Фрэнк всегда
был только моим. Нет, мы никогда не
признавались друг другу в любви, как в какой-нибудь тошнотворной мелодраме, мы
даже никогда не говорили банальное: «ты мне нравишься». Наверно, мы просто
пренебрегали этими словами, не верили в их силу. Вообще наши отношения нельзя
было назвать серьезными: ночи вместе, потом - расставание, потом снова вместе…
Мы были близки, только занимаясь сексом.
Я не думал, что кто-то, кроме
меня, мог желать Фрэнка. Может, из-за того, что я испытывал к нему страсть, а
она уничтожает все вокруг тебя и самого тебя… Мне не стоило быть таким
эгоистичным, но понял я это только после того концерта …
Тогда я устал.
После полутора часа на сцене от меня разило потом. Крики толпы до сих пор эхом
звучали в голове. Грим потек, будто я рыдал черными слезами. Я слишком
вымотался, чтобы принять душ и переодеться в свежую одежду. Так я и лежал на
диване в гримерке: жалкое подобие рок-звезды из сладких снов подростков. Все,
что мне было нужно: сигареты и Фрэнк. Куда он пропал после концерта, я не знал.
Найдя пачку
сигарет и зажигалку, я вышел в коридор и закурил. Казалось, все здесь, мать их,
вымерли. Через минут десять блужданий по закулисному лабиринту я был в
зрительном зале. Пусто. Тихо. Темно. Не верилось, что меньше часа назад здесь
бушевала толпа.
Один софит
остался включенным, и он освещал небольшой клочок сцены… Там были Фрэнк и Боб.
В столбе яркого света они выглядели очень бледными. Ни Боб, ни Фрэнк не
заметили меня, так как они были поглощены своим разговором. Словно чертов
спектакль, подумал я. Актеры настолько вжились в роли, что забыли про зрителей.
Я не собирался их подслушивать, но слова… То, о чем они говорили, парализовало
меня; я застыл на месте за кулисой. Даже не опустил руку с поднесенной к
приоткрытому рту тлеющей сигаретой.
- Зачем тебе
все это?! Ты только и делаешь, что избегаешь его в последнее время! Он
причиняет тебе боль своим безразличием. – Боб был в ярости. До этого момента я
ни за что не смог бы представить себе его таким.
- А какая
тебе, блядь, разница?! Ты хочешь, чтобы я тебе покаялся? Что тебе даст моя
«исповедь»?
- Да ничего
она мне не даст…
- Тогда оставь
меня.
- Да, конечно,
мы не можем быть вместе. Это ты хочешь услышать?! Ах, я же не Джер! Я никогда
не смогу дать тебе то, что дает он! Я, в отличие от него, не смогу привязать
тебя к себе и использовать тебя, когда мне захочется!
Это была ужасная пауза. Они
тяжело дышали. Злобно смотрели друг на друга. Я хотел уйти, но не мог. Я, как и
они, ждал чего-то. Нечто важное должно было решиться, а я лишь стоял в стороне,
не в силах на что-либо повлиять.
Фрэнк сжал
кулаки, будто хотел ударить Боба:
- Никогда не
смей…
Боб не дал ему
договорить. Он притянул к себе Фрэнка, прижался к нему. Обнял его за плечи и
поцеловал, чуть наклонив голову. Кулаки Фрэнка медленно разжались… Я был готов
убить их. Я бы правда сделал это, но вместе они были прекрасны. Я много раз
целовал Фрэнка, но то была похоть, плотское желание. Я опустошал Фрэнка своей
страстью, а Боб, наоборот, отдавал ему всего себя. Поэтому я лишь стиснул челюсти.
Чувства Боба к Фрэнку были выше моих, светлее, благородней. Я понимал это, но
не ярость, а апатия охватила меня. Мир вокруг рассыпался на куски.
- Теперь я
могу оставить тебя, - Боб отстранился от Фрэнка.
Фрэнк ничего
не сказал ему. Он повернулся к нему спиной и пошел прочь. Теперь они увидели
меня. Кажется, мои черные слезы превратились в настоящие, я не был уверен.
Фрэнк подошел ко мне. Забрал дымящийся окурок и выкинул его. Мы вместе ушли со
сцены, не проронив ни слова. Спектакль закончился.
Той ночью у
меня в номере мы просто лежали на кровати. Не знаю, о чем в тишине размышлял
Фрэнк, но я был счастлив из-за того, что сейчас он был со мной. Я не сказал
ему, как я его люблю. Может, когда-нибудь я решусь. Ведь Фрэнк никогда не был
моим, но все-таки выбрал он меня.
|
