Когда карета повернулась, и кони постучали копытами по мостовой в сторону дома Уэя, Джерард наконец решился  начать разговор,  который  мужчина всё оттягивал, приходя в себя после встречи со странным человеком с зашитым ртом, но его опередил Ури:

 - Все вопросы потом – сейчас я еду обратно  к парням и забираю их, а вас, господин Гехаймнис, я попрошу немедленно ринуться в ваш приёмный кабинет и забрать бумаги..

 - Какие бумаги?...

  - Все, Джерард! Ты думаешь полиция будет с тобой церемониться и разбираться в твоих бумагах  с не совсем легальными «расчетами», операциями и мошенничеством? Полиция всерьёз решила схватить тебя, им нужен только предлог для ареста – представь, как кстати им будут твоя «чёрная» профессия – а в Тауэре тебя уже заставят признаться во всем, даже в убийстве Авеля, наши полицейские умеют  находить виноватых. Живо за бумагами!

В голове Джи царила сумятица. Он взглянул на часы: 5.52, где‑то поблизости прогромыхала тележка жестянщика. Уэй вздрогнул, словно вся его обычная, каждодневная жизнь, за исключением последних двух часов, отодвинулась куда‑то, рассеялась, как утренний туман. За время, достаточное для того, чтобы спокойно пообедать, вся его жизнь перевернулась с ног на голову.

На улице было тихо, но ему казалось, что за каждым углом таится опасность, в мелькавших тенях чудились злобные чудовища, так что мужчина поспешил к дверям своего кабинета, надеясь, что там он будет недосягаем для них.

Из окна верхнего этажа выглянуло чье‑то лицо. Вероятно, это Воронович, его русская соседка. Стоп. Не мелькнуло ли в окне еще одно лицо? Джерард посмотрел еще раз, и точно: оба лица скрылись за покачнувшимися занавесками.

Неужели за этой дверью, ведущей в его тихую обитель, теперь тоже скрывается смертельная угроза? Не полагаясь на интуицию, Уэй достал из внутреннего кармана своего сюртука маленький револьвер, о котором забыл в пылу сражения и побега. "Теперь я готов встретиться с кем угодно", – подумал мужчина и начал медленно подниматься по лестнице. Еще издали он увидел, что дверь его комнаты приоткрыта.

Дверная ручка была вырвана и валялась рядом, Джи прислонился к стене и прислушался. В комнате было тихо, он легонько толкнул дверь и остолбенел при виде своего кабинета.

Вся его комната была залита какой‑то прозрачной липкой жидкостью, все внутри, от пола до потолка, было измазано этой дрянью, как будто по всем предметам и мебели прошлись огромной кистью. Воздух был пропитан отвратительным запахом, какой бывает при дезинфекции. В тех местах, где слой прозрачной жидкости был толще, курился слабый дымок. Джерард шагнул в комнату и почувствовал, как под ногами захлюпало, но подошвы не прилипали - жидкость колыхалась под затвердевшей пленкой. Уэй смог разглядеть под ней рисунок своего персидского ковра, каждая ворсинка которого застыла, словно насекомое в янтаре. Стулья, диван‑кровать, письменный стол у окна, керосиновая лампа, оттоманка, подсвечники, чашки, чернильница – буквально все вещи были облиты этой непонятной жидкостью.

Если это предупреждение – а такой вывод напрашивался сам собой, – тогда спрашивается, что ему пытались сообщить? Может быть, это намек на то, что они могут сделать с человеком? Джер взял с полки одну из книг - казалось, вес ее не изменился, хотя разбухшие страницы топорщились во все стороны. Книга стала разваливаться у него в руках, ему удалось перевернуть несколько страниц и даже прочесть несколько строк расплывшегося текста. И все же то, что он держал в руках, уже нельзя было назвать книгой.

С трудом двигаясь по скользкому полу, Уэй добрался до крошечной комнатки для отдыха.. Открывая дверь, он чуть не упал, так как верхний край двери загнулся, как уголок замусоленной страницы. Обнаружив, что жидкость проникла в спальню всего на несколько дюймов, Джи облегченно вздохнул: все предметы здесь остались нетронутыми.

– Слава богу, – пробормотал он, доставая из этой «кладовки» саквояж. Он положил в него смену белья, бритвенные принадлежности, коробку с патронами, которую хранил на верхней полке шкафа, а также полуразвалившуюся книжку без обложки и стал пробираться через приемную, похожую теперь на декорацию из страшной сказки. За дверью послышались робкие, шаркающие шаги. Через дыру от выломанной дверной ручки Джер увидел, что возле лестницы стоит его соседка Воронович, сложив руки на впалой груди.

– Миссис Воронович, что здесь произошло? – спросил Джи, выходя из квартиры.

– Мистер Гехаймнис, слава богу, это вы, – едва слышно проговорила женщина, цепляясь за рукав адвоката.

– Кто здесь был? Вы слышали что‑нибудь?

Воронович выразительно закивала головой. Джерард  не имел представления о том, насколько женщина  владела английским, но теперь он понял, что ее познания весьма невелики.

– Большой, большой, – сказала она. – Поезд.

– Звук, похожий на гудок паровоза? – попытался уточнить Джер.

Воронович  кивнула и постаралась воспроизвести звук, помогая себе размашистыми жестами. Опять она пила сливянку, сообразил Уэй. И результат налицо… Отвернувшись от соседки, он увидел вторую женщину, стоявшую у лестницы, ту самую, которая промелькнула в окне. Невысокая плотная особа пронзительно смотрела на мужчину. Что‑то в ее облике показалось ему  знакомым.

– Дорогая миссис Воронович, что вы видели?

Глаза Воронович округлились от ужаса, она размахивала руками, рисуя очертания какой‑то большой фигуры.

– Большой? Очень большой? – допытывался Уэй. – Это был мужчина, да?

Русская  отрицательно покачала головой.

– Черный, – сказала она. – Просто черный.

– Миссис Воронович, прошу вас: идите в свою комнату и не выходите оттуда до самого утра. Вы поняли?

Она утвердительно кивнула, а когда Джи собрался уходить, потянула его за рукав, указывая на женщину.

– Мой друг…

– Я познакомлюсь с вашей подругой в другой раз. Сделайте, как я прошу вас, миссис Воронович. Пожалуйста, – сказал он, мягко отстраняясь. – А сейчас мне пора идти.

– Нет, мистер, нет… она… – забормотала Воронович.

– Вам необходимо отдохнуть, – сказал Уэй. – Пропустите стаканчик‑другой и ложитесь спать. Спокойной ночи. Вы молодец, миссис Воронович.

Усевшись в кеб, Джер поспешил к дому, где Александр уже во всю собирал парней в дорогу: у самого порога парадных дверей стоял закрытый экипаж, черный, как ночная птица и настолько закрытый со всех сторон, что Джи был уверен - ни один солнечный лучик не проникал сквозь плотные шторы экипажных окон.

Запыхавшийся Рэй вытаскивал из дома какой-то огромный чемодан, о наличии которого в своем скромном хозяйстве, Джерард даже не догадывался.

 - Рэй!

 - Сэр, я хотел отказать этому призраку, но он так кричал и размахивал руками, кричал, что вы в опасности и..и мистер Майки заставил меня подчиниться Александру. Господи, он жив, чертов призрак! Ночная тень..

 - Не нужно причитаний¸ старина – впервые в жизни я прошу тебя послушать Александра Мера.

-Да мистер Джерард и…сэр, к вам пришли.

 - Почему ты не сказал сразу?

Дворецкий театрально закашлял и прошептал, пряча глаза:

 - Потому что гости только что пожаловали и стоят у вас за спиной.

Резко развернувшись, Джи лоб в лоб столкнулся  с  инспектором Скотленд – Ярда Анри Лебу, с группой полицейских, явно явившихся не для того, чтобы помочь Уэю собрать вещи и погрузить их в экипаж. Джерард был доволен лишь тем, что для первой провокации  (с целью заставить мужчину сознаться во всех убийствах, конечно), Скотленд – Ярд прислал не кого-нибудь, а хорошо знакомого Джи инспектора – Лебу приходил на сеансы, общаясь с покойной женой и оставался доволен этими беседами, легко и доброжелательно относясь к мистеру Гехаймнису.

- Ну что, господин медиум, я пришел к вам за помощью.

Джерард поднял брови в удивлении:

 - И что же сподвигло полицию прийти за помощью к медиуму?

 - Ваш вчерашний тайный сеанс, который на деле не был большим секретом для полиции. Начальство требует вас, пока что в качестве свидетеля, который сможет опознать жертву, что была найдена сегодня неподалёку. Возможно это кто-то из вчерашних посетителей вашего сеанса…Но я думаю, что вы, без сомнения уже в курсе, что кроется в этом невинном приглашении на место преступления.

Лебу закурил, неприятно улыбаясь.

 - Если я не вернусь через два часа – собирай Майки и Фрэнка с Маргарет и уезжай как можно дальше, - Джерард  похлопал Рэя по плечу.

 - Но сэр, куда?

 - На пепелище – там никто искать не будет, - глухо отозвался Уэй, зная, что дворецкий понял, о чем говорит адвокат.

С этими словами он поспешил к выходу.

- А теперь расскажите ка мне все, мистер Джерард – что случилось после того, как ваши клиенты вас покинули?

 Глубоко вздохнув, Уэй решил, что расскажет Лебу все, кроме того, что его спас покойный враг, на деле оказавшийся живее всех.

Миновав три квартала, они оказались на пустынном углу торговых рядов и Олдгейта. Весь район был оцеплен полицией, и лондонские "бобби" без разговоров заворачивали редких прохожих. Лебу провел Джи через оцепление к тому месту, где прошлой ночью как раз в то же время, когда Уэй ожидал  клиентов сеанса, оборвалась короткая и безрадостная жизнь уличной потаскушки по имени Фэри Фей. Она была зверски зарезана.

Грубая накидка, служившая ей теперь саваном, была приподнята. Тело девушки было искромсано, внутренности удалены. Некоторые органы лежали рядом с телом, казалось уложенные в определенном порядке, смысл которого оставался тайной для всех. Тот, кто совершил это страшное преступление, использовал чрезвычайно острое оружие, ибо, как отметил Джер, края раны были очень чистыми.

Уэй подал знак, и труп закрыли. Лебу молча прохаживался чуть поодаль.

– Это не леди с вчерашнего сеанса, Гехаймнис? – спросил наконец Лебу.

– Нет, это не она.

– А эта женщина присутствовала на сеансе?

– Нет. Никогда раньше я ее не видел.

Неожиданно для себя Джерард понял, что Лебу выискивает в его рассказе слабые места. И это неудивительно, ведь он прежде всего полицейский. А настроение у всех полицейских сегодня – хуже не придумаешь. Ни одному из них прежде не приходилось сталкиваться с таким продуманным и жестоким убийством.

– Кто, по‑вашему, эта несчастная? – спросил адвокат.

Лебу покачал головой.

– Похоже, проститутка. Послушайте, , как вы думаете, тем кинжалом, который вы мне описали, можно было проделать подобное?

– Да. Думаю, вполне.

Лебу заморгал, близоруко щурясь.

– А вы не могли бы еще раз описать нападавших на вас?

– Они были в серых капюшонах, – сдержанно ответил Уэй, не собираясь уточнять, что нападавшие были мертвецами. Рты, грубо зашитые ниткой, и смертельные раны без капли крови – вряд ли Лебу удержится от вопроса: и как это вы ухитрились убить мертвеца, Джерард?

Лебу чувствовал, что Джер скрывает от него некоторые моменты случившегося, но, памятуя об их давней дружбе и убежденный в том, что мужчине  действительно пришлось пройти через жуткое испытание, он допускал такую недоговоренность. Глядя вслед уходящему Гехаймнису, инспектор с раздражением подумал о нескольких запутанных делах, о которых ему надо было срочно отчитаться. Но время терпит, любил повторять инспектор Лебу.

Мысленно вернувшись к обезображенному трупу женщины, он в который раз подумал о том, что такое мог сделать лишь человек, имеющий навыки практикующего хирурга.

 - Рэй! – дворецкий стоял в открытой двери дома Джерарда и подгонял  замешкавшегося Майки, который все никак не мог собраться.

 - Сэр, прошу вас, быстрее, время не терпит, а мистер Джерард сказал..О, а вот и он, сейчас он вас поторопит, сэр, может  брата вы послушаете, раз меня слушать не желаете.

 - Я пытаюсь сделать все быстрее, Рэй, но у меня правда не получается, - плаксивый голос брата дал Джи понять, что все его близкие находились в том же взведённом состоянии, что и сам виновник этого переполоха.

Александр стоял  у экипажа и нервно перебирал в руках чётки. Деревянные бусины, издавая цокающие звуки  ловко сновали в белых тонких пальцах  Брендона,  и понаблюдав за ним мгновение, Уэй поднял глаза на изуродованное лицо своего бывшего возлюбленного, врага, призрака – все в одном лице, половина которого представляло собой оплавившуюся свечу. Ури плотно сжал губы, так что они побледнели, как в ту ночь, когда он «умер» на руках у Майки, заставляя Джера  мучить себя эти долгие пять лет, чувствовать себя предателем, Каином, и никакие уговоры Фрэнка на адвоката не действовали – да, Александр был опасен, но убийство…

 - Джерард, господи, я так волновался, -Фрэнки выскользнул из экипажа и обнял мужчину.

 - Прости, малыш, я запаниковал, поэтому не сразу сообразил, что никто из вас и не догадывается, что происходит в нашем доме и кто вернулся к нам из прошлого..

- Я не могу поверить в то, что Александр жив – он словно тень, и почти не говорит ни с кем из нас, даже с Майки.

 - Как воспринял брат его появление?

Фрэнк пожал плечами:

 - Никак, видимо Майкл и не представлял Брендона убиенным, сам ведь знаешь, что с каждым годом он все более походит поведением на ребёнка, а прошлое испаряется из его головы как вода с раскаленной каминной стены – он просто не может понять, что Александр вообще куда-то пропадал.

 - Я знаю, что все становится хуже, Фрэнки, - поцеловав любимого, Джи потёр глаза. – Боюсь представить, что будет с Майклом, когда он поймёт, куда мы едем…если вспомнит..

 - Рэй сказал нам, что мы едем на пепелище…Джерард, это обязательно? – в голосе Айеро мужчина слышал столько боли и страха, что почувствовал себя негодяем, который, спасая собственную шкуру, обрекает своих родных и близких  на столкновение с ушедшими в прошлое временами ада.

 - Боюсь, что это единственное безопасное место.

- Но…

 - Дом Майки..

Айеро только кивнул, оторвавшись от Уэя и помогая Майки дойти до экипажа.

Джерард, даже не быв врачом в полной степени, его не законченное медицинское образование не давало ему возможности считать себя истинным лекарем, понимал, что психическая болезнь брата,  отступившая было тогда в Гринвуде, усиливалась год от года, с каждым днём стирая память Майки и не заполняя освободившееся место. От взрослого мужчины сознание Майкла постепенно  возвращалось на годы и годы назад, умиляя и раня, хуже любого ножа – а что дальше? Остановится ли все это или в один ужасный день Майкл не узнает Джерарда, начнёт сторонится людей и вконец потеряет свое сознание в омуте собственных странных фантазий и видений, заставляющих его уходить в себя все чаще….

 - Джи, а куда мы едем? – голос брата, совсем рядом, заставил Уэя очнуться и  посмотреть на Майки, стоящего у дверцы экипажа. Мер – младший не мигая смотрел в глаза адвокату, ожидая ответа на свой вопрос – худое, почти мелово – бледное  лицо с высокими невероятно притягательными скулами,  словно затуманенные глаза странного цвета  осенней воды в пруду, наполненные непониманием, чуть приоткрытые губы, синевато -  розовые от холода  лондонского утра....Прекрасный и такой беспомощный.

 - Мы должны уехать не на долго, братишка, мы должны вернуться…

 - Туда? – Майки начал хватать воздух ртом, словно задыхаясь от мысли о возвращении.

 - Успокойся, Майкл, все будет хорошо, это лишь на время, к тому же там более нечего опасаться..

 - И некого. –подал голос Брендон. – Тот, кого опасались теперь без волчьёго воя на лицо своё в зеркало смотреть не может.

Онемев от этих слов, Джерард до боли сжал руку в кулак, наблюдая за тем, как Фрэнк и Майки усаживаются в экипаж, устраиваясь рядом с дремлющей Маргарет.

 -Поехали, - Ури кивнул Уэю на дверцу и скользнул внутрь кареты.

Джи обернулся на дом, в котором прожил достаточно долгое время и к которому привязался и, вздохнув, махнул рукой Рэю, управляющему экипажем, садясь рядом с Фрэнком и захлопывая дверцу. Обратно,  словно назад в прошлое….

***

Экипаж подскакивал на неровной дороге,  а сонное оцепенение, окутавшее пассажиров, трясущихся в карете третьи сутки уже стало болезненно – вязким,  усиливая общую усталость. Джерард не спал, просто сидел с закрытыми глазами, из – под полу прикрытых век наблюдая за Брендоном, уставившимся в окно. За весь путь, что они уже преодолели, Уэй почти досконально изучил Александра, ловя себя на мысли, что пытается найти в этом лице что-то родное и привычное, что-то от того Брендона Ури, которого знал когда – то,  с которым был готов пойти хоть на край света -  а находил в этих чертах лишь красноватые рубцы стянутой от огня кожи и искривлённую линию губ, будто усмешку над Уэем: «Чувствуешь, как твоя собственная совесть убивает тебя, парень? Это ты виноват, это ты горе – Пимгалион, создал то, что наводит ужас на окружающих, это ты,..ты…ты!»

Не в силах более выносить всех этих терзающих мыслей, Джер открыл глаза и тихо спросил:

 - Кто ты?

 Александр наконец оторвался от созерцания ночной тьмы за окном экипажа и внимательно посмотрел на адвоката, грустно улыбаясь:

 - Джерри, ты переутомился? Не узнаешь старого знакомого?

 - Не паясничай, ты понял, о чем я говорю. Кто ты сейчас? Кто остался в тебе, а кто умер там на пожаре? Александр ли, Брендон..

 - Я весь умер, целиком, Гехаймнис, - сухо оборвал речь спутника Ури, не мигая глядя Джеру в глаза. – Ядовитый от собственного горя,  разбитый от одиночества и осознания своих действий, убитый не любовью единственного родного существа… - взгляд скользнул по мирно спящему Майки и вновь устремился в тьму оконного стекла.

 - Он любит тебя,  просто по своему, так, как тебе не понять, - Ури лишь фыркнул от этих слов Джерарда. –И остальные…Почему ты решил, что тебя никто не в состоянии любить?

 - Ты же не смог,- тихо отозвался Брендон. – А я, знаешь ли,  тогда, после нашего расставания, все перечитывал и перечитывал один и тот же сонет Шекспира:

Уж если ты разлюбишь - так теперь,

 Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.

 Будь самой горькой из моих потерь,

 Но только не последней каплей горя!

 И если скорбь дано мне превозмочь,

 Не наноси удара из засады.

 Пусть бурная не разрешится ночь

 Дождливым утром - утром без отрады.

 Оставь меня, но не в последний миг,

 Когда от мелких бед я ослабею.

 Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,

 Что это горе всех невзгод больнее,

 Что нет невзгод, а есть одна беда -

 Твоей любви лишиться навсегда.

И только сейчас понял, насколько прав был великий Уильям.

 - Глупец, вот что я скажу тебе. Я не все – не смог я, значит я  не тот, кто должен быть рядом. А ты, любить можешь, так в чем же проблема?

Откинувшись на спинку сидения, Джерард улыбнулся и шепотом произнёс:

 - Любовь! Игрушка лени золотой!

 Кумир, такой божественно-прекрасный,

 Что юность, в упоенье расточая

 Ей сотни тысяч ласковых имен,

 Сама себя божественною мнит

 И, праздная, безумствует все лето,

 Гребенку барышни признав тиарой,

 Стрелой Амура - биллиардный кий.

 Тогда живет Антоний в Брунсвик-сквере,

 И Клеопатра - в номере седьмом.

 Но если страсть воспламеняла мир,

 Бросала в прах цариц и полководцев,

 Глупцы! - так вашу мелкую страстишку

 Сравню я только с сорною травой.

 Восстановите тот тяжелый жемчуг,

 Что растворен царицею Египта,

 И хоть на вас касторовые шляпы -

 Я вам скажу: вы можете любить!

 - Ты сумасшедший поклонник Китса, Джерри, -засмеялся Александр. – Но не думаю, что при нашей степени усталости стихотворная дуэль будет кстати.

Мужчины улыбнулись друг другу, и Уэй с облегчением заметил, что несколько морщин на лбу Александра, выдававших его печаль, все же разгладились.

И вот он момент, когда душа невольно переворачивается – экипаж начал замедлять свой ход,  хлюпая колёсами по непролазной грязи болотистого места. Рывок – другой, и карета встала, оповещая о том, что путешествие закончено.

 - Сэр, мы прибыли, - громко сказал  Рэй, стуча ладонью по корпусу экипажа и будя пассажиров.

 - Господи, неужели мы добрались? – Фрэнк зевнул, пытаясь разбудить мирно сопящего Майки.

 - О да, Айеро, мы добрались, - коварно улыбнулся Брендон и выскользнул из кареты. Его длинный тёмный плащ скользнул за ним следом, словно огромные крылья летучей мыши, выпорхнувшей из темноты кареты во тьму  ночи, окутавшую графство. Уэй последовал за Мером,  ёжась от холодного ветра, гулявшего в полах его длинного тёплого пальто…Вот оно…

- Поздравляю вас сэр – впереди чья то усадьба! Мы не умрём в болотах!

 -Прекрасно, хоть какая-то радость! – Уэй заёрзал на сидении, явственно ощущая запах дыма – вероятно в усадьбе топились камины. Что ж, это как раз к стати, путники здорово продрогли.

Едва Грегори остановился у мощных, кованных ворот усадьбы, сэр Джерард быстренько спрыгнул с подножки экипажа на землю, с любопытством осматривая дом. Сказать, что дом был неухоженным – значит не сказать ничего. Он выглядел почти пустым и заброшенным, окна кое-где почти целиком были затянуты плющом, камень на дорожках раскрошился, а в клумбах торчали лишь сухие ветки. Но то, что в доме кто-то жил было несомненно, так как парадная дверь открылась с мерзким скрипом и к воротам поспешил дворецкий, крупный мужчина с копной вьющихся волос на голове.

 - Что вам угодно сэр? – спросил он, кланяясь Уэю.

В мире нет ничего нового, все повторяется  слегка лишь изменившись – камень и железо усадьбы стали пеплом и обуглившимися валунами.

 - Здравствуй, Гринвуд, - одними губами шепнул Джерард,  хороня в себе мистера Гехаймниса и возрождая из этого усадебного пепла почившего пять лет назад в этих местах молодого адвоката Джерарда Уэя.