Сколько значит слово «тогда»… Тогда я точно так же стоял на коленях рядом с ним, в луже его же крови, и упрашивал очнуться, кричал, звал… но было уже поздно… я не успел вызвать скорую, я не успел даже хотя бы перевязать его рану! Я успел только лишь… хотя, слово «успел» тут неуместно. Но я не хотел этого, неужели он не понимает, что я не хотел! Я… нет, я не могу сказать эти три слова, хоть и знаю, что именно это – правда, от которой я сам прячусь уже столько времени, которая мучает меня, не давая ни минуты покоя.
- Я касаюсь тебя, - задумчиво говорит он, и я вздрагиваю от новой волны удушающего страха, хоть и не чувствую абсолютно ничего, - а ты боишься… ты боишься… всё-таки боишься…
- Ты меня ненавидишь… - повторяю я. - Только как мне быть? Тебя здесь нет, я… я уже говорил, я скучаю по тебе! Но… я не хочу, чтобы ты приходил, так только хуже… позволь забыть тебя, Джер… прошу…
- Нет… - тихонько звучит голос, и теперь уже вовсе не кажется таким холодным, теперь он такой же, как и был – мягкий и певучий...
Страх отпустил меня, и я осторожно поднимаю голову…
Вот он – сидит рядом со мной, непоколебимо печальный… как будто тень, хотя, разве он не бесплотная тень на самом деле? И я его больше не боюсь. Всё, что сейчас в моём сердце – это боль…
- Я тоже скучаю по тебе, Фрэнки. Поэтому и прихожу к тебе постоянно. Я не держу зла, и не сержусь. Потому что люблю. Даже теперь…
- Поэтому ты не уйдёшь, даже если я тебя попрошу?
- А ты попросишь? – он смотрит на меня глазами, совершенно ничего не выражающими, кроме одного – того, что он навсегда здесь. Навсегда. И мне придётся всё время жить, терзаясь воспоминаниями о том, что я сделал и до сих пор не могу поверить в это сам, пытаясь чем-то объяснить, чем-то другим, не соответствующим жестокой действительности.
- Нет…
Мне нет прощения… даже несмотря на то, что он говорит - простил.
Может, я зря обрекаю себя на эти муки? Если я его попрошу, он ведь покинет, оставит меня…
Молчание.
И снова эта звенящая тишина, сомкнувшаяся вокруг. А я вдруг начинаю понимать, что хочу к нему. Только так мы будем вместе, и только так я смогу выносить его присутствие рядом… только уже с радостью.
А он как будто читает мои мысли.
- Нет, Фрэнки, не нужно.
Ну что я за идиот?
- Нужно! – крикнул я так, что удивительно, как только не рухнул потолок, - Зачем ты указываешь мне?! Зачем тебе это? Не останавливай меня… ты мёртв! А я-то – нет! Так что прекрати! Я знаю, что делать. Меня не будет… здесь. Я буду с тобой, Дже!
- Нет, Фрэнки, - он хватает меня за руку, словно может удержать, но его рука проходит сквозь мою, и от этого я ещё более укрепляюсь в своей решимости сделать то, что задумал.
Я этого заслужил.
А вот он – не заслужил. Его смерть была глупой ошибкой.

- Как это произошло, Фрэнк? – до сих пор помню огромные глаза Рэя, задавшего мне этот вопрос. А Майки… бедняга Майки попросту отвернулся и ушёл, не в силах видеть своего брата… и я его вполне понимаю.
- Не знаю, почему он это сделал… - сказал я, и с тех пор в моей жизни всё перевернулось. Всё перестало идти так как могло бы, скажи я правду.

- Фрэнки, прекрати это, - опять просит Джерард, но я не хочу ничего прекращать. Так… куда бы прикрепить верёвку?
- Дже, мне теперь нет места в этом мире! Я никогда не смогу простить сам себя, понимаешь?
- Потому что ты боишься признаться себе. Боишься сказать это мне, хоть я и всё знаю. И помню, как умирал у тебя на руках.
- Боюсь! Я трус и сволочь! Жалкая мразь я, вот кто! И ты после этого ещё говоришь, что любишь меня!
- Да. Потому что это осталось со мной. Навсегда.
Поднимаюсь на стул и, всхлипывая, как последнее ничтожество, берусь руками за петлю, не в силах накинуть её на шею.

- Фрэнки…
- Что «Фрэнки»? Ты только и можешь, что повторять это! Разве ты не хочешь быть со… - тут я осекся, потому как не должен говорить такого. Я не имею права после того, что наделал.
- Перестань терзать себя, - мягко шепчет он и оказывается на одном уровне со мной, глядя мне в глаза, - Скажи… признайся… хотя бы ради меня...
Больше ждать невозможно.
И, пересиливая себя, я говорю. Говорю эту фразу, слыша, как мерзко, кошмарно и отвратительно она звучит. Я ни разу не произносил её, даже про себя, хоть и знал, что от этого никуда не денешься, что рано или поздно тайное становится явным, пусть не для общественности (ведь ребята так ничего и не узнали, и мне стыдно перед ними), так зато для меня самого – и материализуется в призрак Джерарда. Я всё придумал для себя.
Потому что это я убил его.