подобное. Наверняка у меня уже достаточно психических отклонений, чтобы при нормальных обстоятельствах меня сочли душевнобольным и поместили в психушку. Очень возможно, что, когда мы вернемся к нашей прежней жизни – если вернемся – то я, как и многие другие, в качестве вознаграждения за все, что сделал, как раз окажусь в подобном заведении. Я стал убийцей, да, я делал все это, чтобы выжить, но какая-то часть меня уже давно не была тем Фрэнком, которого мы все когда-то знали. Теперь я пугал даже доктора Ди, я слышал это в его голосе, когда вдруг попал на ту самую волну, где он передавал свои говноновости.

- Все мы могли бы поблагодарить тройку героев, которые остались живы после той облавы, которая должна была угробить нас… если у нас хватит порядочности, но мы же киллджои, так что мы просто рады что они выжили, чего нельзя сказать про еще один отряд ,который вызвался помочь им в этой нелегкой работе…

Вызвались они, как же.  

Неприятно было осознавать, но этот доктор, которого я считал нашим предводителем, уже заврался. Раньше это было забавно, типа шутка, но теперь это было далеко не так. Теперь я видел человека, который встал у власти больше для того, чтобы защитить только свою задницу. Конечно, это случается сплошь и рядом, может и я бы так поступил, но сейчас такой поступок вызывал у меня отвращение. Я ненавидел этого человека и, увы, однажды и он об этом узнает.

- …а наш маленький герой, который до этого умудрился пересечь горы, найти нас, да еще и спасти нашу любимую Грейс…

Вот черт, Грейси… как раз тот человек, который один из очень немногих понимал меня, а я даже не попрощался с ней. На душе стало вообще паршиво.

- …теперь решил разыскать нашего покойного Пойзона! Умора! Я понятия не имею, что он задумал, может, он некромант и вообще задумал собрать армию живых мертвецов, а мы зря смеемся над ним, но, ребят, я бы не стал шутить с этим парнем – похоже он совсем съехал с катушек и теперь злой, как черт!

Это уж точно

- …он вас прибьет, если вы ему не понравитесь, так что не попадайтесь ему на пути, ха-ха! – все остальное, что говорил Ди было просто бредом, поэтому я уже не слушал его, пока он не поставил-таки музыку. Кстати говоря, музыка – что бы я без нее делал. От нее уже болели уши и звенело в голове, но при этом я будто питался ею, она помогала мне жить дальше. Как еда или сон. Я слушал ее едва ли не постоянно, и очень часто она служила мне фоном, на котором я мог бы выстраивать свои мысли и смотреть на них более четко. Такие мысли, как, например, что будет, когда я найду это заразу? Наверное, теперь Пати лучше чем когда-либо  понимает, что я сердит на него и что у меня есть несколько неприятных слов для него, и что я теперь именно тот человек, с которым лучше не ругаться; таким образом, он будет прятаться от меня, так что теперь мне еще труднее будет его найти. Отлично просто. Я продолжал ехать, даже не догадываясь, по направлению к чему я двигаюсь, впрочем, как и все люди в целом.

И двигался, я, похоже, к окончанию своего путешествия. Не знаю, сколько дней я прожил вот так, в бесконечном движении по этому куску земного шара, но я чувствовал, что больше так не могу. Я кончился;  потратил столько сил на этот короткий путь, сколько не тратил даже на школу. Хотя, все правильно – если это конец, то я не должен беспокоиться о том, что у меня еще есть энергия на что-то, кроме легкого разочарования. Это хорошо, потому что есть, о чем жалеть – я не узнал о своей прошлой жизни всего того, что хотел. Узнал ровно столько, что вопросов у меня теперь только больше. Прямо целый океан вопросов.

Вроде бы, какая разница, это ведь уже прошлое? Разница есть. Именно прошлое делает нас такими, какие мы есть, и не зная своего прошлого я чувствую какую-то незавершенность, я не целый, я лишь часть самого себя, которая затерялась в этой бесконечной пустыне в поисках остальных частей.

Последнее, что я сказал своим друзьям – не самые лучшие последние слова. Лучше бы я сказал им, что они мне дороги. Или что мы неплохо повеселились… нет, что мы отлично повеселились! Неважно, уже слишком поздно для этого. В общем, я не сказал того, что следовало бы.

Я так и не сделал даже того, ради чего я вообще уехал. Я не нашел Пойзона. Кажется, я уже даже не верю в него – в само существование этого человека. Почему? Наверное, потому, что он и правда уже умер, и все, что я найду… да ничего я не найду.  Все было бессмысленно. Сам этот побег из города, где я жил – что, кажется, случилось годы назад -  какое-то неуверенное движение, являющее собой протест против неизбежного, взмах рукой в попытке отогнать смерть, это так забавно и иронично, что одна эта мысль  и приканчивает тебя.

 Все кончено. Абсолютно все. Я уже не знал, зачем я живу и куда-то еду, моя жизнь превратилась в нескончаемый вандализм и массовое убийство всех, кто мешал мне двигаться к цели, которой у меня уже не было. Через пару лет, возможно, я стану легендой – нечто злобное и кровожадное, сидящее в белом разрисованном Понтиаке, разъезжающее по дорогам Калифорнии в поисках новой жертвы. Какой-то этап моей жизни определенно закончился, и теперь мне предстояло начать следующий, или сдаться. Я, честно скажу, собирался выбрать последнее. Но мой взгляд снова и снова падал не пассажирское сидение, где молчал Зарго. Просто молчал и смотрел на меня, и мы оба понимали, как плохо будет ему, если я реши убить себя и не мучиться больше (да, я думал о самоубийстве, раз уж речь зашла о том, как избавиться от своих проблем раз и навсегда). Думаю, мне было стыдно. Он зависит от меня – от меня, господи, за что ему достался такой больной на всю голову хозяин, который забрал его из уютного дома с собой и теперь таскает по пустыне, где не постоянно заканчивается вода, еда, где вообще не здорово – и я еще думаю, что  у меня все плохо складывается. Думаю, прежде чем что-то решать, нужно сначала позаботиться, чтобы с ним все было в порядке. Потому что уж он точно не заслужил такой участи, даже если он -  всего лишь собака. Я не считал его «всего лишь собакой», поэтому, насмотревшись на его печальные глаза, я сумел-таки взять себя в руки и продолжил двигаться дальше. Я странно себя чувствовал.   Передо мной, как и всегда, простиралась бесконечная полоска асфальта, бесконечный купол неба, высокий до головокружения, и вот такой мне представлялась пустота - голубой и черный (бледно-коричневый, если учитывать пыль, пыль же она такая, придает грусти и тоски), и между ними все и начинается.

В этот раз все началось с далекой едва различимой точки.

.

Черт его знает, что это такое, но я должен был узнать, даже если окажется, что это всего лишь очередной перевернутый автомобиль какого-то убитого киллджоя. Это точно был какой-то объект, а не просто точка на лобовом стекле, и, так как мне давно не попадалось ничего интересного, теперь во мне проснулось любопытство.

Но все было не так просто. Спустя какое-то время я уже понял, что эта точка – автомобиль, и водитель  заметил меня, потому что когда я уже приблизился достаточно, чтобы разглядеть, что это такое, он прибавил газу и теперь мы прямо-таки играли в догонялки.

Теперь к моему любопытству подключился еще и азарт. Кто бы ни вел эту жалкую серенькую машинку, я хотел знать, кто это, что он тут делает, что он вообще из себя представляет. Наверное, я монстр, но я уже представил, как убиваю этого человека, на случай, если он мне не понравится, что очень вероятно. Может, это кто-то, такой же, как и я? Кто-то, кто сбежал из города и отправился искать киллджоев. Или это кто-то из BL? Я вдруг подумал, что, может, есть на этом свете замечательные люди, которые сбежали от этой организации, кто раньше работал там, но теперь это совсем другой человек, ведь люди  - изредка, но бывает – меняются. Или нет? да я понятия не имею! Мне было весело, я хотел догнать эту машину и узнать хоть что-нибудь, отличное от декораций этой молчаливой пустыни.

Точка стала увеличиваться, обрела очертания, и, все больше приближаясь к ней, я понял, что автомобиль больше никуда не едет. Я поравнялся с ним и остановился, держа руку недалеко от бластера, готовый пригнуться, если в меня буду стрелять.

Но это было необязательно. А когда я вышел посмотреть, то и вовсе понял, что я теперь снова один.  

Похоже, мой новый знакомый слишком спешил смыться, и бензин у него кончился, потому что дверца осталась распахнутой, а где был сам водитель – черт узнаешь. Я огляделся. Как быстро я догнал его? Сколько у него было времени, чтобы убежать?  Не думаю, что много, но впереди на дороге я никого не вижу. По сторонам от нее был только песок и кустарник, и я мог реально нарваться – может этот человек вовсе и не друг мне, и прямо сейчас целится в меня из-за куста. Я вытащил бластер, и, готовый стрелять в любую секунду, прошел к правой обочине, чтобы взглянуть, нет ли здесь следов. Конечно же, они были, и вели прямо туда, в пустыню. Я прислушался. Мне показалось, что я слышал шаги, прямо сейчас. Или нет? Наверное, слышал, но они были очень далеко, и потому только легкий всполох ветра и доносил этот едва уловимый звук до меня, который казался миражом. У меня не должно быть галлюцинаций, потому что я чувствовал себя нормально. Даже замечательно – пусть я и чувствовал некоторую безысходность. Кто бы ни был этот незнакомец, я бы хотел взглянуть на него поближе – все-таки не каждый день здесь можно встретить кого-нибудь.

Я оглянулся на машину. Надеюсь, ничего плохого не произойдет, пока меня не будет. Если что-то случится с машиной – я пропал (не говоря уже о том, что там остался мой единственный спутник, которого я знаю очень давно, которого я не хочу и терять и из-за которого я все-таки не сдался). Ладно, я все равно поступлю именно так, как решил: уверенным шагом я двинулся по следу. Я не очень-то хороший следопыт, но, по-моему, этот неизвестный удирал со всех ног, спотыкаясь, и при чем не один раз. Я думал, что он будет прятаться за кустами, но следы вели едва ли не прямой дорожкой куда-то туда, вдаль. Местность здесь была не очень-то ровной, это конечно не песчаные дюны, которые осыпаются и на которых ничего не растет, но лично я уже устал, пока  взбирался на очередной холм,  спускался с него, и поднимался на новый. Если бы я бежал весь этот путь, мне бы уже точно стало плохо. А человека, которого я преследовал, все не было видно. Я прошел уже минут двадцать, и минут десять назад у меня появилось неприятное ощущение, что я найду его сдохшим от жары и усталости. Господи, здесь так жарко, что я просто не представляю, как здесь можно бежать, да еще так долго. Мне уже хотелось пить, а еще бросить это все, вернуться в машину, которой уже не видно, если посмотреть назад – только желто-рыжеватый песок, сухие вялые кустики и голубое небо.

Взбираясь на еще один холм, какой-то слишком уж крутой, я едва не полз. Сам не знаю, зачем я преследовал этого ненормального – на хрен он мне сдался? Понятия не имею. Я просто шел дальше, уже давно убрав бластер обратно в кобуру, регулярно вытирая пот со лба, который буквально застилал глаза. В голову лезли всякие мысли, может, бензин вовсе и не кончился, просто сломался показатель,  и здесь меня ждет засада, рассчитывающая на то, что я купился на такой трюк. Нет, в этом случае они бы расположились ближе к дороге, зачем так далеко? Если бы я задумал вот так кого-нибудь ограбить или убить и так далее, я бы не стал забираться так далеко в пустыню… хоть стоп, в этом был смысл – я уже так устал, что вряд ли смогу быстро среагировать на что-либо. Черт, кажется, у меня начался бред – я уже даже сам не понимал, о чем я думаю. Взобравшись на вершину холма (нет, этой гребаной горы!), я решил перевести дух и вдруг, посмотрев отсюда вниз, я кое-что увидел. Там, вдалеке, кто-то был. Этот кто-то почти бежал, но до того вяло, что я уже почти гадал, в какую секунду он наконец свалится.

- Эй! – крикнул я ему, не особенно надеясь, что он меня услышит. Но он услышал – оглянувшись назад (не знаю точно, отсюда не видно, но похоже, что именно это он и сделал), он побежал еще быстрее, будто я был… не знаю, смертью в плаще и с косой.

- Ты что, больной? – крикнул я, потому что не видел смысла вот так убегать от меня. Может, я хороший, откуда он знает?

Я не собирался гнаться за ним. Я спокойно начал спускаться с холма, следуя за ним, прекрасно зная, что недолго ему осталось так бегать – он устанет совсем, вот тогда мы и встретимся. Может, я рассуждал немного жестоко, потому что, пробежав такой путь на такой жаре, можно и умереть, но я в последнее время был не очень-то милосердным, и вообще не собирался быть таковым без видимых на то причин. Я спустился вниз, и, не спеша, начал свой подъем на следующий холм. Конечно, я мог бы развернуться и уйти, черт с ним, с этим сумасшедшим, но любопытство опять взяло верх.

И я оказался прав; надолго его уже не хватило. Он тащился, еле переставляя ноги, уже недалеко, я держался позади, не нарушая дистанции, решив, что я подойду к нему, когда он упадет – так безопаснее. Если он действительно боялся меня так, как это выглядело, то, представив его ужас, когда я окажусь совсем рядом, я даже коротко рассмеялся. Нет, я не был жестоким, на самом-то деле, просто я теперь по-новому смотрел на вещи. Почему бы не посмеяться лишний раз, если ты можешь умереть уже сегодня?

Наконец, он сдался. Он упал на колени, попытался еще немного проползти, но, похоже, сил у него уже совсем не осталось. Я остановился, не подходя к нему. Вдруг у него есть оружие, и он сейчас захочет убить меня? Я знал, что от перегрева люди буквально дуреют, и не соображают, что они делают. Почти как я, когда напьюсь.

Я все еще стоял, выжидая. Он сидел впереди меня, низко опустив голову и тяжело дыша, даже слишком тяжело, я уже начал бояться, что он сдохнет. И я ничего не узнаю. Будет не очень приятно. Что-то мне в нем казалось знакомым. Даже не знаю что. Я не мог, как следует, приглядеться, потому что солнце слепило мне глаза, и весь этот человек представлялся мне неясным черным силуэтом в окружении каких-то радужных размытостей, как обычно бывает, когда вы смотрите против солнца. Кое-как сквозь это марево я сумел различить, что незнакомец лег на песок. Кажется, ему совсем плохо. Может, в таком состоянии он безобиден… ладно, пора выяснить: я решился приблизиться к нему, но, на всякий случай, вытащив бластер.

Я остановился меньше, чем в шаге от него. И тут до меня дошло…

Это же Пати.

Господи, как это… что за… нет, я не понимаю… что он здесь делает? Зачем он уехал от меня? Почему он убегал от меня? Почему он убегал от меня, как от какого-то сатаны, наплевав на жару и на то, что ему некуда идти в этой пустыне? Неужели тот рассказ Ди настолько напугал его, если он его и услышал? Может, он узнал, что я был послан разобраться с облавой, и то, что я уничтожил их, оставшись при этом в живых, убедило его, что я прямо-таки как дьявол? Быть не может, чтобы Пати хоть кого-то так боялся. Да даже того, что все узнают, что клоны будут выглядеть, как он, не испугало бы его так, как сейчас испугал я. Даже не верится. Хотя стоп, я помню, что он как-то баловался таблетками или типа того, когда у него было плохое настроение… может, ему почудилось что-то? Нет, я не знаю, просто не знаю…

Я думал это все меньше секунды, все еще стоя рядом с ним, моя тень падала на него, и я мог чуть лучше разглядеть его. Ему реально было хреново – он, похоже, вырубился.

- Эй… м… Пати? – я тронул его за плечо, но он никак не отреагировал (естественно!). Было немного жутко, потому что он казался мертвым. Жутко было еще и потому, что я чувствовал себя как-то нереально: я столько искал его, уже отчаявшись, и вдруг он… я только что коснулся его, я… он рядом. Это невероятно.