POV Frank

Тишина между нами растянулась почти до вечера. Я молчал даже тогда, когда он вдруг свернул на перекрестке, вместо того, чтобы ехать дальше прямо, по направлению к побережью. Было все равно жарко, несмотря на то, что мы были ближе к морю; горы не давали морскому воздуху пробраться сюда и как следует все охладить. Только по утрам чувствовалась близость океана. Но не сейчас.

- Куда мы едем? – я, все же, нарушил молчание первым.

- В город, - проворчал Пойзон.

- Зачем? – спросил я.

- Бензин кончается.

- Но ведь это не так, - у нас как минимум ещё полбака.

- Еда кончается.

- Но…

- Замолчи.

Я замолчал. Что это с ним? Он явно что-то задумал. Спрашивать его было бесполезно, поэтому я просто смотрел в окно. Там все ещё была пустыня. Намного больше деревьев, местность стала более холмистой, больше сухой травы и чахлых кустиков, хотя некоторые выглядели вполне солидно, кое-где виднелся мусор – бутылки, коробки, бумажки – люди близко, здесь все было чуть живее, чем я уже привык. Но все равно это была пустыня. Даже потом, когда на горизонте показались очертания города.

- Вылезай, - приказал он. Опять этот тон.

- Задумал бросить меня здесь?

- Нет.

- Ты же хотел, чтобы я верил тебе.

Он молчит.

- Это странно. Подозрительно, я бы сказал.

Но не придал моим словам никакого значения. Только сидел и стучал пальцами по рулю.

- Только попробуй уехать, - сказал я и вылез. Он, как ни странно, тоже это сделал. Он подошел к багажнику и открыв его, начал там копаться. И достал оттуда… одежду?

- Одевайся, - сказал безжизненным голосом, протягивая её мне.

- С какой стати? – спросил я, скрестив руки на груди.

- Стоит тебе появиться на людях в таком виде, - он кивнул на то, что было на мне надето, - тут же появится толпа белых, которые заберут тебя. И попадешь в волшебную комнату с железным креслом и раковиной с кислотой. Как я рассказывал. Очень не терпится там побывать?

Я помотал головой.

- Вот и отлично. Так что надевай это, - он так и не опустил руку. Нехотя я взял одежду из его рук, и неуверенно огляделся; в машине как-то неудобно переодеваться. А тут…

- Ты стесняешься меня? – спросил он, мрачный как никогда.

- Нет, - я положил одежду на капот и принялся раздеваться. Я переоделся при нем. Я стоял к нему спиной, потому что боялся встретиться взглядом с его холодными глазами, такими злыми и печальными сейчас, но чувствовал, как он смотрит на меня. Будто пауки по спине бегают.  Каким-то образом мне удалось сделать вид, что мне все равно, что он смотрит.

Я достал с заднего сиденья сумку, где было немного моей одежды и других вещей, которые я взял, уходя с базы, и сложил туда киллджойские вещи. Бластер я решил оставить при себе. Обернувшись, я увидел, как переодевается Пойзон. Наверное, теперь была его очередь чувствовать, как я пялюсь на его спину и не только. Его кожа блестела на солнце, красные волосы казались липкими и какими-то сахарными, а когда он надел обычную белую одежду, то они стали казаться ещё ярче. И, кстати, ему шел белый цвет. А потом он ещё достал такую же белую шляпу и надел её, спрятав от глаз свои кроваво-красные волосы. Остались только те же черные кеды с посеревшими от пыли шнурками. Я не мог не любоваться им, несмотря на то, как был зол на него. А потом мы залезли в машину и поехали к городу.

***

И этот город мне сразу не понравился. Улица и дороги были просторными, но чувствовалась какая-то скованность, будто сам воздух надевает на тебя наручники. Будто из каждого окна на тебя смотрят, и желают твоей смерти, и тебе плохо от этих взглядов, ты ощущаешь их на себе.

Мы заехали в какой-то парк, встали под деревьями. Был уже почти вечер, и тень от деревьев скрывала нас, отчего издалека казалось, что вся машина просто занудно-белая, а эти рисунки – лишь пятна тени. Беспокоиться не о чем, киллджоев здесь нет.  Он заглушил мотор, и несколько минут мы сидели молча, слушая напряженное дыхание друг друга. Ну, и ещё сопение Зарго сзади. Мне казалось, что Пати  решает, что ему сделать, будто у него есть два варианта, и он не может решить, какой  ему выбрать. Кажется, он выбрал не то, что задумывал сначала.

- Мне нужно кое-что сделать, - сообщил он.

- Что именно? – тут же спросил я. Почем- то мне казалось, что не ответит, что ему нужно сделать.

- Я не могу сказать.

Я говорил?

Тогда я промолчал, ожидая, скажет ли он мне ещё чего-нибудь. Уже опять сомневался, но он сказал

- Если вдруг что-то случиться – не думай обо мне, спасайся. Ты понял? – он посмотрел на меня, и его губы задрожали, едва заметно. И глаза – его взгляд метался, не зная, на чем зацепиться.

- О чем ты говоришь? – мне стало страшно. Ведь он врал, или начнет врать прямо сейчас, я чувствовал. Я знал, что он что-то задумал, что явно не в моих интересах.

- Я сейчас должен… кое-куда зайти. Тебя не должны там видеть – они убьют тебя. Хотя, они и меня могут убить, но это неважно…

- Что значит неважно?! Что я буду делать без тебя?!

- Ты справишься.

- Но…

- Поэтому я могу не вернуться. Скорее всего, они станут тебя искать. Пообещай мне, что выживешь, во что бы то ни стало.

- Что ты задумал? Что ты несешь?

- Убивай этих ублюдков, спасай тех, кто достоин твоей помощи, и все будет хорошо...

- Пати, мне не нравится это…

- Дослушай меня! – он повысил голос, и я замолчал. – Короче, мы, наверное, видимся в последний раз, конечно, может все и пройдет гладко, но я не знаю… я хочу, чтобы с тобой все было в порядке. Я хочу, чтобы ты жил. Ты сможешь спасти себя, Фрэнки?

- Ну… - его лицо было таким  ласковым, что я не мог поверить, что это мы только что поругались, а в глазах светилась такая надежда, что я не мог сказать «нет», - хорошо. Я смогу.

- Обещаешь?

- Обещаю.

- Поцелуй меня, - он приблизился, облизывая губы.

Несмотря на то, что мы были в ссоре, он от этого не нравился мне меньше – я так же хотел его потрогать, погладить, поцеловать. Я потянулся к нему и поцеловал его горячие губы: он определенно заболел, его температура говорила сама за себя.  Тут я вспомнил, что он кашлял недавно, и кроме нашего разговора он часто шмыгал носом. И вообще выглядел вялым. У меня не было никаких сомнений – он заболел. Но это не мешало мне целоваться с ним. В его рту было мокро и горячо, и, как ни странно, на этот раз он целовал меня нежно. Очень нежно. Слишком нежно. Будто я был маленькой шоколадной конфеткой, чей вкус он хотел запомнить. Мне это и нравилось, и не нравилось. Нравилось понятно, почему, но с другой стороны он никогда не целовал меня как сейчас  просто так. Должна быть причина. Кажется, он собирается больше никогда не увидеть меня. Серьезно, этот поцелуй похож на прощание. Как ещё это можно было объяснить?

Он отстранился, снова облизываясь.

- Увидимся, - он поцеловал меня в щеку и вылез из машины.

- Да, - ответил я, - будь осторожнее.

Он только ухмыльнулся на это.

А затем ушел.

Я смотрел ему вслед, следя за каждым движением его ног, изгибом бедер и спины, за его руками. Чем дальше он уходил, тем его фигурка становилась меньше и мутнее в сумерках. Я долго его ждал. Никогда ещё ожидание не было так мучительно. Хотя было похоже на тот случай, когда он отправился искать мою собаку. Но теперь Зарго был здесь, и Пати незачем было снова его искать. И я понятия не имел, куда он пошел и зачем. В душу закрадывались сомнения, вроде как «ему не нужно никуда идти, он просто решил избавиться от тебя». Я не верил этим пугающим догадкам, но когда я прождал его целый час, мое мнение изменилось. Теперь я стал искать причину. Хотя, она и так была ясна – я его типа отверг, и он решил смыться. Но я не верил в это, не хотел верить: ведь мы, кроме того, ещё и друзья, и он не может бросить меня одного, когда нам нужно ещё пересечь горы, чтобы добраться  до побережья! Он не может так со мной поступить! Или я просто все ещё не могу поверить, что люди могут быть такими, даже когда им нужно держаться вместе, чтобы не быть уничтоженными. Нет, это невозможно…

Я мог так ещё долго рассуждать, если бы в стекло вдруг не постучали. Я аж подпрыгнул от неожиданности, а когда посмотрел, кто это стоит тут и стучит по стеклу, то я, наверное, ещё раз подпрыгнул, уже от страха; там же была эта белая полиция. В смысле, только один человек, но то, как он смотрел меня из прорезей своей маски, ясно дало мне понять, что он знает, что тут что-то не так. Достаточно просто взглянуть на машину, в которой я сидел – разрисованная, кое-где помятая, пыльная, сразу ясно, что в таких машинах удирают от преследований и нарушают всевозможные законы.

- Выйдите из машины, - услышал я глухой голос с той стороны.

Что я, дурак что ли?

Я продолжал сидеть, в оцепенении, и пялиться на него.

- Повторяю, выйдите из машины, - сказал он громче, и интонация мне не понравилась. Очень. Если я вылезу – обратно я уже не влезу. Живым, во всяком случае. Надо было срочно что-то придумать. Кажется, у меня появился план. Жалкий, конечно, но довольно хитрый. Я взялся за ручку и приготовился открыть дверь. Он, этот человек в белом и в маске, начал было отстраняться, чтобы я не задел его дверью, но как раз этого мне было не нужно; не дав ему отойти, я резко открыл дверь и неслабо ударил его ей же. Он, кажется, немного упал. Как-то так. Я тут же захлопнул дверь, заблокировал все двери и включил зажигание. Я сделал это за пару секунд. Таким образом, когда я уже сдавал назад, он только поднимался, но он двигался медленнее, чем я, потому что ему-то в общем, ничего не будет, а я рискую своей жизнью. Я выехал на дорогу и погнал. Теперь я уже не сомневался, что Пати оставил меня. Я давил газ в пол, приближаясь к одной из главных дорог, и меня переполняли обида и злость, и чувство несправедливости, что он не удосужился даже предупредить, что мы расходимся, или что-то вроде этого. Я вылетел на перекресток с такой скоростью, что не все заметили меня, зато те, кто заметил, сделали лишнее движение и я уже слышал как бьются фары и скрипят борта машин. Плевать, это их проблемы – они могут меня ещё поблагодарить за то, что я внес какое-то разнообразие в их рутину. Ничего не соображая, я еду вперед, и уже слышу, как сзади завывает сирена, без сомнений, за мной уже гонятся. Хорошо, что динамит остался на переднем пассажирском сидении – я успел дотянуться и до него, и до зажигалки, что лежала в бардачке. Я ехал по какой-то узкой улице, где ещё и машины были припаркованы, так что приходилось главным образом следить за тем, чтобы не врезаться ни во что. Хотя, если тут бросить что-нибудь, то это будет труднее объехать. Я вытащил из бардачка несколько гвоздей и бросил их в окно – они упали за мной и, судя по звукам, кто-то на них напоролся. А я уже был близко к выезду на другую главную дорогу.

Там уже мне повезло меньше – меня совсем чуть-чуть задели, и меня вынесло на встречную полосу. К счастью, у этих зомбированных людей была неплохая реакция, и ни одна машина не успела влететь в меня. Это было странно, для людей, которые привыкли подчиняться каждому приказу, но у меня не было времени думать об этом, поэтому я поехал против потока машин, заставляя их шарахаться в стороны, пропуская меня, злого и неуправляемого. Всё, что мне было нужно, это вырваться из этого города – тут было опасно, патрульные машины окружали меня, и это всё могло плохо для меня закончиться. Хотя, впереди виднелся просвет, говорящий о том, что там окраина. И я помчался туда как можно скорее. Все произошло слишком быстро.

Быстрее, чем можно было вообразить. Этот просвет расширялся передо мной, как глаз, все, что я хотел – это вырваться, и я не смотрел ни на дорогу, ни на машины, ни на людей, только на этот прямоугольный кусок синего неба, обрезанный по краям зданиями а сверху – крышей автомобиля. Там впереди была тень, скрывающая все, что туда попадает, и там было именно то, что так нужно мне – укрытие. Меня оставят, обязательно, им не поймать меня.

Бам!

Машину дернуло, но она мчалась дальше. Я не оглянулся на то, что я сделал, это было уже лишним: я знал, что я кого-то сбил. Человек выскочил на дорогу, а я не собирался сворачивать или тормозить – у меня была цель, и мне было плевать на всех. Я даже не успел расстроиться, или почувствовать хоть малейшее угрызение совести, ведь я уже наслаждался свободой, открывшейся передо мной, и несся навстречу ей. Как я и думал, сразу же за границей города они отстали, будто тут начинался другой мир. Я не сбавлял скорости, и очень быстро город превратился лишь в свет огней на горизонте, расчерченный окнами и замутненный дымом. В какой-то момент я подумал, что это мог быть Джерард – я мог сбить его. Но потом отмел эту мысль – не потому, что не хотел в это верить – я вдруг вспомнил в деталях, как выглядел тот человек. Белая одежда, слегка голубоватая, белый бластер и маска, немного другая, но маска. Я сбил копа. И хрен с ним. Сейчас я был полон гневом и злобой ко всему человечеству, я чувствовал себя обманутым, преданным, подставленным. Город становился все меньше и меньше, скоро уже и здания нельзя было различить на темном фоне мрачных небес, только свет, маленький пучок света посреди черной пустыни, ещё горячей и будто такой же злобной, как и я. А в этом городе, тесном, как клетка, душным, как закрытая банка, убийственным, ужасном, убогом, гнилом, остался Джерард. Я уже и не знал, бросил он меня там, или это я бросил его. Я продолжал так же злиться, но теперь я ещё и чувствовал себя виноватым. Перед глазами проносились все те моменты, которые я был счастлив, и счастлив я был благодаря ему. Я все ещё был благодарен за то, что он спас меня, когда за ним самим гналась толпа белых. Как он привез меня в свой дом, и отстаивал мои права, несмотря на то, что мне там многие были не рады. Он спал со мной в одной постели, обнимая, и не только потому, что он «любит обниматься» - это просто отговорка, чтобы продолжать делать это. Просто, даже тогда он пытался охранять меня. Даже когда спал. Он брал меня с собой, хотя мог оставить в лагере, вместо того чтобы таскать меня на опасные задания, и то, как меня подпалило – самое малое, что могло случиться. Кстати, сейчас нога жутко болела, я напряг её, так сильно, пока удирал от патруля, что, кажется, кровь снова пошла, хотя казалось, что все зажило. Это напомнило мне о том, как он сам обжегся. Даже сейчас мне было жалко его, вспоминая те крики боли, как он бился головой о спинку кресла, рыча. Я вспоминал, как мы целовались, не стесняясь друг друга, и, думаю, это все было правдой. Абсолютно все было правдой. Но это мы оказались слабы. Или эти условия сделали нас такими – злыми, трусливыми, подозрительными. Инстинкт самосохранения достиг пика своей необузданности и бессмысленности, и мы потеряли способность жить для кого-то, мы не собирались подпускать кого-то к себе настолько близко, насколько это может сделать человек, мы не собирались делить себя даже с самым любимым человеком на свете, мы вцепились в свою жизнь слишком отчаянно, чтобы жить.

Или, только я?  Он признался мне. Он не боялся, что я уничтожу его мир. Он сделал тот шаг, который так хотел сделать я. Это я все испортил. Струсил ли я? Или не был готов? Ведь я сравнительно недавно оказался в этой среде, и не мог ещё как следует ко всему привыкнуть. Пожалуй, это я сделал ошибку и дал слабину. Думаю, что я признаю свое поражение. В каком-то смысле, я проиграл этому отрезку собственной жизни. Моя собственная судьба обвела меня вокруг пальца.

Но я не собирался возвращаться за ним. Он остался там сам. Так пусть и остается дальше. Пусть подавится своей свободой, ведь ему теперь не надо приглядывать за мной, как там сказал Ди? – за маленьким несамостоятельным  мальчиком. Я и сам могу о себе позаботиться, даже если вся страна уже хочет меня убить. Я ничуть не хуже Пати Пойзона, пожалуй, я стану даже круче. Я прославлюсь больше, чем он, я взорву в сотню раз больше, чем он, я убью тысячи людей, я сделаю намного больше,  чем он, так, что он будет просто никем на моем фоне. Я стану в миллионы раз круче и страшнее, чем он! Это я буду ужасом этого мира, а не этот ребенок в теле взрослого мужчины с красными волосами!

И тогда, когда это случится, когда я все это устрою… я найду его.

У нас будет, о чем поговорить.