<<Назад
Почему в жизни всё так непредсказуемо?
Зачем столько загадок и неожиданностей?
Фрэнки был просто-напросто повержен всем тем, что случилось в его жизни.
Зачем столько удачи в последнее время?
Почему судьба кидает его из крайности в крайность, то доводя до ручки, то окуная с головой в шампанское?..
Ведь всё должно быть более или менее размерено в жизни. Полоса чёрная – полоса белая. Чувствам следует чередоваться… Фрэнк полагал, что у «нормальных людей» всё именно так. Но почему у него в жизни все краски смешиваются?! Почему он никак не может разгадать плутовку-Фортуну, которая то хлещет кнутом по глазам, то осыпает его поцелуями?..
Фрэнки не знал, чего ожидать. Он уже начал опасаться: ведь не может же всё быть так сахарно? Ситуация совсем не соответствовала его действительным планам. Фрэнк поставил перед собой цель – отобрать Джерарда у Элайзы и, наконец, вернуть его к нормальной жизни. И он обязательно добился бы своего! В голове уже ворочались осмысленные планы, готовые в любую минуту действовать по назначению. Но, когда Фрэнки, скрепя сердце, запасся терпением и решил не торопиться, а поступать разумно, обдумывая каждую детальку – бочка с мёдом, которую он, путем хитрых психологических манёвров, приготовился отобрать у судьбы, сама свалилась к его ногам!
Джерард разорвал помолвку с Элайзой. И это оказалось самой реальной реальностью из всех реальных! Только вот Фрэнк никак не мог прийти в себя… Ещё один БУМ взорвался в его сознании. Просто какая-то революция…
Разбить помолвку – самая весомая задача, положительного результата которой Фрэнки готов был добиваться годами. А тут вдруг кто-то, совсем не спросившись его разрешения, подкинул Джерарду запись телефонного разговора Элайзы с её сестрой, где первая жаловалась, что Уэй полный недоумок, тянет со свадьбой, а ей уже хочется поскорее на фотосессию в платье за миллион долларов, и что, кажется, она перестаралась, когда расхваливала его таланты, и теперь он действительно верит в свою гениальность…
Почему случайность оставила Джерарда трезвым в то утро? Почему он понял всё сам, когда именно Фрэнки мечтал пролить свет на эту историю? Но всё вышло именно так, и все обстоятельства сложились в его пользу.
И Фрэнки снова недоумевал: «Почему?». Случись такое лет на 30 позже, всплеск эмоций, должно быть, довёл бы беднягу до сердечного приступа.
Ему становилось страшно. Что ни шаг – ямка, что ни поворот – за ним неприлично огромная куча шоколада…
Ведь есть Зима, есть Лето. Не бывает такого, чтоб посреди жаркого лета вдруг повалил снег! Конечно, такое случается, но крайне редко! А у Фрэнки теперь каждый день был на редкость неповторимым, и существование его принимало совершенно аномальные формы…
Что теперь было ему делать?
Он сидел на каменном мостике, свесив ноги над водой, и думал. Он чувствовал себя не в своей тарелке… Вокруг него развернулась новая планета с резко-континентальным климатом, к которому Фрэнки никак не мог приспособиться…
Холодно. Ветер прямо в лицо нескончаемым потоком… Ему было трудно ловить воздух, и, время от времени, он опускал голову, будто позволяя ветру пролететь над его макушкой, не задевая лица, и переводил дыхание. Однако холодные струи, пропитанные резковатым запахом речной тины, всё же успокаивали его воспалённое сознание. Фрэнки вдыхал запах воды. Странно, здесь и сейчас ему казалось, что именно так должно пахнуть слово «жизнь» - свежо и, вместе с тем, остро, как забродившее вино…
Пытаясь отвлечься от надоевших размышлений, Фрэнки принялся вспоминать, как он впервые оказался в этом заброшенном безлюдном парке. Ну вот, опять. Только что он ломал голову над извечными вопросами бытия, а теперь с тем же усердием ворошит память в поисках самой что ни на есть глупой и ненужной ему вещицы.
Что ещё он помнил, кроме запаха? Джамия почему-то улыбалась, когда он щекотал ей нос… Ну да, это она когда-то притащила его сюда, чтобы провести здесь очередной вечер в молчании...
Казалось бы, Джамия – маленький, ничего не значащий человечек… Но сколько мыслей полезло Фрэнку в голову вместе с её именем! и колледж, и экзамены, которые он, видимо, завалил, и мать с её извечно горькими укоризненными интонациями, и Боб зачем-то…
Ему показалось, что в мозгу даже что-то щёлкнуло, не выдержав напряжения.
А ведь он просто вспомнил имя…
Ему становилось паршиво от собственной впечатлительности.
«Я слишком эмоционален!.. Так ведь нельзя…»
Действительно. Иногда эмоции, если их слишком много, доводят до крайности.
Что, если сейчас ветер швырнёт ему в лицо холодный брызг, и Фрэнки, почувствовав влагу, возьмёт да и прыгнет ко всем чертям в воду?
Или же разглядит среди камешков какую-нибудь жалкую букашку и решит посвятить всю свою жизнь, скажем, науке, изучающей букашек?
Ведь Фрэнки действительно способен на такое!
И он прекрасно это знал. Так что, во избежание лишних эмоций, он спешно поднялся и, не глядя под ноги, зашагал домой.
«Нужно бы гитару настроить… и выспаться… Да, точно, сначала выспаться!..»
~~~
Концерт.
Что это будет?
Джерард определённо поведёт себя иначе, не так, как в предыдущий раз!
В его жизни тоже многое изменилось. Тем более за последние сутки. Как и Фрэнки, Джи был крайне впечатлителен и, горячась, рубил с плеча. Только, в отличие от Айеро, он никогда не жалел о случившемся и, уж тем более, не обдумывал своё поведение.
Позже Майки признается, что немало времени провёл в «расследованиях» и сборе «улик» против Элайзы. Чего ему только стоило раздобыть кассету с её автоответчика! В прочем, это уже совсем другая история, об исходе которой никто и не думал жалеть. Ну а что касается Джерарда, то он, узнав подробности, повёл себя, как всегда, непредсказуемо, воздержавшись от предполагаемого скандала, ибо Элайзы никакой он не знал и орать из-за какого-то совсем чужого и, тем более, паршивого человека не собирался.
А Фрэнки так и не суждено было узнать правду. Впрочем, он и не особо желал её знать. Кольцо в мусорке – факт. Он принял это как должное и, опасаясь за себя самого, не собирался докапываться до причины возникновения того чувства, которое побудило Уэя оголить безымянный палец. Незадолго до начала концерта, когда ребята, уже настроив гитары, беседовали в гримерке, обсуждая вчерашнюю «репетицию» и ситуацию, в которой оказался солист, Фрэнки лишь посмел предположить:
- Всё это ненадолго…
Майк встретил его умозаключение, удивлённо вскинув брови.
Но Айеро почему-то хотелось говорить. Говорить вещи, совершенно перечащие его действительным мыслям.
- У них ещё всё наладится! Мне кажется, или Джерард действительно её любит…
Майки лишь улыбнулся в ответ:
- Ни в коем случае. Поверь, я знаю своего брата. Уж он точно в одну реку дважды не войдёт! Ему просто гордость не позволит.
Ох уж этот голос и тон, которым Майки произнёс сию фразу! Эмоции – они судьбоносны… Именно в этот момент Фрэнк сделал окончательные выводы и твёрдо решил действовать.
«Сделает ли он это снова?»
Этот вопрос мучил не только новичка MCR, но и ревущую толпу фанатов и журналистов, стеной окруживших стадион. Нечаянный поцелуй пьяного солиста (что ещё можно хоть как-то оправдать) или же что-то большее? Шоу даст ответы на все вопросы.
Первое выступление в новом году. Это был уже не клуб, а стадион, набитый поклонниками.
- Говорят, билеты раскупили за полдня! – косился Мэтт в щёлку через кулисы.
- Не говорят, а правда.
Как-то непривычно было видеть Джерарда здесь, за кулисами, за ц е л ы х п о л ч а с а до выхода на сцену. Поэтому парни, кучкой стоявшие возле той самой щёлки, мигом развернулись, заслышав знакомый голос сзади. Фрэнки застыл от восторга: Джерард стоял прямо перед ними, весь в чёрном, наглаженный и причёсанный, совсем не такой, каким его привыкли видеть в последнее время. Он, деловито сложив руки за спиной, смотрел на ребят. Ни смешочка, ни жалкого подобия улыбки в этом лице! Только бледные щёки и красные круги теней вокруг зеленеющих льдом глаз.
Джерард сейчас был жутко похож на вампира, причём жестокого, неумолимого и г о л о д н о г о, который только что наткнулся в лесу на четверых детишек и теперь раздумывал, как лучше пустить им кровь - по одному, или же всем сразу.
- Когда начало? – спросил он тем же холодным тоном.
- Ещё 25 минут – проговорил Майки, скоро глянув на часы.
- Сейчас.
- Что? – изумился Рэй.
- Начинаем сейчас. – Джерард говорил медленно, отчеканивая каждую буковку, кусочком свинца падающую на уши музыкантов. Будто говорил по слогам, как школьный учитель: - Я предлагаю начать сейчас.
Надо же! Он предлагает! Можно подумать, его кто-то посмеет ослушаться!
Фрэнки первым схватился за гитару:
- Действительно, чего ждать! Зал скоро взорвётся!
Пара минут, и он уже стоит на не совсем ещё привычном, но всё же своём месте, справа от Джерарда, почти там же, где и в прошлый раз. Майки уступил ему своё место, отойдя вглубь сцены – неплохой, кстати, ход: подсунуть Фрэнка прямо Джерарду под нос. Интересно, и на что они надеялись? Думаю на то же, на что и Фрэнк. «Если и можно изменить что-то в судьбе… То только сегодня. И сделать это могу только я.»
Такого ещё никогда не было: зал едва дышал…
В перерыве между песнями, казалось, слышно было биение взволнованных сердец…
Никто не выкрикивал признаний в любви, не кидал на сцену плюшевых зайцев…
Толпа, как зачарованная, молча любовалась им.
Джерард – он, как всегда неповторим. Но этот концерт запомнился навсегда.
Он страдал. Чёрт возьми, нет ничего хуже, чем разочарование! Разочарование в любимом человеке… Джерард обманулся, и ему было больно признавать свои ошибки. Это жуткое чувство – вина. Вина перед самим собою. Майки верно мыслил: Джерард наркоман, но не чудовище. Не подумайте, что он раскаялся.
И не подумал…
Его точила мысль о том, что в течение целых 8 месяцев Элайза играла им, как верёвочной куклой… И он поддавался ей… Выполнял каждый каприз…
Теперь он стоял на сцене…
Ему ничего не оставалось, как петь.
Фрэнки никогда не забудет это бледное лицо в мутном свете прожекторов, пальцы, впившиеся в микрофон, как будто он – единственная зацепка в жизни.
Он пел, убивая зал чувством, рвущимся наружу через горло…
Ему хотелось кричать – он пел…
Никаких прыжков в толпу, рваных коленок и валяний по сцене…
Похоже, единственный концерт в его жизни, когда эмоции выражались далеко не в движениях…
Некоторое время Фрэнки сам пребывал, как в агонии: ничего не чувствуя, кроме струн любимой гитары. В какой-то момент он случайно поднял взгляд на Джерарда и уже смог его отвести: Джи – на краю сцены, молочный дымок окутывает его высокую тёмную фигуру, и сотни рук, бесшумно тянущиеся к нему…
Он поёт… Поёт самые разные песни о самых разных вещах…
И, кажется, только зритель понимает, почему его голос так трогателен сегодня…
Фрэнки прожигал его горящим взглядом…
Казалось, Джерард уже давно должен был ощутить это жжение на своём теле, но он продолжал стоять спиною и петь, время от времени возводя руками к залу, сейчас же отвечавшему тем же жестом.
И, казалось, никого здесь больше нет – только певец и зритель, которому первый раскрывает самые свои сокровенные секреты… Музыканты – случайные свидетели этого «общения». Им даже становилось стыдно, в какой-то момент они ощущали себя действительно лишними на этой сцене.
Концерт подходил к концу. За последние три песни Джерард ни на шаг не отошёл от микрофонной стойки. Фрэнки ничего не мог поделать: глаза смотрели только в одну точку.
..I would drive on to the end with you...
Наверно слишком тихой была музыка и слишком медленной мелодия. Фрэнки стоял, едва касаясь пальцами струн, и молча растворялся в звуке его голоса…
Что это? Ему показалось?
Нет, Джерард и правда всхлипнул. И ещё, когда через мгновение голубоватый зайчик упал ему на щёку, Айеро не мог не заметить, как по ней сползали вниз блестящие слезинки.
Как же он любил его! Как он хотел сейчас подлететь к Джерарду, прижаться всем телом к нему, утереть слёзы и поцеловать…
Как же хотел…
Но, кто сказал, что «хотеть» и «делать» - это разные вещи? Секунда – и Фрэнки, сам не понимая, каким образом, уже стоит в нескольких сантиметрах от его плеча и сладко прижимается к нему щекою…
О, этот запах! Смесь резкого парфюма и сигарет…
Он жадно вдыхает его, целуя Джерарда в плечо…
Темно, и, кажется, никто этого не заметил. Уэй всё так же шептал что-то дрожащими губами в микрофон.
Этот микрофон! Он был так близко к нему, к этим влажным губам…
И Фрэнки уже обжигает огненным дыханием его шею…
Волосы…
Он сладко прикусил одну прядку…
Теперь, видимо, Фрэнки был слишком близок к мутноватому пятну света, падавшему строго на Джерарда, и зрители потихоньку стали шевелиться, заметив юношу.
Восторженный шумок, прокатившийся по залу, вернул его на землю.
«Стоп. Что я делаю?!»
И, может, ничего бы не произошло, если бы эта мысль посетила Фрэнка на секунду раньше, и он успел бы отскочить в сторону.
Робкий полушаг назад.
Но в этот самый момент Джерард резко развернулся и, ухватив его за холодную ладонь, притянул к себе…
О, эти чувства!
Не может быть, чтобы Джи не ощутил судорог, прошивших спину Фрэнки! Он дрожал, как только что вставший на ноги котёнок, но, всё-таки, цеплялся за его плечи. Фрэнки ничего не слышал, кроме его тёплого, неровного дыхания на своей щеке… А зал в это время разрывался в эмоциях! И снова на сцену летело всё, что только было у впечатлённых фанатов – знак любви и преданности.
Фрэнк запустил руку ему в волосы: память об этом солоноватом поцелуе он не продаст ни за какие сокровища!
Последнюю песню они отыграли четыре раза.
Чувство, которое лилось из грудной клетки Айеро, попало на каждого, кто был в этом зале, навсегда привязав толпу к этому странному, но слишком трогательному, чтобы быть осужденным, явлению. Позже фанаты, котрым так присущ этот милый навык выдумывания загадочных слов, ясных только им, назвали э т о Фрэрардом. Ребята разошлись по гримёркам, лишь перекинувшись довольными улыбочками: сегодня MCR родились заново. Концерт закончился уже 40 минут назад, но зал ещё был полон влюблённых фанатов – достойный триумф после падения… Никто ничего не сказал ни Фрэнку, ни Джерарду. Про себя Рэй разрывался от негодования, но всё-таки счастливо улыбался, наблюдая за тем, как немного растерявшийся Айеро раздаёт автографы. Так повторится ещё не раз. И музыканты будут молчать до конца, делая вид, что никаких поцелуев в помине не было.
Джерард покинул сцену последним. Он молча ушёл за кулисы и тяжёлыми шагами устало пробрёл к своей гримёрке. Фрэнки в этот момент, смущённо улыбаясь, расписывал спину какой-то неадекватной блондинке, накинувшейся на него из толпы, и, увы, пропустил тот взгляд, который Джер кинул на него, потягивая за ручку двери.
Клянусь, если бы Айеро в этот момент оглянулся и поймал внизу своего туловища этот лишённый всякого стыда и осмысленности взгляд солиста, он бы, наверно, решил, что жизнь удалась, и умер на месте!
Но он не развернулся. И только спустя час решился заглянуть к Джерарду.
«И зачем я это делаю? Он не воспринял меня всерьёз. Ну и что? Я ведь на большее не рассчитываю. Пока что лишь это… Но со временем Он поймёт! Он всё поймёт! А пока не стоит его трогать… Но, чёрт, с какой стати я уже вошёл?!»
В гримёрной было темно и холодно. Фрэнки, еле как переводя дыхание, ещё несколько минут не мог привыкнуть к мраку. Темно, хоть глаз выколи! Это ужасно действовало на нервы.
- Открывалка есть? – раздалось откуда-то слева, из угла.
Фрэнки спешно развернулся на голос. Глаза потихоньку свыклись с темнотой, и теперь он с наслаждением мог различить белое лицо с зелёными глазами.
- Что? – изумлённо прошептал он в ответ, машинально, по привычке, засовывая пальцы в карманы.
Джерард понимающе улыбнулся: он ожидал, что про открывалку Фрэнки точно подумает в последнюю очередь.
- Открывалка, говорю, есть?
- Ка… какая такая?
- Пиво открыть.
Фрэнки озадаченно потёр лоб:
- Неа…
- Ну и хрен с ней. Зато у меня есть. Будешь?
В полумраке блеснуло стекло.
«Эээ.. какого чёрта он тогда спрашивал открывалку? Стебается…»
Фрэнки робко приблизился к Джерарду, схватил протянутую бутылку:
- Спасибо…
- Ну ты садись!
Кажется, Джи подвинулся и хлопнул рукой по свободному месту рядом.
- Может свет включить?
Фрэнки смущённо улыбнулся, усаживаясь в кресло:
- Вообще-то не мешало бы…
Тут же что-то щёлкнуло, и справа от Джерарда загорелась лампа, облившая комнату светло-бурым, почти апельсиновым, светом. Теперь Фрэнки видел его, сидящего совсем рядом. Всё то же лицо, одежда, глаза… Тот же запах, сводящий с ума… Те же губы…
Как же он боялся сейчас понять, что это сон, такой же, как и десятки приснившихся!
Джерард внимательно смотрел ему в лицо.
Так на него смотрел судья в зале заседания, на бракоразводном процессе родителей: сосредоточенно и, в то же время, добро, боясь напугать…
Джерард хлебнул из бутылки и, улыбнувшись, спросил:
- Что можешь сказать?
Фрэнки немного помолчал: он не знал, что ответить… Кроме того, он не понимал, относительно ЧЕГО он должен размышлять…
«Концерт? Или он… про это?»
Всё-таки Фрэнки решил не рисковать и, также хлебнув пива, проговорил:
- Ты сегодня какой-то не такой…
Джерард удивлённо повёл бровью, хотя, безусловно, прекрасно понял, о чём речь.
Фрэнки поспешил закончить начатую фразу:
- Ну, я имею ввиду, ты классно пел! Серьёзно! – увидев самодовольную улыбку, скользнувшую по лицу фронтмена, Фрэнки воодушевился и дал, наконец, волю эмоциям: - Так чётко! Ну, вот, правда, так ты ещё никогда не пел! Ни одной фальшивой ноты, ничего лишнего!
Джерард отвёл взгляд. Что-то в последнее время ему стали надоедать комплименты. Не просто надоедать… Ему прямо-таки опротивело их слышать.
Они посидели ещё несколько секунд в тишине…
- Я вот, что сказать хотел. – Джерард строго глянул на него. – Ты прости мне те сопли… Я редко на концертах реву… Вернее, вообще не реву.
- Да нет, что ты! – всполошился Фрэнки. – Наоборот, не нужно копить это в себе! Ты всё правильно сделал! Я... – он тихонько придвинулся ближе и положил дрожащую руку ему на плечо. – Я всё понимаю…
- Просто… я вторые сутки без дозы…
Джерард произнёс последнюю фразу таким грубым и, если можно это так назвать, жёстким тоном, что Фрэнки обдало кипятком. Он не нашёлся ничего ответить, кроме как:
- И хорошо…
Джерард горько усмехнулся и снова прильнул к бутылке. Фрэнки жадно наблюдал за тем, как его влажные губы скользили по стеклянному горлышку… Странно, он ещё никогда так страстно не желал стать бутылкой для пива…
- Настроения просто нет... - выдавил Джерард, наконец, отцепившись от своего питья.
- Я понимаю… – напряжённо шептал Фрэнки. Он не знал, как ещё показать ему свою любовь. Накинуться и изнасиловать, прямо здесь, в тёмной гримёрке? Нет, слишком рискованно и рано, хотя и желаемо. Так что Фрэнк пока только говорил, робко дотрагиваясь рукою до его плеча. – Правда… я всё понимаю…
- Серьёзно? – Джерард почему-то удивлённо раскрыл глаза и повернулся, дыша Фрэнку прямо в лицо.
Его глаза, сияющие магической, пьянящей зеленью, блестели так близко. И эти полураскрытые губы, обжигающие дыханием, улыбались всего в нескольких сантиметрах от его носа.
Фрэнки прикусил губу: ещё секунда, и он просто-напросто взорвётся…
Джерард уже наклонился над ним и почти обнял, чтобы нарисовать в его жизни ещё одну яркую картинку – скрипнула дверь, и Фрэнки услышал до боли знакомый голос: - Фрэнки?
Неведомая рука зажгла свет…
Джамия во всей своей красе стояла прямо возле двери и, в недоумении раскрыв рот, глазела на них с Джи.
«Чёрт… Я, наверно, похож на полного идиота…»
Чтобы ситуация не показалась чересчур подозрительной, Фрэнки принялся осыпать Джамию вопросами типа «Как дела?! Где была?! Что с учёбой?!».
Джерард, ехидно поблёскивая глазами, с интересом наблюдал за тем, как Джам, смущаясь, лепетала что-то в ответ.
- Подружка? – кивнул он на Джамию.
- Ээ… - Фрэнки растерялся и, пытаясь ответить так, чтобы и Джам было не обидно, и Джеру приятно, протянул: - Да, знакомая...
- Да уж… Эти знакомые… - грустно улыбнулся Джерард, делая почему-то ударение на слове "знакомая"
- Твоя мама сказала, что я могу найти тебя здесь.
«Блин, ну как же ты не вовремя!»
- Что-то в моём грёбанном колледже?
- Тебя отчисляют, Фрэнки.
- А, ну и хрен с ним. – буркнул Фрэ и попытался выразить глубочайшую заинтересованность этикеткой пива.
- Знакомая, значит… Прости, мне что-то подсказывает, что ты полнейшая сука, такая же, как и все существующие в этом мире «знакомые». – Джерард снова усмехнулся. Джамия позеленела от шока.
В прочем, не только Джамия…
Однако Фрэнки сделал вид, что не расслышал слов Джи:
- А я теперь и не нуждаюсь в колледже! Пускай они там сосут все со своими зачётами. Кстати, у меня теперь группа! - Фрэнки поднял глаза на Джамию и улыбнулся самой что ни наесть искренней улыбкой.
- Ээ... Рада за тебя…
- Ладно, ребята… - Джерард допил пиво и, поставив пустую бутылку на пол, поднялся: - Мне пора. Радуйтесь здесь как-нибудь без меня… Староват я стал для этого… Уэй был несказанно дерзок. Впрочем, его можно было понять: после разрыва с Элайзой он на дух не переносил сцен любви. А тут ещё и девушка Фрэнки… И эти её взгляды… Джи было противно чувствовать себя здесь инородным элементом. И можно было решить, что он обижен или же разозлён, однако, уходя, Джерард улыбнулся такой сладкой и беззаботной улыбкой, что даже Джамия решила не принимать всего вышесказанного всерьёз.
Что ж… мне ли говорить, что Джерард Уэй – отличный актёр?
Они остались вдвоём в этой теперь уже светлой комнате. А Фрэнку сейчас так хотелось вернуть темноту и апельсиновый свет лампы… и Джерарда…
Дальше>>
|
чесс слово... так правдоподобно все описано... я уже сидела с разинутым ртом и читала так, чтобы ну ни слова не пропустить! это потрясающе... и такой облом в конце, что аж обидно стало! интересно, что было бы, не войди Джамия в гримерку... 
очень жду продолжения)))))
