Сидишь на крае моей постели, положив свою теплую ладонь на мои ледяные, почти белые пальцы.

- Что?

- Отвернись... Я ужасен.

Повисает напряженная пауза. Ты все еще смотришь на меня, своими прежде лучистыми глазами, в которых сейчас почти не осталось надежды.

- Дурашка, - со снисходительностью и натянутой улыбкой произносишь, глубоко вздохнув, - Ты и сейчас красивый. Просто немного усталый. Это пройдет...

Твой голос срывается, и ты умолкаешь. Мы оба знаем, что это не пройдет. Мы оба прекрасно знаем, как я выгляжу. Я почти мертвец. Бледный, впалые щеки, глаза глубоко в глазницах. «Скелет ходячий» - говорят про таких.
Во рту чертовски сухо. Даже сглотнуть не получается. Хриплю, и этот хрип будто бы выводит тебя из транса. Ты резко поднимаешься с кровати и летишь к окну. Дрожащими руками набираешь стакан воды. Стекло графина дребежжит, ударяясь о стекло стакана, но даже это шум не может заглушить твоих всхлипываний. Думаешь, что я не смотрю на тебя и запрокидываешь голову к потолку, будто бы стараясь прогнать выступившие слёзы обратно в глаза.

- Вот, держи, - сдавленно произносишь, поднося к моим сухим губам живительную воду.

Ничего не нарушает тишину палаты, кроме моих хлюпаний и твоего отрывистого дыхания.

- Знаешь, - голос после смачивания горла звучит как-то убедительнее, - я попрошу тебя позвать Мэри. Пусть соберет вещи...

В твоих глазах проступает отчаяние. Заунывная, всепоглощающая пустота. Ни капли света. А как же красивы были твои глаза... Еще год назад. Еще год назад они светились от счастья. Какой-то год. Гребанные 365 дней изменили все. Сейчас в твоих глазах ничего. Ничего, кроме пустоты, и прикрывающей ее, с каждым днем все слабее, радости и оптимизма. Да, можешь не притворяться. Уж мы-то с тобой знаем, что конец близок. Мой конец. Я все еще говорю тебе о том, кого бы пригласить на мои похороны. А ты нервно теребишь край одеяла и все крепче сжимаешь мою почти бесчувствительную руку.

- Похорони меня в фиолетовом. Ты же знаешь, как я его люблю.

На этой фразе ты начинаешь громко и безудержно плакать. На этот раз ты не успела выбежать. Я не раз слышал, как ты, находясь по ту сторону двери, прижимаясь к холодному стеклу, рыдала. Долго. Просто ты такой же человек. И ты слаба, хотя для меня и хочешь показаться сильной. Чтобы подать мне пример, заставить верить в жизнь, как тебе говорили врачи. Просто они не знают, что я не верю. Не верю ни во что. Ни в Бога, ни в жизнь, ни в судьбу. Случай — вот что решает все.

Я уже слишком ослабел, чтобы подниматься с кровати. Даже поднимать голову мне нелегко. Поэтому я просто тихонько глажу тебя по волосам, когда ты рыдаешь у меня на груди.
Сколько мы так просидели? Черт его знает. Хотя, на потолке уже появляются рыжие квадратные тени. Это свет фонарей, значит, уже ночь. Я уже давно не выглядывал в окно. Я уже давно определяю время суток по теням на белом безликом потолке...

- Тебе пора, - шепчу, убирая руку с твоей головы. Как жаль, что мне не прижаться губами к твоему лбу.

Медленно поднимаешься, тыльной стороной ладоней вытираешь слезы. Вся заплаканная, но все равно красивая.

- До встречи.

- Прощай...

На секунду замираешь. В твоих глазах понимание. Да, сейчас. Ты уйдешь, и мы больше никогда не увидимся.
Знай. Самое тяжелое для меня — покинуть тебя., - шепчу, хотя ты все равно меня слышишь, я знаю.
Ты ничего не отвечаешь. Бросаешь на меня последний взгляд, которым со мной и прощаешься. У тебя не хватит духу попрощаться со мной навсегда.

Закрываю глаза, слыша удаляющийся звук твоих каблуков. Он тонет в непонятном шуме. Все вдруг становится таким вязким и тягучим. Темнота сковывает. Но я один. Она поглощает меня.

Вот уже ничего нет. И меня тоже нет. И в этой пустоте все еще звенит:
«Самое сложное для меня — покинуть тебя».