-Мне кажется, твой пустоголовый братец не платит мне за то, чтобы я каждый раз спасал твою задницу от очередной дурости, - заметил Берт. Распластавшись на животе, одной рукой он упирался в холодный бетон, другой крепко сжимая тонкую кисть Майки, которая, казалось, вот-вот выскользнет из его пальцев, и парень сорвется вниз, чтобы разбиться вдребезги. Майки болтал в воздухе ногами, тщетно пытаясь найти опору, быстро и испуганно дыша, словно загнанный в ловушку лис. Пыхтя, отдуваясь и ругаясь самыми отборными словечками, МакКрэкен втащил Уэя обратно на крышу и упал на спину, чтобы восстановить сбившееся дыхание.

Майки сидел рядом с ним, прижав к груди колени и пряча лицо в ладонях. Холодный ветер словно розгами хлестал по его тощему телу. Уэй вздрагивал – или от холода, или от шока, или от всего вместе взятого. Берт изредка поглядывал на него, продолжая тяжело сопеть. Тела дрожали от сгорающего адреналина, страха, испуга и еще Бог знает чего. Берт был чертовски зол. Никогда прежде он не был так зол… на самого себя. И никогда еще он не чувствовал такого облегчения.

Всегда он жил и выживал только для себя. Не ради матери, которая махнула на него рукой, когда ему было лет десять, не ради отца, который спивался каждую субботу и частенько колотил сына, не ради друзей, которых у него никогда не было. Он учился выживать сам, как слабый волчонок, брошенный стаей на растерзание шакалов. Лелея собственное эго из-за отсутствия кого-либо, на кого можно излить свое тепло, он никогда не делал что-то для других. Видя смысл существования лишь в поддержании жизнедеятельности организма, Берт МакКрэкен всегда был одинок. Поэтому сейчас, глядя на дрожащее тело, он не понимал, почему он спас его – того, кому не был обязан ровно ничем. Зачем он дернулся вперед и разбил колено, чтобы схватить это хрупкое запястье, которое мог скорее оторвать, чем вытянуть обратно? Полетел бы парень вниз, разбился бы насмерть, размазался бы кровавой кашицей по земле… Ему, Берту, какое до этого дело? Что с ним происходит, мать вашу…?

Внезапно младший всхлипнул. Снова. И еще раз. А затем уже откровенно заревел, не пряча слез, и будто забыв, что Берт МакКрэкен до сих пор лежит рядом с ним, глядя на него с откровенным недоумением.

-Ты придурок, как твой брат, или как? – Майки замолчал и поднял покрасневшие глаза на Берта. Берт отмахнулся от него и сел. – Можешь не отвечать, сам знаю. Ты – «или как». Джер бы придумал что-то покруче мирового потопа сразу после своего спасения, не сомневаюсь. Он бы стал орать матом и винить меня в том, что я испортил момент, или попытался бы сбросить меня вместо себя. Тебе не хватает его оригинальности.

Майки всхлипнул и утер рукавом лицо, глядя на потемневшее небо и осмысливая сказанное. Берт, не отрываясь, следил за его еще бледным лицом, за огромными, чуть припухшими, глазами, за влажными от слез щеками. И когда губы Уэя снова задрожали, пальцы МакКрэкена вцепились в его волосы, оттягивая голову ошарашенного Майка назад.

-Никогда, слышишь меня, сукин ты сын, никогда так не делай! Я думал, что сдохну от страха, когда увидел тебя тут. Ты понял меня?! Отвечай, твою мать!

Расширившиеся глаза Майки смотрели в глаза Берта – бесконечно мудрые, немного уставшие, светлые, спокойные. Сейчас он не казался ему закрытой книгой или неразгаданной загадкой – Берт был совсем рядом, открытый настежь, показавший свою главную слабость, обнаживший душу, беззащитный. Чем он заслужил его доверие?

Мысль оборвалась прежде, чем Майки успел ее обдумать. Она оборвалась, когда в его губы впились губы Берта. Она оборвалась со вкусом лимонной жвачки, никотинового дыма, со вкусом коньяка - со вкусом химической агрессии.

В комнате царил полумрак, и раздавалось только сонное дыхание двоих людей. Дверь была плотно закрыта и подперта стулом. На полу лежала смятая толстовка, три кеды (четвертая лежала на письменном столе вместе с разодранным ремнем), две пары джинсов и клочки ткани, отдаленно напоминающие футболку. Кресло, обычно стоящее у стола, было опрокинуто на спинку. Со стены свисал кусок обоев, отодранный едва ли не до самого пола. На подоконнике лежала смятая простыня, забрызганная уже давно потемневшей и запекшейся кровью. Кислотно-зеленые цифры на светящемся циферблате часов Уэя показывали 05:16.

Джерард застонал и, заворочавшись, попытался выползти из-под тяжелой руки Фрэнка. Фрэнк тихо, утробно зарычал и прижал к себе обнаженное гибкое тело.

-Куда? – прохрипел он, не открывая глаз. Джерард захныкал и уперся ладонью в его грудь, тщетно пытаясь оттолкнуть. Фрэнк скрипнул зубами и, грубо оттолкнув его руку, перевернул спиной к себе и уткнулся лбом в острые плечи.

-Мне нужно в душ, - прошептал Джерард. Фрэнк проигнорировал  его тихую фразу и, чуть приподнявшись на локте, почти нежно сжал зубами бледную кожу парня. – Мне серьезно нужно в душ…

-У тебя пятнадцать минут, - мрачно отозвался Фрэнк, отрываясь от его плеч и падая на подушку. - Через гребаных пятнадцать минут ты должен вернуться. Ты понял меня?

Джерард хихикнул, поднялся на ноги, подобрал плед и, обернув его вокруг пояса, направился к двери, покачивая бедрами.

-Я подумаю над вашим предложением, - пропел он перед тем, как закрыть дверь.

-Сучонок, - не раскрывая глаз, проворчал Фрэнк в наступившей тишине. Затем, через несколько минут, все-таки оторвал голову от подушки с вылезшими наружу перьями и отряхнул волосы от белого пуха. Невнятно ругаясь, он посмотрел на часы, наклонился и подцепил кончиками пальцев штанину джинсов. Пора уходить.

Парень натянул джинсы, неторопливо поднялся с теплой кровати и оделся. Джерарда все не было. Фрэнк хмыкнул под нос, глядя на смятую постель и на окровавленную простыню, прикоснулся рукой к разодранному острыми ногтями Уэя плечу, тихо усмехнулся под нос и, приоткрыв дверь, выскользнул в коридор. Улыбаясь под нос свежим воспоминаниям и прокручивая стоны Уэя (которые он теперь наверняка запомнит до конца своей жизни) в голове, он направился к своей комнате и прошел почти пять шагов, как услышал чьи-то голоса. Два парня спорили о чем-то достаточно горячо, чтобы Фрэнк захотел прижаться спиной к холодной стене и навострить уши. Голоса казались ему слишком знакомыми, но он не чувствовал особых угрызений совести – ведь МакКрэкен знает обо всем в интернате, и беззастенчиво этим пользуется. Чем он, Фрэнк, хуже его?

Сначала до него долетали обрывки резких фраз, которые он невольно приглушал своим дыханием, но затем он смог различить два голоса.

-Иди на хуй, кретин, ты все испортил!

-Ты сам все испортил!

-Я не просил тебя этого делать!

-Это лишь жалкая пародия на выходки твоего братца, Майкс, - как-то устало отозвался Берт. – Перестань отрицать очевидное и прими все, как есть.

-Заткнись! – почти завизжал Майки не своим голосом. Фрэнку почудилось, или парень… смущен? Шаги звучали уже совсем рядом, но Айеро и не думал уходить.

-Не затыкай меня, - равнодушно огрызнулся Берт.

-Тогда заткнись сам! – потребовал Уэй голосом капризного ребенка, требующего начать праздничные каникулы раньше срока только ради него. – Я уже сказал тебе, что это было ошибкой. Огромной ебаной ошибкой, которую нам надо просто забы… Фрэнки?

Фрэнк смотрел на Майка, лихорадочно пытаясь придумать, что ему сказать. Признаться, что он слышал только обрывок и ничего не понял? Сказать, что все знает и потребовать объяснений? Тогда он может попасть в тупик. Может, наброситься с кулаками на МакКрэкена? Ведь он снова приблизился к Уэю... Или схватить Майка за руку и утащить прочь, чтобы надавить, прижать к стене и выяснить, что произошло между этими двумя? Берт смотрел то на Фрэнка, то на Майка, ожидая продолжения немой трагикомедии. Он был готов прикрыть собой Майка от кулаков Айеро и одернуть Уэя, если он решит наброситься на Фрэнка. В глазах Майка блестела неподдельная, свежая обида. Он был растерян и находился почти в прямом смысле между двух огней. С одной стороны, он еще был обижен на Фрэнка, а с другой - не мог понять Берта. Что на него нашло там, на крыше? Из двух зол выбирают меньшее, верно?

Поэтому прежде, чем Фрэнк смог сделать хоть что-то, Майки схватил Берта за рукав и, поднявшись на цыпочки, прижался к его губам. Берт глухо застонал, врываясь языком в рот парня, задевая его небо и десна. Фрэнк приподнял бровь, стиснув кулаки и наблюдая, как руки МакКрэкена смыкаются в плотный замок на пояснице Уэя и притягивают его ближе.

-Фрэнки, куда ты ушел? Я думал, мы... ЧТО?!

Джерард замер возле Фрэнка, глядя на слившихся в страстном поцелуе Майка и Берта широко раскрытыми глазами. Вода с его волос капала на пол, на белую футболку и серые тренировочные брюки. Звук падающих капель заглушало только причмокивание губ. Фрэнк невесело усмехнулся, чувствуя, как от Джерарда исходит тепло после горячего душа. Горячее, почти обжигающее. Наверняка ему холодно…

-МакКрэкен, гребаный мазафакер, отъебись на хуй от моего младшего брата! - рявкнул Джерард

Майки, услышав фразу старшего, попытался отстраниться, но Берт отпустил его не сразу - чмокнул напоследок парня в верхнюю губу и шлепнул по заднице.

-Значит, вам можно трахаться, а мне нет? - прохрипел покрасневший Майки. Берт отстраненно смотрел в сторону, будто не из-за него тут назревал скандал.

-С тобой я позже разберусь, - отрезал Джерард, даже не глядя на Майки. - А ты, урод...

Сильная рука Джерарда вцепилась в капюшон толстовки Берта, и он дернул его к себе, с откровенным отвращением глядя в равнодушное лицо. Фрэнк молчаливо оттащил в сторону Майка, который дернулся было в сторону брата.

-Все правильно, - сухо произнес Айеро, не обращая внимания на его брыкания и волоча по коридору. - Кто-то давно должен был ему выписать. Слушай, не дергайся!

Раздраженные вскрики спорящих доносились до них до тех пор, пока Фрэнк не запихнул Майки в свою комнату и не захлопнул дверь, будто ставя жирную точку всему, что случилось за это утро с Майком.

Джерард вернулся буквально через десять минут – пыхтя от злости и скрипя зубами. Он не обратил внимания на Боба, который лежал, натянув одеяло на голову так, что были видны его ноги в черно-белых полосатых носках.

-Где этот сукин сын? – прошипел он, захлопывая за собой дверь. – Я ему голову оторву!

-Я думал, вы одноутробные браться, - спокойно заметил Фрэнк, натягивая футболку. – Пусть спят, не ори…

Джерард что-то проворчал, но, увидев спящего брата на кровати Айеро, замолчал и, сопя под нос, стал терпеливо дожидаться, пока Фрэнк переоденется. Боб застонал во сне.

-Прваливай, Фрнк, - пробурчал он недовольно и снова захрапел. Фрэнк фыркнул, бросил в него свою грязную футболку, наклонился на Майком, чтобы поправить плед. Первые солнечные лучи, пробившиеся сквозь решетки окон, покрыли позолотой ресницы младшего Уэя, делая их длиннее и гуще, коснулись бледной кожи, делая ее еще тоньше, чем кажется. 

Забытый Джерард недовольно кашлянул, привлекая к себе внимание. Фрэнк бросил на него насмешливый взгляд, выпрямился и, сжав пальцами тонкое запястье, вышел с ним в коридор. Они шли в полном молчании до самого школьного блока. Джерард угрюмо пинал все, что попадалось ему на пути. Фрэнк изредка поднимал глаза на небо и то и дело ежился от пронизывающего ветра. Уэй шел чуть позади, продолжая сопеть под нос. 

Он был зол на Берта, который сейчас наверняка зализывал раны после их разговора или пинал стены в своей комнате, он был зол на Майка, который так… А в чем, собственно, Майки провинился? В том, что влюбился? Ведь и Джерард был не лучше… Черт, как это сложно и запутанно… Джерард ведь и не собирался провоцировать на это Майки. Честно говоря, он даже позабыл о нем на время. А Майки назло ему, назло всему миру сделал то, о чем совсем скоро пожалеет. И как теперь его выдернуть из цепкой паучьей хватки Наблюдателя?

В какой-то момент алый солнечный свет сверкнул особенно ярко, и Уэю на миг почудилось, что от его мизинца до мизинца Фрэнка, идущего впереди, протянулась тонкая красная нить. Джерард моргнул. Еще раз. И снова. Нить превратилась в мутный солнечный блик и совсем растворилась, как жаркий пустынный мираж растворяется перед прохладой ночи. 

Джерард шмыгнул носом и, немного замедлив шаг, нашел руку Фрэнка, чтобы переплести пальцы. Фрэнк скосил на него взгляд.

И затем сжал тонкие музыкальные пальцы.