«Все проходит: любовь, искусство, планета Земля, вы, я. Смерть настолько неизбежна, что всех застает врасплох. Как узнать про этот день – не последний ли он? Вы думаете, что у вас уйма времени впереди. А потом вдруг – здрасьте пожалуйста! – вы тонете, вы утонули, ваше время истекло. Смерть – единственная встреча, не записанная в вашем органайзере.» — Фредерик Бегбедер.
POV Frank’s.
Я уже много лет называл себя юным воплощением Люцифера. Многие не понимают истинного значения этого имени и этой роли. Люди тождественно приравнивают его к Сатане, не вдаваясь в подробности того, что Люцифер был низвергнут с небес не за неповиновение Богу. Его погубила не страсть, не гордыня, не зависть. Люцифер настолько любил своего Отца, что не мог исполнить указание Всевышнего одинаково любить его и созданных им тварей. Он не мог любить людей. За свою слепую любовь и бескомпромиссную преданность он отправился из небесных чертогов в самые глубины Ада, но разве это было справедливо?
Люцифер – покровитель отчаявшихся. Никто из людей, приходивших ко мне, не делал это от лучшей жизни. Да, я лгал. Да, я ослеплял их, используя их собственную безоговорочную веру. Но если бы я не делал этого, то давно остался бы ни с чем. Тем не менее, в последний момент все получали выбор. Ни одну из жизней я не забирал против чужой воли. Но как только они позволяли мне входить в свое тело плотью или скальпелем – различие не имело значения – обратного пути для них уже не было.
Это был мой личный ад. Если представлять Преисподнюю так, как это делал в своей поэме Данте, то моя версия была однозначно хуже. Моей главной пыткой был вечный поиск. Я искал того, кто помог бы мне освободиться, но каждая новая жертва делала меня зависимым. Теперь я уже не знал, ради чего убиваю. Если Бог видел все мои труды, надеюсь, он пожалел о том, что породил меня на свет. Каждый раз, проводя свой обряд очищения, я надеялся услышать его. Увидеть Бога в глазах умирающих мучеников. Мне хотелось знать, что он думает о проделанной мною работе. Но Всевышний оставался глух к моим просьбам.
Та ноша, которую я вынужден был нести, казалась слишком тяжелой для любого существа, будь то даже Люцифер или Христос. Но я даже близко не был похож на кого-то столь приближенного к Богу, а миссию Люцифера лишь выполнял, не являясь истинным его воплощением. Я искал того, кто помог бы мне освободиться, но мои мальчики меня лишь поддерживали. Некоторые оставляли частичку себя вместе со мной. К примеру, я до конца своих дней жил с чьим-то вирусом СПИДа, не позволявшим мне забывать о моей человеческой сущности. Я знал, что некоторые из моих мальчиков могут быть больны, но никогда не думал, что могу заразиться от них. Впрочем, это не так важно. В какой-то момент я перестал бояться смерти. Мы с ней знали друг друга слишком давно, чтобы быть врагами.
Я очищал чужие души, но в то же время всю свою жизнь ждал того, кто помог бы очиститься мне.
Мне пришлось пройти через многое, чтобы полностью осознать эстетику того, что я делал. Когда непрозрачные черные мешки впервые заполнялись бесформенными кусками мяса, ранее бывшими прекрасным телом, мои глаза были полны слез. А потом ситуация повторялась и во второй, и в третий, и в пятый раз. Моя любовь, окрашенная цветом крови, не угасала ни на секунду, и ее был достоин каждый юноша, завлеченный мной в ловушку для его тела. Они проходили через отпущение душ, и я не мог позволить себе забыть, ради чего я этим занимаюсь. Но чем дольше ты падаешь вниз, тем меньшее удовольствие получаешь от своего греха, каким бы благим он ни был. На мою долю выпало не так много, но я больше не чувствовал, насколько я счастлив. Больше не чувствовал, насколько я чист.
В моем последнем мальчике, Джерарде, тоже не было ничего особенного. Не считая того, что это он забрал мою жизнь, хотя должно было быть наоборот. Я думал, что смогу предсказать любое его действие – я за свою жизнь видел немало людей, и все они вели себя примерно одинаково. Он мало чем отличался: такой же слабый, так же ведущийся на провокации и зависимый от человеческих благ. На протяжении четырех месяцев я узнавал его через интернет. Ему это, конечно, не было известно к моменту нашей встречи, ведь в сети я пользовался образом очаровательной девушки. Правда, просто очаровательной. Благодаря подставным фотографиям и отказам от разговоров по телефону еще никто не высказывал подозрений. Сетевое общение тоже было своеобразной проверкой. Не каждому хватило бы сил пройти то очищение души, которое я предлагал. И я старался распознать тех, кто справился бы.
На своей территории я по-прежнему оставался хозяином бала. Причина тому – врожденное обаяние или необычный склад ума, так говорили мои знакомые, оставшиеся после встречи со мной в живых. Порой мою власть создавали не алкоголь и наркотики, а лишь то доверие, которое мне неоправданно оказывали. Но чем больше людей велось на эту фальшь, тем сильнее я боялся остаться в полном одиночестве. Один на один со своими фальшивыми чудесами. В это сложно поверить, но моя работа – это была именно работа, никак иначе – являлась для меня каторгой. С каждым днем все сильнее укреплялась моя уверенность, что это никогда не закончится…
А потом я растворился в темноте. Это было моим спасением. Я больше не был нужен этому миру. Спасибо.
POV nobody’s.
Открыв глаза, Джерард уперся взглядом в бордово-коричневые разводы на стене, оклеенной грязными бежевыми обоями. Через секунду – ни больше, ни меньше – сознание восстановило ему из памяти эпизод жизни, те несколько мучительных часов, когда он, измотанный борьбой с маньяком-некрофилом Фрэнком Айеро, оттаскивал тело убийцы за занавеску из плотной ткани, прикрывающей проход в его «лабораторию». Именно на этой грязно-бежевой стене остался алый след, когда рубашка убитого полностью пропиталась кровью. Со временем полоса потемнела, и уже невозможно было определить, это капли крови или брызги вина багровели на стене неделю назад.
Неделя. Месяц. Год. Потрясающе быстро идет время, и будто бы уже не он, не Джерард, спотыкаясь, бежал из этой квартиры полтора года назад, не видя перед собой дороги и на ходу звоня брату. Майки всегда понимал его с полуслова, но тогда брату потребовалось не меньше десяти минут на расспросы, пока Джерард, наконец, смог говорить, а не бессвязно всхлипывать в трубку. И снова Майк оказался разумнее, приехав и забрав его с освещенной улицы, пока он не побрел по подворотням, навстречу новым неприятностям. А после будто бы не он, не Джерард, проходил трехмесячное лечение в психиатрической клинике. Они называли это профилактикой нежелательных последствий, но при этом все ведь знали, это – лечение.
О Фрэнке он потом, несмотря на протесты брата, прочитал в местной газетенке, узнав и о склонности к некрофилии, и о религиозном подтексте убийств. Идти в полицию не было смысла, но Майки на своем настоял, и в итоге погибший маньяк получил больше почестей, чем его жертвы. Еще не раз Джерард просыпался в холодном поту, видя во сне широко распахнутые золотистые глаза, горящие желанием. Сквозь проходящие дни он чувствовал в своих снах прикосновения, которые ощутил когда-то в прошлом, с вожделением цепляясь за узкие бедра и вырисовывая языком контуры татуировок. А когда влажные губы прихватывали его ухо, в память раз за разом врезался жаркий шепот: «Теперь это ты – возлюбленный мертвых». Но надо отдать и Майки дань уважения – он без всяких сомнений рассеивал тревоги брата. Собственная личная жизнь была забыта, и двери его дома вновь навсегда открылись для Джерарда. О Фрэнке больше ничто не напоминало, кроме утреннего возбуждения старшего Уэя, которое никто из братьев старательно не замечал. Вопросов не было. На имя убийцы было наложено табу, и через полгода Джерард уже не знал, действительно ли с ним произошло то, что произошло, или все было лишь его яркой фантазией, последствием психического отклонения.
Спину юноши ужасно ломило. Позвоночник отзывался болью на любую попытку выпрямиться, и самым разумным было замереть в той позе эмбриона, в которой Джерард и находился. Когда колени было прижаты к груди, он даже почти не ощущал, как немеют пальцы ног, слишком туго перевязанных веревками. Под кожей правой скулы Джерарда глубоким фиолетовым озером разливалась гематома, образовавшаяся после смачного удара головой об пол. Если бы удар пришелся несколько под другим углом и совсем чуть-чуть выше, не обошлось бы без пробитого виска, и мучения парня закончились бы быстро. Второй раз в жизни он и правда об этом мечтал.
Чтобы убедиться, что коллекционер человеческих душ по имени Фрэнк ему не приснился, в один из вечеров Джерард пошел в бар, где ранее произошла их встреча. Разговор с барменом прошел без имен, но плечистый громила быстро понял, что речь идет о бывшей грозе миловидных мальчиков города, хоть и не признал в собеседнике единственного человека, ушедшего от того парня живым. Он мало что мог дать Джерарду своими тремя байками, услышанными от случайных посетителей, помимо подтверждения адекватности Уэя. Джерард без зазрения совести замкнулся в себе после изнасилования, но если Фрэнк был реален, значит, и он сам не помешан, а лишь… находится под впечатлением. Повторяющиеся рассказы бармена стали для него лекарством, без которого ему сложно было дышать, но пока Джерард продолжал употреблять в заведении дорогой алкоголь, здоровяк был не против поболтать с ним об убитом извращенце. Только тогда юноша вновь чувствовал себя живым. Все его существо возвращалось назад, в счастливое прошлое, отобранное психологической травмой.
- Привет. - Привет. - Закурить не найдется? - Уэй, ублюдок, уводи своего дымящего дружка из некурящей зоны! Двор. Фонари. Переулок. Удар. Темнота.
Если бы добродушный болтливый бармен только знал, что он напрямую сгубил своим коротким указанием нервного парня, оставлявшего ему не в меру щедрые чаевые, он самолично вскрыл бы себе вены в тот же вечер, не выдержав груза вины. Но этому мужчине было известно лишь то, что странный дерганный юноша, Джерард, не появлялся в баре с тех пор, как его выгнали вместе с высоким курящим брюнетом. Бармен видел, как они разговорились и, кажется, познакомились там же, прежде чем уйти, и все три месяца, пока мужчина еще помнил Уэя, он думал, что тот не возвращался из-за обиды на резкий тон. Это хорошо, что он так думал. Вина не грызла его, не повреждала ему психику, не портила здоровье, и прожить тому бармену удалось до семидесяти лет… умерев в бедности и нищете и подняв процент бездомных в США еще на какую-то тысячную долю. Словом, он тоже получил от судьбы по заслугам, но это уже не наша история.
- Не ожидал снова здесь оказаться?
Если человек улыбается вам в лицо, это еще не значит, что он не всадит нож в вашу спину. Брюнет с мелодичным голосом присел у тела Джерарда, свернувшегося на полу, так, что лицо парня практически упиралось ему в колени. Джерард не нашел в себе сил, чтобы ответить. Но подобного расклада он действительно не ожидал. Да и квартира давно была опечатана, право на пользование ею Фрэнк унес с собой в могилу.
- А я ведь о тебе наслышан, Джерард Уэй. Так сложилось, что я знаю практически всю историю твоей жизни. Начиная от места твоего рождения и заканчивая тем, на какой диете ты сидишь, когда проявляется твоя склонность к лишнему весу, твой вечный сраный комплекс. Но самое забавное, я даже могу предсказать твое будущее. Хочешь?
Джерард презрительно фыркнул, прекрасно зная, что его мнение на самом деле никого не интересует. Незнакомцу пренебрежительная реакция не понравилась. Недобро сощурившись, парень схватил черные волосы Уэя в кулак и, демонстративно медленно подняв руку над полом, несколько раз с силой приложил Джерарда головой об каменную плитку. Теперь это движение выглядело так, будто лежащий на полу парень уверенно кивал.
- Ну, раз ты согласен, - брюнет ухмыльнулся, - изложу все максимально просто. Из этой квартиры ты совершенно точно больше не выйдешь. Я не Фрэнк, чтобы давать такому безвольному мясу как ты право выбора. Я не буду тебя пытать, хоть ты и заслужил – грязная работа мне тоже не по нраву. Ты умрешь здесь, и об этом никто не узнает. Твоя туша будет гнить на этом самом месте, пока соседи не придут жаловаться на вонь, и тогда дверь выломает полиция. Твой телефон и документы уже сегодня отправятся вниз по реке, так что твое полуразложившееся тело вряд ли смогут опознать. Тебе очень повезет, если твое лицо не сожрут крысы, пока ты будешь тут валяться – они, вроде бы, завелись в квартире, пока она была бесхозной. Знал бы Фрэнк, что в его чистейшем жилище завелись какие-то мерзкие твари…
- Чистейшем, о да, - почти смирившись со своей участью, Джерард решился-таки насмешливо подать голос. В его горле при этом захлюпало что-то вязкое и соленое, заставив парня невольно задуматься, какие внутренности ему уже отбили, пока тащили в квартиру. – Учитывая, сколько трупов он перетрахал в этом доме, тут никогда больше не будет чисто.
Темно-карие глаза, спокойно изучавшие Уэя и доселе не казавшиеся враждебными, загорелись откровенной ненавистью после его слов. Верхняя губа незнакомого юноши задрожала от злости, как у крупной бойцовской псины вроде стаффорда или ротвейлера, готовой вцепиться кому-то в горло.
- Заткнись! – даже голос, ранее показавшийся Джерарду приятным, перешел в разъяренный визг. – Ты ничего не знаешь, чтобы его судить. Ты не имеешь права даже меня перебивать!
- А откуда ты можешь что-то знать? Получается, это в твою костлявую задницу он долбился в перерывах между убийствами? Или все было наоборот, и это ты его трахал?
Когда человеку нечего больше терять, он смотрит на мир совершенно другими глазами. Смелость и глупость спутываются между собой, превращаясь в одну безумную смесь, заставляющую возбужденно пульсировать расширившиеся зрачки, пока реальность вокруг постепенно исчезает, потому что…
- А потом, когда твой обглоданный труп выкинут на свалку за городом, я отыщу твоего брата и выжгу ему глаза раскаленным прутом.
…потому что нечего больше терять. Но Джерард снова просчитался. Даже смерть не освобождала его от ответственности за тех, кого он любил. И когда в его сознании возникла картина, описанная ему гребанным садистом, имени которого он не знал, парень невольно содрогнулся, поддавшись всепоглощающему ужасу.
- Нет… - Не нет, а да. Разве ты никогда не хотел, чтобы вы с братом были больше друг на друга похожи? Ну вот, я исполню твое желание.
После встречи с Фрэнком, Уэй начал действительно ценить зрение, причем именно из-за того, что он стал видеть все хуже и хуже. Он не ослеп, когда ему едва не выжгли глаз, но меньше чем через неделю на поврежденном участке началось воспаление – инфекция. Своевременным лечением Джерарду удалось спасти глаз, но грани вещей потеряли для него четкость, а цвета перестали быть такими насыщенными, как прежде. Будто мир погрузился в вечный полумрак, где все кошки серы, и никто не собирается щелкнуть выключателем. И Джерард мог смотреть прямо на солнце, больше не щурясь.
- Ты ведь видел коллекцию Фрэнки, когда хозяйничал здесь в прошлый раз? – вопрос брюнета вырвал Джерарда из размышлений.
Пока он страдал о своей нелегкой судьбе, парень успел сходить в помещение, которое сам Джерард назвал лабораторией, и вернуться обратно. С громким стуком поставив что-то на стол, он оперся на столешницу, исподлобья наблюдая за жертвой, так и не попытавшейся освободиться. Темная челка скрывала половину лица, но гримасу отвращения сложно было не разглядеть. И так же сложно было не разглядеть простой канцелярский нож, зажатый у брюнета в кулаке. Джерард не сдержал усталого стона отчаяния. Ножом собирались резать явно не бумагу, а все, чего юноша хотел сейчас – это легкая и быстрая смерть.
- Коллекцию? – переспросил он слабым голосом. - Да. Странно, что ты не понимаешь. Фрэнк оставлял для себя частицу от каждого любовника, который умирал в его объятиях. В буквальном смысле.
Парень растерянно поджал губы и, не оборачиваясь, пошарил рукой за своей спиной. Когда Джерард увидел, что незнакомец взял со стола, по его горлу поднялась волна тошноты и отвращения. Превозмогая боль во всем теле, он резко вывернулся в веревках, перекатившись на другой бок, лишь бы только не видеть открывшегося ему зрелища. Из высокого стеклянного сосуда, наполненного формалином, на него смотрели человеческие глаза. Выдранные глазные яблоки с мутными радужками разных цветов и тонкими ниточками зрительных нервов, перепутанными между собой.
- Это как раз то, что ты подумал, Джерард. Пять глаз разных людей, по одному от каждого, пять разных цветов, пять разных судеб, которые переплелись в одной точке, именно в этой квартире, и здесь же прервались. И, знаешь, - юноша понизил голос, совершенно не искренне при этом улыбнувшись, - в его коллекции не хватает только оттенков белого.
Уэй шумно сглотнул, закрыв глаза и плотнее прижав колени к груди в своей защитной позе. Ему показалось, что этот звук оглушительной волной пронесся по комнате, но гром среди ясного неба тогда разразился только для него. Что-то подсказывало ему, что ни один человек еще не был мертв перед тем, как его глазное яблоко оказывалось в этой банке. И абсолютно точно он понимал значение данного ему «предсказания» – радужка правого глаза парня стала совсем блеклой после перенесенной инфекции. Белесой. Оттенки белого.
- А у меня есть право на последнее желание? – фраза, которая должна была звучать издевательски, была испорчена сломленной интонацией Джерарда. Тот самый тон сдавшегося человека. – Точнее, на последний вопрос. Я как-то не уверен, что по ту сторону жизни будут даны все ответы, поэтому хочется знать сейчас.
- Спрашивай, - убийца, было видно, делает одолжение. – Я отвечу, если смогу. - Как тебя зовут мне хотя бы можно знать? Это не то, что я хотел спросить, но… - Брендон. Меня зовут Брендон. Давай дальше. - Брендон, а ты и есть тот первый как-будто-бы-мертвый любовник, в честь которого Фрэнк писал надписи на своем теле и рассказывал слезливые истории?
В первый момент Джерарду подумалось, что юноша ударит его за этот вопрос. Лицо Брендона исказилось так, будто его окатили холодной водой, и даже позвоночник парня затрясся под волной дрожи. Такую реакцию никак нельзя было предугадать, но если бы Уэй знал, он никогда не повторил бы свою ошибку. Как бы там ни было, он боялся. За его резкими словами скрывалась истерика, уже давно стучавшая в висках.
- Нет. Фрэнк никогда меня не любил. Я был его напарником, попутчиком по жизни, кем угодно, но только не возлюбленным… чего нельзя было сказать о его так называемых «мальчиках», которых он периодически притаскивал сюда. А я ведь говорил ему, что до добра это не доведет, - парень скривился и опустил голову, чтобы не встретиться с Джерардом взглядом. – Но он все равно убеждал меня, что любит всех их… всех вас, точнее. Как мотылек-однодневка, за сутки проживающий целую жизнь. Ему больше нравилось находить и терять, чем любить тех, кто находился с ним рядом. Так что я был не достоин.
Брендон усмехнулся самому себе и закатил глаза, которые, как показалось Джерарду, на мгновение заблестели от слез. Впервые за все прошедшее время в глубине зрачков юноши загорелось что-то похожее на нежность, омраченную невосполнимой утратой. Для Джерарда это многое объясняло. Ему было отчего-то стыдно, но, главное, до боли обидно, что именно он стал последним препятствием в жизни Фрэнка, которое тот не смог обойти. А ведь он, оказывается, тоже был кому-то дорог. Нужный, но не нуждающийся. Он сам выбрал для себя худший путь, но за его ошибки в очередной раз проливалась кровь невиновных людей. Джерарду хотелось кричать от негодования, но губы и без того потрескались в кровь. Он не издал ни звука.
Парень не издал ни звука, даже когда его шею сдавила петля – лишь воздух с хрипом вырвался из легких. Инстинктивно юноша приподнялся, встав на колени, и откинул голову назад. Затылком он уперся в ребра Брендона и уже на грани бессознательного состояния поймал себя на бестолковой мысли, каким худым оказался человек, желающий его гибели. Явно не то, о чем думают перед смертью. А смерти, впрочем, опять не случилось.
Джерард не успел потерять сознание, но порядком ослаб, когда мускулистая рука обхватила его за поясницу, придерживая тело на весу. Пожалуй, Уэй должен был чувствовать благодарность ко второму человеку, пытавшемуся его убить – он, в отличие от первого, делал все быстро и точно. Джерард не успел ничего понять после того, как на его верхнем веке появился небольшой надрез. Просто черепную коробку пронзила адская боль, как будто его голову насадили на кол, одновременно пронзив сверлами виски. Юноша не чувствовал теплые пальцы Брендона, человеческий разум просто не отделял подобные детали, но зато он прекрасно слышал влажный шлепок об пол, и, когда Брендон отпустил его, а комната перестала вращаться перед единственным оставшимся глазом, первым, что увидел Джерард, был маленький кусочек кожи, его отрезанное веко, валяющееся в полуметре от него самого. Брендон не стал поднимать парня еще раз, позволив ему корчиться на полу, заливая холодную плитку своей горячей кровью, размазанной по бледным щекам. В легкой растерянности он сжимал добытый трофей двумя пальцами, переводя взгляд с самого Уэя на его бледно-зеленый, почти белый глаз.
- Эй.
Джерард не откликнулся на тихий призыв. Его конвульсии сменились мелкой тряской, сопровождаемой стуком зубов и тихими болезненными стонами. Едва слышно причитая, он жалел себя, жалел потерянный глаз, посылал ядовитые проклятия в адрес Брендона. Только насквозь прокусив язык в приступе неконтролируемой дрожи, парень затих, чуть слышно поскуливая. Продолжение его существования на самом деле имело мало смысла в дальнейшем. Его тело и психика были покалечены настолько, что парень и сам с радостью лишил бы себя жизни. Организм переставал нормально функционировать, подчеркивая его ничтожность. Чуть в стороне Брендон наблюдал, как Джерарда рвало желчью и кровью. В какой-то степени он сочувствовал этому мальчику, у которого впереди могла быть вся жизнь. А за спиной Брендона было лишь одно убийство, и хладнокровие нельзя было назвать ведущим качеством юноши. Но слишком поздно было что-то менять.
- Эй, Джерард, - вторая попытка увенчалась успехом, и Уэй поднял голову, но вряд ли он при этом что-то видел, а если и видел, то, вероятнее всего, не понимал. – Джерард, ты стал частью коллекции.
Губы Брендона неприязненно изогнулись, но он все же поднес к ним окровавленное глазное яблоко, коснувшись зрачка кончиком языка. Это не было частью какого-то ритуала, но юноше всегда было интересно, что чувствовал Фрэнк, расправляясь со своими мальчиками. Ему самому Фрэнка всегда было достаточно, он не нуждался в извращенной однодневной любви. Но в тот день он отправлял в небытие не только Джерарда – он прощался с Фрэнком и со всей их прежней жизнью, в прошлом значимой для них обоих. Пройдясь языком по скользкой поверхности глаза, парень занес руку над сосудом с раствором и осторожно разжал пальцы. Послышался почти неразличимый плеск. Коллекция пополнилась.
В мыслях Джерарда в этот момент творилось что-то невообразимое. Он сам стал своей смертью, по крупицам собирая осколки себя, своего подсознания, чтобы после отправиться в ад или в рай. Это было похоже на то, как жизнь, по всеобщему мнению, должна проноситься перед глазами в последние секунды. Словно кто-то перевернул внутри гигантские часы, но каждая песчинка выражает собой не отведенное время, а мимолетное воспоминание, мысль, ассоциацию, которая проносится в голове со скоростью, во много раз превышающей скорость света. Но за тысячами ненаписанных картин и незаконченных песен, исчезающими в той же пустоте, из которой появлялись, за всеми ними возникали лица людей, окрашивавших дни прошлого в темные и светлые тона. Брат, не отвернувшийся от Джерарда в тяжелейший для него момент. Все люди, кого он когда-то любил и кому желал только лучшего. Фрэнк, предавший его минутное доверие. Подсознательные образы тех, кого он так и не успел встретить, но мог бы ценить и любить. Джерард не разделял прошлое и будущее, нет. Все смешалось.
Его маленькая внутренняя смерть еще не пришла к своей кульминации, когда настало время для большой, настоящей. Холод метала, контрастный по сравнению с жаром разбитых губ, привел Джерарда в чувство. Брендон все же был к нему милостив – из всех способов убийства, среди которых было множество медленных и мучительных, он отдал предпочтение выстрелу в упор, вместо того чтобы поджечь, задушить или расчленить парнишку живьем. Настолько гуманное решение, насколько оно может быть таковым в подобной ситуации.
- Ну, что?.. Пора? – откуда юноше вообще знать, что нужно говорить перед убийством? Брендон тоскливо покачал головой, будто это он сам был обречен.
Джерард кивнул, игнорируя боль, и даже слегка улыбнулся. Он по-прежнему боялся, никто не хочет умирать, но Брендона он не винил. Напротив, он чувствовал жалость. Никто из них на это не подписывался. С неугасающей искрой снисходительности во взгляде Джерард обхватил дуло губами, вместо того, чтобы позволить отвести пистолет к виску. Достаточно будет капли сообразительности, и ситуацию можно будет представить как самоубийство. Никто не сможет ничего доказать. Это был его подарок нерадивому убийце. Удивительно, что после всего пережитого Джерард был все еще в состоянии думать.
Отчасти парень жалел, что не может отвернуться перед тем, как чужой палец спустит курок. С другой стороны, встретившись глазами в последний раз можно многое понять. И прежде чем душа вылетела из тела с долгожданным заключительным разрядом боли, Джерард осознал – они теперь в расчете со всеми людьми и событиями, тайну которых хранили стены этой квартиры. В решающий момент он не стал открывать глаз, чтобы выстрел показался ему быстрым поцелуем. Он, если говорить начистоту, хорошо знал, кому принадлежали сухие властные губы…
После смерти Джерард, так или иначе, завещал свою душу брату, тело – Фрэнку, а историю гибели – жителям города. И было совершенно не важно, что первому это принесет лишь горечь разочарования, второму завещанное никогда не понадобится, а третьи переврут любые слухи и расскажут все по-своему. Тем более не важно, что о его негласном завещании никто не узнает. Неизвестно, было ли все предрешено, или каждый пришел к своему итогу самостоятельно. Быть может, в других мирах все случилось бы иначе. Но в нашей реальности человек – не более чем песчинка. Джерард, как та самая песчинка, сорвался и оказался по ту сторону жизни, с другой стороны песчаных часов. Там, где время идет вспять. Там, где он не вспомнит ни любовь, ни страдания. Там, где каждая душа рождается заново.
encanto-de-fiera , это нечто! Меня просто адски зацепил твой рассказ! Слов нет. Это талант - писать о страшных вещах столь искусно. Короче, я под впечатлением и концовка мне особенно понравилась...
Бегбедер так непривычно на русском, к украинскому привыкла))
а Фрэнки, оказывается, вовсе не озабоченный маньяк, а просто наивный сумасшедший мальчик...во всяком случае после его последнего POV именно таким он мне представляется. я бы на месте Джи очень расстраивалась, что мне не повезло умереть полтора года назад от рук Фрэнка, ведь его собственное сознание стало его же персональной камерой пыток. Так что Брэндону, даже, можно спасибо сказать.
Почему Коллекция осталась в квартире? Раз опечатали, то и конфисковать все должны были, это ж смачная улика.
Мед, ты говорил не захваливать тебя, чтоб корона не выросла, так что я не сильно )) просто, чтоб знал: ты - талантливая умничка^_^ почему-то все эти кровь-кишки в твоем исполнении звучат высокохудожественно и очень красиво. Иначе как искусством не назвать.
А еще ты очень жесток! так долго держать своего читатель на сухом пайке! Бессердечный! Х)
Я прочла утром, когда была в относительно благосклонном расположении духа, но решила отписаться вечером, а сейчая я злая, как чёрт, из-за невкусного ужина, глупой мамы и сломанных ногтей, но всё равно постараюсь оставить свой гнев при себе. (S)aint, Вы вроде бы как упоминали в комментах к прошлой части (как давно это было!), что Вам хочется узнать моё мнение о концовке. И вот оно. Если честно, после фильма "Видок" с Депардье меня уже ни один финал не может впечатлить, я их все заранее просчитываю, но Ваша концовка меня всё же удивила. Я расчитывала застать в заключительной части только сердечные излияния Фрэнка по поводу его страшного хобби, но, прочтя, поняла, что тут всё не ограничится одним лишь откровением... Джерарда было жаль, всё-таки не удалось ему вырваться из лап маньяка, видимо, это Айеро из Ада мстит ему за свою неожиданную смерть руками Брендона. Я жуткий клаустрофоб, поэтому, когда представила состояние Уэя, запертого в этой квартире и осознающего, что от смерти не убежать, мне стало как-то не по себе. Фик очень гнетущий и мрачный, мне нравятся такие истории - психологические, не поддающиеся логическому объяснению, но не перегруженные завихрениями фантазии автора, иначе это слишком утомительно читать, а у Вас всё в меру. Прекрасный финал, хоть и не хэппи-энд, но счастливые концовки я не люблю. Думаю, Вы поняли, что я вновь восхищена Вами, сожалею о том, что фик завершён, и желаю творить дальше. Наверное, Вы когда развязку три раза переписывали, почувствовали себя в коей мере Толстым, который семь раз корректировал "Войну и мир"? И, да, Вы не обижайтесь, но у меня возникает в голове единственная ассоциация, когда я читаю название фика - не "Близость", а "Безысходность". Это слово мне импонирует больше, я для удобства про себя так Ваш фф называю. Но я вечно склона всё переделывать, такой уж я перфекционист
St_Sebastian, этот рассказ - набор баек и историй, переписанных на свой лад, на самом деле. Разумеется, не во всем, но присутствует некоторое количество фильмов, книг и легенд, меня вдохновивших. Думаю, настроение всех этих разных источников вдохновения в итоге перемешалось и дало такой вот необычный результат. Но если читателю нравится - я рад.)
Talassa, ты читала Бегбедера?) Вау. Теперь я еще больше тебя люблю. х) Дорогая моя, ты очень талантливо находишь слабые стороны произведений. Насчет коллекции сразу поясню. Наверно, это не совсем точно показано в начале, но так как Джерард пошел в полицию не сразу, Брендон, по логике, первым нашел тело, и у него была возможность забрать часть вещей. Если бы он явился позже следователей, то вряд ли знал бы компрометирующую информацию про Уэя и все прочее. А как развивались события во время его охоты на Джерарда читатель может продумать самостоятельно. Я умышленно оставлял в сюжете большое количество лазеек, позволяющих не прерывать читательский полет мысли, это был хитрый план. х) К слову, POV Фрэнка я вообще написал раньше всех остальных глав, в результате только немного отредактировав его. Не назвал бы этого мальчика наивным, а вот сумасшедшим - возможно, отчасти. Но определенным помешательством в этом фанфике страдают все три основных персонажа, к концу истории уж точно. Одна моя знакомая, имевшая представление о сюжетной линии с моих слов, после этой главы сказала, что мои беглые схематические описания пыток вызывают большее отвращение, чем тот итоговый "художественный" вариант, который оказывается в фике. Так что мнения на этот счет расходятся, и я понятия не имею, с чем это связано. От твоих похвал у меня уже корона на макушке растет, да. Только не убивай меня, но, если честно, я вообще не думал, что эта несчастная Близость допишется, тем более допишется первой. Расслабились после нового года, и выход из этого расслабона тяжело давался. Но в дальнейшем постараюсь продолжать не спать ночами и почаще выкладывать свои фанфики и переводы. :"D
CaptainBlack, благодарю.) Думаю, дело в том, что я очень люблю вплетать в свои истории эстетику смерти.
lisa draco, не надо мной восхищаться, в душе я отвратительный человек, правда. Но за лестный отзыв спасибо.
Малиновый_Лис, "Безысходность" - хорошая альтернативная версия, мне нравится) мне сразу вспомнился добрый французский фильм "Необратимость", тоже известный множеством грязных отталкивающих сцен. Такой финал пришел вслед за решением убить Фрэнка в предыдущей части. Но смерть Джерарда я тоже подразумевал изначально, поэтому из вариантов суицида, несчастного случая и чьей-то мести была выбрана именно месть, так как месть, наверно, наименее ожидаема. Переписывая развязку три раза я, поверьте, чувствовал себя только безответственным алкоголиком и не в меру убежденным атеистом, который сам не верит в то, что пишет. Но это весьма забавно. Хотя я сам не думал, что растяну так и последнюю главу, но, оказалось, есть еще что поведать читателям. Знаете, уважаемый Лис, у меня к Вам есть одно предложение, но оно, наверно, слишком наглое с моей стороны. В любом случае, сейчас подробно распишу его вам в ЛС, но заранее прошу сильно на меня не гневаться. Да, я в каждом втором человеке вижу тирана и злодея, поэтому заранее всех боюсь. : D
Лис на самом деле тиран и злодей, уже многие на НФС это знают, но Вы пишите, что уж тут. Наглых предложений не бывает, бывают предложения дельные и бесполезные. С удовольствием почитаю Ваше
Боже,это потрясающе*___* Идея,стиль письма,исполнение великолепны,придраться не к чему. Не перевариваю я deathfics, но даже расчлененка тут описана красиво и возбуждающе оО Концовка неожиданная конечно, сначала не восприняла ее, ибо ожидала другого совсем, но потом поняла, что все так,как надо.Единственно жалко, что фик слишком короткий(
О___О Если скажу, что у меня нету слов, то этого будет мало! Ибо нет и названия такому чувству, которое я сейчас испытываю! Смесь страха, удивления, восхищения и оцепенения! Вот какой-какой, а такой концовки я не ожидала! Даже не думала, что Джерард в итоге умрет! А размышления Фрэнка и самого Уэя...Я не понимаю, как все можно так досконально описать! Моему восхищению нету предела! Переделать мою заявку в ЭТО! Не каждый такое бы смог!) Но я это пишу только в хорошей стороны, ни сколько не жалею о том, что именно Вы ее взяли ! У меня все в душе на долю секунды умерло и заново возродилось! Стоит ли говорить что я Ваш фанат?) Спасибо за этот фик!
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
И, да, Вы не обижайтесь, но у меня возникает в голове единственная ассоциация, когда я читаю название фика - не "Близость", а "Безысходность". Это слово мне импонирует больше, я для удобства про себя так Ваш фф называю. Но я вечно склона всё переделывать, такой уж я перфекционист
