-Фрэнки, доктор Уэй хочет тебя видеть, зайди к нему.

Это было по-настоящему странно. Доктор Моррис никогда толком и не разговаривал со мной и уж тем более не приглашал в свой кабинет. Если совсем по-честному, я даже не был уверен, что он помнит мое имя: я был неинтересным пациентом, я был невероятно скучным человеком. Обычно на меня вообще не обращали внимания, так что этот знак внимания со стороны Уэя был встречен мною удивлением и даже настороженностью.

Подойдя к двери, я тихонько постучался, в душе надеясь, что он меня не услышит, и я смогу спокойно уйти, чтобы потом весь вечер думать, что же такого хотел сказать мне доктор. Однако моим планам не суждено было сбыться, и из-за двери послышалось бодрое "Войдите!". Глубоко вздохнув, я все же повернул ручку и оказался в просторном светлом кабинете. За столом, стоящим прямо напротив двери, сидел доктор Уэй и что-то печатал. Жестом указав мне на диван, он попросил еще пять минут, прежде, чем мы начнем.

Я проигнорировал предложение Уэя и сел на стул, стоящий прямо посередине комнаты, на котором, предполагалось, должен сидеть сам врач. Но Уэй даже не заметил моего маленького бунта и все еще продолжал сосредоточено печатать. У него был большой белый ноутбук с наклейкой "Вуки достойны большего", что показалось мне довольно смешным. Доктор выглядел на тридцать с небольшим, но все еще любил "Звездные войны", и я не мог определить, является ли это признаком какого-либо психологического расстройства. Дело в том, что, когда ты живешь в больнице, все, казалось бы, абсолютно не имеющие значения мелочи, вроде наклейки на ноутбуке, кажутся тебе невероятно важными и заслуживающими внимания.

-Итак, Фрэнки, полагаю, мы можем начать, - неожиданно подал голос Уэй, - как у тебя дела?

В ответ я лишь немного качнул головой, показывая Уэю, что дела у меня так себе. Надо сказать, что я не очень-то любил говорить. То есть иногда, когда мне нужно было что-либо или просто вдруг становилось грустно, я мог немного поговорить, но обычно я молчал. Мне всегда казалось, что, что бы я ни сказал, это все будет бессмысленно, и меня все равно никто не поймет, а если и поймет, то лишь решит, что я дурак. Просто мне казалось, что таким, как я, лучше молчать.

-Фрэнк, я бы хотел, чтобы ты отвечал мне словами.

Чем мне действительно нравился Моррис, так это тем, что он не заставлял меня говорить.

-Ты ведь понимаешь, что тебе необходимо говорить как можно чаще? Это может помочь тебе вылечиться, - Уэй хмуро посмотрел на меня. На самом деле, я не очень-то представлял, какой у меня диагноз. То есть я знал, что у меня что-то вроде депрессии, но не был уверен, так ли это, так как мне никогда не говорили об этом, а единственное. что я мог понять сам, что мое подавленное состояние - один из симптомов. Видимо Уэй правильно истолковал мой изумленный взгляд, так как в следующую секунду он спросил, знаю ли я, какой у меня диагноз.

-Нет. Точнее я не уверен, - из-за того, что я молчал продолжительное время, мой голос слегка осип и мне пришлось напрягать горло.

-Фрэнки, у тебя биполярное аффективное расстройство, проявляющееся в виде депрессивного состояния или депрессивной фазы, что более научно.

-На самом деле, я все еще не понимаю.

-Хорошо, давай вспомним. Четыре года назад, помнишь? У тебя часто было плохое настороение, ты плохо спал, стал медленне двигаться?

Я рассеянно кивал, пытаясь понять, откуда он все это знает, и неужели это действительно имеет отношение к диагнозу.

-Потом, через несколько месяцев ты стал мало есть, по-настоящему медленно двигаться, появилась бессоница, и именно тогда ты практически перестал говорить. Сейчас ты говоришь только по просьбе или принуждению, засыпаешь только с большой дозой снотворного, подолгу лежишь  в одной позе, даже иногда слышишь голоса.

Я был поражен. Поражен его знаниями обо мне и собственной глупостью одновременно. Я думал, что мало сплю, потому что у моей матери была бессоница, мало говорю, потому ненавижу собственный голос и мысли, мало ем, потому что еда потеряла свой вкус. Не знаю почему, но я никогда не обращал внимания на свои симптомы, пока доктор не указал на них. Я думал, так бывает у каждого. Он был прав насчет всего, даже голосов, точнее голоса, я слышал его пару раз, это был голос моего отца, говорящий мне, что я ничтожество, что он ненавидит меня, что мне следует умереть. Я пытался покончить с собой несколько раз, но меня постоянно спасали, из-за чего голос отца издевался надо мной еще больше.

-Вижу, тебе есть о чем подумать, - улыбнулся Уэй, - можешь идти, у вас как раз сейчас ужин.

Я встал и подошел к двери, но доктор окликнул меня на пороге:

-Фрэнки, послушай, если ты захочешь поговорить, ты всегда можешь прийти сюда, я буду даже рад. Пойми, я дествительно хочу тебе помочь, ты еще слишком молод, чтобы находиться здесь.

-Хорошо, доктор Уэй.

-Можешь звать меня Джерард.

**

Во время ужина я все еще думал о своем диагнозе. Да, согласен, это странно, просто не знать, какой у тебя диагноз, но меня это никогда не волновало. Доктор Моррис говорил, что, несмотря на заболевание, лечение у нас одно - следовать его правилам, что мы и делали, ведь каждому хотелось выйти отсюда. Моррис отпускал каждого, кто находился в его клинике более восьми лет и не нарушал правил. Но мне почему-то казалось, что с Джерардом все будет иначе.

**

Я понял, что не ошибся, когда на следующее утро нас никто не разбудил, никто не включил классическую музыку, которую было слышно не только в отделении, но и во всей больнице. В течение всего дня пациенты бродили по отделению, разговаривали, пропускали завтрак и даже смеялись, но медсестры, пусть и бросали на нас злые взгляды, все равно выходили из своей комнаты, только чтобы дать кому-нибудь лекарство или помочь хронику. Сегодня каждый был предоставлен сам себе, и я решил немного посмотреть телевизор. У нас в отделении висел телевизор, и, хотя я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь включал его и смторел, я все равно был уверен, что он работает. Так и оказалось. И пусть на нем был слой пыли, и пусть на нем было лишь два канала, на которых не показывали ничего, кроме бейсбола, все равно было приятно посидеть перед телевизором и почувствовать себя нормальным человеком. Вскоре вокруг телевизова собралось все отделение и мне пришлось отойти, так как я не любил сборища людей. Но я все равно чувствовал себя немного лучше до конца дня.

На следующее утро я опять проснулся раньше всех. Все опять пошло по-старому - и музыка, и расписание, и Монополия. Но все в больнице чувствовали себя немного лучше. Я знал, кому мы были обязаны, поэтому решил зайти к Джерарду. Мне хотелось поблагодарить его за этот маленький праздник для каждого.