- Я только говорю то, что видел своими глазами! – он сводил меня с ума. Снова и снова. Я закрыл уши руками, чтобы не слышать его очередных бессмысленных упреков, и бросил на него предупреждающий взгляд. Но и конечно, как обычно, только стоило ему посмотреть на меня своими ледяными от злости и гнева глазами, как я опустил руки и сдался. Опять. Это уже стало входить в привычку.
- Фрэнк, мы ничего такого не делали! Просто разговаривали, перестань, - я устал повторять одно и тоже, но почему то сейчас надеялся, что он, наконец, все поймет.
- Я просто люблю тебя, Джи. Боюсь думать о том, что ты когда-нибудь сможешь променять меня на другого, - его руки уже были сомкнуты на моей талии, а это значит, что Фрэнк сожалеет и просит прощение без слов. Я ответил на его объятие, прижав его маленькое тело к себе, но так ничего и не говорил.
В первый раз, когда я столкнулся с Фрэнки, я видел в нем только молодого и неопытного гитариста нашей группы, но с другой стороны, я ощущал то, чего прежде не чувствовал. Для меня никогда не было никаких преград, я не боялся мнений окружающих людей, по сути, я был сильным и открытым человеком, поэтому мысль о моей возможной двусторонней ориентации меня даже не напугала. Однако когда мое тело начинало покрываться легкими мурашками, а в животе плясали бабочки от одного взгляда на него, мне становилось по-настоящему страшно.
Совершенно внезапно для меня открылся новый, чуждый мне мир. Мир, в котором я больше не был бесшабашным, вечно пьяным распутником, и несменным лидером в группе. Я был настолько глуп и неосмотрителен, чтобы до беспамятства влюбиться в ритм-гитариста, будучи для всех окружающих самым «натуральным» натуралом. В гитариста, который, оказывается, был младше не только меня, но и моего братишки.
И как же мне было нелегко поначалу определиться в себе и понять наконец-таки, что именно в нем сводило меня с ума. Возможно, дело было в его внешности, или в безграничной доброте, или в ребяческом поведении… я не знаю. Но только спустя какое-то время, я понял, что мое неконтролируемое влечение связано с тем, что он просто был Фрэнком Айеро, тем сумасшедшим, низким парнем, который абсолютно к любому делу подходит с диким блеском в глазах и неописуемым восторгом. И тогда все стало на свои места - оказывается, я просто не мог в него не влюбиться.
Фрэнк всегда был невероятно уверен в себе, и никто не знал, что именно было в голове у этого неугомонного мальчишки. Он никогда не боялся и не стеснялся шутить на такие темы, от которых у нас краснели лица и мы отворачивались, чтобы скрыть смущение.
И естественно, именно он был тем, кто сделал первый шаг в наших отношениях и признался в своих чувствах. Помню, как я начал заикаться и чуть ли не плакать сначала от неожиданности, а затем от переполняющих меня эмоций. Я был тогда на седьмом небе от счастья, несмотря на то, что всегда боялся своего «неправильного» влечения. Но Фрэнк, он даже и не думал осуждать меня. Он просто поцеловал в щеку, и сказал, что никогда не станет меня торопить и даст столько времени, сколько мне потребуется.
- Я выйду ненадолго,- быстро надевая истрепанные кеды, сообщаю я. Фрэнки тут же отвлекается от своей гитары, на которой он подбирает новые аккорды, и непонимающе смотрит на меня.
- Куда ты? – его вопрос звучит настолько спокойно и невинно на первый взгляд, но я могу чувствовать, что за ним кроется вся его тревога и волнение. И я действительно хочу выглядеть сильным и самостоятельным, сказать ему прямо сейчас, что он не имеет право контролировать каждый мой шаг, но… я не могу. Я никогда не могу.
- Детка, я просто прогуляюсь. Буду через полчаса, - осознавая какую власть он имеет надо мной, мне становится обидно.
- Ладно, иди, буду скучать, - и я знаю, что он говорит это совершенно честно, я верю ему, потому что вижу это в его глазах. Он посылает мне воздушный поцелуй, на что я отвечаю легкой улыбкой и выхожу из нашего тур-автобуса. Оказавшись снаружи, я наконец могу вздохнуть полной грудью свежий апрельский воздух.
Апрель наступил как-то совсем незаметно и два дня назад я отметил свой двадцать девятый день рождения. Прошлым вечером у нас был концерт, а это значит, что сегодня у меня есть свободная ночь, которую я с удовольствием уделяю прогулке и музыке на своем плеере. Я не знаю, куда шел, да и в принципе, мне было все равно, я просто должен был побыть один, обдумывая то, что сейчас творится у меня в голове.
Первый раз Фрэнк закатил мне сцену ревности, когда я незаметно ушел и совершенно случайно напился с Рэем. Спустя несколько часов я вернулся в стельку пьяный, что не было редкостью, хотя я чувствовал какое-то волнение внутри себя. Плохо помню тот вечер, но в тур-автобусе я оказался благодаря Рэю, который затащил меня туда, потому что я не мог идти самостоятельно. От меня несло пивом, водкой, сигаретами… и чьим-то одеколоном.
Рэй всячески старался объяснить закипавшему от злости Фрэнку, что я не был ни в чем виноват, что какой-то случайный парень просто весь вечер терся вокруг меня, а так как я был мертвецки пьян, я не мог его оттолкнуть. Помню, как Фрэнки совершенно спокойно (как могло показаться со стороны, но я то знал, что творилось у него внутри) попросил Майки, Боба и Рея оставить нас наедине. Обычно парни ворчали бы на него, говоря, что легче нам выйти наружу, но видимо вид Фрэнка и то, в каком состоянии он находился, не позволил им спорить, поэтому они беспрекословно его послушали.
Я помню, как старался стоять на ногах самостоятельно, но постоянно спотыкался и еле удерживался в вертикальном положении. Я помню свои жалкие попытки извинения, признания в любви, но со стороны это было больше похоже на нечленораздельный бред пьяного придурка.
Я помню кулак Фрэнка, отпечатавшийся острой болью на моем лице.
Это был первый раз, когда он меня ударил и еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким виноватым. Ведь он так переживал, так боялся, что я могу найти кого-то лучше, чем он. Фрэнк начал кричать. Так громко, что мне казалось, даже парни снаружи могли нас услышать. Он обвинял меня во всех смертных грехах, в том, что я был конченым наркоманом, алкоголиком, что я все время обманываю его, каждый раз признаваясь в любви, и специально играю его чувствами. Все вещи в нашей «гостиной», которые попадались ему под руку, отлетали во все стороны, с глухим стуком падая на пол автобуса.
И только спустя какое-то время, он, наконец, успокоился, и крепко обнял меня за талию, притягивая к себе так близко, как будто боялся меня потерять. Он начал извиняться, заикаясь от волнения и путаясь в своих же словах, и я знал, что ему было невероятно больно от осознания своего поведения. Не отпуская меня ни на миллиметр от себя, он, насколько это было возможно, нежно поцеловал мой подбитый им самим глаз, и слезно умолял меня пообещать, что я больше никогда не буду пропадать допоздна и напиваться, так как сегодня.
- Я обещаю, Фрэнки. Я обещаю… - прошептал я, утыкаясь носом в его теплую шею.
Я переключил песню на своем mp3-плеере, пытаясь найти что-нибудь более-менее подходящее по настроению. Вечерние прогулки всегда доставляли мне непередаваемое наслаждение, потому что именно в то время, когда на улице было темно и тихо, я мог остаться наедине со своими мыслями, не отвлекаясь на посторонние вещи. Иногда, бредя в полной задумчивости, я мог зайти в совершенно темные и безлюдные переулки, которые пугают обычных горожан. Однако мне никогда не было страшно, единственное, что меня пугало – это мои мысли.
Мой телефон неожиданно завибрировал в кармане брюк, и я остановился, чтобы посмотреть на время. Прошло не больше двадцати минут, как я ушел, но этого было достаточно…
«Джи, где ты? Я могу тебя встретить? хх Фрэнк».
Я знал, что это был он, еще до того, как прочитал сообщение. Это ведь было так типично для Фрэнка. Одна часть меня хотела закрыть телефон и продолжить свою прогулку, но другая часть все-таки желала согласиться на его предложение. В конце концов, это было так мило, что он предложил меня встретить. Немного поколебавшись, я все же решил ответить.
«Я скоро буду. Люблю, Джи»
После той безумной выходки Фрэнка, я действительно перестал пить, ну или же выпивал немного и то, только в его компании. Но из этого были и свои плюсы. Мы могли проводить больше ночей друг с другом, занимаясь любовью, и если честно, то я уже и не помню, сколько было таких ночей. Но, несомненно, не один из нас не забудет нашего первого раза, и насколько нежным и восхитительным он был тогда. Да, было больно, но меня это практически не волновало, потому что Фрэнк вкладывал столько любви, теплоты и нежности в свои движения, что мне было плевать на неприятные по началу ощущения.
И, конечно же, его недовольство по поводу выпивки и моими долгими зависаниями в каких-нибудь компаниях было только началом. Вскоре, его начало раздражать, если я проводил время с Бобом и Рэем, когда его не было рядом. Он бесился, если я слишком долго болтал со своими поклонниками. Причем он ревновал не только к парням, но и к девушкам. Фрэнк, почему то всегда был уверен, что я не гей, а просто переживаю определенную фазу своей жизни, ища себя. Я просто молча соглашался, потому что спорить с ним было бессмысленно. Единственное, чего я боялся, это расстроить его, ведь больше всего в жизни, я хотел, чтобы он был счастлив.
Но был ли я от этого счастлив?
У меня практически не осталось друзей, я не мог проводить вечера в компании Майки, даже если я обещал не пить и вести себя прилично. Фрэнк только заявлял, что даже если я просто пойду на вечеринку, где все по определению должны быть пьяными, то не смогу себя сдержать и вновь натворю глупостей. Со стороны могло сложиться впечатление, что Фрэнк был самым романтичным и милым парнем на свете, ведь он так заботился обо мне. Но заботился ли он на самом деле…
В какой-то период наших отношений, Фрэнк начал дарить мне розы почти каждую неделю. Белые, красные, черные и даже синие, и я ума не приложу, откуда он их доставал. И всегда было какое-нибудь маленькое послание в виде записки, приложенное к ним, в которых были написаны короткие милые стихи или же нарисованы симпатичные рисунки, так или иначе, это было жутко романтично. Он напевал глупые песенки специально для меня, находясь на сцене во время репетиций, чтобы не только я, но и весь мир знал о его любви ко мне. Во время очередного концерта перед тысячной толпой наших фанатов, в промежутках между песнями, он кричал в свой микрофон: «Я люблю Джерарда Артура Уэя!»
Я снова остановился, поскольку мой телефон вновь начал вибрировать, а это значит, мне пришло новое сообщение. И мне даже не нужно гадать, от кого оно.
«Ты уже близко? хх Фрэнк»
Он беспокоился, я знаю. Осознав то, что уже прошло 45 минут с тех пор, как я покинул тур-автобус, я резко развернулся и торопливым шагом пошел обратно. Конечно, мне понадобится меньше времени, чтобы вернуться, потому что до этого я шел намного медленнее. Я все же быстро напечатал, по пути обратно:
«Я возвращаюсь»
Иногда Майки спрашивал меня, что такого я нашел во Фрэнке и почему так зависим от него. Он прекрасно видел, под каким контролем я находился, что остался без друзей и ежедневных вечеринок, и знал, как порой меня это раздражало. Но тогда я пытался убедить его, что я действительно люблю Фрэнка и не представляю свою жизнь без него. Хотя, если честно, то я и сам не до конца верил своим словам.
Делал ли Фрэнк меня счастливым на столько, на сколько я этого заслуживал?
Случалось, что во время моего интервью (когда я давал его один, без ребят), он не переставал мне названивать или заваливать сообщениями, даже если отлично знал, где я был и чем занимался. Он только рассеянно отвечал: «О, прости, что отвлекаю. Я просто хотел спросить, не хочешь ли ты выпить чашечку кофе в каком-нибудь местечке».
Но я то отлично знал, что он звонит не для этого, а для того, чтобы выяснить где я был. Он делал это каждый день, каждый час, каждую минуту…
Было похоже, что я просто забыл то, что не обязан докладывать кому-то о своем любом шаге. Как будто я забыл о своем праве на личное пространство, да, черт возьми, у меня не было никакой частной жизни. Я наплевал на свои личные желания, потребности, у меня никого и ничего не осталось, кроме Фрэнка. Просто, я уже не знал, как жить по-другому.
«Я все-таки встречу тебя, где ты сейчас идешь?»
Я знаю, что он будет сходить с ума от нетерпения, потому что как бы я ни старался идти быстро, то все равно не приду так скоро, как он бы этого хотел. Мое дыхание стало неровным и громким, потому что я уже почти бежал, хотя и пытался сохранить спокойный шаг.
«Почти пришел…» - я хочу напечатать как можно быстрее, потому что мои пальцы начинают неметь от холода. Жалко, что я не успел захватить свои рукавицы. Мои самодельные рукавицы, которые Фрэнк связал специально для меня. Да-да, сам.
Сначала, я думал, что Фрэнк шутит, потому что, ну кто бы начал учиться вязать только для того, чтобы сделать пару рукавиц своему парню? Но он смог. Он перерыл весь Интернет в поисках уроков вязания, купил все необходимые материалы, решив связать для меня полосатые рукавицы различных ядовитых цветов – синий, зеленый, красный, розовый, оранжевый, желтый… так много ярких цветов, чтобы они могли выделяться на фоне остальных. И я не сразу раскусил его небольшой план, потому что, как оказывается он садился за вязание по ночам, когда мы все уже давно спали. Он действительно выучился этому делу, потому что его руки были по-настоящему золотыми, а терпению и усидчивости, мог бы позавидовать каждый.
Наконец, однажды утром, как только я разлепил глаза ото сна, я увидел, что он стоит прямо передо мной, с улыбкой от уха до уха, и протягивает мне разноцветные, такие яркие рукавицы. Я влюбился в них с первого взгляда, с одной стороны, потому что они были невероятно симпатичными, а с другой, потому что Фрэнк связал их лично для меня.
После этого он не остановился, связав мне носки, себе шарф, и какую-то непонятную фигню для Боба, которая по его словам была шерстяной шапкой. Но если честно, это было очень далеко от идеала. Хотя, потом он признался нам, что сделал это нарочно, дабы никто больше не приставал к нему со своими «заказами».
Внезапно моему взору открылся наш автобус, а вместе с ним и фигура Фрэнка. Он стоял возле него, все еще в своих пижамных штанах, но в толстовке одетой поверх майки, и в довершении всего, замотанный в свой самодельный шарф. Как только он увидел меня, то его лицо буквально засияло от радости, а на губах заиграла умопомрачительная улыбка, которую я еще не мог разглядеть издалека, но был уверен, что она была такой.
И тут я понял, что даже если он безгранично управлял мною и моей жизнью, лишая меня практически всего, постоянно закатывая сцены ревности, доставая своей сверх заботливостью, я знал, что он любит меня настолько сильно, что я никогда в жизни не смогу его бросить. Возможно, я был недостаточно счастлив, как мне бы этого хотелось самому, но того счастья, что у меня было сейчас, мне вполне достаточно. У меня есть Фрэнк, который занимает все место в моем сердце и, которого я безоговорочно люблю. Что же, я действительно счастлив.
Сделав последние шаги к Фрэнку, я тут же был встречен пылким и влажным поцелуем. Обернув руки вокруг его маленького и хрупкого тельца, я прижался к нему еще крепче, со страстью отвечая на движения его напористых губ.
Мы продолжали целоваться, и я уже начал дрожать от легкого апрельского ветра, витавшего в воздухе, но меня это не волновало, потому что никогда в жизни я еще не чувствовал себя таким счастливым и любимым. Сейчас, я знал только одно - мы будем с Фрэнком вместе в течение долгого времени, возможно, и всю жизнь. И я был счастлив.
Я буду счастлив, даже если меня это когда-нибудь убьет.
|
Да-да, именно плакала. От смеха на глаза слезы навернулись. Фрэнк просто душка, заботливый такой, рукавицы вяжет.. Мне их даж мать не вяжет 
