– Майки сказал, что ты болеешь, – говорит Джерард, свесившись с моей кровати. Из-за этого его голос звучит приглушённо, и я могу видеть только ноги и часть спины. Он держится за простынь и одеяло, заглядывая под мою кровать.

Я до сих пор лежу под одеялом, откинувшись на подушку, и смотрю, как он там копается. Не могу себе представить, сколько за 16 лет под моей кроватью накопилось дерьма. 

– Я не болею, – говорю я достаточно громко, чтобы он смог услышать меня. – Видишь, я совершенно здоров, свеж, как огурчик.

Он свешивается ещё немного дальше, а затем соскальзывает с края кровати, ударяясь об пол с глухим стуком. Я даже не хочу знать, о чём моя мама могла сейчас подумать. Его лицо неожиданно возникает передо мной, красное от крови, которая прилила к его голове, когда он свешивался вверх ногами с моей кровати. Он хмурится.

– Я не знаю, что он там имел в виду. Майки сказал мне, что ты сегодня не в школе, – продолжает он. – Так ты решил просто прогулять или что?

– Я уверен, ты знаешь всё о прогулах.

Он снова поднимает голову, и я смеюсь от его взгляда. Это тот же взгляд, каким родители смотрят на капризных несносных подростков, когда действительно хотят, чтобы они закткнулись. 

– Ты не должен прогуливать. При поступлении в колледж, учитываются не только твои оценки, но и посещение уроков и прочее дерьмо, – ругает он меня как ни в чём не бывало. Я не могу сдержать смешка.

– Колледж? Прости, я забыл, что разговариваю со своей мамой.

– Ха-ха, – саркастично бормочет он, прежде чем снова пропасть из моего поля зрения. – А если серьёзно, почему ты не пошёл?

– Просто не захотел.

– Тогда почему Майки сказал мне, что ты болеешь?

– Я блять не знаю, почему бы тебе не спросить его об этом? – Я отбрасываю уже высохшее одеяло с постели и подхожу к столу, разгребая бумаги, тетрадки и прочее дерьмо. Я ищу мой сотовый просто чтобы чем-то себя занять. – И вообще, почему он тебе что-то обо мне рассказывает?

– Потому что когда он вчера вернулся домой со школы, я рассказал ему, что поцеловал тебя.

Я забываю, зачем вообще ищу свой телефон, и поворачиваюсь к Джерарду.

– Нахрена ты это сделал? – восклицаю я. Он на половину под моей кроватью, только ноги торчат. Она как будто сжирает его или что-то такое.

– Ну, он спросил меня, поцеловал ли я тебя в воскресенье, когда мы вроде как выходили за попкорном. Я сказал ему, что нет, конечно, нет, я поцеловал его вчера.

Я выдыхаю и хватаюсь за стол в качестве поддержки. 

– И что он сказал? – спрашиваю я слабо. Я всегда думал о Майки как о парне, которому наплевать, кто с кем целуется, но я вообще-то его почти не знаю. И он на самом деле может оказаться одним из мудаков-гомофобов. Джерард извивается, пытаясь вылезти из-под моей кровати. 

– Он сказал, "не забывай предохраняться", – отвечает он с усмешкой. Она моментально исчезает с его лица, уступая место ужасу. – Чёрт... – шепчет он, и из его рук падает старый потрёпанный плюшевый мишка, которого он нашёл под кроватью.

Я встречаюсь с его напуганными глазами, страх заполняет каждую мою клеточку, и затем я прослеживаю его взгляд на мой живот. Я ведь идиот, который забыл одеть футболку. И ещё я забыл про огромные порезы на моём животе.

И как я могу ему это объяснить? Поцарапал кот? У меня даже нет грёбаного кота.

– Фрэнки, – шепчет Джерард, медленно подходя ко мне с протянутыми руками. Он напоминает мне зомби из старых ужастиков. Бледная кожа, приоткрытый рот, стеклянные глаза, протянутые руки. Я хочу сожрать твои мозги. Я почти смеюсь, а потом вспоминаю, как облажался, и чувствую тошноту. Его взгляд пугает меня. Клянусь, за радужкой его глаз бушует огонь. – Он сделал это с тобой? – требовательно спрашивает он, снова оглядывая мои порезы. Я нервно хихикаю.

– Н-нет, я упал... я такой недотёпа... упал, – бормочу я, запинаясь. Я хочу надеть рубашку или хотя бы отвернуться. О чём я думал, не надев рубашку? Я вообще-то жирная задница, почему он должен хотеть видеть мой жирный живот? Но из-за его взгляда, мои ноги будто прирастают к полу, а руки приклеиваются к бокам.

– Упал на грёбаный нож? – кричит он. Джерард касается порезов, воспалённой кожи вокруг них, и когда я вздрагиваю и уворачиваюсь от его приносящих боль касаний, он выглядит так, будто сейчас просто расплачется. Я так уверен в этом, что, кажется, даже вижу слёзы в его глазах. – Чёрт, Фрэнк, ответь мне! Это... это был он?

– Я не понимаю, о ком ты.

– О твоём брате!

– Я... я не понимаю, о ком ты. – Почему я не могу придумать ответа получше?

Затем он смотрит на меня с таким отвращением, что я вынужден отвернуться от него, чтобы он не увидел моих собственных слёз. 

– Почему ты, блять, просто не можешь рассказать мне? – шепчет он. – Почему тебе нужно обязательно всё ото всех скрывать?

Я пожёвываю кольцо в губе, и чертовски злюсь на самого себя. Никогда... я никогда не хотел, чтобы он смотрел на меня так, как смотрит прямо сейчас. Как будто я сволочь, отброс. Не лучше противной жвачки, приклеившейся к подошве его обуви. Затем его рука до боли сжимает мою челюсть, чтобы я не мог от него отвернуться.

– Это сделал твой брат? – он практически рычит, обнажая маленькие зубы, пока его тёплая и костлявая ладонь давит на красные порезы на моём животе. Это чертовски больно, но я не пытаюсь увернуться снова.

– Нет, – лгу я, и мой голос звучит в сто раз спокойнее, чем я чувствую себя внутри. Внутри, где я дрожу от боли, или может быть от того, что он касается меня и стоит так чертовски близко, что я ощущаю его дыхание на своей щеке. Но годы практики позволяют мне не показывать ни одну эмоцию, и мой голос звучит ровно и спокойно.

Интересно, карма накажет меня сразу же, или будет долго мучить? Будет дразнить и насмехаться надо мной, пугая угрозами, следуя по пятам и ожидая момента, чтобы нанести удар, пока моя голова будет взрываться от тревоги и ожидания?

Джерард отпускает меня и идёт обратно к кровати. Я задыхаюсь от того, что теряю с ним контакт, и я знаю, что карма ненавидит меня слишком сильно, чтобы выжидать. Она предпочтёт убить меня прямо сейчас. И заставит Джерарда меня ненавидеть.

Моментальная карма.

Я обнаруживаю, что снова могу двигаться. Транс, в котором он меня держал, рассеивается с каждым удаляющимся шагом. Я опять хватаюсь за стол, чтобы не упасть, гравитация как будто бы вернулась, придавливая меня своим неожиданным весом. Моя голова кружится, наверное, от недостатка еды.

– Джи... – скулю я, но это не мой голос. Я слишком далеко отсюда, чтобы говорить. Комната почему-то плывёт, а стены сжимаются. Они всегда так делают?

Джерард идёт обратно ко мне, всё ещё выглядя злым. Это выражение лица постепенно сменяется на обеспокоенное.

– Фрэнки, ты в порядке? – спрашивает он. Каждый шаг отдаётся звоном в ушах. Его руки смыкаются вокруг моей талии, перетаскивая меня на кровать. Я закрываю глаза, когда моя голова касается подушки, темнота смыкается надо мной. Так ещё хуже. Тогда я открываю глаза, и вижу его взволнованное лицо, фокусируясь на нём.

– Да, я в порядке, – отвечаю я, немного смущённый. Я понятия не имею, что так повлияло на меня. Джерард же не может производить на меня такой эффект? Нет, это невозможно.

Есть одна хорошая вещь в том, что я чуть не упал перед ним в обморок: он, кажется, забыл об Оуэне, моих порезах и ненависти ко мне. Теперь он, как наседка, суетится надо мной. Прикладывает руку то к моему лбу, то к своему, затем снова касаясь меня.

– Может, Майки был действительно прав. Ты довольно горячий, кажется, у тебя температура, – озабоченно говорит он, продолжая попеременно прикладывать ладонь то к своему, то к моему лбу.

Я не говорю ему о том, что являюсь идеальным объектом для всех болезней, и моя температура обычно на пару градусов выше нормальной.

– Чёрт, не знаю, – бормочет он, наконец, переставая сравнивать наши температуры. – Я никогда не был особо внимательным на уроках оказания первой медицинской помощи и всего такого. Просто, эм, отдыхай, хорошо?

– Будет сделано, доктор Уэй, – я слабо улыбаюсь.

– А ты наглый, – бормочет он, усмехаясь. Джерард надевает свою сумку, за мгновение до этого посмотрев на меня. Я вижу, как его взгляд снова переходит на мой живот, и пытаюсь мимолётом натянуть одеяло обратно по грудь. Он выглядит грустным, когда встречается со мной глазами и половинчато улыбается. – Я хотел бы увидеться с тобой на днях, – шутливо говорит он.

– Вряд ли. Думаю, я буду занят. Я чертовски неугомонный, помнишь?

Это заставляет его по-настоящему улыбнуться, и я чувствую себя лучше только из-за того, что он выглядит чуть счастливее.

– Да, да, как я мог забыть? – смеётся он. Джерард наклоняется и целует меня в лоб, затем добираясь дорожкой коротких поцелуев и до губ. – Тогда просто... оставайся в безопасности. Сможешь это сделать? – выдыхает он около моей щеки. Его ресницы щекочут мой висок, пока он мигает, ожидая ответа.

– Я постараюсь, – отвечаю я.

Он выпрямляется и направляется к двери. Улыбаясь, он нагибается и подбирает что-то. Это плюшевый мишка, который он достал из-под кровати.

– Держи, Пэнси, – говорит он, бросая его мне.

Я ловлю его и смотрю на потёртый мех и однобокий бантик. В этом году я не видел его, хоть это и была моя самая любимая игрушка, когда я был ребёнком. Медведь Генри, вспоминаю я с улыбкой. Я не мог уснуть без него. Я всегда задавался вопросом, куда он подевался. Кто же знал, что нужно было просто заглянуть под кровать.

– Скоро увидимся, Пэнси, – Джерард подмигивает мне и исчезает из комнаты. Я слышу, как он спускается по лестнице, благодарит маму за то, позволила ему увидеться со мной, а затем закрывает дверь с небольшим хлопком. Выбравшись из постели, я наблюдаю, как он под дождём быстро идёт к своей машине. Он забирается в неё и просто сидит с минуту, прежде чем завести двигатель. Я прижимаю нос к холодному стеклу, поэтому могу видеть, как Джерард отъезжает от дома, а затем исчезает из виду.

Усадив плюшевого мишку на тумбочку, счастливый я возвращаюсь обратно в постель. Визит Джерарда был словно пробуждением от кошмара, и я обнаружил, что в конце концов не один. Это чувство ободряет, и моё сердце так наполнено, что может лопнуть. Как будто я могу просто лопнуть.