Можно наслаждаться одиночеством лишь иногда. В жизни каждого человека оно выступает лишь в роли разбавителя. Периодов, когда люди находятся рядом с кем-то.

Без него нельзя. Общество начинает надоедать, жизнь становиться однотипной, кажется слишком шумной и быстрой.

Вот тогда на помощь приходит одиночество. Уединение необходимо, чтобы ценить счастливую жизнь. Одиночество – как несчастье, без которого счастье становится обыкновением и уже не ценится как таковое. Жизнь становиться совсем несчастливой в счастье.

А впрочем, может одиночество – это и есть в каком-то роде несчастье.

Все мое существование – это природный эксперимент. Я самостоятельно пытаюсь узнать, возможно ли быть счастливым без кого-либо?

Но в последнее время я что-то сомневаюсь. Я всегда завидовал вулканцам. Они – самодостаточные существа, которые не тратят время на эмоции и чувства. Им не нужен кто-то, чтобы почувствовать себя полноценным. Они увлечены лишь своими делами, не страдают от других вулканцев. Потрясающая, относительно безнервная и сосредоточенная жизнь.

А люди... люди- это существа, нуждающиеся в обществе, в человеческом окружении. Друзья, родные, близкие, дом, работа, досуг. Постоянное взаимодействие с себе подобными. 

И если ты родился человеком, то ты приговорен к пожизненному заключению в кругу людей. И тебя никто не будет спрашивать, хочешь ты того или нет. 

Разумеется, можно уехать на край штата, в лес, подальше от цивилизации, но не все способны сделать это, оторваться от родных мест, лишь чтобы уйти в отшельники.

А, как правило, все одинокие люди – трусы.

Я же поступил наоборот - я покинул дом, уехал в одно из самых шумных мест, существующих на планете…в поисках людей, в поисках шума, в поисках собственного забвения. Мне не хотелось внимания. Мне хотелось самого настоящего одиночества. 

Ведь если хочешь найти уединение, то ищи самое многолюдное место, какое только знаешь.

И вот я здесь.

За окном белое небо. Которое мне совсем не хочется раскрасить. Мне на него все равно.

Шум города, крапающий дождь. Серые дома, которые, готов поклясться, несколько дней назад были цветными. 

Если бы меня попросили описать погодное одиночество, я бы описал его именно так.

Хотя, что это за описание? Даже сказать нечего. Ибо ничего нет. 

Мир за окном какой-то несущественный. И я. Какой-то несущественный.

Совсем себя не чувствую. 

Опустошаю уже четвертую чашку кофе, а все бесполезно. С трудом глотаю. Ком подкатывает к горлу. Хочется выть от скуки.

Кто-нибудь, если бы был, посоветовал бы выйти на улицу и прогуляться. 

А я бы только усмехнулся.

Валяюсь на полу, не в состоянии даже сесть. Что говорить о прогулке. Встану я только, минимум, никогда.

Я тоже самое, что и умер. В коме.

А переехал меня на грузовике и лишил конечностей Фрэнк. Сволочь.

Хотя…он ни в чем не виноват. Это я – самый настоящий мудак. 

Потолок такой белый.

Ненавижу этот белый. Когда куплю дом, там не будет ни одного белого пятнышка. 

Раскрашу стены, полы, потолки, двери. Хотя бы в бежевый, чтобы не особо рябило.

Удивительно, как я сейчас могу строить планы. Я сейчас ничего не могу. Не могу и не хочу.

Добро пожаловать в апатию. Здесь никому не рады. Здесь всем на всех наплевать. 

Одиночество.

Гложет изнутри. Душит. Создает воздушный шар в груди. И распирает, распирает, распирает. Кажется, что ты умираешь. Мучительно долго умираешь.

Тоска просачивается в кровь. И вот, ты уже отравлен. 

Холодный пол. Уверен, я заболею. 

Потрясающе. Я буду болен и физически и морально. Идеально. 

Когда это кончится? 

В такие моменты кажется, что такое состояние никогда не кончится. 

Вот сейчас я действительно похож на нытика. Нельзя все гиперболизировать. Не так уж я и одинок. 

Майки! Черт подери, я совсем забыл о своем брате! Какой же я все-таки эгоист на самом деле. В последний раз, когда я с ним связывался, это был приезд в Нью-Йорк. Я просто послал ему СМС о своем прибытии и все. Он ведь, наверное, скучает.

Я поднялся с пола и нащупал на кровати телефон. Залез в последние звонки и нажал на кнопку вызова. Длинные гудки, изредка прерывающиеся тишиной противно отдавались в голове. 

Не слышит или просто не хочет говорить? 

После трех попыток дозвониться до брата, я кинул мобильник обратно на кровать. Поддержал, Майки, в трудный момент, спасибо преогромное за помощь. Я скрипнул зубами и откинул голову на матрац. Где-то на улице завыли собаки. Но мне почему-то показалось, что это завыл я. Так протяжно и тоскливо. Как будто я потерял дар речи, перестал быть человеком, озверел. 

Металлический тяжелый груз придавил меня своим весом. Что-то навалилось на меня и беспощадно прессовало. Что это? Тоска? Тоска по чему? Мне же не по чему тосковать.

Начинала болеть голова. Аспирин лежал в тумбочке. До нее нужно было проползти метра два. Нет, лучше буду валяться тут и изнывать от отупляющей боли, глухо стучащей по вискам. Сегодняшнее утро было хуже тех, по которым нужно просыпаться рано в понедельник и собираться в ненавистную школу или работу, по дороге шлепая по грязным лужам и коченея от первых заморозков.

Боль в голове не позволяла думать, лишь оставляя за собой ошметки мыслей, которые хаотично метались в черепной коробке, как мусор, подгоняемый осенним ветром. 

Я сонно моргнул. Затем зевнул и потянулся. Тело сковывал тот самый ржавый скафандр, и я не мог пошевелиться. Не помню, может вчера ночью я выпил слишком много снотворного? Я не помню, как добрался до дома. Может, я напился в ближайшем баре?

Вместе с памятью ушло и мое стремление восстановить хронологический порядок прошлого вечера. Ну и к черту. Я и так уже безвольное животное. Жалкое. То, взгляда с которым прохожие избегают встретиться. Сейчас почешу свое драное ухо и поковыляю на другую грязную улицу.

Но вот только я гребанный человек. Я разочарованно вздохнул и вновь уставился на потолок. Слишком много внимания на однотонный предмет. Пошел к черту. Пусть все провалится в Тартар, мне безразлично. 

Я потер сухими пальцами виски и закрыл глаза. Если я сейчас усну, то сон будет еще более депрессивнее, чем реальность. Я хмыкнул сквозь сон, - куда уж депрессивней?

Спустя пол часа позвонил телефон. Я спросонья застонал и, не открывая глаза, стал искать злосчастный телефон. Я не взглянул на дисплей и, нажав на кнопку, приложил телефон к уху.

- Да? – хрипло ответил я.

- Джерард, прости, что не ответил сразу, я кхм..был занят, - еще с самой первой секунды надоедливой мелодии я знал, что это Майки. Кто же еще?

- Привет, ничего страшного. Как вы там?- безучастно спросил мой все еще тихий и неразборчивый голос.

- У нас все как всегда. Абсолютно ничего нового и стоящего, чтобы рассказать это человеку, который находится в Нью-Йорке. Хееей, братец, - его голос заметно оживился, - как живется в яблоке?

Я промычал. Говорить, как мне здесь скучно не хотелось, а врать тем более. Тогда я решил ответить самым распространенным:

- Нормально.

Майки вздохнул. 

Я и сам понимал, что разговора не получится, но прощаться с братом все же не хотелось. Видимо, с ним было тоже самое. Тишина вновь заменила кроткие реплики.

- Как с работой? Уже устроился где-нибудь?

- Да, в одном магазине комиксов.

- Здорово. Не думал, что у тебя так быстро удастся найти работу.

- Как видишь, все обошлось.

Меня уже начинало тошнить от такого сухого разговора, но я не могу быть такой скотиной и бросить трубку. Он все же моя семья и должен быть в курсе моих дел, как- никак.

- А как квартира? Жить можно? 

- Крыс и червоточин в стенах пока не наблюдаю, окна не разбиты, дверь с замком, ванна присутствует, кухня тоже, крыша над головой есть,- я глубоко вздохнул,- а счастья нет.

- Тогда тебе не о чем переживать. Ты ведь подал документы в академию? – видимо, Майки проигнорировал мои слова о счастье, но это меня нисколько не расстроило и не удивило. Дома я часто ныл по этому поводу, так что брат не воспринял это как что-то важное.

- Да, документы и портфолио у них, вступительный экзамен сдал, хотя пока только еще не знаю прошел ли. Сейчас жду ответа.

- Удачи с этим, - тихо сказал Майки и после простился со мной.

Уютно посидели, хорошо поговорили называется. Ладно, не буду его осуждать. Может, у него какие-то проблемы, а я только о себе и рассказываю. А может, он все еще расстроен моим уездом. 

Я бросил телефон на кровать и вновь стал прожигать взглядом потолок. Нееееет, только не это опять. Я должен занять себя чем-нибудь. Я должен привести в порядок свою конуру. Я должен наконец сходить в супермаркет за какой-нибудь едой. Я должен принять душ, потому что по-другому мне не проснуться. Я должен постирать свои вещи. Я должен спасти мир от нашествия зеленых инопланетян в красный горошек. Я должен выпустить на волю единорога, сидящего в клетке огромного циклопа. Ох черт, я так много всего должен. Но если я продолжу тереть свой зад об этот пол, то сделаю дыру и смогу наблюдать за соседями снизу. Что, кстати, еще значит, что и они смогут меня видеть. Я хотел оставить свое убежище в строгой конфиденциальности, поэтому тихо застонав от наитяжелейших физических нагрузок, я встал и поплелся в душ. 

Капли теплой воды отяжелели волосы и согрели мое тело. Я позволил тонким струйкам пробежаться по лицу. Вновь опустив голову, я подставил спину под согревающий водопад. Спустя десять минут я выключил воду и, найдя чистую футболку и джинсы, полностью оделся. С собой я взял немного денег и плеер с наушниками. Дверь за мной закрылась, и я стал спускаться по лестнице, в надежде, что ко мне никто приставать не будет. Понятия не имею, где здесь есть магазины с продуктами. Ах, да, везде. Я же не на День Благодарения стол готовлю, так что обойдусь обычным ларьком. 

А вот и что-то похожее. Неоновая вывеска гласила о круглосуточной работе, и я открыл тяжелую стеклянную дверь, проходя внутрь. Колокольчик над дверью зазвенел, оповещая хозяина о покупателе. Не надейся, чувак, я не потрачу на жрачку больше двадцатки. Я вообще особо не трачу на еду много денег. Особенно, если сейчас я живу отдельно от родителей. 

Я схватил по дороге металлическую корзинку и направился к рядам с сухими завтраками. Да, я из тех людей, которые лучше слопают коробку хлопьев с молоком, чем закажут пиццу или съедят гамбургер. Эта еда как-то отрезает меня от вдохновения. А как всем известно, художник без вдохновения – не художник. 

 

Медовые с орехами. Пойдет. Две коробки молока. Нарезанный хлеб. Сыр. Яйца. Что еще надо? Точно, кофе. Я взял две пачки и с чистой совестью поплелся к кассе. Меня встретила уставшая девушка с отсутствующим взглядом на лице. Я бы тоже так выглядел, если бы весь свой рабочий день только и делал, что сидел на стуле и пробивал продукты. Противное пиликание раздражало меня. Хорошо, что у меня совсем немного еды, иначе не выдержал бы этого звука.

Голос у нее оказался еще более отсутствующим, чем ее серая мина на лице. Расплатившись, я покинул магазин, нарушая тишину звонком, издавшимся от дурацкого розового колокольчика.

Я посмотрел на ноги и понял, что у меня развязался шнурок. Да черт возьми. Плевать, так дойду. Еще не высохшие лужи брызгались грязной водой каждый раз, когда я наступал на них. Из-за пакета я не видел дороги, поэтому уже к концу пути все мои любимые бежевые кеды превратились в черные хлюпающие тряпки. Я разочарованно вздохнул и пнул ногой дверь в квартиру. Теперь я наконец дома. Скинув несчастные шлепки с ног, я пошел на кухню распаковывать сумки. Почему-то мне казалось, что я купил больше. Нужно было ведь еще масло… Ааа, ладно черт с ним. Я против холестерина. 

 

Я насыпал в миску хлопья и залил их молоком. И взглянув на свой скромный ужин, тихо вздохнул. Хлопья противно хрустели за щеками и не давали думать. Хруст распространялся по всей черепной коробке, и мне уже скорее хотелось расправиться с ними, чтобы не слышать этого звука. Я неуклюже поставил миску в раковину и поплелся в спальню. 

Отлично! Все, что я сделал за сегодняшний день – это сходил в гребанный магазин. Какой же я деловой, черт возьми. Ничего, скоро закончится лето, и я буду ходить в академию, а оставшееся время проводить на работе. Скоро я буду приходить домой уставшим, как собака и рисовать. Вот тогда я действительно не буду мучиться от безделья. Буду мучиться от нехватки времени и недосыпания.

Я прихватил из прихожей плеер с наушниками и бросил свое тело на кровать. Включил какую-то неагрессивную группу и попытался уснуть. И уснул, спустя получаса взбивания подушек, расправления одеяла и обдумывания сюжетов для моих будущих рисунков.