Предыдущая часть
Chapter 34
- Парни, ахтунг, у меня пиздатая новость! – вопит Трой, вихрем влетев в комнату.
- Ты, как всегда, потрясающе красноречив, - ухмыляюсь, отрываясь от чтения Уайльда.
Картер забыл тут эту книжку. Я не люблю классическую литературу, но в последнее время мне откровенно нечем заняться.
Новичок, приехавший пару дней назад, оказался весьма неразговорчивым. Его зовут Тимо, он мой ровесник, родом из Германии. Собственно, это все, что он соблаговолил нам о себе рассказать. Ощущение, будто его вообще ничто не интересует. Он ходит на уроки, посещает спортивную площадку, вечером же вообще в камере не появляется. Как ни странно, этот скрытный парень заинтересовал Троя. Он то и дело пытается вывести его на разговор об увлечениях, которые, судя по имиджу, у них явно схожи. Впрочем, попытки раз за разом проваливаются. Тимо отвечает односложными фразами, явно не горя желанием продолжать разговор. Я же с интересом наблюдаю за ним - эта игра в молчанку заинтриговала и меня. Первая мысль, пришедшая в голову: чувак конкретно закомплексован. Однако стоит лишь взглянуть ему в глаза - и сие предположение можно смело отметать. Насмешка, с которой он смотрит на окружающих, выявляет презрение ко всему миру, но определенно не к собственной персоне. И что совсем парадоксально: несмотря на кажущуюся высокомерность, он не выказывает пренебрежения. В его коротких ответах прослеживается нежелание общаться, но не презрение к собеседникам. И, вынужден признать, людей такого типа я еще не встречал. Я сам раньше смотрел на мир с насмешкой, но при этом открыто презирал и ненавидел всех вокруг. Этот парень же выглядит так, будто его сильно потрепала жизнь и теперь он просто отгораживается. В его возрасте это странно, но ведь разные судьбы бывают. Это у меня не было причин для ненависти, но вполне возможно, что они есть у него…
- Кретин! – заявляет Трой, кидая мне на кровать чехол с…
- Гитара?! Где ты ее взял? – удивленно таращусь на него.
- У меня сегодня был разговор с директором этого центра, он спрашивал, чем я увлекаюсь, что мне тут нравится, что не нравится и прочее. Ну, я сделал несчастные глазки и сказал, что скоро этот конкурс, а я вообще ничего не умею, кроме как на гитаре играть. И вот, пожалуйста, - торжествующе улыбается парень. – С вас текст и вокал, музыку беру на себя.
- Ты любишь рэп, при этом не можешь срифмовать несколько четверостиший, но зато играешь на гитаре? – тихий голос Тимо.
Мы с Троем синхронно оборачиваемся к нему.
- Ты умеешь говорить фразы длиннее, чем в три слова? – Трой озвучивает мысль, только что промелькнувшую у меня в голове.
- Представь себе, - ухмыляется тот.
- И даже правильно строишь предложения по-английски, - не может угомониться Мачо.
- Да что ты? Все, премию Пулитцера мне! – немец уже почти улыбается.
- А я думал, что у тебя проблемы с английским, потому ты молчишь постоянно. Но нет, кроме милой картавости, даже акцента почти нет, - парень улыбается так широко и обезоруживающе, что невозможно понять, сарказм это или же наоборот искренность.
Тимо с интересом смотрит на него пару секунд, но ничего не говорит, лишь ухмыляется краем губ.
- Почему всех так удивляет, что я слушаю рэп и умею играть на гитаре? Человек должен быть разносторонним! - Трой бахается на мою кровать, начиная расчехлять гитару. – И вообще, у нас нет времени на ваши долбаные стереотипы - этот чертов конкурс уже завтра-послезавтра, так что включайте мозги и пишите текст.
- А с чего ты взял… - начинаю было, но меня тут же перебивают:
- Только не говори, что придумаешь что-нибудь в одиночку, - саркастически ухмыляется Трой.
- С чего ты взял, что я вообще собираюсь участвовать?
- Ну, может, потому, что участие обязательно? Отсидишься в сторонке – и тебя на всю следующую неделю отправят на отработку с тупоголовыми идиотами, неспособными сделать что-то самостоятельно, и вы будете работать в группе, а в выходные продемонстрируете свое творение всему центру. Мне это тоже сегодня директор сказал.
- Замечательно, - мое бурчание.
Вообще, за вечер я мог бы что-нибудь нарисовать, показать - и пусть от меня отвалят. Но это слишком просто, а я уже настолько устал от безделья, что готов принять участие в этой затее, даже несмотря на то, что она кажется мне провальной.
- Да, и еще: победителям обещают какие-то привилегии. Так что в наших интересах сделать что-нибудь качественное, - заявляет Трой.
- Лажа. Это для повышения энтузиазма, а на деле никаких привилегий не будет, - ухмыляюсь.
- Ты не можешь знать наверняка, - возражает Тимо. – Напишем что-нибудь душещипательное, пусть расплачутся от умиления. Мы ничего не теряем, а хуже от этого явно не будет.
- По-твоему, это так просто? – пристально смотрю на него. Этот парень меня сегодня удивляет.
- Что просто? Текст написать? Ты можешь пересказать мне всю свою жизнь, можешь разложить ее по полочкам, отметить все важные и незначительные события, а мне хватит всего трех куплетов, чтобы зарифмовать твою историю, - его взгляд пронзителен и с оттенком насмешки.
- Как пафосно. Нет, парень, я не доверю тебе свою биографию, уж прости, - парирую спокойно.
- Я могу рассказать о себе, – вмешивается Трой.
- Сомневаюсь, что песня о клубах, алкоголе и сексе будет очень душещипательной, - моя усмешка.
- Тогда давайте так: откровение за откровение. Каждый рассказывает что-то о себе, а потом мы все это объединяем, - предлагает Тимо.
- Что за странное желание написать именно о себе? Прям моральный эксгибиционизм какой-то. Нельзя написать что-нибудь просто... – не успеваю договорить.
- Ты вообще когда-нибудь что-то писал? Стихи, песни, мысли? – перебивает меня немец.
- Да.
- А ты когда-то писал просто от нечего делать? Ни о чем, лишь бы что-то написать? – его пристальный взгляд.
Нет. Он прав, и на это мне действительно нечего ответить.
- Никакого пустозвонства. Либо тема стоящая, либо вообще ничего, - подводит итог Тимо. – Или в твоей жизни не было ничего особенного, раз ты так упорно не хочешь о ней рассказывать? – вздергивает бровь, глядя на меня.
- Ну уж не тебе об этом говорить, - отвечаю ровным голосом.
В душе нарастает раздражение. Вот наглец, а! Сам-то прям блещет откровенностью, ага!
- Все, парни, кончайте, - назревающий спор прерывает Трой. – Держи, - протягивает немцу ручку и тетрадь.
- Ну, кто начнет? – спрашивает Тимо.
- Думаю, это право принадлежит тебе. Стихоплет-то ты, да и идея твоя, - ухмыляюсь.
Сейчас послушаем, что ты расскажешь, бюргер высокомерный.
Тот лишь усмехается и начинает:
- Когда мне было тринадцать, моя мать заболела. У нее обнаружили рак. Отца рядом не было. Никого, кто мог бы просто положить руку на плечо и сказать, что все будет хорошо. Я хотел казаться сильным, делал вид, что мне плевать. А сам спал при включенном свете – кошмары снились. Но упорно твердил всем, что все в порядке. И улыбался. Фальшиво, но улыбался. Друзья меня не понимали, я казался им странным. Мне же казалось, что меня разрывает. Я мог лишь сидеть и смотреть, как она умирает. Я ничего не мог сделать. Лишь в очередной раз спрашивать Бога, за что он ниспослал мне все это. Я знал, что достоин большего. Мне нужно было найти себя, и это было сложнее всего. Я был слишком слабым и отчаявшимся, чтобы встать на собственный путь и двигаться по нему.
Он замолкает - и воцаряется тишина. Трой внимательно смотрит на парня, я же погружаюсь в свои мысли. Я не знаю, какие эмоции вызвал во мне его рассказ. История банальная, но искренняя. Парню не позавидуешь, определенно. Я бы не отказался узнать, что произошло с ним дальше, но было бы бестактно требовать продолжения откровений.
Молчание невыносимо, и я первым решаюсь нарушить его:
- Похвально, что ты готов рассказать об этом. Не каждый способен признать за собой слабость, какую бы то ни было. А это умение достойно уважения.
- В этом нет ничего позорного. Глупец тот, кто стыдится своего прошлого, - его спокойный ответ. – Трой, твоя очередь.
- Мне не довелось пережить такое, так что я даже не знаю, что сказать после твоей истории, - неуверенно произносит тот.
- Неважно, что ты расскажешь. Главное, чтобы это что-то значило для тебя.
- Ладно, сейчас будет откровение века. – Трой слегка улыбается, и, могу поклясться, я впервые вижу, что он смущен. - Для меня жизнь – постоянное развлечение, но на самом деле я считаю ее скучной. Я рассказываю всем истории, постоянно шучу, стараюсь быть душой компании, чтобы не остаться незамеченным. Потому что этого я боюсь больше всего. Я могу плакать, могу кричать от злости, но этого никто никогда не увидит потому, что я боюсь любых привязанностей. Любовь – это зависимость, поэтому я сделал все, чтобы избежать ее. Я прячусь от всего за музыкой, и меня это устраивает. Иногда я думаю, что нужно выбраться на поверхность, потому что это уже реально начинает меня волновать.
И в этот момент, слушая тихую, чуть смущенную речь парня, я испытал то же чувство, что однажды пережил с Биллом. Они сейчас откровенничают потому, что, по идее, мы незнакомы. Мы никто друг для друга. Сокамерники, не более. Так просто рассказать о себе тому, кто никогда не будет играть какую-то роль в твоей жизни. Так просто… И почему бы нет, черт подери?
- А я не боюсь. Не прячусь. В моей жизни уже было достаточно всего. Эмоций, за которые не жаль умереть. Счастья… И плевать, что ненависти было не меньше. Хорошее всегда важнее, пусть мы не всегда это осознаем, но это действительно так. Каждый раз, когда я падал, было единственное, что держало меня, не давая сорваться окончательно и потерять веру. И даже когда я терял контроль, когда разум кричал: «Кончай со всем этим!», я мысленно молил, чтобы мне показали, ради чего я живу. Какое вообще значение имеет эта жизнь. Это мог сделать лишь один человек. И каждый раз он делал это, произвольно или нет. Не потому, что особенный, нет. Просто потому, что никто больше не нужен. Потому что я перестаю быть собой в одиночестве. Ведь он показал мне главное: есть вещи, которые сильнее ненависти, боли и даже времени.
Произнести это оказалось даже проще, чем я думал. В сущности, я не сказал ничего конкретного, но и ни разу соврал.
- Ты сейчас говоришь о парне? – Тимо пристально смотрит на меня, чуть вздернув бровь.
- Это имеет какое-то значение? – отвечаю спокойным взглядом.
- Нет, - качает головой тот.
Этот чувак нравится мне все больше.
Мысленно поражаюсь, что у Троя хватило такта не вмешаться.
- Надеюсь, всего сказанного тебе хватит для одной песни.
- Более чем, - кивает немец. – Ты сможешь спеть?
- Смотря какой текст ты напишешь, - ухмыляюсь.
- Можешь мне помочь, раз сомневаешься, - отвечает усмешкой.
- Я помогу, если хочешь, - заявляет Трой, широко улыбаясь.
Внимательно смотрю на парня. Что-то тут не так, определенно. То ли я ебанут на всю голову, то ли он действительно неспроста проявляет повышенный интерес к немцу. Недотрах, очевидно, сказывается, вот только не на того Мачо нацелился. Если кто-то и кажется мне стопроцентным натуралом, так это Тимо.
В любом случае это будет забавно. Мне даже интересно, чем это может закончиться. Волноваться за них не стоит, да я бы и так не стал. На насильника Трой не похож, на озабоченного – да, но не более. От ворот поворот ему, конечно, дадут, но особо убиваться он не будет. Не тот человек. В крайнем случае, когда совсем уж невмоготу станет, начнет ко мне приставать. Это тоже будет забавно. Ухмыляюсь.
- Что ж, думаю, вдвоем вы справитесь. Жду текста, но, знайте, я крайне привередлив и до всякой лабуды не опущусь, - произношу с наигранным пафосом.
- Прикинь, будет номер, если мы всю ночь пробьемся над текстом, а у него окажется отвратительный слух, - ухмыляется Трой, повернувшись к немцу.
- Тогда мы ему жестоко отомстим, - с усмешкой констатирует тот. - Разорались тут, - кивает на прозрачную дверь, за которой гомонят какие-то парни. – Пошли, найдем место потише.
Сдержать фырканья я не смог, впрочем, честно попытался замаскировать его под кашель…
***
- Ты задрал меня, ну, что тебе надо? Я что, бля, оперный певец?! – повышаю голос, не в силах сдерживать накатывающее раздражение.
Мы уже гребаный час пытаемся придти к компромиссу, как исполнить конкурсную песню. Учитывая, что до фестиваля талантов среди малолетних зэков осталось сорок минут, а мы так до сих пор и не договорились… Не знаю, что о себе мнит этот бюргер-стихоплет, но определенно точно знаю, что не буду петь выше. Уже даже просто назло ему. Хотя надо отдать соседям должное: они написали и текст, и музыку. И у них это получилось вполне неплохо. По крайней мере не так убого, как я ожидал.
- Ты хоть понимаешь, что в тональность ни хрена не попадаешь?! Scheiße! – Тимо швыряет в меня листы с текстом и оседает на пол, устало потирая виски.
- Он только что назвал тебя дерьмом, - ухмыляется Трой.
- Ты знаешь немецкий? – удивленно вздергивает бровь раздраженный рэпер.
- Немецкую нецензурщину знаю. Все-таки твоя родина славится великолепной порнухой, поэтому я поклонник немецкого… кхм… кинематографа, - широко улыбается тот.
- Кобель, - ответная усмешка.
Удивленно смотрю на немца. Признаться, не думал, что он способен на такие всплески эмоций. Та отстраненность, с которой он держался на протяжении недели, никак не вязалась с сегодняшним психозом. Конечно, можно было предположить, что он так остро реагирует на творчество или даже - что причина раздражения кроется в том, что вчера вышеупомянутый «кобель» попытался осуществить свои грязные мыслишки в отношении него, но ни та, ни другая идея почему-то не казалась мне правдоподобной.
Хм, а может, мне психологом стать? Только сейчас ловлю себя на мысли, что меня всегда занимала человеческая психология. Почти всех жалких людишек я видел насквозь, а вот исключения из этого правила вызывали у меня искренний интерес. Вот и сейчас я пристально наблюдаю за Тимо не потому, что мне охренительно важна его персона – мне вообще на него плевать, в принципе, - лишь затем, чтобы понять, что заставляет спокойного, скрытного парня истерить, как девчонка во время ПМС. И ведь действительно интересно, мать вашу!
Моя усмешка не осталась незамеченной.
- Тебе еще и смешно? – вновь завелся немец. – Охренеть, бля, ни одной ноты не тянет, еще и ржет!
- Ты что, «озверина» с утра накушался? – внимательно смотрю на него, сохраняя спокойный тон.
Он уже открывает рот, чтобы вновь разораться, но тут вмешивается Трой:
- Парни, это уже не смешно, мать вашу! Через полчаса начало этого идиотского конкурса, и лично я не хочу облажаться. Так что угомонитесь оба. У меня уже пальцы болят - я долбаный час аккомпанирую вашей срачке!
Как ни странно, это подействовало. Тимо глянул на гитариста и, глубоко вздохнув, промолчал.
***
- Прекрати ржать, дебил, на нас уже косо смотрят! - чувствительный тычок под ребра.
Прикрываю рот ладонью, пытаясь заглушить идиотское хихиканье. Я, конечно, предполагал, что ничего высокохудожественного на этом конкурсе не продемонстрируют, но чтобы до такой степени… Знаете, очень иронично, что амбал, от которого я в свое время отмазал Троя, и впрямь решил зачитать английскую поэзию. И я бы порадовался своей проницательности, если бы в этот самый момент меня не скручивало от смеха. Я честно пытался сдержать гогот, когда «чтец», запинаясь после каждой строчки, выдавал красноречивое «блять!» и растеряно чесал затылок, вспоминая продолжение поэмы. Не расхохотаться в голос у меня получилось, но тихие злорадные смешки то и дело вырывались абсолютно непроизвольно. Стоило лишь глянуть на лицо нашего директора, наблюдающего за представлением, – и становилось совсем невмоготу. Трой кусал губы и то и дело протирал слезящиеся глаза явно по той же причине – стараясь не прыснуть. Тимо сидел, закрыв лицо ладонями.
- Мы будем выглядеть идиотами с этой песней посреди сборища этих дегенератов, - Трой, зараза, читает мои мысли.
- Вон, скажи огромное danke* нашему бюргеру. «Споем что-нибудь душещипательное, пусть все разрыдаются!», - передразниваю интонацию немца. – Я же говорил, что затея – дерьмо.
- Да забей, выбора все равно уже нет, - отмахивается парень.
Вскоре очередь доходит до нас. Трой очень быстро просекает ситуацию, обернувшись на своих «согруппников» - то есть нас. Тимо, еще более злой, чем раньше, и я, до сих давящийся от смеха. Никто из нас явно не был в состоянии толкнуть вступительную речь, как полагается. Оставалось лишь радоваться, что Трой, подключив природное обаяние, оживленно затараторил:
- Почти все сегодня зачитывали стихи и показывали свои… эм-м-м… рисунки, - хмыкнув, парень вновь взял себя в руки и продолжил. – А мы решили соригинальничать и исполнить песню. И пусть у нас с парнями разные музыкальные вкусы, для творчества не существует границ, правда? – одарив присутствующих ослепительной улыбкой, Трой сел и взял гитару.
Не замечал за ним такого красноречия раньше. Неважно.
Первые тихие аккорды. Ободряюще улыбаюсь Тимо. Давит из себя ответную улыбку и начинает речитатив:
- He fooled all of his friends into thinking he's so strong,
But he still sleeps with his light on,
And he acts like it's all right on,
And he smiles again…
Он дурачит всех своих друзей, заставляя верить, что он такой сильный,
А сам все еще спит при включенном свете,
И ведет себя так, будто все в порядке,
И снова улыбается...
Это ему пришла в голову идея исполнить балладу в стиле рэпкор. Диковато, да, но зато действительно оригинально…
- His mother lies there sick with cancer,
And his friends don't understand him,
He's a question without answers
Who feels like falling apart...
Его мать больна раком,
А друзья его не понимают.
Он – вопрос без ответов,
Он чувствует, будто разрывается на части…
Трой играет идеально, полностью подстраиваясь под читку Тимо. Немец же будто преображается на глазах. Озлобленность исчезает, а в глазах появляется блеск. Он раскрепощается, похоже, искренне наслаждаясь моментом. Характерные рэперские жесты руками, которые всегда казались мне похожими на танцы перепившихся индейцев, в его исполнении выглядят вполне органично.
- He knows, he's so much more than worthless,
But he needs to find his purpose,
He wonders what he did to deserve this and…
Он знает, что достоин большего,
Но ему нужно найти свое предназначение.
Ему интересно, что он сделал, чтобы заслужить это, и…
В этот момент вступать должен я. Не знаю, почему я так нервничал в ту секунду. По идее, мне было плевать на всех собравшихся тут. Я не мог понять, почему руки дрожат, а в горле пересохло. Неуверенностью в себе я никогда не отличался. Но вот сейчас это будет не просто своего рода дебютом, это будет откровением. Перед всеми. Перед собой - прежде всего. Потому что не просто так припев был поручен мне. Эти строки рэпер писал с моего рассказа. И, наверное, поэтому голос предательски дрогнул на первом же слове…
- He's calling out to you,
This is a call; this is a call out…
Он взывает к тебе,
Это просьба, это мольба…
А потом я отключил разум, позволив себе просто чувствовать. Ощущать этот момент, вбирать его в себя…
- 'Cause everytime I fall down, I reach out to you…
Ведь каждый раз, когда я падаю, я обращаюсь к тебе...
Меня вело. Какая-то странная эйфория… Вытягивая эти строки, красивые в своем надрыве, растворяясь в общем меланхолично-печальном настроении этой баллады, я испытывал странное счастье. Не от их восторженных взглядов, нет. Хотя в голове промелькнула мыслишка: «Да, я лучший. А ваш удел – лишь восхищаться мною». Вот только причина моего состояния была в другом.
- And I'm losing all control now,
And my hazard signs are all out…
И сейчас я полностью теряю контроль,
И все сигналы опасности выключены…
Сейчас перед мысленным взором стояла знакомая до дрожи улыбка. И я знал, что эти слова предназначаются лишь одному человеку. Остальные просто не поймут, да и черт с ними. Они только для него. И пусть он не слышит сейчас, но, клянусь, я скажу ему это потом…
- I'm asking you to show me what this life is all about…
Я прошу тебя, покажи мне, ради чего стоит жить?
Еще неделю назад меня бы лихорадило при исполнении. Сейчас же хотелось кричать от сильнейших эмоций. Захватывало. Распирало. Вело. Потому что я знал: он уже показал мне, ради чего стоит жить и бороться, и покажет еще раз, если я оступлюсь однажды. Потому что теперь все действительно в порядке. И только сейчас я осознаю, что могу вдохнуть полной грудью…
Замолкаю, наслаждаясь произведенным на зрителей эффектом. Большинство просто пооткрывали рты, пялясь на меня с абсолютно тупым выражением лица. Но для их уровня развития это и есть проявление восторга.
Небольшой проигрыш - и вступает Тимо.
- He tells everyone a story,
Because he feels his life is boring.
And he fights so you won't ignore him,
Because that's his biggest fear…
Он рассказывает всем истории,
Потому что считает свою жизнь скучной.
Он сражается, чтобы не остаться незамеченным,
Потому что этого он боится больше всего…
Мне нравится его тембр. Этот мягкий немецкий акцент приятен слуху. И стиль речитатива – не сухой и монотонный, как у большинства рэперов. В читке сквозят эмоции, и это не наигранно. То, что он сейчас делает, действительно имеет для него значение.
- And he cries, but you'll rarely see him do it.
He loves, but he's scared to use it,
So he hides behind the music, ‘cause he likes it that way…
Он плачет, но вы едва ли сможете это увидеть.
Он любит, но боится в этом признаться,
Поэтому он прячется за музыкой, и его это устраивает…
Неожиданно немец поворачивается к Трою. Чуть снизив голос, подходит ближе и, пристально глядя ему в глаза, продолжает:
- He knows, he's so much more than worthless,
He needs to find the surface,
Because he's starting to get nervous…
Он знает, что достоин гораздо большего,
Но ему нужно выбраться на поверхность,
Потому что он уже начинает волноваться…
Гитарист сбивается с ритма, пропустив пару аккордов…
Повторяя припев, я уже не погружаюсь в собственные мысли. Окидывая взором собравшихся, сталкиваюсь глазами с директором. Тот внимательно наблюдает за происходящим и, поймав мой взгляд, одобряюще кивает. Чувство собственного превосходства опьяняет. Fuck, пошло все к черту, все долбаные скучные и банальные профессии! В это самое мгновение мне настолько хорошо, что я, не задумываясь, готов связать свою жизнь с музыкой. Потому что мне безумно нравится это: взгляды, направленные на меня, аккомпанемент гитары, песня, от которой я сам же балдею, и чувство восторга. Такое чистое, незамутненное, пронзительное… Хочется отпустить себя окончательно, пробежаться, потрясти головой, бахнуться на колени, устроить небольшую истерику… Я чувствую себя рок-звездой, мать вашу, и это удивительно, это неповторимо! Незабываемо.
На следующем припеве ко мне подключается Тимо. Встав напротив меня, рэпер речитативом заканчивает строки. Очевидно, он получает от этого не меньшее удовольствие, чем я сам. Глаза горят, а на губах играет широкая, искренняя улыбка. Нам обоим плевать, что мы сейчас не на каком-нибудь громадном стадионе выступаем, лишь перед кучкой жалких зэков. Сам процесс доставляет невероятное удовольствие. Если бы существовало понятие «моральный оргазм», это был бы именно тот случай. Глядя на парня напротив, который отдается этой атмосфере с тем же восторгом, что и я, ощущаю вдруг какое-то странное эмоциональное единение. Может, нам группу создать?
Это безумно дикая мысль для меня, но в тот момент я не осознавал этого. Более того, перспектива собственной музыкальной банды казалась мне очень заманчивой. Потому что такого сильного кайфа я не испытывал уже давно. Я был опьянен им. И все казалось простым. В ту секунду не было ничего невозможного.
Я смутно помню, как мы закончили выступление, как все вокруг орали, свистели, повскакивав со стульев и ринувшись к нам, чтобы панибратски похлопать по плечу и выдать радостное: «Гы-ы-ы!». В памяти все смазалось. Единственное, что помню, - свою абсолютно идиотскую улыбку и довольные ухмылки «согруппников».
Я не первый раз чувствую себя королем, но впервые это чувство настолько приятно, и мне даже не хочется никого при этом унизить. Потому что есть вещи, сильнее ненависти. И, оказалось, таких вещей очень много…
___________________________________________________________________________________________________________________________________
* - Спасибо (нем.)
Следующая часть
|
