Глава 13|Пребывание на земле

Белая облупившаяся краска дома Куина снова передо мной, но дрожь уже кажется более унылой. Заходящее солнце, которое, кажется, торопится исчезнуть за горизонтом, или просто отсутствие предыдущего жителя дома, создает голубое уныние. Я вхожу в трубу, через которую мы выходили в прошлый раз, ведущую к сливу в ванной, которая определенно видела лучшие дни. Покрытие сливочного цвета приветствует меня.

Комната Куина сейчас принадлежит Моне, о чем свидетельствует надпись на двери. Она такая же, как была, когда мы уходили отсюда в последний раз, и такая же пустая. Мое полое тело делает атмосферу немного живой. Я резко падаю на пол, и сижу на нем некоторое время. Пытаюсь представить время, когда Куин был жив, как он просыпался по утрам, как его теплые ноги ступали по ковру, к которому прикасаются мои пальцы.

Имя на стене бросается мне в глаза, эти линии темные, как никогда, это значит, что или новые хозяева не заметили их, или не смогли отмыть. Или, может, они хотели отдать дань уважения тому, кого больше нет.

Потом что-то попадается мне на глаза, под небрежно написанными линиями ковер немного отходит от стены вверх. Я медленно придвигаюсь и осматриваю причуду любопытными глазами. Он легко отступает, и под ним потертый деревянный настил, который выглядит очень старым. Может, такой же старый, как Куин?

Доски неравны, и сквозь трещины видна чернота. Я дотягиваюсь и подталкиваю изношенный дуб, и я приятно удивлен, когда мне удается оторвать одну доску. Под ней я нахожу целый ассортимент статуэток и бумаг, и другие безделушки, которые, казалось, не имели для своего владельца большого значения. Здесь есть длинная красная лента, которая аккуратно обмотана вокруг стеклянного шара с искусственным снегом внутри. Они принадлежали Куину?

Я осторожно беру конверт, потому что не предполагал, что окажусь здесь, трогая чьи-то вещи. Интересно, почему вещи, которые я перемещаю, не возвращаются на свое место, хотя должны? Я ставлю стеклянный шар рядом со мной на ковер и смотрю на него, но он не двигается. Может, потому, что Куин мертв, как и я, и вещи, принадлежащие ему, не остаются в том же самом месте, как таковые, принадлежащие живым?

Я замечаю, что конверт в моих руках до сих пор запечатан, и на желтой помятой лицевой стороне нет никаких пометок. В голове крутится: открывать конверт или нет? Неправильно будет его открыть, да? Вторжение в личную жизнь. Но все же… Я вспоминаю, как много раз Куин подкидывал мне множество вопросов, так что я уверен, он не ответил бы. Сколько открытий об этом таинственном человеке может содержать конверт?

Я выкидываю все предостережения и мысли о частной жизни на ветер и разрываю конверт вдоль края. Почерк наклонный и исчезает в запятнанном пергаменте почти до неузнаваемости.

Дорогой Куин,
Я не знаю, что тебе сказать, ты проделал отличную работу по разбиванию моего сердца. Я просто надеюсь, что ты читаешь это вместо того, чтобы выбросить, потому что ты должен поступать как взрослый. Прошло три дня, и я уже сыт по горло тем, что мы не разговариваем. Я знаю, это была твоя вина, и я все еще злюсь, но я согласен простить тебя, если мы сможем оставить это между нами и сможем забыть то, что случилось. Анна нуждается в тебе, и, веришь ты или нет, я тоже.

Я только хочу знать, почему ты это сделал. Ты не можешь думать, что это было серьезно, Куин, ты не думаешь о том, что ты натворил…имело смысл? Если ты все еще настаиваешь на том, что сделал, то ты еще совсем ребенок, как я и боялся. Но ребенок или нет, мы должны сделать эту работу. Есть люди, рассчитывающие на нас, это Анна и наши семьи. Выброси из головы свои диковинные фантазии и прекрати быть эгоистом. Если не для моего и блага Анны, то для своего.

-Ты знаешь кто.

Я смотрю на почерневшие письма дольше, чем читал их, и они вспыхивали желтым, когда я моргал. Пока бумага падала на пол, кружась, из моей мягкой руки, я не отводил от нее взгляд. Кто написал это письмо, и что такого натворил Куин? Но важнее всего, почему это письмо было не распечатано? Что препятствовало его прочтению? Казалось, что малейший ключ к жизни Куина создал только больше вопросов.

Я аккуратно сворачиваю бумагу вдвое и кладу в карман. Пока собираюсь сложить безделушки на место и уйти, я замечаю кое-что еще на самом дне тайника. Я понимаю, что это другое письмо, но не запечатанное, как предыдущее. Аккуратно написанное имя Куина через одну строчку на конверте, но на бумаге худшего качества, чем первое письмо. Снова эта противная совесть гложет меня, но я забиваю на нее и вынимаю записку. Сгибы темны и неравны, словно письмо открывали и складывали много раз.

Куин,
Мне жаль. Мне очень жаль, пожалуйста, прости меня. Это единственный выход, только один, о котором я могу думать. Не думай обо мне плохо, уверяю, я это сделал для всеобщей пользы. Я не смог бы жить, зная, что я создал столько трудностей. Но не волнуйся, без меня ты и твоя семья будут счастливы. И поверь, Куин, это все, что я хочу для тебя.

С любовью, Эвери.

Неожиданно я ощущаю отвратительное чувство,как будто плыву, хотя знаю, что на земле. И все, что роилось в моей голове, заглушено этим именем. Эвери.

Глава 14| Вспомнить, чтобы почувствовать себя реальным

Услышав шаги на лестнице, я быстро кладу второе письмо в карман и поправляю все вещи под половицей. Не хочу волновать кого-нибудь постороннего перемещением объектов. К тому времени, как Мона входит в свою комнату, я уже на полпути к розетке.

Вздохнув, я резко падаю напротив черного выхода и откидываю голову рядом с ярко-синим ставнем. Наконец солнце зашло, и осталась только полоска темных облаков. Автомобили проходят мимо по этой сельской улице, светя желтыми фонарями.

Интересно, вернется ли Куин ради меня. Где-то в глубине души у меня есть подавляющее чувство, что нет. Вероятно, он сыт мной уже по горло, потому что вернуться сюда (физически и мысленно) ему ничего не стоит.

Я мог бы полететь на восток, в противоположном направлении от рассеивающегося заката и увидеть, где я. Но как бы я снова нашел Куина? А что, если он не хочет, чтобы его нашли? Полагаю, что лучше всего мне на некоторое время остаться здесь в случае, если он решит, что я что-то для него значу, а если нет, то я уйду.

А что, если он не вернется? И что мне тогда с собой делать? Я не могу наблюдать за тобой со стороны, за таким беспомощным, таким невидимым. Я наполнил твою жизнь печалью, и сейчас ты тонешь в ней. Что со мной станет, если больше не будет Куина? Здесь ничего для меня нет, только ты. Мое тело скользит вниз, а глаза непринужденно закрываются. Я напеваю знакомую мелодию, пока жду, затем пою окружающим меня деревьям и расцветающим цветам.

«My ear pressed against the past like a glass on a wall...»

Я замечаю, что у тебя плохо получается притворяться неспящим, твоя голова покоится у меня на плече даже тогда, когда машина попадает на кочки на дороге. Я улыбаюсь и опускаюсь ниже на заднем сиденье, теперь я могу удобно обхватить тебя рукой. Ты бормочешь, что «совсем не спишь», и это заставляет меня мягко засмеяться.

Жаль, что мы неподалеку от моего дома. Не хочу прощаться. Я хочу взять тебя на руки и нести до моей спальни. И даже больше, я хочу просыпаться рядом с тобой.

Но уже поздно, поэтому я должен быть дома в десять, я буду скучать по тебе в течение многих часов, пока снова не увижу завтра. Пока ты зеваешь, начинаю мягко напевать тебе на ухо. Могу поспорить, что Джерард сейчас слегка улыбается, сидя за рулем. Не думаю, что я ему всегда очень не нравился. Он всегда так защищал своего младшего братика. Хотя, вот эта мелочь, говорит мне о том, что я делаю что-то правильно.

«...of a hospital photograph. My forehead no longer sweet, with holy kisses worthy of your fiery lips. I was...»

Ты поешь слова вместе со мной, но могу сказать, что это утомительно для тебя. Хотя даже истощение не препятствовало бы петь тебе эти строчки, даже при том, если бы это был я, а не песня.

Джерард въезжает на подъездную дорожку, освещенную только единственной лампой на двери, и вид моего собственного дома- самая печальная картина, которую мне приходилось когда-либо видеть.

«..floating in a peaceful sea, 'rescued' by a sinking ship. If I could be…»

-Никогда не думал, что ты можешь так хорошо петь,- голос прерывает мою песню, но меня раздражает тот факт, что он звучал мелодичней, чем мое пение. Я не удивился, что голос принадлежит Куину, но больше меня удивляет то, что он здесь.

-Что ты здесь делаешь?

-Насколько я помню, это мой старый дом, а не твой.

-Я думал, что ты ушел…

-Я немного покружил по окрестностям.

Так он никогда и не оставлял меня? Эта мысль успокаивает и печалит меня одновременно. Я никогда не должен был сомневаться в нем. Я знал, что он полностью не ненавидит меня, но шансы на то, что он достаточно любит меня, а поэтому передумает и вернется назад... Ладно, они не были достаточно малы, и я сожалею, что не достаточно ему доверял. Но тот факт, что он никогда меня не покидал, заставляет меня про себя улыбнуться.

Он морщит лоб, изучая мою реакцию, затем усмехается и помогает мне подняться.

-Ты же не думал, что я оставлю тебя в покое? Только подумай, каких бы ты неприятностей нажил себе без присмотра взрослых.

-Да ладно тебе, мне семнадцать.

-Формально еще ребенок.

-Ладно, ну а ты всего на два-три года старше?

Игривая улыбка Куина сошла с лица, и он наклонил голову на бок.

-Мне двадцать девять.

-…Оу.

Воцарилась странная тишина, которую можно назвать неловкой. Я думаю о его возрасте, о дополнительной сотне лет и как бы он выглядел, если бы ему на самом деле было двадцать девять. Ну и что с того, что он старше, чем я думал? Разве это имеет значение, когда мы оба мертвы?

-Пошли домой, - наконец говорит Куин, таща меня за руку.

Мы разгоняемся, до тех пор, пока не начинаем парить под облаками, потому что над ними слишком холодно, а наши оцепеневшие тела хотят согреться. Он крепко держит меня за руку, и интересно, когда Куин говорил, то подразумевал «мой дом». Или он действительно видит меня в качестве друга? Того, с кем он готов разделить дом?

Я боюсь, что в этом бесконечном мире только время может сказать.