Горячий ветер и песок горстями в лобовое стекло, в машине тесно и душно, и Грейс нехорошо, кажется, а бак почти пуст. Они могли бы свернуть на обочину, как обычно, и Гоул, или Стар, или Кобра достали бы из багажника резервную канистру, рискуя обжечь руки о нагревшийся металл, и залили кипящим маслом полное киллджоймобиль-брюхо, и вот тогда они помчали бы!.. - но не в этот раз, не после ночного марш-броска подальше от Баттэри-сити. Все измотаны: Пойзон клюёт носом за рулём, Кобру и вовсе потрясывает от начинающейся лихорадки - в последней перестрелке ему оцарапало плечо, а времени обработать рану как следует не было, - и по меньшей мере, каждый голоден, так что нужно разжиться какой-никакой едой, питьём, да и пополнить запасы батареек для киллджой-бластеров - на всякий случай.

Им нужен полноценный пит-стоп.

Горизонт за маревом полуденного зноя мерцает, как экран при плохом сигнале, и забелевшие вдалеке стены закусочной у обочины кажутся сначала чёртовым миражом, честно. Им бы ещё осмотреться, конечно, но, если подумать, - тут вообще всё завязано на корпорации, так что шансов проскользнуть незамеченными нет. Впрочем, они могут попытаться - есть ещё несколько часов форы, и вряд ли робо-кид на кассе среагирует мгновенно, и - да лети оно всё к чертям!

Внутри прохладно, хоть древний вентилятор под потолком еле движет заросшими пылью и жиром лопастями, и почти сумрачно, и жёлтые пластиковые столы, красные дерматиновые сиденья и разноцветный плиточный пол разлинованы длинными полосами света от полуприкрытых жалюзи.

В одиннадцатом мы думали, что кола и бургеры переживут человечество, вяло усмехается Джет в свою банку Пауэр Пап, а теперь всё, что у нас есть - этот грёбаный собачий корм, будто в мире не осталось ни одной шавки (Гоул морщится), а доесть всё это кому-то надо (ну же, Гоул, перестань, зато ты можешь быть уверен, мяса в этом ни грамма). Зато, думает Гоул, остались энергетики и сигареты, и жить, на самом деле, можно.

Они сидят втроём в дальнем углу зала: Грэйси дремлет, привалившись к стене, - рот приоткрыт, глаза мечутся под тонкими веками, выгоревшие ресницы топорщатся во все стороны; Стар глушит банку за банкой протеиновые коктейли - ему вести сегодня, и чёрт знает, сколько ещё... Гоул - как всегда на страже, вполоборота, прикрывая корпусом фигурку девочки за ним: взгляд на мальчишку за прилавком - взгляд в окно; и колено нервно приплясывает под столом, а локоть прикрывает заплечную кобуру.

Взгляд на моргающую табличку "WC" над входом в неприметный закуток - за стойкой, слева, - Кобра ушёл привести себя в порядок, и, по уму, промывание раны не занимает столько времени... Хотя это же Ко-о-обра.

Взгляд на входную дверь, пусть и не видно ничего против ослепительного солнца, не разбавляемого даже засиженным мухами, грязным треснутым стеклом - Пойзон сказал, ему нужно проветриться, Пойзон сказал...

Гоул встаёт из-за стола, с наслаждением распрямляя затекшие ноги: отойду, мол, не хочу смолить при Грэйс (Джет кивает просто, но подбирается тут же; одна рука ныряет в карман и оттуда показывается кончик синего дула - вы бы назвали их перестраховщиками, наверное, и это было бы даже смешно, не будь так горько). Гоул покупает ещё пачку Рэд-Эпплс* и выходит: вслед ему жужжит, подстраиваясь, камера в "глазу" кассира, и размеренно моргает лампочка его программного микрочипа - значит, всё ещё никакой тревоги, - и звенит на двери старомодный колокольчик - эта забегаловка вообще, кажется, ещё из тех, довоенных...

Пыльные сапоги Пойзона торчат из-под машины. Приходится сесть на корточки, чтобы заглянуть к нему: эй, чувак, с мобилем что-то не в порядке? Но вокруг нет ключей, ничего подобного - Пойзон там, кажется, просто лежит, прячется в тени под замасленным железным днищем, - он лениво поворачивает голову на голос Гоула и тянет: нееет, нам с Деткой** нужно просто остыть...

Он странный. Гоул понимает всё - ну, нервы накручены, да, все просто на пределе, но чтоб настолько? Что-то случилось, безапелляционно заявляет он, плюхаясь на задницу рядом с колесом, - прямо в пыль, что заставляет Пойзона, там, закашляться и чертыхнуться сквозь зубы. Он даже не спрашивает, с чего Гоул взял - Гоул знает, и всё тут, так всегда было; поэтому он только выпрастывает руку и пихает его в щиколотку кулаком. Эй, откликается тот с мягкой усмешкой в тоне, вылезай. Ну, и Пойзону, в общем, ничего и не остаётся.

Он появляется мгновенье спустя, проехавшись спиной по асфальту и безжалостно разодрав, наверное, куртку, и опускается по соседству, облокотившись о дверцу и расслаблено вытянув ноги на добрую милю вперёд. На Гоула не смотрит: щурится на белоснежные автоматы с батарейками и дешёвым чтивом "в дорогу", на которых бликует солнце - такие неестественно яркие, как наклейки от жвачки поперёк старого потёртого фотоснимка. Неуклюже приподнявшись, достаёт из заднего кармана джинсов свою, погнутую и смятую пачку, щёлкает по ней ногтем, лихо выстреливая сигарету, - и плевать, что плоская, пока ещё пускает дым! Буркает, наконец: чего тебе?

Его профиль острый, как бритва, на фоне дрожащего в жаркой дымке шоссе и километров красного песка за ним, изредка перемежаемого островками чахлой растительности - взрезает застывший студнем пейзаж, как нож масло, - обветренные губы поджаты сухо, а на щеке чёрная полоса жирной сажи. Гоул молчит, глядя на его нахмуренные брови. Сигарета коптит в его пальцах, и дым, в отсутствии ветра, кажется, повисает перед ними облаком, пока не растворяется в воздухе сам собой. Курить в такую жару, честно говоря, не хочется, но что ещё делать в часы отдыха, когда не надо гнаться или рвать когти прочь, отстреливаться от скэйркроу или стоять в ночном дозоре над спящей Грэйс? На самом деле, думает Гоул, что здесь мучительней: их сумасшедшая работа или эти короткие передышки - это ещё как посмотреть...

Понимаешь, вдруг говорит Пойзон, как если бы Гоул сейчас ответил ему, как в продолжение прерванного разговора, - понимаешь, просто это уже чёртов год. Гоул вздыхает: ну да, этот-то разговор был начат давно. Уже год, продолжает Пойзон, скачем как зайцы по кустам, без остановки, и где, скажи, Нойз, где Доктор Ди, когда они так нужны? Гоул праздно подмечает про себя, что это он, наверное, злится за Кобру - он всегда злится, когда отбиться от скэйр стоит каких-то жертв, - а тут ранен не кто-то, а брат. Это отчасти справедливо, такое и с Гоулом случается: кажется, что они делают всю грязную работу на передовой, прикрывая чужие задницы, пока остальные просиживают в своих супер-безопасных бункерах, только и раздавая им указания...

Год, говорит Пойзон едко, как мы не спали в нормальных кроватях. Год, как Грэйс не видела семью - не только Грэйс, никто из них, да это и подзабылось уже как-то, истрепалась и притупилась тоска по дому, но... Иногда прорывается, думает Гоул, должно прорываться, если они не стали ещё такими, как Сэд Мэн и его прихвостни.
Что с этой грёбаной планетой, говорит Пойзон, жмурясь накрепко, и трёт переносицу двумя пальцами. Разгар зимы, а пекло - адское, Земля - как листок бумаги под лупой, того и гляди, вспыхнет от стократ усиленных лучей.

Помнишь, добавляет он вдруг, помнишь Боба?

Гоул шипит и сплёвывает зло. Боб... Он исчез, когда всё только начиналось, - знаете, как с этими ник-неймами обстоят дела? Сначала у тебя его ещё нет, а когда уже нет, значит...

Две недели назад у Боба был день рождения, и чёрт его знает, встретил ли он свой тридцать второй, новый две тысячи девятнадцатый год - где, как?
Гоул поверить не может, что забыл. Как мог забыть?! Боб был ему другом - друг, странное слово, звучит, даже мысленно, куда тяжелее привычного "киллджой", обозначающего теперь лишь сторону баррикад. Они все сначала были просто хорошими знакомыми, парочкой парней "с вашего двора", взбунтовавшихся против системы - Боб прибился к ним в Чикаго, незадолго до того, как разгорелось по-настоящему, и они до самого конца так и остались теми приятелями, что в передряге выстаивают плечом к плечу, а к вечеру вместе бредут пропустить по стаканчику. А потом им как-то подвернулось дельце в Нью-Йорке***, где они впервые поняли масштаб происходящего - остались с Грэйс на руках, чудом вытащив её из лап самого Сэд Мэна, полные вопросов, - на некоторые, впрочем, ответов нет до сих пор... На них вышел Доктор Ди, и они как раз переулками пробирались к месту, назначенному для первой, тайной встречи, а Боб позади заметал следы... В общем, тут-то и случилось - Ди потом что-то объяснял, что "не время", "не место", и кучу другой прочувствованной ерунды; вместе помолчали горько, склонив головы, - всего минуту, а потом они были уже спец-отрядом, и решительно сжимали именные разноцветные бластеры, и ни одному из них - Пати Пойзону, Фан Гоулу, Джет Стару и Кобра-Киду - было уже не до того.

Боб...
Чёрт возьми, Джи! - восклицает в сердцах Гоул, рывком поднимаясь с земли, - какого, какого, какого хрена?!
Это слишком больно, и Пойзон... Джерард знает это. Все эти пережитки прошлого, они будят столько тщательно подавляемых эмоций и чувств, - одни воспоминания способны вывернуть наизнанку, превратить в кусок дрожащего, сочащегося кровью мяса - и это как содрать безжалостно панцирь, как прыгнуть без скафандра в открытый космос...
Пойзон смотрит вверх, на него, вышагивающего туда-сюда в беспомощной ярости, и усмехается криво: что, ещё аукается?

Аукается, рычит Гоул, комкая мёртво в кулаках воротник его футболки, вздёргивая его на ноги; аукается, - он в злости толкает Пойзона на капот, на этот раскалённый лист стали, от жара которого не спасают слои одежды, - но это ничего, потому что он видит, как Гоул кусает губы, видит в его сощуренных глазах влажный проблеск, и пусть это злые слёзы, но Пойзону... Пойзону легче. Знаешь, говорит он спокойней, иногда мне кажется, что я один всё это, всё это...

Гоул прерывает его: щерится в ядовитой улыбке, вцепившись в волосы на затылке и рванув, заставляя поперхнуться остатком фразы; и целует с силой, неаккуратно - и они сталкиваются зубами, и оба, выбритые плохо, оставляют на губах друг друга случайные лёгкие ожоги.

Пойзон отстраняется вдруг, только ладони обхватывают голову Гоула, прижимая - лоб ко лбу, - и улыбается от уха до уха, впервые за долгое время искренне веселясь, смотрит хитро и шепчет заговорщицки: знаешь, душу бы сейчас продал за стаканчик ледяного пива.

И Гоул фыркает от неожиданности, застанный врасплох, а потом смеётся - высоко, совсем по-детски, жмурясь так, что задорные лучики от глаз разбегаются по всему лицу: о, не то слово, чувак, - и упирается лбом в изгиб его шеи, и это так хорошо, так правильно - будто в самом начале, когда всё у них было ещё впереди.
Знаешь, Фрэнк, говорит Пойзон, запуская пальцы в спутанные пряди на его затылке, я по этому постоянно скучаю, - и только дураку не было бы ясно, что не о пиве, вообще-то, речь.

Фрэнк не отвечает, только хлопает его по спине глухо, и они стоят так - под палящим солнцем, под ленивый стрекот насекомых в сухой траве у обочины, - пока за дверями кафетерия за их спинами не взрывается звоном сирена: засекли.
Кобра с Джетом выбегают на улицу, закрывая собой перепуганную сонную Грэйс, - успели чудом: на всех дверях и окнах уже щёлкают вхолостую опускающиеся блоки, - и в машину запрыгивают почти на лету.
Они не переглядываются, ни взгляда друг на друга, но - оба сидят сзади по сторонам от притихшей девочки, - Гоул чувствует спокойную уверенность Пойзона, и в груди щемит на секунду... Только в зеркале заднего вида уже показались белые мотоциклы проворных ищеек корпорации, и - не время сейчас, не место.

*Рэд-Эпплс - марка никогда не существовавших в реальности сигарет из мира фильмов Тарантино. Я подумала, коль скоро и здесь вселенная вымышленная, они подойдут больше каких-нибудь Мальборо, или что там в действительности курят наши киллджои))
**Деткой называет свою старушку-Шевроле Дин Винчестер из саги "Сверхъестественное", и ну уж очень это прозвище мне приглянулось)
***Предысторию с Грэйс я, на деле, не знаю, поэтому Нью-Йорк - лишь дань реальной биографии Кемов: всем известно, что именно после событий в NY 11 сентября 2001 года Джерард Уэй решил в корне изменить жизнь, что и стало отправной точкой для группы...

Доступно только для пользователей