Очередное интервью – закончился тур. Почему же время бежит так быстро? Казалось, только недавно я пришел в группу, а на деле пролетело практически 10 лет. Слишком многое изменилось с тех пор. Я сижу и смотрю на Джерарда просто потому, что пытаюсь понять, остались ли у меня хоть какие-то чувства к нему. Мы оба превратились в остепенившихся мужчин с женами и детьми. Куда делся былой пыл? Наверное, вся проблема в том, что я не люблю его так, как раньше. Да, он отличный друг, с которым мы вместе пережили немало передряг, но куда испарились чувства, которые когда-то придавали вдохновения, заставляли скакать по сцене? Они заморожены болью, и иногда мне кажется, что навсегда. Я настолько утомился, что стал кутаться в кофту, потому что не хочется демонстрировать татуировки – пережитки нашего прошлого. Был даже такой период, когда мы просто не разговаривали друг с другом, выходя на сцену лишь для того, чтобы сухо отыграть программу и разъехаться по домам, к семьям. А все из-за его чертовой свадьбы. Это был самый настоящий удар в спину, раскаленным железом по сердцу. В моей душе навсегда осталось самое настоящее клеймо с надписью «Джерард Уэй». Как же я ненавидел его тогда. Если бы не Боб, я не знаю, как пережил бы это. Кстати, о Бобе: его уход стал тяжелейшим ударом для группы и для меня в частности – временами безумно не хватает его шуток. Тогда давно, в день свадьбы Уэя, я точно решил, что больше никогда никого не полюблю – слишком много чертовой боли. Образно выражаясь, я надел на свое сердце презерватив, чтобы защититься непонятно от чего. Любовь? Давно не верю в нее. Привязанность? Может быть. Только сейчас я поймал себя на мысли, что хочу снова влюбиться, как тогда. Чтобы сносило крышу от чувств, чтобы сердце ухало в желудок, когда видишь любимого человека, чтобы раствориться в чьих-то объятиях. А я просто просыпался утром, смотрел на свое отражение, задаваясь вопросом о том, что ждет меня дальше. Скажи мне, Джерард, скажи, как жить, когда нет стимула? Ты никогда не отпустишь меня, но и не подпустишь хоть немного ближе. А я и не хочу. Знаешь, катись оно ко всем чертям! Почему-то мне вспомнился наш первый поцелуй, и я невольно поморщился – отчего-то было стыдно. Мы повздорили из-за какой-то чепухи, вроде из-за текста песни, ты наговорил мне столько всего, а я разозлился, выбежал на улицу и пошел в неизвестном направлении. Был вечер и шел дождь, я промок тогда до нитки, но вдруг почувствовал твою руку на своем плече. Ты смотрел на меня таким взглядом, который я когда-то любил больше всего на свете, ты смотрел виновато и трепетно, капли дождя стекали с наших волос. Ты прошептал: «Прости меня», а в следующий момент моя жизнь перевернулась. Я помню вкус твоих солоноватых губ, как ты нежно, словно боясь спугнуть, приблизился и убрал мою челку с лица, а в следующий момент осторожно прикоснулся к моим губам. Казалось, что у меня сердце вырвется из груди, что коленки предательски подкосятся, но я лишь углубил твой робкий поцелуй, касаясь своим языком твоего. Ты изучал пальцами мою шею, а я впивался в твои губы и чуть не плакал от счастья. Мы стояли посреди ночного парка под дождем и были самыми близкими людьми на свете.
Я вздрогнул, очнувшись от воспоминаний – интервьюер спросил, о чем я задумался, что у меня такое убитое выражение лица. Мне захотелось рассказать о том, что пожирает меня изнутри, но я лишь улыбнулся и произнес, что не выспался. Когда нас прекратили допрашивать, я поспешил в гримерную, чтобы наспех покидать вещи в сумку и отправиться домой. Я быстро зашагал по сумеречной улице, тонущей в осеннем ливне. Я не мог прекратить думать, мне вдруг стало жалко наших фанатов, потому что они так наивно и безбашенно влюблены в нас, своих кумиров, а мы не можем разорваться, чтобы на каждого хватило, в наших силах только дать им свою музыку. Неожиданно для самого себя я свернул на какую-то улочку и сполз по стене. Эмоции просто захлестывали меня, я отчаянно пытался собраться с силами, выплыть из пучины мыслей. Боковым зрением я увидел, как кто-то сел рядом. – Прости меня, – прошептал Джерард, – Ради Бога прости, слышишь меня, Фрэнки? Я никогда не смогу смириться с тем, какую ошибку допустил, как глупо я все испортил. Фрэнки, мой Фрэнки, как же я мог? Я не знал, что чувствую: то ли торжество, то ли грусть, то ли радость, то ли желание хорошенько вмазать ему. Единственное, что я понял наверняка, я снова хочу вспомнить вкус его губ. Я придвинулся и резко поцеловал его, прощупывая языком его небо, каждый зуб, словно хотел напиться и больше не возвращаться к этому отравленному источнику. Продолжительный взгляд в глаза, он чуть не плачет, я тоже, короткий и нежный поцелуй в губы, пальцы на секунду переплелись. Я встал: – Как бы я хотел вернуть все, как было, Джерард, но невозможно перенестись в прошлое, как и невозможно смыть татуировки с тела. Я понял, что мы обречены неприкаянно сходить с ума друг по другу из-за одной дурацкой ошибки, чертовой ошибки. – Я всегда буду любить тебя, - прошептал я, – Только вряд ли решусь признаться себе в этом.
Что-то плохо мне от этого всего и грустно. Эта тема их теперешних со всеми "вытекающими" женушками и детьми вгоняет меня в депрессию. Cпасибо, Aвтор, мне понравилось, прекрасные описания и без всяких соплей-слюней
