Каждый день для меня был словно последний проведенный день с Фрэнком, и я пытался выгравировать в памяти каждую секунду того времени, что он остается со мной. И теперь, если ему вздумается покинуть меня, я буду знать, что в моих воспоминаниях мы всегда живы, мы вместе, и он рядом со мной. За последние несколько дней, кажется три, а может быть, даже четыре, я почувствовал столько счастья, сколько не ощущал за всю свою жизнь. Эти жуткие улицы, грязь, резкий запах рыбы и водорослей, доносящийся с порта – всегда были неотъемлемой частью моей жизни, моей вечной тюрьмой, полной порока и убожества, но сейчас мне, кажется, уже не настолько противно. И оглядываясь вокруг, я больше не чувствую себя одиноким, пусть мир не изменился, но что-то изменилось во мне, разбудив от беспросветного разочарования. Теперь, мне кажется, я свободен, освобожден от тоски, мне кажется, теперь я по-настоящему жив. Но порой сквозь мой радостный смех и улыбку рвется отчаяние, вплетаясь в воздух тонкими невидимыми нитями, отчаяние и страх, что проснувшись завтра, комната опять окажется пустой, холодной и бессмысленной, что больше некому будет желать доброго утра, что завтра не будет ничего. А ведь я привык, привязался к нему, к этому мальчишке с большими чистыми глазами, красивым бархатным голосом и очаровательной улыбкой. Он стал для меня всем, так быстро, что я и сам не успел заметить, он стал незаменимым, и я вряд ли смогу его так просто отпустить, сказав «прощай» и обняв напоследок. Этого было бы недостаточно, это было бы слишком больно, когда я наконец-то почувствовал себя полноценным рядом с Фрэнком. С ним моя жизнь – законченная картина без зияющей пустоты и пробелов, где все на своих местах. Но как я смогу остановить его, если он сам захочет уйти? У меня нет власти над ним, да и имею ли я право мешать ему, спорить с его решением? Он говорил, у него нет денег, чтоб уехать, а значит, вроде бы я и не должен так волноваться, но даже эта мысль не успокаивает меня теперь. Откуда мне знать, вдруг ему каким-то образом удастся их найти или уже удалось, ведь нет ничего невозможного, и именно это меня и пугает. Сегодня я могу быть уверенным в том, каким будет завтрашний день, вырисовать его для себя до мельчайших подробностей, а завтра окажется, что я ошибался, что все-таки чего-то не учел. Ведь в данном случае завтрашний день зависит не только от меня и не только от моих желаний, и этого я никак изменить не могу. Наверное, и не надо. Пусть все будет так, как должно, пусть все идет свои чередом. Возможно, все изначально предрешено судьбой, и мне не стоит вмешиваться, путая ее планы, возможно, мне нужно просто жить, идти вперед, не заглядывая слишком далеко в будущее. Оно придет само по себе, наверное, о нем и вовсе лучше не знать, ведь всегда должны оставаться какие-то загадки. Но сейчас я просто хочу чувствовать себя счастливым. И чтоб счастье это было вечным. Никаких трудностей, никаких проблем, закрыться в своем маленьком тесном мирке, открестившись от всего, что меня окружает, забрав с собой только самое дорогое и близкое сердцу, остановить время, и оставить все таким, как оно есть в данный момент. В этот момент, когда мы с Фрэнком вдвоем на холодном, покрытом слоем пыли полу моей тесной квартирки, молча смотрим в грязно-серый потолок с разводами и тошнотворными желтыми пятнами, которые сейчас потеряли свой цвет. Комната тонет в ночной тьме, и мы вместе с ней, пьяные с глупыми улыбками на лицах и туманными взглядами. Затухший воздух вокруг, и этот потолок – наше звездное небо с черными дырами в нем, ведущими в неизвестность, в бесконечность... В тишине я слышу шорох паучьих лапок скользящих по паутине где-то темном углу комнаты, слышу мерное теплое дыхание рядом со мной. И, кажется, мне больше ничего не надо, чтоб быть счастливым. Я не хочу большего. Сейчас в моих руках весь мир.
- Джерард, - шепотом произнес Фрэнк, словно боясь разбудить меня ото сна и повернувшись ко мне лицом. Я не смог не повернуться к нему, не смог не улыбнуться в ответ, найдя его глаза своими, в слепой черноте распознать те неугомонные искорки в его взгляде. Даже когда все закончится, даже, если эти счастливые времена покинут меня, я запомню эти выразительные черты молодого парня, цветущего жизнью, полного молодости. Я запомню эту тишину, которую делю с ним сейчас, запомню каждую неприметную мелочь, чтоб потом затереть до дыр в своих воспоминаниях. Фрэнк еще раз повторил мое имя, кажется, даже тише, чем до этого, и оно, отбившись от глухих стен, врезалось в мое сознание, отдаваясь звонким эхом в ушах. - Да, Фрэнк? – наконец-то ответил я, и мой собственный голос показался мне каким-то потусторонним, чужим. Пьянящий запах алкоголя тут же разлетелся по комнате, хотя я и не могу чувствовать его сейчас, я будто бы вижу эти тонкие плавные волны запаха, витающие в воздухе, кружащие над нашими головами. – Что такое? – добавляю я, и ощущаю взгляд Фрэнка на себе, но сам на этот раз не поворачиваюсь к нему, а просто жду ответа, считая несуществующие звезды в несуществующем небе в этом вполне настоящем мире. Как загадочно. Как абсурдно. - Я до сих пор не дочитал тот твой рассказ, - начал он, и я кивнул, словно намекая на то, чтоб он продолжил говорить. – И я хочу знать, что там дальше. Я хочу, чтоб ты прочитал мне, - после этих слов я обернулся к Фрэнку, удивленно смотря на него, блуждая взглядом по его лицу. – Почитай мне. Сейчас, - уверенно сказал парень, и я мягко улыбнулся его настойчивости. - Зачем? – спросил я. – Почему ты не хочешь прочитать сам? – не то что бы я был против прочитать Фрэнку свой рассказ, просто мне захотелось знать, какую цель он преследует сейчас. Мне хочется понять, почему он попросил меня об этом. Потому что ему лень самому тратить время на мою писанину, искать какой-то смысл, бегая глазами с предложения на предложения, или потому, что у меня неразборчивый почерк? Но почему-то мне кажется, что причина отнюдь не в этом, что есть что-то особенное в его просьбе... хотя, возможно, я и преувеличиваю, придумываю себе лишнего. - Я хочу слышать твой голос, - Фрэнк интонационно выделил слово «твой», - хочу слышать твои чувства и эмоции. Если я буду читать сам, это будет иначе... это буду всего лишь я, но это ведь не моя история, не мои мысли. Ты всегда останешься оригиналом, тем самым настоящим рассказчиком. Подумай, ведь это намного ценнее услышать рассказ из первых уст, от его истинного творца, от того, кто выходил идею написанного в своей душе, кто пропустил все это через себя, - он сделал паузу, словно ища во мне какого-то понимания. – Почитай для меня. Пожалуйста. Вряд ли мне когда-нибудь еще представится возможность открыть душу писателя, вряд ли когда-нибудь мне опять повезет стать свидетелем такого откровения, - сказал парень, а я лишь зачарованно смотрю на него, на его очертания в темноте. Еще никогда я не слышал ничего подобного в свой адрес, в адрес того, чем я занимаюсь, эти слова были необычными и такими нужными. Нужными для того, чтоб двигаться дальше, что верить в себя, чтоб понимать, что труды все-таки не были бесполезными. Моя история – откровение, отнюдь мусор, как мне часто доводилось слышать раньше. Фрэнк не стал бы мне лгать, а значит, я все же чего-то достоин. - На литературных вечерах писатели тоже читают. Ты можешь открыть душу чуть ли не каждого английского писателя, если не поленишься потратить на это свое время, - грустно усмехнувшись, проговорил я. – Но твои слова определенно воодушевляют. Намного больше, чем реальность, - я сам не знаю, зачем завязал спор, если все, что мне сейчас хочется сказать – это «спасибо». Обыкновенное спасибо, вместо того, чтоб поднимать тему того, что таких, как я тысячи, и может быть, эти тысячи даже лучше чем я. Я мог просто принять слова Фрэнка, как самый приятный в своей жизни комплимент, вместо того, чтоб найти очередную причину унизить себя в своих же глазах. Наверное, я привык чувствовать только свои недостатки, обостряя свою ничтожность, наверное, я не привык быть кем-то другим, ища вокруг только подвохи и заранее расписываясь в своих неудачах. Я никогда не знал, что такое одобрение, я не ощущал вкуса успеха, я не слышал даже его запаха, я всегда терялся среди других и оставался никем. Но откуда у меня могла взяться надежда, уверенность в себе? Каждый раз, когда я пытался бороться, я проигрывал, разбивался вдребезги, странно, что от меня до сих пор хоть что-то осталось, что я до сих пор не послал все к черту. А теперь мной восхищаются, впервые... и это что-то новое, неизведанное, то, о чем я уже перестал и мечтать. Я все еще чувствую себя немного скованным, но зато невероятно вдохновленным. Может быть, еще не все потеряно, может быть, я действительно не хуже других? - Джерард, - вздохнул Фрэнк, пока я терялся в своих хаотично всплывающих мыслях, страхах и ощущениях. – Литературные вечера – во многом, просто игра на публику, ты и сам наверняка знаешь это. Там не показывают свою душу, там преследуют одну цель – быть замеченными, получить свой кусочек славы. Читая свои произведение среди десятка таких же писателей, как они сами, каждый пытается выглядеть лучше остальных, зачастую переигрывая, просто, чтоб произвести впечатление. Это совсем другое – это что-то вроде демонстрации, показательного выступления, но я прошу тебя не об этом. Мы вдвоем с тобой сейчас, и все совершенно иначе. Тебе не нужно стараться, чтоб тебя заметили, потому что это уже пройденный этап между нами, и все должно быть по-настоящему. Ты можешь быть искренен со мной, а я приму за честь быть посвященным в твой мир, если ты все же захочешь мне его открыть. Признай, так везет далеко не всем, и это не сравнится ни с каким балаганом, вроде литературных вечеров, - сказал парень, и я, усмехнувшись, хмыкнул куда-то в темноту, наслаждаясь приятной слабостью во всем теле. - Выходит, ты станешь особенным? – в шутку спросил я, и этот вопрос был скорее риторическим, потому в принципе не требовал какого-либо ответа. Губы Фрэнка изогнулись в легкой улыбке, и когда я, ответив ему тем же, отвернулся, возвращаясь в прежнее положение, он опять заговорил. - Это не важно, потому что я уже особенный, - сказал он и, выдержав короткую паузу, тихо добавил: - для тебя, - и этот шепот показался мне оглушающее громким. Меня удивила эта фраза, если не сказать, что повергла в шок, буквально застав врасплох. Вот так просто он смог сказать подобную вещь? Так просто и уверенно? Может быть, алкоголь придал ему смелости, а может, Фрэнку и не требовалась смелость, чтоб сказать такое? Да и какая разница! Во всяком случае, он так думает, он знает, что говорит. И он прав, потому я не стану спорить. Наверное, то, что этот парень особенный для меня, никогда не было секретом и я не скрывал этого, просто не говорил так прямо, но, безусловно, меня могло выдать множество других фраз, да и вообще мое поведение. Но сейчас, в любом случае, я не ожидал, что Фрэнк скажет что-то подобное, и от этого мне немного неловко. Я смотрю на потолок, расплывающийся темно-синими кругами перед глазами, пока наконец не решаюсь повернуться в сторону парня – я явно не сравнюсь с ним в смелости, и мне даже на такую ерунду понадобился время, чтоб с собраться с силами. Я боялся увидеть насмешку или издевку на его лице, но ничего такого нет, и я успокоился, мне стало легче. - Честно говоря, я не знаю, как мне реагировать на твое заявление, не знаю, что я должен сказать... Но противоречить я не буду. Ты прав и, возможно, это даже к лучшему, что ты сам все знаешь... - проговорил я, стараясь найти в себе еще какие-то слова, но никаких мыслей так и не появилось. Я резко замолчал, оборвав свою не состоявшуюся речь, и она мгновенно погасла, превратившись в неловкое молчание, давящее на меня. Что-то осталось незавершенным, недосказанным, беспокоя мое сознание, и спустя считанные секунды, сделав глубокий вдох, я решился на еще одну реплику. Еще на пару слов. – Да, ты действительно особенный для меня, - произнес я ровным тоном, наблюдая, как Фрэнк застенчиво опустил глаза, как он нервно поджал губы. Неужели я что-то сделал не так? Ведь он несколько минут назад сказал ровно то же самое. - Мне не нужно было говорить ничего такого. Я и сам не знаю, зачем я... – его голос дрогнул, а его широко распахнутые глаза виновато смотрят на меня. – И ты совсем не должен был мне ничего говорить! Не подумай, что я напрашивался на твое признание, я, правда, не знаю, чем я думал. Прости, что так получилось, - вдруг начал оправдываться парень, изрядно нервничая, отчего на моем лице появилась мягкая добрая улыбка. Я нашел его руку, скользнув к ней по деревянным доскам, и практически невесомо прикоснулся холодными пальцами к тыльной стороне его ладони. Фрэнк удивленно и взволновано посмотрел меня, а я лишь медленно кивнул в ответ. - Все в порядке, и тебе не в чем себя винить, - успокаивающе сказал я, давая понять, что не держу ни зла, ни обиды на парня. – В конце концов, ты ведь сказал правду, а я только подтвердил твои слова. И помнишь, в тот день, когда мы познакомились с тобой, я говорил, что ты удивительный... Ты оказался еще лучше, чем я думал тогда, – добавил я, ничуть не боясь подобных откровений. Мне нравится говорить Фрэнку что-то приятное, потому что он, в любом случае, достоин каждого моего восхищенного вдоха, каждого сказанного комплимента в его адрес, ни об одном из которых я ни на секунду не пожалею. Для меня он стал воплощением идеала и я не боюсь это признать. Возможно, дело в том, что я, как писатель, человек творчества, чересчур впечатлителен, возможно, дело в моем характере или в самом Фрэнке, возможно, вмешались еще какие-то факторы, но это вряд ли как-то меняет суть. Этот мальчишка пленил мое сердце, чему я не хочу и не буду противиться. Когда еще я почувствую себя настолько счастливым? - Это невероятно, то что ты говоришь невероятно. И это, пожалуй, самое лучшее, что я когда-либо слышал, - восторженно проговорил Фрэнк, замолчав не более чем на пару секунд, после чего резко сменил тему. – Но все-таки, я чертовски бестактен! Наверное, мне уже давно пора заняться самовоспитанием, - засмеялся парень, и его голос уже звучал совершенно иначе. Никакой тревоги, вины, только животрепещущая радость, легкость слышится в шутливом тоне его приятного тембра. Он опять стал тем немного безумным ребенком с милым хихиканьем и широкой красивой улыбкой, обладающей особой притягательностью. Фрэнк умеет быть разным, и при этом каждая его эмоция выглядит одинаково искренне и не фальшиво. - Тебе не нужно ничего менять, мне кажется, тебе необычайно идет быть таким, каким ты есть, - сказал я, и могу поклясться, что в виде Фрэнка появилась доля смущения, хотя в темноте я не могу видеть все настолько же отчетливо. – И перед тем, как я все же начну тебе читать, я хочу спросить у тебя еще кое-что. Только один вопрос, но пообещай, что ответишь честно, я приму любой твой ответ, - я говорил серьезно и Фрэнк с некой настороженностью пробежался глазами по моему телу, остановившись на лице, и на выдохе промолвил еле слышное «конечно». – Если у тебя вдруг появятся деньги, ты захочешь уехать? Ты бросишь меня? Просто скажи... – да, признаться честно, я готов услышать что угодно, но это совсем не значит, что реакция будет одной и той же во всех случаях. Страх разлился по венам, стремительно растекаясь по всему телу. Все или ничего. Выбор невелик. - Не брошу. Я останусь, если ты захочешь, - ответил Фрэнк, и легкие, до этого словно сжатые в один комок, расправились, впитывая в себя воздух, а сердце опять забилось в ровном ритме. - Главное, чтоб этого хотел ты. Я не имею права принуждать тебя к чему-либо. Это твой выбор. Я просто хочу знать, чего мне ждать, - сказал я, ожидая очередного ответа, и теперь каждая секунда стала угнетающе долгой, растянутой, практически бесконечной. Я ни на что не могу повлиять, все, что мне остается – ждать, надеяться и молиться. От меня теперь ничего не зависит. - Я останусь, - спокойно произнес Фрэнк. - Я верю, - на моем лице появилась умиротворенная улыбка, означающая, что повода для опасений больше нет. Я могу быть спокоен. – Я обещал почитать тебе, - напомнил скорее самому себе я, с трудом садясь на полу, после парочки тщетных попыток. Перед тем, как встать на ноги мне понадобилось некоторое время, чтоб привыкнуть к вертикальному положению хотя бы половины моего туловища и унять появившееся из-за этого сильное головокружение и легкую тошноту. Когда я все-таки сумел совладать с собой, немного пошатываясь на ослабших и, подкашивающихся в коленях, ногах, я добрался до письменного стола, прихватив оттуда стопку рукописей, обвязанных лентой, и свечу. - Теперь мы можем начинать, - заявил я, буквально падая на свое прежнее место, кидая рядом с собой рассказ.
Все готово. Мы с Фрэнком сидим друг напротив друга, бумаги желтеют в тусклом свете свечи, а мелкие буковки выстроились в черные ряды на ее тле. Тихое шипение сгорающего фитиля и облачко тепла распространяется над покачивающимся огоньком. Этой ночью я буду рассказчиком. До тех пор, пока не потухнет свеча.
А я уж, было, думала трезвонить автору, мол гдеее, гдеее "Чёрный закат", сто лет в обед его нет! Но гуманизм пишущего человека одержал верх - если нет вдохновения на фик, его лучше отложить на какое-то время) Тем не менее я офигела от радости, когда впервые за 3 дня пустования нфс увидела на сайте твой фик. Наконец-то есть что-то достойное почитать! Я заметила, что в "Чёрном закате" много больше размышлений, чем в других твоих фиках. Но потом, эти размышления во многом - размышления писателя, а это дело почти всем нам знакомо на собственном опыте. Интересно оттого и близко. А ещё мне фик напоминает (не буквально, я мыслю здесь абстрактными категориями) отчасти "Калифорнию", отчасти "Сезон свинцовых дождей". Первый - возвышенным, чистым, окрылённым настроением созерцания идеального Фрэнка, второй - сложной социально-экономической ситуацией в стране. Пусть это бред, но сейчас эти мысли плотно обсели голову :Р А от описания пост-хмельных посиделок самой захотелось хорошего алкогольного состояния, пусть это на самом деле не очень приятно и не очень весело.
Просьбу Фрэнка с первого прочтения я определила как что-то невыразимо личное (не сказать бы интимное, а то знаю я ассоциации хD). Даже представлялось, как он произносит просьбу вполголоса, шёпотом. И, да, душу писателя можно вполне исследовать путём чтения его произведений. Но когда сам автор читает своё...не знаю даже, как классифицировать это, - хм, магия, таинство? Возможно. Короче, спалит Джерард свою душу по полной программе Одну часть ему уже удалось спалить.
- Это не важно, потому что я уже особенный, - сказал он и, выдержав короткую паузу, тихо добавил: - для тебя, - ёё, а такое разоблачение - страшно, на мой взгляд. Конечно, пьяному море по колено, но....ах, тем более, когда это не пустой звук, а правда. Сердце ёкнуло, да. И если окажется, что для Фрэнка Джерард - ничерта не особенный, я его не возненавижу, но разлюблю - ха, отношения должны быть равными. З другой стороны, обожание кого-то кем-то - достаточно драматично, и здесь есть над чем порыдать подумать.
Ну и жесть какой загадочный фик хотелось бы таки почаще видеть на нфс. Потому что приятно читать и для того, чтобы всё же проникнуть под завесу всяческих тайн)
мне стало стыдно, что я так забросила этот фанфик, и решила, что пора уже как-то продвигаться вперед. просто одно время, что-то меня вообще не перло, вроде бы и знала, что писать, но не было ни сил ни желания для реализации каких-то идей. но я все-таки собралась с мыслями, и вот они плоды моих стараний) честно говоря, я сама не находила никаких схожестей, да и не искала в принципе, но все может быть))
в этой ситуации, с просьбой Фрэнка есть действительно что-то личное, как ты сказала. не знаю, это вроде как символ близости, доверия между ними что ли... я не знаю, как это еще объяснить. да, и на счет того, что там дальше окажется, и как все будет в их отношениях, то думаю, без драмы не обойдется в любом случае.
сейчас времени не так уж и много, и в основном весь писательский процесс идет ближе к ночи и ночью, потому скоростью я в последнее время не радую совсем, к сожалению. но это не я виновата, и я стараюсь, как могу ну еще плюс борьба с ленью, куда без нее. и спасибо тебе, что читаешь и ждешь
Одну часть ему уже удалось спалить. 
