Ранее

X
Так это и случилось. Неожиданно, сильно, горько и навсегда. Он просто понял, что никогда и ни за что больше не обидит это маленькое разбитое солнце. Тебя, малыш, ну не меня же. Ты слабо пытаешься вырваться из объятий, отчего они становятся только еще крепче. И ты этому рад, тебе снова десять и вы можете свернуть горы…Вы никогда не целовались так. Да никак. Не считая сцены во время острых приступов «фрерарда», ядовитой смеси ненависти и возбуждения. Это другое, это такая нежность, что больно осознавать, насколько все сильно. Ты неосознанно ловишь каждое движение, каждую вибрацию его тела, словно по-новому знакомясь с этим странным человеком. Поцелуй становится медленным и… у тебя по спине невольно пробегают мурашки… прощальным? Разочарованно вздыхаешь, когда он отстраняется, и машинально облизываешь губы.
– Хороший способ заткнуть мне рот, – не узнаешь хриплый голос сквозь рваное дыхание. Он как-то смешно пожимает плечами. Морщинки на лице разглаживаются.
– Я знаю еще парочку, – усмехается как довольный хитрый лис, и ты отвечаешь на улыбку, со стороны удивляясь себе.
*
Ты сидишь на мягком стуле и мотыляешь ногами, помешивая сок трубочкой, и наблюдаешь за Джерардом, который пошел к бару, чтобы взять себе что-то покрепче твоего сока. Бармен приветливо улыбается ему, и ты хмуришь бровки. Вдруг тебя ослепляет вспышка фотоаппарата, после которой раздаются счастливые девичьи визги. Потираешь кулачком глаза и видишь перед собой трех девчонок со смешными, почти мультяшными, хвостиками. Это все, что было в них отличного от других девчонок, которых ты видел сегодня в этом клубе. Они все настолько старались выглядеть по-разному, что терялись в ярких пятнах друг друга. 
– Аааа, мы тебя узнали! – возопила та, которая держала в руках маленький цифровой фотоаппарат.
– Аааа, а я вас что-то не очень, – снова хмуришься и демонстративно пьешь сок. Им, конечно, плевать, что ты там бормочешь, ворчунишка. Это же Тот-Самый-Ээ-Гитарист из Той-Самой-Группы, на концерте которой они были какую-то неделю назад! Да они просто обязаны лишить тебя последних капель покоя, к черту покой, Фрэ.
– Мы были в первом ряду! Ты еще тогда был о-очень злой, – хихикнула другая, игриво изображая что-то аккуратными бровками.
– А, конечно, – наигранно улыбаешься, – только я больше не…
Позади девчонок на уровне их плеч появляются черные джинсы. Сглатываешь и смотришь выше.
– Ой, а это же их соли-ист! – наконец нарушает тишину третья, и начинает вырывать у первой фотоаппарат. Джерард машинально им улыбается, но его взгляд прикован к тебе. Ты едва не давишься соком.
– Ты больше не? – переспрашивает он своим бархатным голосом, от которого у тебя мурашки по коже.
– Я больше не, – тупо повторяешь за ним, вращая трубочкой в стакане и делая маленькую воронку.
– А можно с вами сфотографироваться?
Джерард снова плотоядно улыбается, и ты не замечаешь, как они уже стоят и позируют, а фотик оказывается у тебя в руках. Щелк, щелк. Визги утихают и теряются где-то в толпе. Устало потираешь виски и вздыхаешь.
– Фрэ, это же наши фанаты. Почему ты такой злой?
Что? Да как он…
– Да как ты?!
Замолкаешь, потому что чувствуешь, еще слово и тебя просто снесет.
– Эти «фанаты» даже не помнили моего имени, – тихо бормочешь, пытаясь успокоиться. Вы еще и часа не провели вместе, а ты уже на взводе. Так дело не пойдет. Он сыто усмехается, и ты с силой сжимаешь кулаки.
– Зато они помнили твое, - говоришь между тем с милой улыбкой. И Джерард удивляется. Вообще-то он это только что хотел сказать, но тебе это знать совсем не кстати.
– Фрэнк, я не понимаю… откуда столько яда в тебе?
Удар ниже пояса. Дышать становится все труднее, а молчание как черная бездна, которая может поглотить в любой момент…
«… кто не выучил урок?»
– Все в этом мире происходит только по одной причине, – холодный голос – таким диктор ведет вечерние новости, почти безразличный, настолько, насколько ты способен быть безразличным. – Из-за Джерарда Уэя, – поднимаешь взгляд, – а теперь ответь на свой вопрос, малыш.
Шах и мат. Так создавалась вселенная, так рушились империи. Так упала корона…

XI
Он даже не шелохнулся. Пьет свой дурацкий коктейль, медленно смакуя вкус. Волосы падают на глаза, и ты тянешься, чтобы убрать их. Перехватывает твою руку и сильно сжимает.
– Хорошо, гномик-ворчун, а теперь давай перейдем к делу, – улыбка снисходительно-дразнящая.
У тебя из ушей скоро пар пойдет, а он как на облаке.
– Какое еще дело? У меня нет с тобой никаких дел, – достаешь из кармана вибрирующий телефон.   – Алло? Боб? Д-да, – внимательно смотришь на Джерарда, – ага, мы встретились. Э, ну я тоже соскучился, чувак, а ты где? Все в порядке?
Пьяное бормотание, шуршание, затем голос Майки:
– Сорри, Фрэ. Я перезвоню. Боб, что ты делаешь!!! Бип-бип-бип.
Смотришь ошалевшими глазами на телефон. Кажется, сегодня солнечные бури, ибо все сошли с ума.
– Не знал, что Боб напивается, – задумчиво чешешь за ухом.
– Ты думал, ничего не меняется, когда ты уходишь. Но если достать даже  одну карту, карточный домик рушится, – изрекает Джерард, подпирая голову рукой.
В голове бардак, и чувство вины, воспользовавшись ситуацией, вновь хватает тебя за горло.
– Т-ты хочешь сказать, что… – нервно теребишь в руках салфетку.
… без меня вам плохо так же, как и мне без вас?...
…что тебе без меня плохо?
…что я могу вернуться?
Фрэ, он уже все давно сказал. Ты только не знаешь, насколько легко склеить разбитую чашку. Если такое вообще возможно. Вы же понимаете друг друга с полуслова, с полувзгляда, он видит тебя насквозь, но отчего так сложно найти общий язык...
Он смотрит на тебя, словно пытается передать информацию с помощью телепатии. А может, уже передал. Ты же никого не слушаешь, кроме своей злости… Тугой комок становится невыносимым, и ты прерываешь тишину:
– Я злой и неуравновешенный ублюдок, а ты холодный, эгоистичный мудак. Знаешь, Джи-Джи, мы друг друга стоим…
Ты знаешь, что он улыбается. Ты бы почувствовал эту улыбку даже спиной. Салфетка превращается в аккуратно порванные клочки бумаги вперемешку с непролитой слезой.  Ведь Фрэнк не плачет, даже от радости.
*
– Боб, что ты творишь?
– Я должен был позвонить, еще чуть-чуть и он бы ему в морду дал, я знаю Фрэ больше чем ты свой ноутбук!
Веское заявление, если учесть, что Майки может с закрытыми глазами ковыряться в своем лэптопе.
Они стоят на балконе второго этажа клуба и с интересом наблюдают за разворачивающимися действиями. Столик, за которым сидят мистер Уэй и Фрэнк отсюда как на ладони, зато чтобы увидеть их, нужно здорово задрать голову.
– И был бы прав, – саркастично замечает Рэй, помешивая коктейль.
– Если мы хотим посмотреть на драку, даже стараться не надо, – хмыкает Майки и пытается усадить бушующего Боба за стол, – думаешь, он не заметил, что музыка одна и та же?!
– Э… – Боб растерянно чешет затылок.
– Да ладно, Мик, ему не до этого. Надеюсь, твой братец будет лапочкой, иначе если Фрэ уйдет второй раз, ему так просто не отделаться, - воинственно заключает Рэй.
Майк таинственно улыбнулся и поковырял ложечкой свое мороженное. Вечер обещал быть интересным.
*
Ты сидишь в углу и на тебя вылили ведро воды. Униженный, несчастный, мокрый котенок. Нет, не то…
Ты маленькая улитка, ползущая по виноградному листочку, и тебе абсолютно плевать, что солнце сегодня взошло последний раз… Тьфу ты, бред какой-то.
Ты…
Вздыхаешь и потираешь переносицу. Самовнушение никогда не было твоей сильной стороной, как Майки  не пытался научить тебя самой легкой медитации.
Ты пришел посмотреть ему в глаза, а отчего-то это он пялится, а ты елозишь на стуле, не зная, куда деть ноги. Они вдруг стали такими огромными и неловкими.
Ты пришел услышать от него ответ, а вместо этого весь мир ждет твоих слов, и ты чувствуешь, что ты президент, который забыл дома листочек с речью и сейчас тебя закидают помидорами…
– Э…
Джерард вскидывает голову, оторвавшись от разглядывания своих ногтей, безусловно, идеальных. Оглядываешься в поисках поддержки, но вокруг только спины и спины, которые тебе совсем не знакомы и вряд ли когда-нибудь повернутся к тебе лицом.
Думай, Фрэ, думай. Должны же быть общие точки…
Всегда говори правду, какой бы она не была. Так правильно и единственно верно. Никто не сможет тебя обвинить в холодности, если ты сам говоришь об этом…
Ты не помнишь, чьи это слова и почему они вдруг всплывают в сознании. Это все Джерард со своей телепатией, или твой мозг лихорадочно работает в экстренной ситуации… Не важно…
– Я хотел бы попробовать… вернуться, но я не знаю, не уверен, что потом не пожалею.
Ты бурундучок, который просит орешек, украв перед этим целый мешочек…
*
Рэй и Майки о чем-то спорят, и только Боб, облокотившись на перила, смотрит вниз и мысленно посылает Фрэнку волны спокойствия и поддержки. Даже пьяный Боб – это настоящий, преданный друг.
Он замечает вдруг парня, который явно узнал Джерарда, и направляется к их столику. Брайар пытается рассчитать, сколько нужно времени, чтобы спуститься вниз и преградить ему дорогу, и в ужасе кусает кулак. Оборачивается к ребятам, чтобы рассказать им всю трагичность их положения, и снова натыкаешься на этот хитрый взгляд Майки.
– Да что с вами такое?!
Боб страшно не любит, когда ему морочат голову.
*
Ты замечаешь парня раньше, чем Джерард, и выжидающе складываешь ручки на груди.
А он, между тем, смотрит на тебя с потрясением и какой-то даже благодарностью в глазах. Все зря и все поздно, мистер Уэй. Ваша свита все еще при вас, а это значит…
– Фрэнк, это ты!
А?
– Дружище, рад тебя видеть! Как твои… о, а это кто? – настороженно буравит взглядом Ледяного принца.
По лицу расползается идиотская улыбка. Нет, ты пока еще не вспомнил, что это за чудо в перьях и в обтягивающих дурацких штанах, но лицо Джерарда определенно этого стоило!
– Ты все еще в группе или уже свалил? – продолжает он, бесцеремонно толкая оппонента и подсаживаясь к тебе.
Ты мнешься и смотришь на Улыбку года. Снова маска, может быть, тебе показалось, что он раздражен?
– Прости, я не помню твоего имени, – холодно улыбаешься. Боже, Фрэ, кого-то ты мне напоминаешь!
– Э… да, конечно, – бормочет он, – я Майкл, – ослепительно улыбается и протягивает руку Джерарду. Тот морщит носик и не отвечает.
– А кто твой хмурый друг?
Фрэнк, если ты сейчас засмеешься, я тебя тресну.

XII
Если бы твой хмурый друг умел испепелять взглядом, от бедняги Майкла не осталось бы и пенька. Но он не умеет, и только раздосадовано пинает ногой ножку стула, да со скучающим видом оглядывается по сторонам.
Через пять минут он уже откровенно начинает зевать, когда вдруг настораживается и ловит последние слова неудачливого приятеля. Ты видишь перемену на его лице и тоже выныриваешь из своих мыслей, чтобы услышать.
– … говорят, ваш солист полная мразь, так что я не удивлен, что ты уходишь, Фрэнк! – он хлопает тебя по плечу, не замечая, что рядом уже не мистер Хмурая тучка, а настоящий чертенок, только без вил и рожек. Зато злости хватит на всех.
– Надо же какие подробности, – бархатным голосом говорит Джерард, поджимая губы.
Переводишь взгляд с одного на другого:
– Не понял, Майкл, с чего ты это все взял? Я разве говорил, что ухожу? И вообще, где мы встречались?
Громко ставишь стакан на стол и с вызовом смотришь на него. Малыш, ты прекрасен в гневе, но этот театр не для тебя.
Он часто моргает и кусает губу.
– Я, наверное, мешаю, да? Ты что-то не в духе…
– Да он всегда такой, не обращай внимания, - равнодушно улыбается Джерард, любой бы от такой улыбки захотел сбежать подальше, чтобы только не замерзнуть от всепоглощающего холода. Майкл не исключение, он неловко сгребает себя со стула, по-другому просто не скажешь, и идет в сторону бара.
Ты ненавидел Джерарда Уэя, а теперь ненавидишь весь мир? Даже не заметил, с каких пор для тебя это стало одним и тем же.
– Что это еще за клоун… – Джерард провожает его взглядом и достает сигарету. Но тут же кладет ее на стол, так как курить в помещении запрещено. Сверлишь ее взглядом и вспоминаешь, как давно не глотал такой вредный, но родной дым.
Пожимаешь плечами. Говорить расхотелось. Ты видишь, что он нервничает, будто все еще прокручивает в голове последние слова Майкла. Сегодня отчего-то зебра повернулась другой стороной, и все настойчиво решили обзывать маленького Джи-Джи плохими словами. Бедная детка.
– Что ж, земля слухами полнится, - ставит стакан.
– Нет, я ему такого не говорил! – оправдываешься. Никогда не оправдывайся перед Джерардом Уэем, это его крючок. Только если не хочешь быть рыбкой…
– Я знаю. Слушай, Фрэнк, – опускаешь глаза и не видишь, как он наблюдает, когда ты рассеянно водишь трубочкой по губам.
– М?
– Я действительно сожалею. И действительно хочу, чтобы ты вернулся. И да, я сказал ребятам, что без тебя не будет никакого тура.
Смотришь на Джерарда так, будто за спиной у него выросли крылья, а над головой появился нимб.
– Но это не тот случай, когда ты должен возвращаться ради кого-то. Просто сделай это для себя, – замолкает и выпускает изо рта дым. Все-таки втихаря закурил…
Моргаешь. Его лицо словно теряется в тумане, остаются только губы, которые повторяют «…сделай это для себя…»
*
Ты стоишь на краю пропасти. Ветер треплет волосы, бьет по щекам. Внизу холодной бездной раскрывается океан. Вверху только ночь и одинокий месяц.
Внизу Джерард, его ледяные глаза, в которых можно утонуть, слова, как волны бьющие о берег, улыбки, такие же белоснежные как морская пена на гребнях…
Вверху ты и твое одиночество. Темнота без просветов и вечное желание выть на луну.
Ты так ярко представил картинку, что стало действительно страшно.

– Фрэнк?
Открываешь глаза. Тебе семь и ты боишься плавать.
– Пойдем, ну же! – зовет Джи-Джи, смешно виляя задом в полосатых синих шортах.
Ты не умеешь плавать, но тебе стыдно признаться, поэтому ты только больше зарываешься в горячий податливый песок и отрицательно качаешь головой.
– Фрэээнк… – капризно надувает губки.
Он впервые на море и  сам едва знает, как держаться на воде. Но он даже не подает виду, понимаешь? Конечно, нет, тебе семь и ты боишься плавать.

Что изменилось с тех пор, кроме яркой обложки?
Решительно поднимаешь глаза:
– Мне жаль, но я не еду.
Роняет сигарету в бокал. Не моргает.
– Да, конечно, я понимаю. Спасибо, что...
Закуривает вторую и кивает, давая понять, что разговор окончен. Выходишь, нет, выбегаешь на морозный воздух и ежишься. Черт, кажется, ты забыл свой шарф. Возвращаться не хочется.
Что изменилось… Да ничего не изменилось… Ты все такой же маленький трусливый малыш…
*
Майк и Рэй едва удерживают Боба.
– Это его решение, – горько говорит Рэй, прикусывая щеку.
– Черта с два! Майки, ты же говорил, что… Охх…
У Боба разрывается сердце, Боб не пьян, он чертовски расстроен…
Зарывается пальцами в короткие волосы и опускает голову.
*
Джерард не расстроен. Джерард, мягко говоря, в ступоре. Он выбегает из клуба и натыкается на не вовремя проходившего Майкла. Долго трясет его за шкирку и что-то злобно кричит ему в лицо. Майкл задыхается и что-то ему отвечает, после чего быстро уносит ноги.
Фрэнк, тебе нужно было бы остаться, посмотреть на это… Ты первый раз в жизни чувствуешь себя так отвратительно, но кажется, не только ты и это… единственно правильно?
Джерард зол и обижен. Он перебирает в голове все события вечера и пытается найти причину, где все пошло не так. Где он сбился со сценария, где допустил ошибку?
Он, конечно, ничего не находит, потому что все должно было быть совсем по-другому. Да, детка, он все рассчитал. Он пожалуется, и ты бросишься ему на шею, возвращение блудного сына состоится и тур продолжится…
Но мистер Умник года просчитался в кои-то веки.
Фрэнк, если бы ты знал, радость моя… Не убивайся так, ты на верном пути. Его нужно проучить. Ненависть внутри пытается давать советы, отчего  тебе становится только хуже.
Ты не идешь домой. Пустая комната не то, что тебе сейчас нужно. Морозный воздух остужает мысли. Пинаешь камушек и идешь вдоль улицы, любуясь загорающимися окошками. Никогда раньше не замечал, как здорово они смотрятся в зловещей темноте. Как маячки для потерявшихся кораблей, как мотыльки для заблудших душ…
Почему все всегда идет по кругу, сплетение из похожих дней в году и дежавю. Что за штука эта жизнь…Почему когда так хочется остаться, единственный выход уйти?
Он бежит за тобой, бежит по твоим следам, теряя на ходу остатки маски…
– Фрэнк…
Оборачиваешься.

Садится рядом. Удивленно приподымаешь бровь.
– Я не пойду без тебя.
– Но ты же хотел… купаться? Первый день лета и все такое…
– Я хотел, но без тебя не так весело, ты же мой самый лучший друг и я тебя люблю, – просто говорит он и улыбается.
Тянешь к нему руки и натягиваешь панамку прямо поверх его довольных глазок.

– Ты пойми, просто…

«…ты мой друг и я тебя…»

- Вот... ты забыл свой шарф...

Луна упала. Тебе почти 20 и ты боишься любить.

XIII
Ты оборачиваешься и, когда ваши глаза встречаются, луна падает. Потому что слишком явный ответ на его, впервые за долгое время, настоящем лице. Потому что слишком много шагов было от клуба до конца света. Потому что, когда ветер крадет слезинку с твоей щеки, она приземляется на его ладонь…
Да, луна падает, и никто не бежит за гвоздями, чтобы ее прибивать. Просто не до этого немного. Тебе сносит крышу.
Тащишь его за ближайший угол, прижимаешь к стене и лихорадочно начинаешь расстегивать куртку, проводя руками по его горячей коже под кофтой. Целуешь жестко и настойчиво, жмурясь, будто боишься ослепнуть. Ты предпочел бездну одиночеству, так погрузись в нее полностью…
Сердце бешено колотится где-то в районе горла, а еще, кажется, кровь заменили горячей лавой. Вот как ты на меня действуешь.

Мистер Уэй, наконец, приходит в себя от временного ступора. Его рука тянется к твоим брюкам, и ты удивленно вскидываешься. Но слишком решительны его глаза и сжатые в тонкую нить губы, чтобы ты струсил или отступил. «Он действительно этого хочет,» - с удивлением осознаешь ты и подаешься назад.
Под его глазами залегли глубокие тени, и тебе хочется подцепить их ногтями, как паутинку, и снять с этого совершенного лица.
Все так быстро и не с тобой. Ты где-то стоишь в сторонке и заворожено наблюдаешь за происходящим. Это точно не ты и не в этой жизни.
У кого же тогда этот жар внутри? У кого подкашиваются колени, дрожат губы, чьи руки несмело зарываются в его волосы… Кто дышит обрывками и чье сердце бьется через раз… Нет, Фрэ, это определенно не ты.

Он расстегивает ширинку и опускается перед тобой на колени. Холод сменяется теплом так быстро, что ты едва успеваешь ойкнуть. Запрокидываешь голову и больно ударяешься затылком о каменную стену. Жмуришься и шипишь. Там, внизу, слишком хорошо, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
Он медленный и нежный. Он горячий и вокруг тебя. Его волосы жесткие, если их накручивать на пальцы. Твои руки слишком мозолистые, если проводить по его щекам, чувствуя неожиданную мягкость кожи.
Твои стоны тихие и почти как те хрипы на сцене, когда гитары мало в умелых руках, чтобы выразить всю полноту чувств.
Ну что, убедился, что это происходит с тобой?

Он просто случился, как всегда случается Джерард. Как ураган Катрина, как наводнение, как цунами, так, что невозможно не заметить и остаться в стороне… Как неизбежность.
Он в крови, он в каждой маленькой клеточке, пусть даже нервной. Это химия в твоей крови. Ты понимаешь это только сейчас, но с такой ясностью, как никогда раньше.
Его закрытые глаза и подрагивающие ресницы, густая челка и руки на твоем животе…
Он творит что-то простое и вместе с тем такое невообразимое, что заставляет тебя…
– Твою мать!
… кричать.
Мысли как отсутствие таковых. Как маленький космос в голове, бесконечный и без шанса на жизнь.

«Боже, нет, чего он добивается, так необъяснимо хорошо, да, быстрее, еще, люблю тебя…»

Мысли как тянущаяся жевательная конфета, когда она прилипает к кеду и не позволяет нормально идти.
Последний раунд, и ты бессильно опускаешь плечи.
Что это? Слезы? Снег?
Снежинки перед глазами реальны. И пусть у каждой не его лицо, но он рядом. Не Холодный принц, а Джерард. Садишься на корточки и обнимаешь его. Ветер кружит снежинки, их много, но не всем удается преодолеть узкий коридор между домами и пробраться к вам. Почти свое королевство. Разбитых и погнутых зеркал.
– Все будет по-другому, да? – спрашивает он почти серьезно, почти грустно.
Ты не отвечаешь. Проводишь пальцами по его бровям.

Эпилог
Майки в третий раз проигрывает в «Хэло» на приставке и отсчитывает Бобу сотню.
– Хаха, я же говорил, не спорь с великим геймером!
Майки поправляет очки и хмыкает:
– Ничего, я только начал! Вот как разыграюсь…
– Ну что, завтра наш первый настоящий тур? – Джерард открывает банку пива и кидает вторую Рэю.
– Ну, мир, держись! – Боб улыбается и мельком смотрит на тебя.
Ты сидишь в уголке, тихо бренчишь на гитарке и тебе хорошо. Потому что ты терпеть не можешь, когда он пьет пиво. И по-прежнему не переносишь запах его парфюма. Но это все мелочи по сравнению с тем, как он целуется…
(В тебя летит газета. Спасибо, Рэй, ты очень меткий.)
И даже если это никогда не повторится вновь, это не так уж и важно. Главное, что ты, наконец, разобрался в себе. А еще ты не один. Ведь даже если мир серый, а люди черные, и тебе не бывать белым, иначе придется сбегать на луну… Ты справишься, но только если не останешься один.
– Кто-то кинул в меня макулатурой и очень-очень пожалеет…
Смех отражается от потолка и летит в космическую высь.