<<Назад

- Фрэнк, - Боб осторожно потормошил его за плечо. – Фрэ-энк! Ты что, уснул? Вставай, тебя все ждут.

- Что, если ты заходишь, а я сижу и молчу – это значит, что я пьяный?! – Фрэнк бросил на него короткий взгляд. кажется, он был не в духе. – Я трезвый.

Фрэнк не соврал. Он действительно был трезв как огурец, свеж как майское утро и вообще уже давно одет и даже причёсан. Только вот он битый час сидел в этой комнате и не двигался с места.

Фрэнк лишь фыркнул в ответ, недовольно закатив глаза. Боб думал, что он нервничает. Да он спокоен был, как слон! Только не чувствовал себя. Понимаете? Не ощущал. Никак. Это тело, расчёсанная натурального цвета чёлка, рубашка, чёрный костюм с веточкой хризантемы в петлице, узкий чёрный галстук, который Фрэнк всё вертел в руках, не в силах завязать на шее… Ему, как и любому мужчине, конечно, шёл такой вид. Но всё это было не его, чужое… И Фрэнк этим мучился. Он себя сейчас не воспринимал, совершенно. Существовал он и его мысли, и где-то отдельно сидело его кукольное тело, уныло выслушивающее наставления друга жениха. Роль последнего согласился играть Боб. Хотя, Фрэнк никому больше и не предлагал. Некому было… Как, впрочем, и жениться ему было больше не на ком, как на Джамии.

Айеро не пошевелился: он так и сидел, облокотившись о собственные колени, сжавши пальцы в замок, и пристально смотрел в пол. Фрэнк молча вспоминал всё, что только было в его жизни, как будто через несколько минут ей должен был наступить конец. Само-собой, ведущее место в этих воспоминаниях занимал Джерард. И, как ни странно, как раз сейчас Фрэнк не хотел вспоминать ни об унижениях, ни о ранах, нанесённых ему этим человеком…
В прошлом он ни во что не верил. Там он был одинок и не понят… А сейчас ему казалось, что как раз там, в этом прошлом, всё и могло быть. Он сидел здесь, сжавши пальцы, и понимал, что это многообещающее прошлое пролилось сквозь эти самые пальцы, как вода. Он потерял его. Убил свою собственную надежду. Задушил нечто, что только собиралось пробиться на свет…  

Ему больше ничего не оставалось, как торчать в этой дурацкой, забросанной цветами, комнате и с болью ловить последние секунды своей свободы. Не то, чтобы Фрэнк боялся утерять свою независимость, женившись. Уж он-то, вы поверьте, под каблук никогда не залез бы! Но он знал, что так, как было раньше, уже не будет н и к о г д а, нутром чувствовал, что женщина будет им обладать и иметь на него права. Фрэнку от этого было невообразимо паршиво. Грустно, но он сейчас всей душой ненавидел её, Джамию, которой не посчастливилось считаться его невестой. Он не мог объяснить причин своей злости, но всё-таки ненавидел её в эти минуты. И от этого становилось ещё паршивее.

У Фрэнка ведь и в мыслях никогда не было жениться! Но так сложились обстоятельства. Забавно: он не хотел, а ему пришлось. Фрэнки надеялся лишь, что Джерард его поймёт. Но, скажите, как его вообще можно было понять?! Представьте, что ваш друг, с которым вы уже добрых полчаса с упоением треплетесь о возможном туре по Европе, вдруг между делом протягивает вам пригласительную открытку, сообщает о своей свадьбе и продолжает говорить про гитары.

Может никто и не был бы шокирован, если бы только Фрэнк объяснил по-человечески, для чего он женится. А он тогда просто пожал плечами и непринуждённо повторил:
- Ну да, женюсь. Чего такого?
Если бы глаза умели пускать стрелы, клянусь, после того разговора Айеро собирали бы по кусочкам. 
- Но этого н е м о ж е т б ы т ь !!! 
- Почему же… Может.
- Нет, ты не понимаешь, Фрэнк! Просто, н е  м о ж е т! – как же Уэй выкатывал глаза!
- Знаю. Но я женюсь… - малыш краснел: так стыдно ему было произносить эти слова.

Джерард тогда начал курить как паровоз. Он молча проглатывал сигарету за сигаретой, видимо, обдумывая что-нибудь, как всегда, оригинальное и смертельно обидное.
- То есть, ты уходишь из группы?

Убил. Джи умел язвить, и это он прекрасно знал. Что ж, время для своих колкостей он выбирать тоже умел, ничего не скажешь…

Фрэнк еле отодрал язык от нёба:
- В смысле?! С какой стати я должен бросить группу?!
- Постой. Ты ведь женишься. Ты  ж е н и ш ь с я, так, Фрэнк? Я всё правильно понял? – Джерард произносил это чёртово “женишься” таким тоном, будто он сейчас описывал кучу свежего навоза. 
- Да.
- Значит, уходишь из группы. – как всё просто у него было, чёрт возьми!
- Но ПОЧЕМУ?! – бедняга еле сдерживался, чтоб не закричать от обиды.
- Потому что. Я знаю это… всегда так бывает: дело идёт, пока все ему преданы. А когда кто-то вдруг находит игрушку на стороне, предаёт группу, променяв её на женщину…
- Погоди, я не собираюсь ничего менять! My Chem – единственное, ради чего я вообще … 
- Невозможно, Фрэнк. Делать два дела одновременно! Играть на гитаре и мыть посуду – невозможно! 

Откуда в Джерарде нашлось столько философских мыслей и слов в тот вечер! Он чуть ли не обвинял Айеро во всех грехах смертных, упрекал его непонятно за что. Фрэнку было стыдно. Ему и так вообще было стыдно, но то, что говорил Уэй, просто стирало его в порошок. А вообще-то, стоило тогда подумать и вставить этому крикуну пару ласковых. Почему-то Майк женился, не посчитав нужным об этом предупредить даже родного брата, и с группой ничего не случилось, и конец света не наступил. А на женитьбу Фрэнка Джи реагировал вот так – громко и нецензурно. Но Фрэнк ничего не сказал на это. Оправдываться было не в его духе, сами знаете. Да и вообще, если бы вы когда-нибудь видели разгневанного Джерарда Уэя, мне бы наверно и разъяснять вам не пришлось, что успокаивать его в такие моменты бесполезно. 

- С каждым такое бывает! Не спорю, и у меня сносило крышу! Даже Я чуть не женился на Элайзе в своё время! – впервые за несколько лет Уэй вспомнил это имя. – Потакал ей, как болван, секретами делился, доверял, чёрт её дери… А эта сука времени даром не теряла и сливала про меня всякое дерьмо в прессу. – об этом Фрэнк ничего не знал. – И твоя такая же! Она тебя кинет, как только ты ей слово поперёк скажешь! Болван! Подумал бы хоть… о группе, что ли… Она всё испортит… 

Джерард таким тоном проговаривал “она”, что у Фрэнка дыхание перехватывало. Ему становилось неоправданно обидно за такое. Вообще, будь его воля, он бы в тот же вечер расторг наскоро сколоченную помолвку. Но не посмел… И всё только ради него, ради этого Уэя! 

А тот будто разочаровался. Он мигом выпал в осадок, потянув за собою и Фрэнка. Им обоим было непередаваемо грустно в те дни. Наверно, было б куда легче, признайся они в этом хотя бы самим себе. Но они молчали и продолжали выпадать в осадок – каждый в свой. Молчали, как и всегда в те моменты, когда миллионы “удобных случаев” проползали прямо под носом. 

Как же Фрэнк злился! Он никогда не разграничивал эти чувства – обиду и злость. Так что он злился от своей обиды. Он даже его тогда ненавидел, каждый раз в душе повторяя: “Неблагодарный!”. Глупости. Не стоит винить Джерарда – уж он-то совсем не виноват. Он даже не знал всей правды, а Фрэнк уже валил на него все свои обиды. В душе, конечно, но всё-таки валил. Дурацкая ситуация, как вы понимаете: никто ни в чём не виноват, но всем паршиво. А Фрэнк всё равно досадовал на Джерарда. Всё же в нём говорил его непотопляемый эгоизм. Подумать только: он женился чуть ли не ради прихоти Уэя (Фрэнки всего-то хотел ему угодить. На Майка ему тогда, по правде говоря, было плевать), а этот последний ещё и  зубы показывал! Разве вам было бы не обидно?

Но вы поставьте себя на место Джерарда: десяток сорванных концертов, едва живой брат в больнице, куча проблем – словом, сплошная неразбериха. И тут вдруг Фрэнки надумал жениться! Ну, действительно, можно подумать, он выбрал для этого самое подходящее время! И предупредить об этом он не мог, конечно, раньше, чем за каких-то грёбанных четыре дня. Так не делают. Друзья так не поступают… Словом, Джерард, мягко говоря, был шокирован новостью о женитьбе Айеро. Мы-то знаем, что толкнуло Фрэнка на этот шаг. И ему, во избежание лишних скандалов, следовало бы посвятить Джерарда в подробности…

Но, как выяснилось, наш Фрэнки ещё и горд! Вот именно. Оказалось, заявить во всеуслышание о своём “подвиге” – для него унижение. Но так чего же он хотел? Чтобы Уэй вдруг проявил экстрасенсорные способности и научился читать его мысли? Джерард реагировал соответственно ситуации, его незачем винить. И самое неприятное, что Фрэнк это вконец осознал. Только что, сидя здесь, на диване. 
Ему стало ещё грустнее. Право, лучше б он напился – тогда можно было бы простить себе ошибки, которые он намеревался наляпать сразу же по выходе в зал. Иначе было нельзя. Сейчас он откроет двери, выйдет к гостям, обнимет свою  н е в е с т у… 

Подумав об этом, Фрэнк вздохнул. Так горько, что ему стало жаль самого себя. Он иногда наблюдал за собой со стороны. Как будто за другим человеком, понимаете? И порою даже ловил себя на том, что с наслаждением смеётся над неудачами этого самого Фрэнки Айеро, или наоборот жалеет его, растяпу. Жутковато немного, но он даже верил в то, что у него самое настоящее раздвоение личности, только никто этого не знал, и сам Фрэнк пока себе в этом не признался. Впрочем, это и не играет роли в сей истории. Просто Фрэнку сейчас было и за себя обидно, и себя самого, так сказать, жалко. 
Так вот, он думал о том, чтобы напиться. Это было ещё с утра. 

«Пару бокалов – и всё будет в шоколаде. Напьюсь, да и разнесу нахрен эту церквушку! Пускай они все выкатывают гляделки и думают, какой бес Фрэнка попутал!.. А мне тогда всё можно будет… Представляю, как они отсюда все побегут… А я ни о чём не буду задумываться! Буду творить то, что в голову придёт! Не буду ничего обдумывать! Совсем!»

Но ему даже вода в горло не лезла. К тому же, Фрэнк с болью осознавал, что всё самое необдуманное, что только можно было “не обдумать”, он уже “не обдумал”.

Глаза слезились. Ему захотелось натянуть рукава пиджака на ладоши и тереть лицо изо всех сил, до крови, чтобы обезобразить себя. Сейчас Фрэнк действительно хотел, чтобы его вид производил отвратительное впечатление. Огорчу, как бы он ни старался, вид у него был как раз-таки безупречный. Фрэнк ещё с минуту посидел, мусоля в пальцах чёрную ленточку галстука, и решился всё-таки привязать его себе на шею.

«Будет теперь весь вечер мне… жать да колоть во всех местах»

А что делать? Он глянул в зеркало, с отвращением скользнув взором по беленькому воротничку и прилизанной чёлке, и со всех ног пустился за дверь.

Там уже караулила миссис Айеро.

- ФРЭНК?! СКОЛЬКО можно тебя ждать?! Всё уже готово! Ты, надеюсь, жениться не передумал?!

- Надеюсь, нет. – Фрэнк скорее прошёл мимо, пробиваясь сквозь толпу празднично разнаряженных гостей.

Десятки, нет, сотни знакомых лиц – и ни одного нужного. Недалеко от алтаря Фрэнк приметил Рэя. Рядом сновал и Боб. Майк, разумеется, отсутствовал. Но где же… он? В этот день Фрэнк особенно желал увидеть Джерарда. Он просто нуждался в нём, как никогда… Воспалённым взором он ползал по толпе, напарываясь на самые различные лица… Все они улыбались ему и кивали что-то в приветствие. И лишь одно лицо было бледным и, казалось, холодным, как кладбищенское надгробие. Фрэнк и не приметил этого лица, проскользнув взглядом мимо, по чьим-то костылям… Но Инстинкт заставил его вернуться и распознать в том короткостриженном блондине Джерарда. Он был мрачен и зол, как никогда. Фрэнки хотел подойти, но, поверьте, п р о с т о не нашёл в себе сил. В медицине существует такое понятие – болевой шок. Если вам так больше нравится, назовите это обширным нервным шоком. В любом случае, Айеро в тот момент собственное имя забыл.

В прочем, пастор уже принялся читать свою чуть ли не “панихиду” – Фрэнк развернулся, лицом к алтарю, как это и положено, и заметил наконец Джамию. Он уже по привычке хотел её спросить, чего она здесь забыла… Ей-богу, такого растерянного лица невозможно описать никакими словами и красками! Фрэнк пристально смотрел на неё, пока святой отец оглашал перечень того, что супругам “не следует делать”. Забавно она выглядела, его Джамия. Говорят, пухлым людям не идёт белый цвет, потому что он вроде как полнит. А ей он шёл. И это платье – совсем простое, безо всяких там розочек и клубов тюли – делало её ужасно хорошенькой и забавной. Но это всё ерунда. Фрэнк глянул ей в глаза и чуть не сгорел на месте: Джамия плакала. Казалось бы, какого чёрта девушка плачет, когда рядом с ней – самый лучший жених на планете?! Но слишком большими в эти минуты были глаза и слишком крупными, спадающие на платье слезинки, чтоб Фрэнк мог усомниться в том, что она действительно ревёт.

Ещё полчаса назад он готов был разодрать её в клочки… А теперь заглянул ей в глаза, и сердце, поледенев, свалилось в пятки… Как же ему стало её жалко!!! Вы представить себе не можете, как! А Фрэнк-то думал, он один такой, эмоциональный! Один, самый умный и находчивый! Джамия, может, и была тихоней, но никак не дурочкой. Вот теперь Фрэнк и осознал, что она знает правду. И она знала. Давно знала. Нет, не про деньги, конечно… Она знала, что Фрэнк к ней безразличен. Он ведь даже не сказал “я тебя люблю”. Элементарно, не признался в любви, ни разу! А целовались он, может быть, раза три… За все-то два года. Поверьте, девушке этого достаточно, чтобы чувствовать, любит её парень или же нет. А ещё ей было обидно. обидно за саму себя. Видите ли, Джамия, что бы с ней не происходило, старалась поступать п р а в и л ь н о, грамотно обдумывая каждый шаг, так, чтобы никому от её действий вдруг не стало плохо. Она вовсе не рассчитывала на Айеро, поверьте. Она даже надежде не давала пробиться в своём сознании! Но всё случилось чресчур банально: он предложил, а она не смогла устоять. Понимаете? она не сдержалась! Хотя знала, что обоим будет больно. Но что поделаешь! не может же девушка оставаться этакой "железной леди", тем более, когда ей делает предложение любимый человек! Что сказать... и Джамия тоже не виновата. Она лишь по привычке винила себя, проклиная в душе своё собственное имя, поверьте, чистое имя. 

А вот Фрэнка просто заколотило изнутри. Жалость – самое дурацкое чувство. Иногда оно бывает сильнее всего: сильнее любви, сильнее воли, сильнее сознания… Джамия стояла (ему казалось, что она не стояла, а, как призрак, мерцала в воздухе) напротив, такая чистая, и белая, и милая – прямо как прелестная мягкая игрушка. И Фрэнк сейчас был готов на всё, лишь бы она не плакала. Ей-богу, жалость – страшное чувство! Но она продолжала пускать слёзы, и Фрэнк почувствовал, как влага наворачивается ему на глаза. Он дотронулся до её руки и улыбнулся. Улыбнулся, как улыбаются разве что забавным плюшевым овечкам, сидящим под застеклёнными витринами…

- Итак, согласны ли вы, Фрэнк Энтони Айеро…

Фрэнки с полнейшим безразличием слушал монотонно-торжественную речь пастора. Кажется, он вообще не собирался замолкать… Парень и слова не разобрал из его речи. Лишь, когда наступила тишина, и пастор, улыбаясь, многозначительно ему подмигнул, Фрэнк выдохнул и сказал в полный голос:

- Да. Согласен.

Где-то в первых рядах кто-то громко откашлялся. За кашлем последовало хриплое "Вот чёрт, прошу прощения...".

Фрэнк не обратил внимания. Он сейчас слушал, как пастор несёт свою бесконечную мешанину Джамии, а сам думал, как всё глупо вышло… Пока он сидел в той комнате, ему тысячу раз представилась эта картинка, когда он говорит своё: “Да, согласен”. Фрэнк думал, что ему будет трудно это сделать, ожидал какой-нибудь длительной паузы, чьей-нибудь потери сознания или вообще чего-то в этом роде, что могло бы помешать. Но его спросили, и он ответил без лишних колебаний: “Да. Согласен” – быстро, чётко, доходчиво. Так, что никто не засомневался, что он действительно с о г л а с е н.  

- Согласна… - шёпотом донеслось слева.

“Ну, вот и всё… Придурок. Самому не стыдно? Фрэнки-Фрэнки… что же ты натворил?..”

Стоит заметить, что свадьба, вообще, была красивой. Как бы миссис Айеро не выступала против, узнав, что Фрэнки женится на Джамии, она быстро успокоилась, потому что эта девушка ей определённо нравилась. Так что она не долго упрямилась и взяла руководство брачной церемонией на себя, не допуская в эти дела сына. В прочем, Фрэнку было тысячу раз плевать, сколько весит этот шикарный торт, и сколько там сотен гостей намерены его расчленить. Утром в день свадьбы, он перечислил необходимую сумму на счёт Джерарда… “Фух… Отстрелялся…” – пронеслось в мозгу, когда он уже выходил из банка. Но так лишь показалось. Ему ещё нужно было пережить собственную свадьбу. Нужно было обнимать Джамию, целовать её, позировать журналистам… Может, это и не так уж и сложно. Но, когда вы, что бы вы ни делали и с кем бы ни разговаривали, повсеместно чувствуете на себе взор чьих-то свирепых зелёных глаз, да ещё и задыхаетесь от нехватки кислорода (галстук ужасно давил Фрэ на шею) – правда, легче умыть руки и отправиться спать. Тяжело… Фрэнк старался не отходить от Джамии, будто боялся, что обладатель этого ледяного взгляда подкараулит его и перережет ему глотку. Хотя, он уже и сам об этом подумывал. Но, как только Джерард смылся, натянув на лицо чёрные очки, Фрэнк почувствовал, как сильно он хочет последовать его примеру… Ну да, когда в зале нет любимого человека – что делать в этом зале? В прочем, Джамия тоже особой энергичностью не отличалась. Так что Фрэнку не пришлось долго уговаривать её поехать домой.

Время…

Она почти ничего не говорила. Вообще, так было всегда: Джамия ни за что не начинала разговоров первая – лишь отвечала на вопросы Фрэнка. Но Айеро, видимо, только теперь это заметил. Вообще, кажется, он только заметил свою Джамию, как человека, у которого имеется свой особенный характер. Ничего особо привлекательного в ней не было, и она, что интересно, это знала и никак на это не реагировала. Обычно девчонки пытаются похудеть или же сменить причёску… А она ничего в себе не меняла. И Фрэнк почему-то подумал, глядя сейчас на её лицо в полумраке, что, не будь в его жизни Джерарда, он, может, нашёл бы в себе силы полюбить её, Джамию, как женщину. 

Не глядя на м у ж а, она присела в кресло у самой двери и по привычке начала молча перебирать складочки на платье. Если бы на ней сейчас была юбка, Джам начала бы натягивать её на колени. А так было платье – вот она его и мяла.  
Фрэнк почему-то боялся к ней подойти… Совсем чужая она стала. Не такая, какой была неделю назад. Ему казалось, что Джамия огорчена или же обижена на него.

“Господи… А если она … ЗНАЕТ?! Если она не дай Бог знает про деньги?!”

 Фрэнку в тот момент стало так стыдно и больно, что он готов был съесть собственные ботинки! Глупо, но он сейчас вдруг понял, что боится её потерять. Фрэнки не знал, каким словом можно назвать то, что он чувствовал к Джамии – тепло, умиление, благодарность… Наверно, их связывала дружба. Безобидная, тёплая дружба двух людей – ничего особенного. Просто Джамия – единственный понимающий его человек – никогда не навязывалась на отношения, как это могли делать другие. Она всегда была рядом и слушала его, как никто другой. А Фрэнк только в том и нуждался, чтобы его слушали. Понимаете? Сейчас он подумал, что было бы, не появись в его жизни этого человека. Фрэнк просто рехнулся бы. Я серьёзно. Каждому нужен стабилизатор, другой человек, который всегда готов выслушать и заставить поверить в себя. Джамия была такой. 

Фрэнку наверно хотелось бы иметь такую сестру. Он её и воспринимал на самом деле не ближе, чем кузину… И представьте себе его шок, когда он, стоя здесь, в своей спальне, вдруг осознал, что впереди – “брачная ночь”, и ему сейчас, как ни крути, придётся отыметь свою “сестру” в самом грязном смысле этого слова. Фрэнк невольно закатил глаза, в то время как его второе “Я” разразилось саркастическим хохотом: “Секс только после свадьбы” – вот такого Фрэнк ТОЧНО представить себе не мог! Чёрт возьми, он сейчас опустился в собственных глазах ниже плинтуса… Потому что не знал, КАК сделать это с Джамией! Она грандиозно отличалась от тех девушек, с какими у него были связи. Её ему было ... жалко.

Чёртов галстук, он стеснял ему дыхание. Фрэнк терпел весь вечер, и теперь, наконец, с удовольствием зашвырнул его в самый дальний угол. 
- Как тебе наша… свадьба? – надо же было о чём-то говорить. Фрэнк скинул пиджак и притянул её к себе. 
Джамия чуть ли не задрожала от его прикосновений:
- Хорошо… я … подожди, пожалуйста…
- Чего?
Джамия заглянула ему в глаза. Боже, как Фрэнк этого боялся! Она с секунду посверлила его взглядом и снова повела носом: сейчас заплачет. В общем, терпеть этого дальше он не желал и прижал её к себе ещё крепче, скорее отыскивая сзади застежку на платье… 

Она молчала. Будто совсем не обращала внимания ни на Фрэнка, ни на его поцелуи и “признания”. А он разрывался изнутри. Как же это стыдно: использовать человека, который тебя любит! Он надеялся, что Джам устроит скандал с “выводами на чистую воду”, обольёт его грязью с головы до ног или хотя бы злостно отхлещет по щекам. А она молчала, будто всё её устраивало. Лишь прошептала после, отвернувшись к стене:
- Не надо было…

Чего не надо было? Заказывать платье с таким дурацким замком, который Фрэнк не мог расстегнуть минут десять? Или не надо было заниматься любовью прямо здесь, сейчас? Чего именно не надо было делать? Можно найти миллион подходящих ответов, но Джамия имела ввиду вовсе не то, что имело оплошность случиться несколько минут назад. “Не надо было” жениться. Именно это она и хотела сказать. Но Фрэнки ведь тоже не бревно! Он не мог не понять её слов. Пусть даже она и молчала… Ведь нельзя не услышать, как в соседней квартире визжат кошки. Они же тоже не выбегают вон – визжат себе и визжат в какой-нибудь комнате, а вам – жутко. Так и Фрэнк: и слова не вырвалось из неё больше, а он всё равно не мог не слышать, как трещит, лопаясь где-то внутри её сердечко. 

Наконец и он не выдержал. Фрэнки придвинулся ближе и с горечью выдохнув, прошептал, опускаясь ей на плечо:
- Всё наладится – я обещаю тебе…

Какого чёрта он тогда произнёс последнюю фразу – неясно. Факт тот, что Фрэнк знал: что бы он ни сказал, Джамия ему поверит. Так и случилось. Ей просто хотелось верить. 

Лучше никогда никому ничего не обещайте! А, если обещаете, право, лучше забыть об этом в ту же секунду! Знаю, это неправильно и даже аморально. Но Фрэнк пообещал и запомнил. А потом, чёрт знает сколько, тяготился этим своим “честным словом”…

Действительно, будьте счастливы – никому ничего не обещайте.