POV GERARD.

Он не поцеловал меня на прощание. Глупо, знаю. Но это оставило на сердце мерзкий осадок. Я стал слишком мягок, раз зацикливаюсь на таких деталях, верно?

В глазах мерзко защипало, я утер их рукавом новой черной рубашки, которую купил специально для своего первого дня в художественном колледже. Сумка с новыми блокнотами и пачкой карандашей приятно оттягивала плечо, но неприятный осадок, оставленный после грубоватого прощания с Фрэнком, разрастался с каждой секундой и словно придавливал меня к земле своей гребаной тяжестью.

Он был нежен со мной – каждый раз, когда я смотрел в его глаза, я видел только безграничную любовь, ту самую, настоящую, которую он называл химической агрессией. И где-то там, на самом дне его глаз цвета осени, страх. Страх причинить мне боль своей агрессией и жестокостью, которая струится по его венам под кожей. Мы ссорились почти каждый день, по самым мелким пустякам, но затем, побросав друг в друга книги и пластиковую посуду, глядя друг на друга горящими от ярости взглядами, сорвав голоса в ноль, мы тонули в страсти, понимая, что даже эти ссоры – часть нас, нашей жизни и любви. Я тонул в его агрессии, тонул в его силе и зверстве. Он действительно был зверем, одним из тех, кто рвет в клочья, не разбираясь. И каким-то чудом, каким-то таинственным чудом я оказался под его опекой, в его власти, в его воле. Он причинял мне боль – ежедневно, своими руками или словами, неважно; важно было то, что я готов был это терпеть. Потому что я любил его. Искренне. Искренне на все двести двадцать, которые прошибают тебя насквозь, через кости и жилы, лишают разума и рассудка. И нет сил дышать, только добровольно, осознанно сдаться в плен своего зверя, обещать самому себе хранить ему верность до семи метров под землей, верить ему безоговорочно, оберегать его, жить им...

Эта ссора была одной из самых глупых из нашего арсенала. Я не помнил, с чего она началась, знал лишь, что я виноват, когда смотрел в его золотистые глаза, прижатый к стене. Я не знаю, что вышло из строя, что пошло не так, но никто из нас не подался вперед, чтобы укусить родные губы. Он отпустил меня, позволив сползти по стене, бросил короткое "опоздаешь" и ушел на работу, хлопнув дверью. Вроде, ерунда, с каждым бывает, вечером мы помиримся в постели, забудем обо всем, а он оставит пару новых царапин на моей спине, по-волчьи слизывая свежую кровь и целуя каждый миллиметр кожи. Я понимал лишь, что он решил не причинять мне боль этим утром, потому что, разозлись он на меня по-настоящему, Майки уже собирал бы мои останки по всей квартире. Меня угнетало мое желание снова ощутить его ласки, после которых болит тело, сложно ходить и приходится отстирывать кровь с простыней. Я скучал по своей дозе его нежности. Его брутальной нежности. И это сводило меня с ума, пока я поднимался в свою аудиторию, на каждой ступени ощущая давление своего желания.

Я нашел нужный кабинет и направился за последнюю парту, решив прогулять последнюю пару и зайти за Фрэнком в магазин, в котором он работал. Чувствуя себя наркоманом, у которого все кости трескаются из-за абстинентного синдрома, я не сразу заметил их.

Они сидели перед последней партой, перед той, что уже приметил я. И в какую-то гребаную секунду мне показалось, что я увидел свое отражение. Свое и Фрэнка.

Ближе ко мне сидел высокий мускулистый парень с черной челкой, спадающей на один глаз. Острые, как-то по-особенному резкие черты лица выдавали в нем хищника. Он чувствовал себя вполне комфортно в объятиях своего друга и явно наслаждался этой близостью. Тощий, гибкий парень с черными взъерошенными прямыми волосами сидел, положив голову на плечо первого. Его рука покоилась на груди второго, ногти были выкрашены в черный, тонкие сухие губы что-то нашептывали, словно в бреду. Все его черты дышали хрупкостью и зависимостью. Он был зависим от первого, и наслаждался этой зависимостью - я видел это невооруженным глазом. На нем была черная футболка, в точности повторяющая его линии, и обтягивающие джинсы в тон. В какой-то миг мне почудилось, что под черной челкой окажутся мои глаза: зелено-карие. Но он поднял голову, и я с каким-то облегчением увидел насыщенно-голубые, в обрамлении по-женски густых ресниц. Все в его движениях, в каждой черточке и складки напоминало меня самого: кажется, он дышал только из-за своего спутника. Как и я. Он поддавался силе гравитации, источник которой сидел совсем рядом, как мотылек, рвущийся на огонь.

И в этих голубых глазах я видел, что он нуждается в брутальной нежности так же, как и я.

Парень что-то шепнул, и его хищник поднял на меня взгляд.

Дрожь прокатилась от позвоночника до пяток. На меня смотрели потемневшие, словно от гнева, глаза Фрэнка. Незнакомец поднялся со стула и протянул мне свою руку.

- Стефан Олдсал, - представился он, криво улыбаясь. Я на автомате пожал его шершавую руку, не отрывая взгляда от его глаз.

- Джерард Уэй, - произнес я с легкой заминкой. И зачем-то добавил: - Новенький.

- Брайан Молко, - поднялся второй парень. Мы обменялись рукопожатиями. Он сжимал мою бледную руку своей, точно такой же, на секунду дольше, чем было нужно. Я на миг оскалился в улыбке, затем опустился на парту и положил на стол старый блокнот. Парни обернулись ко мне.

- Итак, Джерард, - начал Стефан. Я почувствовал холодок, пробежавший по позвоночнику. – Почему ты здесь один?

- В каком смысле? - Я старательно отводил взгляд, не желая встречаться с его глазами. Брайан тем временем по-хозяйски распахнул в блокнот и принялся небрежно листать его страницы. Я следил за каждым его движением, обращая особое внимание на тонкие пальцы, и не мог даже возразить: слова застряли в горле и скатились обратно влажной пылью.

- Тебя никто не проводил?

Я вздрогнул и поднял голову. В глазах Стефана читалась явная издевка. Я сжал в руке карандаш. Он знает. Он знает обо всем.

Я скрипнул зубами, представляя, как воткну карандаш в его руку, так расслабленно лежащую между нами. Словно наяву я услышал мерзкий хруст рвущихся жил, а пальцы, сдавливая карандаш так, что побелели кончики пальцев, вращали карандаш. Я представлял, как буду вращать окровавленный кусок дерева, жидкая ржавчина брызнет на мои руки и новую рубашку, а он будет визжать, визжать так, что у всех заложит уши от его крика…

- Я имел в виду, ты можешь тусоваться с нами, если хочешь, - добавил Стефан. Я хмыкнул под нос, все еще ища подвох в каждом его движении.

- Думаю, я справлюсь сам, - отозвался я холодно, задрав нос.

- Думаешь, ты так крут? – изменившимся, менее дружелюбным, голосом спросил Олдсал.

- Кто это? – громко осведомился Брайан. Я скосил взгляд и увидел, что он раскрыл мой альбом на рисунке, сделанном еще в интернате. Это было изображение Фрэнка, закатившего глаза в экстазе; его волосы были беспорядочно разбросаны по лицу, рот приоткрыт, щеки покрыты налетом румянца…

Я захлопнул альбом, не особо заботясь о сохранности рук Брайана, и дернул его к себе.

- Это мой парень, - с вызовом отрезал я. Губы Брайана презрительно скривились.

- Парень? – с непонятным мне отвращением спросил Стефан, а я заметил, что, пожалуй, глаза Фрэнка мне гораздо симпатичней: они светлые, мягкие, мудрые... любимые.

- Хочешь сказать, у вас с Брайаном отношения абсолютно братские? – ощетинился я, запуская руку в карман. На сердце потяжелело при мысли, что и из этого города нам придется бежать, как мы бежали из колледжа.

- Я просто переспросил, - мгновенно отступил Стефан, проследив за моей рукой. Я нехотя расслабился и откинулся на спинку стула. Прозвенел звонок. Стефан вернулся к своей парте. Брайан присоединился к нему парой мгновений позже, одарив меня алчным взглядом.

Занятие показалось мне бесполезным: все эти элементы вроде типа штриховки и давления на стержень. Я учился рисованию с самого детства, как только научился твердо держать в руке карандаш. Меня учила бабушка, которую родители называли сумасшедшей и откровенно недолюбливали  (что, впрочем, было вполне взаимно). Но я всегда был ее любимчиком, которому она пекла сдобные булочки с клубникой и дарила самое лучшее, что может подарить внуку бабушка. Кроме рисования она научила меня красиво излагать мысли и немного петь, что сыграло положительную роль в моем развитии. Потому что точные науки были мне противны.

Следующим уроком была скульптура. И я был вынужден признать, что знаю об искусстве далеко не все. Я усердно конспектировал каждую фразу лектора, а Брайан и Стефан, кажется, даже забыли о моем существовании. Не могу сказать, что был этим особо расстроен, когда выходил из здания колледжа, на ходу набирая номер Фрэнка. Я был не уверен, что он обрадуется моему приходу в магазин сразу после ссоры.

Внезапно теплые ладони накрыли мои виски, а шершавые пальцы скрыли от меня весь мир. Я едва не выронил телефон из-за накрывшей меня волны нежности. Я убрал мобильник в карман и погладил пальцы.

- Фрэнки… я скучал по тебе…

Внезапно в нос ударил запах парфюма. Чужого парфюма.

Я напрягся и попытался вырваться.

- Все в порядке, Джерард… - прошептал мне на ухо Стефан. Меня передернуло. – Успокойся…

Злость ударила по сознанию стальным прутом, я скрипнул зубами, сжимая руки в кулаки и, круто повернувшись, ударил парня сжатым кулаком точно в нос. Стефан грязно выругался, расслабляя хватку и хватаясь за лицо. Я отшатнулся, наблюдая, как кровь стекает по его пальцам на землю, окрашивая тускло-зеленую траву в алый цвет и теряясь в почве.

- Ублюдок… Я убью тебя! – прорычал он, заставив содрогнуться от ощущения дежавю.

Я развернулся и бросился бежать. Но тут же врезался в кого-то.

- Хэй, детка... Куда ты спешишь? – раздался над ухом родной голос. И я с облегчением закрыл глаза, обнимая теплого Фрэнка и успокаивая сердце.

- Какие-то проблемы? – буднично спросил он, обращаясь, видимо, к Стефану. Даже не видя его лица, я видел, как крепко он стиснул зубы и нахмурился, недовольный тем, как я ускользнул от проблем.

- Твой недомерок сломал мне нос, - прорычал Олдсал. Я почувствовал, как напрягся Фрэнк; его рука скользнула по моему затылку, пальцы запутались в волосах, он прижал меня к себе еще ближе. Я слышал, как бьется сердце: гулко, спокойно, уверенно, надежно. Фрэнк знал, что я слышу это, и знал, что меня это успокоит. А я знал, что это сердце принадлежит мне.

Я так соскучился…

- Если честно, то мне наплевать, - едва ли не издеваясь, протянул Фрэнк. – Так что оставь его в покое и иди, куда шел.

Большим пальцем Фрэнк поднял мой подбородок и демонстративно поцеловал меня в губы; мы ушли, ни разу не обернувшись.

POV AUTHOR.

15 минут назад.

- Они ушли, - немного капризно заметил Брайан, заставив Стефана вздрогнуть. Он натянуто улыбнулся и притянул к себе парня.

- Да. Плевать.

- Нет, мне не плевать. Я хочу себе Джерарда.

Стефан словно окаменел. Он невидяще взглянул на Молко и переспросил чужим голосом:

- Хочешь…?

- Хочу! – капризно ответил Брайан. – Он должен быть моим…

Тонкие руки обвили тело Стефана. Неестественно ярко-голубые глаза заискивающе заглянули в его глаза. На лице Олдсала отразились настоящие мучения, и он отвел взгляд.

- Брайан, нет… - простонал он. – А как же я…?

- Ты ведь знаешь, я люблю тебя, Стефан, - прошептал тот в ответ и чмокнул его в щеку, как в доказательство. – Но я хочу, чтобы он был моим… Совсем недолго, Стефан… Пожалуйста… Сделай это для меня…

Стефан Олдсал поднял голову к небу и закрыл глаза.

Сколько им пришлось пережить из-за вечных прихотей и капризов Брайана? Сколько  городов они сменили, сбегая от последствий? Сколько у них возникало проблем с законом? Сколько человек мечтает увидеть их с разодранными глотками? ...

Но… когда Стефан мог отказать Брайану?

Немного грубо он прижал к себе хрупкое тело и тихо выдохнул:

- Все, что захочешь, милый.