Ветер, вырывавшийся из открытого настежь окна, нежно колыхал ванильного цвета тюль. Приятные медовые лучики солнца пробивались сквозь замысловатые сплетения «ванильных» нитей и оставляли на стенах светлые воздушные ожоги. Внезапно чувствуешь, как ласковая женская рука тихо выводит узоры на плече, тем самым, призывая сонный организм проснуться. Верхнее веко лениво отклеивается от нижней каемки ресниц, заставляя зрачок открыться и поймать первый лучик света. Отражение оконного стекла заманчиво играет кристальными оттенками на еще не проснувшейся радужке. Носом утыкаешься в подушку, оставляя приятную ямку, и делаешь первый утренний вздох, наполненный сказочной свежестью. Проводишь кончиком носа по прохладному краю все той же мятой подушки. Пахнет корицей. Даришь запаху свою первую улыбку нового дня. Взмахом крыла, откидываешь руку на шелковую поверхность одеяла, пальцами сжимая кусочек материи. Одним изгибом позвоночника, выпрямляешь спину и садишься, запуская пальцы в волосы, небрежно уложенные, прядь за прядью беспокойным сном. Любуешься обнаженными ключицами последний раз той, чье имя ты благополучно не помнишь, той, кому завтра все равно не позвонишь.

Девушка одевается, «нечаянно» оставляя свой шарфик на тумбочке, целует пухлыми губками в мочку уха и сладко шепчет, что будет ждать меня после занятий. Бедная. Она не знает, что в моем гардеробе есть коробка, наполненная различными шарфиками и заколочками, так же «нечаянно» оставленными другими девушками, в надежде, что я как истинный принц верну всю эту требуху на следующий день. Я совершенно не разбиваю сердца этим милым созданиям. Была бы хоть одна из них умная, она бы давно заикнулась о том, какой я все-таки подонок, но ведь молчат однако. А это значит, что я не так плох, как кажется. Умные определенно не спят со мной, только вежливо улыбаются в столовой, или любезно делятся со мной ручкой на лекциях, но не спят, потому что умные.

Захлопывается дверь, и я довольно шлепаю босиком по паркету, направляясь в ванную. Большие пальцы рук на автомате уже стягивают резинку розовых боксеров и отправляют их к другим собратьям в бельевую корзину. Захожу в душ, потягиваясь и в ленивом ритме массируя плечи. Наклоняю голову под ледяную струю и томно закрываю глаза. Невыносимое блаженство – чувствовать приятно болезненные уколы, словно опытные руки медсестры с материнской нежностью прижимают к усталой коже ватку, пропитанную спиртом, и вводят иглу. Она разрывает маленькие, так трепетно связанные между собой, нити кожного покрова. По стальной трубочке мчится вещество, гарантирующее забытье в холодном туманном пространстве. Так по трубам льется ледяная кристально-чистая вода и обволакивает мое еще не проснувшееся тело.

После освежающей и одурманивающей процедуры я накидываю полотенце на бедра и захожу на кухню. Мой завтрак составляет один апельсиновый сок. Ровно три кубика льда, не спеша, тают в бокале с соком, после чего прохладный, слегка с кислинкой, напиток дразнит все вкусовые точки на языке.

Сегодня мне почему-то захотелось надеть самые узкие джинсы, которые у меня только есть и футболку с ребятами Misfits. Тонкий черный лаковый ремень приятно стянул мне бедра, лямка потертой кожаной сумки обхватила одно плечо, и я отправился в институт. По пути еще заехал за Майки и Бобом, правда собираются они еще дольше, чем я, это ужасно ждать их по 20 минут, но приходится с этим мириться как-то, ведь они мои друзья. Всю дорогу мы обсуждали только одну тему: «Кто будет сегодня вести философию?» Это, безусловно, было загадкой для всех, но нас это волновало больше всего, как особых любителей.

Припарковавшись, мы вышли из машины и тут же пошли прогуливать социологию. Вообще, сама по себе эта наука интересная, но преподаватель – конкретная дрянь, как и многие другие, собственно, но она отличалась довольно злостным характером и больным пристрастием к истерии по любому поводу. Очень часто, на определенной стадии истерики, у нее краснеют уши, а после этого она начинает швыряться книгами прямо в учеников. Так что, чтобы не схлопотать по башке, мы всего на всего не ходим на социологию.

Два часа прошло, все это время мы приятно прокурили около машины, и пора было отправляться на философию. Майки хлопнул меня по плечу, поддерживая и еще раз напоминая, чтоб я не волновался так сильно о Маке, ведь ему кажется лучше и он под присмотром специалистов. Зайдя в аудиторию, мы по привычке разместились на последних рядах, вывалили на стол все содержимое сумки, а именно: 2 банки Red Bull, Marlboro, мой любимый Blackberry Storm и тетрадку, исписанную в пух и прах. Новый препод видимо запаздывал, так что все увлеченно о чем-то беседовали, бегали, девушки поправляли свой макияж, прически, а я тупо смотрел на дверь, в ожидании чуда, как говорится. Внезапно, дверь скрипнула и в аудиторию вошел…он.

Он был молод, на вскидку лет 28, но выглядел на все прекрасные 20, его фарфорово-белая кожа поблескивала на солнечном свету, проникающем в окна, черные, слегка завитые на концах волосы неопрятно торчали во все стороны, тонкая прядь нагло свешивалась перед глазом. Одет он был строго и стильно, узкие черные джинсы обтягивали его ноги, пиджак словно обнимал белую рубашку, надетую подле него. К моему удивлению на парне были Converse, неопрятно зашнурованные, прям так, как я люблю. Он окинул помещение немного гневным взглядом, что меня нисколько не смутило, и уверенно подошел к столу. Еще раз, подняв голову, новый философ осмотрел только первые ряды, где сидели девочки. Этого раза было достаточно, чтобы влюбить в себя всех девушек из группы, настолько он был красив. У него был утонченный нос, привлекательной формы губы, и дьявольски похотливый взгляд. Стоило Ему промурчать что-то несуразное, по аудитории посыпались вздохи девушек, новые обсуждения и просто гора влюбленных взглядов. Я не мог сказать и слова, меня словно приворожили, и я практически был в плену нового мистического духа, который появился, с приходом этого парня. Он был совершенен. Слава Богу, Майки успел меня толкнуть, до того, как я чуть не провалился в прострацию. Вот я и очнулся от общественного шока.

- Добрый день, меня зовут Джерард Уэй, и с этого дня я буду преподавать у вас философию. Девушки, милые, не стоит обольщаться, я навсегда связан узами брака с философией и вам, боюсь, не подвинуть эту прекрасную особу. Прошу прикрыть ваши сладкие губки и заняться делом. Надеюсь, у вас нет больше вопросов, касающихся моей личной жизни, и мы можем перейти к занятию.

- Может, стоит для начала познакомиться? – неожиданно спросил я.

- Мы знакомы, молодой человек. Если вы не удосужились запомнить мое несложное имя, то я повторю. Джерард, - злобно ухмыльнулся новый философ и посмотрел на меня уничтожающим взглядом.

- Но…

- Меня совсем не интересует, как тебя зовут, Фрэнк.

- Отк…

- Не спрашивай глупых вопросов, милый. Я здесь только для того, чтоб отвечать на сложные. Начнем лекцию.

Мы с Майком переглянулись, и в наших глазах застыл один и тот же вопрос. Для меня было потрясением такое начало. Скорее, я находился сразу между двумя ощущениями: с одной стороны Джерард очаровал мое сознание до криков и боли, с другой – заставил начать войну. Я практически догадывался кто он, но боялся это произнести своими устами, а это значило только одно: я должен был молчать о том, что увидел в его глазах, иначе он одержит победу.

Все оставшееся время я старательно не слушал лекцию, но мне это удавалось с огромным трудом. Этот голос завораживал меня, заставлял желать невозможного и противоречащего моим принципам. Черт, как же это было унизительно для моего мозга, оказаться в числе очарованных этим проклятым Уэем. «Девочки и я – жертвы искусителя Джерарда» – отличный заголовок для студенческой газеты; мы были практически изнасилованы харизмой нового преподавателя. Как же я его ненавидел, просто в воображении уже проводил самые жестокие и кровавые опыты на его совершенном теле. Его неотразимость карала мое самолюбие. И я думал только об одном: как уйти от этого соблазна? Сначала я думал нагло выйти из аудитории, но это было, в сущности, дохлым номером, потому что Джерард сразу бы все понял. Самым оптимальным вариантом было одеть капюшон (как я делал всегда, когда пытался забыться и скрыться от реального мира), и слушать музыку, первое что попадется в моем списке. Так я и поступил. Края материи моего капюшона-спасителя мягко скрыли мои уши, приятно пробежавшись по волосам, и я включил первый трек наугад, вслепую. И в ту же секунду нажатия, в моих барабанных перепонках эхом отозвались первые ноты Black Flag – Rise Above, и меня охватило долгожданное спокойствие. Вот и лекция подошла к концу, пора выметаться отсюда. Следующая философия была в понедельник, и я жаждал ее и не хотел на нее идти. Кто знает, почему?

- По-моему этот Джерард очень даже ничего, не находите?
- Даа, на вскидку ему лет 25, тот еще засранец!
- Видали, у него конвера родные, и узкачи…
- Черт, он клевый! Мне понравился, не знаю как вам, а мне, так очень! И рассказывает довольно не плохо…А ты че утих, Фрэ? Как тебе новый мистер Уэй?
- Нормально…
- Самый исчерпывающий ответ за всю историю болтовни господина Айеро! Ты будто разговаривать разучился после знакомства с Уэем! А? «Меня совсем не интересует, как тебя зовут, Фрэнк!», - передразнил Джеффри, и все разразились хохотом, только я вот не смеялся.
- Разрази меня гром, Айеро, что, все серьезно?? Ты не можешь пережить этот разрыв в ваших отношениях с мистером «я блять всезнающий»? Убери свою поганую задумчивую мину с лица и погнали!
- Ууу похоже тачку поведу я, - протянул Майки и практически запихнул меня в машину.

За всю поездку я не промолвил и слова, что было конечно огромным удивлением для всех друзей. Но я нуждался во времени и одиночестве. Мне жизненно необходимо было остаться одному. После очередного кабака, Майк отвез меня домой, поцеловал в лобик, так сказать, пожелал добрых снов, никакой выпивки и соплей, чтоб завтра был свеженький и разговаривал в две глотки. Я лишь скромно улыбнулся, давая понять, что сдержу обещание...