Ожидание… Ненавижу его. Минуты превратились в часы, часы смазались в бесконечность. Беспрерывный треп Фрэнки, которого, похоже, мой день рождения радовал больше, чем меня самого, действовал на нервы. Я бездумно вертел в руках подарок Картера. Вроде банальная вещица, но эффектная. Красиво и дорого - в его духе. Она и впрямь будет напоминать о нем. Открываю блокнот на первой странице, почувствовав вдруг сильное желание что-нибудь нарисовать. Скольжение грифеля по бумаге действует на меня не менее успокаивающе, чем перебор струн. - Люди, у кого-нибудь есть карандаш? - поднимаю глаза на соседей. - Вот, держи, Вангог недоделанный, - Фрэнки улыбается, швыряя мне простой карандаш. Разумеется, для нормальной картины одного карандаша недостаточно, нужны разные, но я и не собираюсь писать шедевр изобразительного искусства. Мне просто нужно успокоить нервы. Беру карандаш, по привычке чуть покусав конец. Отсутствующий взгляд пробегается по комнате. Вдохновение - капризная штука. Не хочется малевать в таком красивом блокноте какую-то абстрактную фигню, чтобы потом злиться и вырывать страницы. Что бы нарисовать? Мысленному взору тут же предстает лицо того, чью фотографию я таскаю в амулете на шее. Сердце пропускает удар, дыхание сбивается, и я чувствую, как ладони мигом становятся липкими. Мною овладевает сумасшедшее волнение. Нет, если рисовать его, то есть риск схлопотать нервный срыв. Я так жду сегодняшнего вечера и боюсь его одновременно… Так, ладно, надо успокоиться и взять себя в руки. Вновь утыкаюсь взглядом в девственно-чистый лист. Провожу грифелем по бумаге, следуя какому-то интуитивному порыву. Через пару секунд желанная картинка формируется в воображении, и я поднимаю голову. - Билл, посиди немного спокойно, не двигайся, окей? - чуть улыбаюсь Картеру. Он удивленно вздергивает бровь, несколько мгновений пристально смотрит на меня и замирает в одной позе, не сводя с меня глаз. Вновь склоняюсь над блокнотом, начиная набрасывать на бумаге черты его лица. Любой художник, музыкант, писатель - творческий человек - видит красоту в банальных, казалось бы, вещах. Музыкант слышит шум ветра или набегающих волн, потрескивание костра или шелест листвы - и в его голове это уже формируется в мелодию, которая впоследствии будет подобрана в нотах и сыграна. Возможно, она станет хитом. Писатель может найти нечто необыкновенное, скажем, в полете бабочки. Выразить это словами не составит труда. Провести параллель с другим событием, вдохновиться идеей и написать нечто культовое про всем известное явление - эффект бабочки. Ну, и художники. В каждом моменте есть особое, неповторимое очарование. И я поражаюсь, что многие не замечают этого. Закат, рассвет, яркое сияние дневного солнца или загадочный мрак ночи - все это по-своему прекрасно. И, когда видишь игру света на ажурной глади воды, нестерпимо хочется запечатлеть картину. На бумаге. В памяти. В сердце… Но есть и другая сторона творчества. Помимо того, что творец видит очарование повседневности, он является еще и большим ценителем красоты истинной. Именно поэтому мне хочется нарисовать портрет Билла. Парень невероятно красив. Ему бы в модели, он бы сделал отличную карьеру. Жаль, нет красок. Волосы оттенка спелой пшеницы, ниспадающие до плеч, и бездонные океаны глаз запечатлеть в цвете было бы куда эффектнее. Но и в черно-белом наброске он будет смотреться великолепно. Тщательно прорисовываю линию носа, пухлые губы, красивый подбородок. Жизнь - несправедливая штука. Он красив, умен и обаятелен, но при этом сломлен. А толстого, противного Декстера на свободе наверняка ждет какая-нибудь шалава. Но жизнь, как известно, - сплошной закон подлости, и с этим ничего не поделаешь. Скольжу грифелем по бумаге, делая набросок шеи и плеч. - Фига се! Джер, а ты неплохо калякаешь! - восторженно присвистывает Фрэнки. - Сомнительный комплимент, но спасибо, - ухмыляюсь. - Билл, да ты везунчик, - неугомонный пацан поворачивается к Картеру. - Джи, а до меня ты снизойдешь? Я тоже хочу свой портрет! - Снизойду, - делаю еще несколько штрихов и поднимаю глаза на блондина. - Эй, везунчик, подними голову и наклони чуть вправо. Билл повинуется, все так же внимательно глядя на меня: - Интересно, чем обязан честью позировать такому талантливому художнику? - Я уже говорил, что думаю по поводу твоей внешности, - чуть улыбаюсь ему. Билл открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю его: - Молчи. Замри и не двигайся! Улыбается и послушно застывает в той же позе. Делаю вид, что вновь начинаю рисовать, боковым зрением наблюдая за своей моделью. Красавчик чуть опускает голову, пытаясь спрятать улыбку. Впрочем, его попытки проваливаются. Чуть покусывает губу, кидая на меня мимолетные взгляды. Странно это все… Обычно так ведут себя на первом свидании, когда смущение от комплиментов смешивается с горяченной симпатией к тому, кто ими одаривает, и скрыть все эти чувства никак не получается. Остается лишь по-идиотски улыбаться. Ход моих мыслей прерывает голос Майка, присутствие которого в комнате я даже не замечал: - А внешность - это главное, не так ли, Джерард? Поднимаю глаза от рисунка, одарив парня холодным взглядом: - Что ты имеешь в виду? - А ты не понимаешь? - ухмыляется тот. - Нет, не понимаю. - Что ж, я объясню. В первые дни своего пребывания тут ты поведал нам о парне, которого якобы любишь. Через пару дней к нам подселился Билл. С тех пор вы разве что слюни друг на друга не пускаете. Это прилюдно, чем уж вы там занимаетесь наедине, я даже представлять не хочу. Вот я и спрашиваю, внешность - это решающий фактор, не так ли? К черту любовь, зачем она нужна, когда прямо под рукой такой красавец? Интересно, ты самому себе не противен, нет? - Майк смотрит с нескрываемым презрением. В комнате воцаряется мертвенная тишина. Замолкает даже Фрэнки. Пару секунд мой мозг упорно отказывается анализировать только что полученную информацию. Простые и доступные слова с трудом доходят до меня, и я сам не знаю, чем объяснить такую заторможенность. Но одно я осознаю с предельной ясностью: этот его монолог подталкивает меня к пропасти, на краю которой я балансирую весь сегодняшний день. Хотя, если быть откровенным, то все те четырнадцать адских дней я был близок к ней. И я полностью отдаю себе отчет в том, что надолго меня сейчас не хватит. Поэтому диалог нужно немедленно прекращать. - Тебе не кажется, что это не твое дело? - банальная фраза, которая, увы, подразумевает ответ собеседника. - Не мое. Но ты все-таки ответь на вопрос, соблаговоли уж, - Майк насмешливо смотрит на меня. - Что, твой парень по сексуальности до Картера не дотягивает? Или просто недотрах сказывается? Перед глазами темнеет. Кажется, воздух становится невероятно тяжелым. Напряжение ощущается буквально на физическом уровне. И в это самое мгновение, когда Фрэнки переводит испуганный взор с меня на Майка, Картер пристально смотрит мне в глаза в ожидании реакции, а взгляд «оппонента» светится поистине убийственным презрением, я чувствую: все. Это рубеж, та самая черта, которую я в этот момент переступил. Истерика - не совсем подходящее слово. Тот сумасшедший эмоциональный перегруз этих двух недель, каша из чувств, вытраханные размышлениями мозги - все это навалилось сейчас в виде тяжеленного бремени одной чистой, ничем не разбавленной эмоции - злости. Она рвалась наружу, требовала выхода, и у меня уже не осталось сил это контролировать. Нет, пожалуй, истерика - вполне подходящее слово. Но в ту секунду, когда в голове тупым гонгом стучал пульс, а кровь закипала от адреналина, вызванного яростью, меня отвлекли. - Майк, ты переходишь все допустимые границы, - ледяной голос Билла. Это мгновение спасло меня, Майка, нас всех. В тот момент, когда вмешался Картер, я смог сделать вдох - и стало чуть легче. Я и сам не представляю, что мог натворить секундой раньше. Злость парализовала разум, и последствия могли быть очень неприятными. Сейчас же я с какой-то пофигистичной отстраненностью наблюдаю за происходящим. Вспышка ярости перегорела так же быстро, как и взорвалась. Странная апатия, пришедшая на смену сумасшедшему гневу, была куда безопаснее и для меня, и для окружающих. Впрочем, атмосфера в комнате накалилась и без моего участия. Майк переключил внимание с меня на Билла. - Картер, уж ты бы помолчал сейчас, аристократ, блин! Этикет по тебе так и плачет, - кажется, у Майка злость окончательно заблокировала разум, ибо сейчас он нес полнейшую чушь. - Раз уж мы заговорили об этикете, то ты младше меня на три года и вообще должен обращаться ко мне не иначе, как на «Вы». Твое хамство неоправданно, ты оскорбляешь меня и Джерарда, не имея на то ни прав, ни оснований. Тебя не должно заботить то, что тебя не касается. И на кого я пускаю слюни, как ты изволил выразиться, - мое личное дело. Главное, что не на тебя. Вот сиди и мучайся по этому поводу втихую, а не кидайся на объект моего слюноотделения, - всю эту тираду Билл выдает с непрошибаемым спокойствием. И я готов зааплодировать ему. Это желание борется во мне с порывом истерически расхохотаться. Браво, Билл, ты оправдываешь звание моего любовника. Если бы я не знал Би Джея, я бы влюбился в этого аристократа, клянусь! Он даже не представляет, как сногсшибательно сейчас выглядит. Холодность, насмешка, спокойствие - все это лишь маска. На самом деле он в бешенстве – глаза нездорово горят. Впервые вижу его в таком состоянии и не могу не признать, что он чертовски сексуален сейчас. Да, детка! Однако Майк так явно не считает: - Ты сейчас хочешь сказать, что я тебя ревную?! Крыша совсем поехала?! - хладнокровие таки подводит парня - лицо краснеет, ноздри раздуваются, а взгляд становится полубезумным. - Господи, да ты же шлюха! Подстилка для всех охранников в этом центре! Даешь им всем, да? Вот сейчас, в эту секунду, ситуация достигла своего апогея. Все. Высшая точка накала. Еще мгновение - и взрыв. И он не заставил себя ждать. Билл вскочил на ноги. Выражение его лица поменялось за какие-то доли секунды. Маска спокойствия разлетелась мелкими осколками. Теперь глаза пылали концентрированной яростью, подбородок дергался, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки. - Это ты ему сказал эту мерзость? Ты?! - шипение сквозь зубы. - Хах, а что, твой любовничек уже назвал тебя так? Как мило! - Майк разразился истерическим хохотом. - Ну, допустим, я. И что же ты сделаешь? Да, кстати, Джерард, ты не боишься подхватить от него какую-нибудь заразу? На этот раз с кровати вскакиваю уже я. Это слишком, хватит, я не позволю этому уебку говорить такие гадости. Сейчас он у меня схлопочет! С этой мыслью подрываюсь с места и несусь к Майку. Но чьи-то пальцы крепко хватают меня за запястье. Оборачиваюсь. Билл. - Я сам разберусь, - одними губами. Вижу, что он изо всех сил пытается не сорваться. Сдержанный. Я бы мог убить за такие слова. И сейчас это не кажется мне преувеличением. - Знаешь, Майк, выражусь на разговорном американском, чтобы тебе было понятнее: научись фильтровать базар. Те, кто этого не умеет, здесь не задерживаются, как ты помнишь. Считай это угрозой. Больше так с собой разговаривать я не позволю, - каждое слово как презрительный плевок. - Не трудись, Картер. У меня через неделю освобождение. Так что не спеши бежать к охране, - ухмыляется Майк. - Не собираюсь никуда бежать. Я тебя предупредил. А способы испортить тебе жизнь я найду, уж поверь. Джерард, мне нужно с тобой поговорить, - с этими словами Билл тянет меня за руку. Одариваю Майка еще одним убийственным взглядом и следую за Картером к выходу. - Скотина, - едва мы выходим в коридор, Билл опирается на стену и пытается вытащить из кармана пачку сигарет. Руки трясутся, и закурить у него выходит только с третьего раза. - Давно меня так не доводили, - блондин глубоко затягивается. - Успокойся, - кладу руку ему на плечо. - А вообще, нам что-то и впрямь не везет с соседями. То сумасшедший гомофоб, то какой-то Папа Римский. Билл улыбается уголком рта: - Не говори. Вся эта тема так заботит Майка, что у меня иногда складывается ощущение, что он действительно ревнует. - Пусть хоть изведется, гаденыш, - мой вердикт. - Веселый у тебя выдался день рождения, - Картер невесело ухмыляется. - Да фигня это все, - отмахиваюсь. - Положительные моменты явно затмят отрицательные. - Волнуешься? - осторожный вопрос. - Да. - Зато потом будет, что вспомнить. Не каждому доводится отмечать день рождения в тюрьме, - Билл явно пытается меня подбодрить. - Дело не в том, где мы. Проблема в другом - кто мы. Мы словно ходим по лезвию ножа. Каждый раз, когда я его вижу, понимаю, как сильно люблю. У меня просто крышу сносит от нежности. Но потом вечно что-нибудь случается - и мне хочется убить его. А затем я лезу на стены от ноющего чувства вины. И так постоянно. Наверное, я просто не создан для спокойной жизни… - моя очередная исповедь. - Главное, чтобы игра стоила свеч. И, судя по твоим горящим глазам, она стоит. Если хочешь, иди, подожди его там. Охранник тебя отведет. Вечером буду ждать тебя на балконе, - с этими словами Картер разворачивается, чтобы уйти. - Билл, - окликаю его. Оборачивается. - Спасибо. Это действительно лучший подарок. - Хорошо вам отметить, - блондин уже шествует к балконной двери. На мгновение в его глазах я заметил проблеск тоски. А может, просто показалось…
***
Охранник, проводивший меня в комнату, оказался знакомым. Это был тот чувак, что отвел меня в камеру в первый день. Он тоже узнал меня: - Гляжу, ты последовал моему совету и обзавелся хорошими связями. - Ну, можно и так сказать, - ухмыляюсь. - А ты не промах, парень, - коп весело подмигивает мне. - Стараюсь, - шутливо салютую ему. Когда меня впустили в комнату и сзади хлопнула дверь, я почувствовал, как деланное веселье мигом испаряется. В обществе легче отвлечься от мыслей, но от них невозможно сбежать, оставшись в одиночестве. Обвожу помещение задумчивым взглядом. Неплохая обстановка: стены обиты панелями, на полу - дорогой паркет. Журнальный столик, диван, парочка кресел и телевизор. Очевидно, это комната отдыха для охраны. Плюхаюсь в одно из кресел, по привычке закинув ногу на ногу. Покусываю губу, погружаясь в очередные размышления. Билл… Этот парень с каждым днем удивляет меня все больше. Дело не в его характере, не в манерах. Лишь в том, как он реагирует на меня. Если раньше я этого не замечал или же попросту не обращал внимания, то сейчас его поведение все больше приводило меня в замешательство. Я стал пристальнее наблюдать за ним после того случая в туалете. Не потому что боялся повторения подобного, просто некоторые детали предстали в новом свете. То, как он смотрит на меня, когда думает, что я не вижу. Как улыбается все шире и искреннее. Как вздрагивает и смущается при случайных прикосновениях… Нет, Картер - не простой парень, и все это не бросилось бы в глаза в другой ситуации. Но в нашем положении эти знаки наводили на определенные мысли. И вырисовывающаяся картина совсем меня не радовала. Меньше всего мне хотелось ломать Билла. Он уже сломлен, разбит, раздавлен кем-то. И я был бы конченой скотиной, если бы сделал с ним то же. Но все это нежелание перекрывало другое обстоятельство - невозможность ответить взаимностью даже на этот легкий флирт. Как бы мне ни был симпатичен Картер - и я даже признаю, что хочу его на физическом уровне, - эти эмоции не идут ни в какое сравнение с тем всепоглощающим, безумным чувством, которое я испытываю к другому человеку. Би Джей… Я могу злиться на него до помутнения рассудка, могу орать и говорить гадости. В нем есть качества, которые бесят просто до зубовного скрежета, но они же мне и нравятся. Просто потому, что, когда человек становится для тебя всем, ты любишь в нем все: каждый изъян и недостаток. И я безумно благодарен ему за то, что он заставил меня испытать это чувство. Правда, оно чуть не довело меня до финальной черты, возврата из-за которой уже не было. Love to death в буквальном смысле. Но это не имеет никакого значения, ведь мы прошли через это, оставили этот ад позади. И мне очень хочется верить, что все испытания сделали нас сильнее. И в эту секунду я клянусь себе больше никогда не наступать на те же грабли. Взгляд падает на часы. Без пятнадцати семь. Часы посещения - с шести. Делаю глубокий вдох, заставляя себя отвести глаза в другую сторону. В прошлый раз он приехал полвосьмого, так что волноваться рано. Мысли перекидываются в иное русло. Я предвкушаю встречу. Первые прикосновения, слова, взгляды… Я извинюсь перед ним. Я действительно был неправ. А что сделает он? Скажет что-то вроде: «Просто забудем это». А может, извинится сам. В любом случае я абсолютно уверен, что все будет в порядке. Мы уже и не через такое проходили. А потом… Сладостная дрожь пробегает по телу, стоит лишь представить, что будет потом. Я безумно хочу дотронуться до него, провести пальцами по идеальной коже, с наслаждением наблюдая за мурашками, бегущими вслед за прикосновениями. Хочу поцеловать его везде. И ласкать-ласкать-ласкать до бесконечности, едва не кончая лишь от вида, как он извивается, бьется в руках и умоляет о большем. Я дурею, глядя, как он раздвигает ноги, уже не прося, а требуя. И он - единственный, перед кем я готов сделать тоже самое. Мне реально хочется отдаться ему полностью, без остатка, и позволить сделать с собой все, что он только пожелает. Часы бьют семь, и этот звук заставляет меня подпрыгнуть и вынырнуть из мира иллюзий. В ту же секунду понимаю, что из-за фантазий у меня уже стояк. Прекрасно, бля! Вновь перевожу взгляд на часы. Когда же ты приедешь? Я бездумно следил за движением секундной стрелки, отсчитывая минуты. Чем больше времени проходило, тем явственнее я ощущал ледяной страх, мерзким червячком заползающий в душу. Вот уже полвосьмого. Убеждаю себя, что это не повод дергаться и психовать. Часы посещения до десяти. Еще по горло времени. Он приедет. Сегодня я уверен в этом, как никогда раньше. Я много думал о той нашей последней ночи в камере предварительного заключения. То, как он повел себя тогда… Со стороны это могло бы показаться поводом для смертельной обиды. Но я видел его глаза в тот момент. Полные злости и боли. Он знал, что я оставляю его. Он не понимал меня, как он же и сказал ранее. И то исступленное отчаяние, с которым он смотрел на меня тогда… За один этот взгляд я готов простить ему то, что он порвал мне и сердце, и задницу. Это помогло мне понять, что, несмотря на то, что он так и не сказал мне слова, которые я так желал от него услышать, в душе он уже давно их произнес. Время приближается к восьми. Мне все труднее справляться с нервной дрожью. Снова и снова твердя себе, что он обязательно приедет, я тем не менее не могу контролировать накатывающие волны страха, которые становятся все сильнее. Кажется, я впал в ступор, тупо наблюдая за стрелками часов и слушая собственное лихорадочное сердцебиение. Я не помню точно, в какой конкретно момент отчетливо понял, что он не приедет. Просто вдруг пришло осознание, что все. В то мгновение это и впрямь показалось мне концом. Концом всего. Моего деланного спокойствия, наших отношений, моей собственной души. Ведь именно Билли Джо заставлял меня чувствовать себя живым… Я дождался десяти в той комнате. Апатия и тупая боль в сердце не смогли вытеснить слабый огонек надежды. А потом зашел охранник со словами: - Похоже, тебя сегодня обломали, парень. И в ту секунду внутри что-то оборвалось. Я слабо помню, как доплелся до комнаты. Как наорал на Фрэнка, который, как всегда, привязался с вопросами. Как бахнулся на кровать с диким желанием выть в голос. Как полночи кусал подушку, пытаясь хоть как-то унять боль, рвущую душу на части. Как изгрыз губы в кровь в безуспешных попытках сдержать подступающую истерику. Как забылся сном, полным кошмаров, с ощущением, что кто-то выкачал все жизненные силы. Это была моя маленькая смерть. Без возможности реанимации…
Akira, Вам спасибо за такие эмоциональные комментарии) Помнится, у автора была жуткая депрессуха, когда он все это писал) И каждая глава - как маленькая смерть, Вы это верно подметили) Спасибо.
