Весь этот день я чувствую тревогу. Боюсь за мои отношения. Боюсь за себя. Я ложусь спать, продолжая загружать свой мозг мыслями о Джерарде. Больше всего я хочу просто простить и забыть. Простить я могу. Думаю, я простил его, как только увидел слёзы в его глазах. В конце концов, я не идеален. Он принял меня со всеми моими пороками, и я должен сделать то же самое. Так что простить – это то, что я могу сделать. Но забыть... Как я могу забыть то, что он выбрал другого парня вместо меня? Что ему нужны наркотики, чтобы расслабиться? Я был слишком занят, плавая в его опьянении, чтобы заметить, как он уплывает сам.

Он сказал, что боится. Но я не понимаю того, что мой страх подтолкнул меня в его руки и любовь, а его страх, кажется, только отталкивает всё дальше и дальше от меня.

Я забираюсь в кровать и выключаю свет. Моё самочувствие способен улучшить хороший ночной сон.

Поворот дверной ручки.

Щелчок замка.

Лёгкое движение – открывается дверь комнаты.

Я никогда не бываю один.

На лице Оуэна нет обычной хитрой жестокости. Одного взгляда на его синяки и улыбку достаточно, чтобы понять, что сегодня речь пойдёт не о его собственном удовольствии, а о мести. Он собирается причинить мне вред.

– Оуэн, что ты делаешь? – спрашиваю я. Мой голос устрашающе спокоен.

Он угрожающе улыбается.

– На этот раз здесь нет твоего маленького парня, чтобы спасти тебя, – смеётся он очень типично. Он делает шаг ко мне.

Я замираю.

– Он будет здесь через несколько минут, – лгу я. Мои руки дрожат под простынёй, но я не позволю ему увидеть, насколько сильно он меня сейчас пугает.

На мгновение кажется, что Оуэн колеблется. Затем он усмехается и качает головой.

– Сомневаюсь в этом. Вы поссорились, и он не придёт этим вечером.

Я представляю, как каждую ночь он без сна лежит в постели, подслушивая через тонкие стены, что мы с Джерардом делаем. Как мы дурачимся. Как мы смеёмся. Как мы... О, Боже. Он мог услышать и это тоже.

Моё выражение лица заставляет его рассмеяться, и этот тихий смешок кажется слишком зловещим. Он подходит к кровати и протягивает ко мне руку. Проводит пальцами по лицу почти что с нежностью.

– Ты всегда был таким красивым. Таким реальным. И всегда моим, – бормочет он себе под нос.

Он звучит как настоящий псих. И сумасшедший блеск в глазах только дополняет этот образ.

– Слышишь меня? – шепчет он. – Ты мой и только мой. Ты не его. Так что я собираюсь просто избавиться от него.

– Нет, – вскрикиваю я, отстраняясь от Оуэна. Я встаю с кровати и иду к ванной. Держаться на некотором расстоянии, держаться на некотором расстоянии, держаться на некотором расстоянии. – Пожалуйста, не трогай его, – прошу я.

– Что, любишь его?

В моём горле всё пересыхает и першит. Я почти задыхаюсь.

– Пожалуйста, просто оставь его в покое.

– Ты не должен был ничего ему рассказывать, Фрэнки. Это должен был быть наш маленький секрет.

Он делает ещё один шаг ко мне, а я делаю шаг назад, упираясь в стену. Мои глаза быстро бегают, и я пытаюсь найти выход из положения. Он перекрывает дверь.

– Мне очень жаль, – шепчу я. Это всё, что я могу придумать, чтобы сказать.

Глаза Оуэна загораются. 

– Нет, это не так, – его губы растягиваются в ухмылке. – Но поверь мне, ты будешь жалеть.

Следующее, что я осознаю, – меня откидывает к стене с такой силой, что из лёгких выходит весь воздух. Моя голова ударяется об угол, и перед глазами появляются чёрные пятна. Я задыхаюсь, когда зубы Оуэна ощутимо вонзаются в мою шею. Из моих глаз текут слёзы, пока я безуспешно пытаюсь высвободиться.

А затем я перестаю бороться. Я не знаю, какие кошмарные вещи произойдут этой ночью. Всё, что я знаю, что я ничего не могу сделать, потому что это единственная вещь, способная спасти Джерарда. А я должен вернуть ему долг.

Я не пытаюсь остановить поток слёз, текущих по моим щекам. Мой нос забивается, я не могу дышать, лицо краснеет и становится пятнистым, но я ничего не делаю. Меня передёргивает, когда он кончиками пальцев касается моего живота, скользя ниже и ниже. Я закрываю глаза и рыдаю, пока он залазит в мои пижамные штаны. Я стараюсь представить, будто я где-то в другом месте с кем-то, кто сейчас далеко от сюда и счастлив. Но всё о чём я могу думать, так это почему Джерард не хочет заниматься со мной сексом. Я просто грязный оттраханный мальчик и ничего больше.

Стекло в окне громко звенит, отчего я подпрыгиваю. Оуэн это игнорирует, продолжая возиться со своим ремнём, не отрывая при этом своих губ от моей шеи. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на окно над моей кроватью.

О Господи, у меня, наверное, галлюцинации. Я где-то читал, что сильный страх заставляет людей их видеть. Как, например, те люди, которые утверждают, что видят Иисуса Христа или Бога, прежде чем умирают в своих кроватях. Но клянусь, что когда я смотрю на окно, я вижу Джерарда, его ладонь прижата к стеклу, а на лице выражение полного ужаса.

И мне интересно, я умру? Может быть, это и есть смерть. Может быть, я просто по горло сыт этим, и моё сердце собирается остановиться? Это может быть моим концом, моей и Джерарда лебединой песней. По крайней мере, я сделал одну стоящую вещь в этой жизни.

Следующие несколько секунд размываются. Я чувствую, как Оуэн отрывается от моего тела, а затем мои ноги дрожат ещё сильнее, прежде чем подкашиваются. Я соскальзываю на пол, замечая бледного и покрытого инеем Джерарда, откидывающего Оуэна на пол около моей кровати. Мои глаза закрываются, почти утопая в облегчении, и всё, что я чувствую, это ледяные касания снега, который залетает в комнату из-за ветра и открытого окна.

А затем рядом со мной Джерард, ласково убирающий мои волосы своими руками, которые на ощупь, как лёд. Он так сильно дрожит, что на это практически больно смотреть. Но я никогда снова не смогу оторвать от него глаз.

– Откуда ты пришёл? – спрашиваю я. Мой голос подрагивает от слёз, а слова, как осколки, царапают горло.

Джерард усмехается, стуча зубами.

– Я же о-обещал, что н-не о-оставлю т-тебя одного, – отвечает он. Он выглядит усталым, и всё никак не согревается.

Медленно до меня доходит, что он имеет в виду.

– Как давно ты там?

– Я н-никогда и не уходил. – Он помогает мне встать и усаживает на край кровати. Оуэн валяется на полу, выглядя так, словно потерял сознание.

Я смотрю в окно, пока он его закрывает. Его старый синий автомобиль, покрытый снегом, припаркован на том же месте, где, думаю, он его оставил. Теперь, когда у меня есть время на то, чтобы остановится и понять, что происходит, я замечаю, что он в той же одежде, в которой был вчера ночью. Я бы отругал его, если бы не был так чертовски ему благодарен за то, что он следил за мной.

– Ты решил заморозить меня до смерти, – шепчу я, запинаясь, но моя благодарность блокирует любой гнев, который у меня к нему был. Так что вместо того, чтобы обижаться, я прячу лицо в его заснеженных волосах и обещаю никогда не отпускать его. Мы целуемся, и всё кажется настолько правильным, хоть я всё ещё дрожу от страха и гнева, бегущего по его венам, и согревающего его быстрее, чем что-либо.

Эта случайность, что я открываю глаза именно в тот момент, когда Оуэн встаёт. Я понимаю, что он не такой уж и потерявший сознание, как я думал. Я резко дёргаюсь в руках Джерарда, заставляя его обернуться и посмотреть, из-за чего я взволновался. Мы вскакиваем, и Джерард рефлекторно закрывает меня спиной. Это примерно триллионный раз, когда я чувствую прилив признательности к нему за то, что его стремление защитить меня, словно плохая привычка.

– Ублюдок, – рычит Оуэн. Он обхватывает своё правое запястье, как будто оно повреждено, а с его губ капает кровь.

Я думаю о том, когда же всё это закончится? Смогу ли я когда-нибудь находиться в покое? Джерард когда-нибудь прекратит спасать мою задницу?

Гнев наполняет мои вены, заставляя каждый нерв гореть. Кровь приливает к мозгу, создавая головокружительный водоворот хладнокровной обиды. Какого хрена Оуэн не может просто оставить меня в покое? Почти половину моей жизни он издевался надо мной, унижал и оскорблял. Он превратил меня в мальчика до смерти боящегося людей, родителей, правды. Он на моих глазах разорвал романтику на куски. А теперь я нашёл кого-то, кого полюбил, по-настоящему полюбил, и он тоже любит меня не смотря на все мои заморочки, а Оуэн пытается разрушить и это тоже.

Я умру прежде, чем позволю ему убить мою любовь.

Правая рука Оуэна поднимается в воздух.

На самом деле, это мгновенное решение. Секундная реакция. Все эти химические вещества, устраивающие во мне беспорядок, говорят мне, что я должен защитить, спасти Джерарда. Это такое быстрое решение, над которым я даже не думаю, потому что у меня нет времени, - я выскакиваю перед Джерардом.

Сначала это чувствуется так, словно кто-то бьёт меня в живот, быстро снаружи и изнутри. Это полностью выбивает воздух из моих лёгких, и у меня перехватывает дыхание. Я слышу свой крик, полный шока и боли, а затем яростный рёв Джерарда. Медленным движением рука Оуэна отстраняется от моего живота. Быстрый отблеск окровавленного серебра в лунном свете, а потом Оуэн убирает складной ножик в карман.

И даже тогда всё не совсем до меня доходит. Есть все части, но я просто не могу собрать головоломку воедино. Я отшатываюсь назад и вижу в зеркале шок, застывший на моём лице. Как будто я просто не предвидел такого поворота событий. А я и не предвидел. За все те годы, когда Оуэн регулярно издевался надо мной, я и представить не мог, что дойдёт до такого.

Боль приходит резко, в ушах начинает шуметь. Я никогда не чувствовал ничего болезненнее. Как будто кто-то вылил на меня бензин и поджёг. Мои глаза закрываются, а руки сжимаются на том месте, куда он меня ударил. Я заставляю себя поднять веки и взглянуть на тёмно-красное пятно, расползающееся по моей рубашке.

Срань господня, этот ублюдок ранил меня ножом.

Одна за другой части встают на свои места. В меня вонзился нож, спрятанный в его кулаке. И он предназначался Джерарду, но я был смелым и принял удар. Мучительную боль. Моя кровь просачивается между пальцами.

Джерард не знает об этом. Он слишком занят тем, что разбивает красивое лицо Оуэна.

Я приваливаюсь к стене, но каким-то образом мои ноги всё ещё удерживают меня. Я стараюсь издать хоть звук, но всё, что выходит - странный сдавленный шум. Мои пальцы в крови, и это вызывает тошноту. Мои ноги отказываются и дальше поддерживать меня, и я соскальзываю вниз. Я смотрю на Джерарда, превращающего Оуэна в неузнаваемое кровавое месиво, но просто не могу ни на чём сосредоточиться. Я действительно хочу, чтобы Земля прекратила вращаться на некоторое время, а я сошёл.

Внезапно, я прихожу к осознанию того, что умираю. На этот раз по-настоящему, без шуток. Всё выглядит как флэшбэк в каком-нибудь фильме, по краям картинка чёрная и размытая. Как в тот раз, когда я попробовал марихуану и словил кайф. Всё просто кажется... нечётким. Меня накрывает странное тепло, когда я понимаю, что всё заканчивается. Прямо здесь, прямо сейчас. Больше не будет боли, не будет слёз. Вот последнее слово Кармы, прежде чем она отправит меня отдыхать. Как это любезно с её стороны, прекратить мои страдания.

Я осознаю, что одна сторона моего лица приближается к ковру, пока моя драгоценная кровь продолжает вытекать. Я падаю, когда моё тело прекращает попытки поддерживать меня. Это нормально, потому что я умираю.

Я начинаю чувствовать себя так, будто надышался краски. Этот тошнотворный, порождающий боль туман в моём мозгу, и я просто хочу уйти. Мой рот открывается и закрывается, но из него не вылетает ни звука. Беззвучные крики всегда ужасны.

А затем Джерард оборачивается. Он оставляет окровавленного Оуэна лежать на полу и подходит ко мне. Он выглядит взволнованным.

– Фрэнки, ты в порядке? – спрашивает он.

Его голос звучит глубоко и медленно, как на испорченной плёнке. Я отвечаю непонятным стоном. Как горячая блондинка в пародии на ужастик, обязательно умирающая в самом начале. Но подождите! Я не готов к такому концу! Я хочу продолжать жить.

Я вижу, как его взгляд медленно спускается вниз, на мои руки, прижатые к животу, и на пятна крови, капающей на ковёр. Я смотрю на его приоткрывающийся рот и наполняющиеся слезами глаза.

– Боже мой... – выдыхает он, опускаясь на колени. Его голос звучит так, будто в любой момент он может просто сломаться.

А затем он начинает рыдать. Это мучительные, рваные рыдания, сотрясающие его хрупкое тело. Худший звук, который я когда-либо слышал.

Я хочу сказать ему, что всё будет в порядке. Что мы сбежим вместе и будем жить вдали от наркотиков, выпивки, насилия и лжи. Мы будем навещать Майки, вместе ходить на конвенции по искусству и жить в гостиничных номерах. И мы с Джерардом будем всё той же химической парой, которой мы стали с первого дня, теми, кто безнадёжно зависит друг от друга.

Я хочу сказать ему, что мне так больно. Но он кричит и пытается зажать рану, а кровь всё ещё вытекает из меня вместе с жизнью. Я хочу сказать ему, что слишком поздно. Что мы просто опоздали. Что сейчас мне просто нужно его отпустить, так как я больше не должен испытывать боль.

Мои широко распахнутые глаза сосредотачиваются на его лице и чёрных глазах. Я вижу, что он шевелит губами, но ничего не слышу кроме глухого рёва в ушах. Это как аплодисменты, овации. Хорошая работа, Фрэнки. Ты отлично сыграл свою роль. Ты выиграл в игре. С этого момента ты будешь известен, как чемпион "Быть невидимым". Ты попадёшь в книги, малыш. За твой вклад в историю будут поднимать тосты.

Ох, я вижу его шевелящиеся губы через сужающийся чёрно-белый туннель. 

– Пожалуйста, Фрэнки, только держись. Твоя мама вызвала скорую. Чёрт, Пэнси, ты, блять, не можешь сдаться.

Я слышу смех Оуэна. Даже сейчас, когда картинка перед глазами становится серой, и всё смазывается в одно пятно. Даже сейчас, когда моя кровь продолжает вытекать, а я гнию. Даже сейчас, когда я умираю, я всё ещё слышу его маниакальный смех.

И последнее, что я чувствую, – горячие слёзы Джерарда, капающие на моё застывшее лицо. И я хотел бы ещё раз сказать ему, что люблю его.