Мы идем втроем по ночному городу, не зная толком куда, теряясь в тусклом и пыльном свете уличных фонарей, которые распускаются в темноте, словно цветы… Только тогда, когда большинство остальных людей, считающих себя нормальными, ложатся спать, мы можем позволить себе выйти из отеля и прогуляться, хотя бы немного исследовать окрестности, не опасаясь наткнуться на толпу ошалелых фанатов… Чувствую себя вампиром… Как всегда, я бы не отказался поспать хоть немного вместо того, чтобы пялиться на эти кирпичные здания, ничем друг от друга сильно не отличающиеся… Но, как я уже должен был понять из событий последних дней, в этой компании эгоистов мое право на отдых никем не признается. Поэтому, когда Бобу приспичило подышать свежим воздухом, и он заявил, что ему нужна компания для этого увлекательного занятия, меня по обыкновению послали его сопровождать… Было лень спорить, и я согласился… А Фрэнки увязался с нами…

………………….

Если честно, то после нашего разговора с Фрэнки я всю ночь не мог сомкнуть глаз… Мне было искренне жаль его, потому что я хорошо представлял себе, как ему должно быть больно. Я сам проходил через нечто подобное, и не один раз… И мне было стыдно за себя, за то, что я такой бесчувственный идиот… За то, что не могу относиться к нему так, как он хочет… И как, наверное, заслуживает… Мне казалось, что теперь никогда уже ничто не придет в норму, что все изменится… И мы больше не будем такими, как прежде… Я представлял себе, как тяжело и обидно будет ему видеть меня каждый день и играть со мной на одной сцене… Как неловко я буду себя чувствовать, пытаясь вести себя с ним как всегда, как будто ничего не произошло… Нам больше никогда не будет хорошо вместе, мы никогда не будем чувствовать себя друг с другом комфортно… Он будет вечно подавлен, никогда не выберется из своей депрессии, по крайней мере, пока я буду рядом… Да, я знаю, что говорил ему совсем другое… Я говорил, что мы переживем это, что все будет хорошо… Но что я еще должен быть сказать?.. Тогда я просто обязан был как-то его успокоить… На самом же деле мне в это не верилось… Я понимал в глубине души, что так просто не может быть…

Поэтому представьте себе мое удивление, когда на следующий день Фрэнки спустился в бар с широкой улыбкой на лице, с горящими глазами, счастливый, как будто выиграл в лотерею… Я был в полной растерянности, не мог понять, чему он так радуется… А он рассказывал что-то, смеялся без конца и был очень похож на прежнего Фрэнки… Каким я знал его раньше, до всей этой идиотской истории… Не знаю, как объяснить такую перемену… Наверное, он действительно думал, что я буду считать его фриком или извращенцем, и был рад тому, насколько адекватно я все воспринял… Или просто ему было так нужно выговориться, излить душу, то, когда это наконец произошло, он почувствовал настоящее облегчение и успокоился… А возможно, обе причины… Как бы то ни было, в наших разговорах не было ни той неловкости, которой я так боялся, ни каких-то других ожидаемых в такой ситуации проблем… Наоборот, все было как всегда… Мы мирно выпили все вместе, обсудили дела, планы на ближайшее будущее… И никто никого ни в чем не обвинял, никто не подрался, все были как никогда довольны и счастливы…

По-настоящему изменилось только одно… Теперь Фрэнки смотрит на меня в открытую… Не отводит взгляда, когда я ловлю его на этом… Смотрит не стесняясь, и так, как никто и никогда раньше себе не позволял… В этом взгляде читаются настоящее обожание и готовность сделать все, чего мне только захочется… Смущение и неуверенность исчезли, не оставив и следа… Мне даже кажется, что Фрэнки сам получает удовольствие от возможности любить кого-то свободно, выражая свою преданность в словах, взглядах, действиях, во всем своем поведении… С его стороны это сродни мазохизму, но, когда я вижу, как светятся его глаза, когда он на меня смотрит, мне почему-то его странное поведение кажется совершенно нормальным… И нет необходимости вести себя с ним как-то по-особому… И меня не раздражает то, что он все время старается быть ближе ко мне и рядом со мной… Потому что он не достает меня глупыми вопросами, не спорит, не молчит, не вздыхает, не ведет себя, как шизофреник… Он стал похожим на того Фрэнки, каким я всегда так восхищался – стал живым и смешным, развязным и трогательно-милым одновременно… Может быть, он даже лучше того Фрэнки… Потому что теперь я могу его контролировать… Потому что он зависит от меня, и я не против этой зависимости, если она удерживает его от глупых поступков… Мне кажется, мы никогда не понимали друг друга так хорошо, как сейчас…

И вот, Фрэнки увязался со мной и Бобом, и меня его присутствие где-то рядом уже не бесит, как это было всего несколько дней назад… Как раз наоборот, с ним намного веселее… Я знаю, это странно, но он действительно развлекается сам и развлекает других… Неужели все и в самом деле приходит в норму, и я наконец могу вздохнуть спокойно и подумать о будущем группы, не опасаясь, что она развалится на кусочки со дня на день?

Честное слово, он просто ненормальный… Теперь я в этом абсолютно уверен. Конечно, люди по-разному реагировали на мой отказ… Кто-то принимал его спокойно и сухо… Кто-то впадал в бешенство и начинал бить тарелки одну за другой… Кто-то плакал в мое плечо…

Но, блин, никто и никогда еще не был после этого так беспечно счастлив!

…………………

Мы идем по безлюдным тихим улицам, и кажется, что здесь недавно пронеслась эпидемия чумы, и все жители города вымерли… Редкие прохожие так же удивленно смотрят на нас, как и мы на них, не понимая, что здесь можно делать посреди ночи, далеко от центра, в скучных мрачных кварталах, куда мы зачем-то забрели…

Мы даже не разговариваем, нам не хочется ничего обсуждать… Хочется просто молча идти куда-нибудь, надеясь, что кто-то другой запоминает дорогу, и думать о своем… Не знаю, что там творится в голове у Боба, его мысли мне совершенно недоступны. Он идет слева от меня и возится с видеокамерой, пытаясь ее настроить… Но я точно знаю, о чем думает Фрэнки… Или о ком он думает, если сказать точнее… Он пытается идти по бордюру, не глядя под ноги… Я вижу в темноте, как он пытается сохранить равновесие… Как поворачивает голову в мою сторону время от времени и улыбается смущенно, извиняясь за то, что ведет себя, как ребенок… На самом деле, мне трудно различить в темноте его лицо, но кажется, что я вижу и эту улыбку, и этот взгляд, который он на меня бросает… Он думает только обо мне, я это чувствую… Теперь, где бы я не находился, меня не покидает ощущение, что кто-то думает обо мне… Что кто-то ждет меня… Хочет меня видеть… Любит меня… Может быть, даже представляет меня, когда остается наедине с собой и касается себя, лежа в постели без сна…

От осознания этого я иногда вздрагиваю… Никто никогда не выражал своего отношения ко мне так открыто… Разве что наши фанаты, но это совсем другое… Они где-то там, по ту сторону баррикад… А Фрэнки я вижу каждый божий день, почти каждую ночь… И его искренняя, как будто подростковая влюбленность неотступно следует за мной, куда бы я ни пошел… Это и заставляет нервничать, и успокаивает… Теперь, чтобы поднять себе настроение, мне достаточно сказать ему что-нибудь хорошее, сказать, что он отлично отыграл концерт или еще что-нибудь в этом роде… И зная, как близко к сердцу он принимает каждое мое слово, я согреваюсь изнутри…

Никогда бы не подумал, что можно быть счастливым только от того, что находишься рядом с любимым человеком… Но Фрэнки – главное тому подтверждение… Я пытаюсь представить себя на его месте и не могу… Для меня так жить было бы больно и унизительно… Наверное, сказывается мое непревзойденное самолюбие… Значит, Фрэнки любит меня намного больше, чем себя… Как такое возможно? Когда я думаю об этом, в моей голове рождаются странные идеи… Мне хочется знать, как далеко он может зайти в своей влюбленности, на что способен ради меня… Но я каждый раз себя останавливаю, потому что знаю, куда могут привести подобного рода мысли… Я не стану играть с ним… Я не опущусь до этого…

Боб нажимает на кнопку записи и начинает снимать эти четырехэтажные безликие чудовища… Зачем он это делает, я не понимаю, потому что, во-первых, они все одинаковые, а во-вторых, все равно ни черта не видно… Но ему, кажется, несказанно приятен местный пейзаж… Ничего не поделаешь, каждому свое… Только когда он переводит камеру на меня и начинает давать мне знаки, чтобы я что-нибудь сказал, я вздыхаю и закатываю глаза:

- Боб, я тебя умоляю! Набери в поисковике наши имена, там столько видеозаписей, что тебя от них тошнить начнет! Выключай эту дрянь…

- На кой черт мне твои интервью! - усмехается Боб, упорно продолжая снимать. - Ты там весь напудренный, как гейша! А мне нужен реализм… Мне нужна настоящая, натуральная, опухшая рожа Джерарда Уэя… Для потомков…

- Можно подумать, никто никогда не видел моей опухшей рожи!.. Отвали от меня… - я закрываю лицо руками и отмахиваюсь от видеокамеры, как от назойливой мухи. - Может, лучше завалимся в какой-нибудь бар?.. Выпить хочется…

Мне в самом деле необходимо выпить, я говорю это не для того, чтобы отделаться от Боба… Просто мне очень нужно подумать, а я думаю лучше на нетрезвую голову, лучше себя понимаю и могу что-то решить… Потому что все ненужное отходит на второй план. Остается только то, что действительно важно… Боб разочарованно вздыхает и с неохотой выключает камеру:

- Тебе всегда хочется… Но мы никуда не пойдем, я не собираюсь поощрять твою тягу к саморазрушению…

Нет, вы только послушайте его… Тоже мне умник… Где еще слова такие нашел… Кажется, это он меня так бездарно пародирует… Талант, мать его…

- Какую еще на хрен тягу? - честно говоря, такое неуважительное отношение к моей безгрешной персоне меня очень расстраивает. - Когда я в последний раз всерьез напивался, ты вспомни!

Мы останавливаемся посреди улицы. На ходу толком не поспоришь, это известный факт… А выяснить отношения с кем-нибудь так и подмывает… С тех пор, как Фрэнки превратился в образец для подражания, который можно ставить в пример подрастающим гитаристам, мне совсем стало не на кого наорать… Это даже немного раздражает… И у Боба вечно такая физиономия, что на него просто невозможно разозлиться… Лично у меня он вызывает исключительно умиление… Вот он чешет затылок и делает вид, что пытается вспомнить точную дату моего последнего запоя…

- Ээээээ… Вчера?

Вранье чистой воды! Ничего подобного не было, честное слово… Просто мы с Майки убили перед сном две бутылки пива, а я так сильно устал, что мне было все равно, где отрубиться… Вот я и завалился спать у него в кресле… Это совсем не означает, что у меня был запой… Я иногда и трезвый могу заснуть в кресле, так бывает, подумаешь…

- Ты что-то путаешь, не помню такого…

- Еще бы ты помнил, - усмехается Боб и укоризненно качает головой. Нашелся папочка… Сам-то он с каких пор записался в трезвенники, мне интересно?

- Ладно, это уже детали, - я не собираюсь тратить время и доказывать ему свою невиновность, все равно бесполезно. - Давай по факту… Я хочу в бар, ты не хочешь. У нас дилемма! Нам нужен третий голос.

- Э, нет, так не пойдет! - Боб так решительно запротестовал, как будто я в открытую пытаюсь его надуть. - Мы не будем спрашивать Фрэнки!

- Это почему еще?

- Потому что я и так знаю, что он тебя поддержит, так нечестно…

- Откуда ты знаешь, кого он поддержит?!

- Да он всегда на твоей стороне, придурок!

- С чего это вдруг!

- А я знаю с чего?!.. Мне и самому интересно!

Я по привычке продолжаю спорить, но вообще-то прекрасно понимаю, что Боб прав… Все последние дни Фрэнки всегда встает на мою сторону, что бы я не предложил, и соглашается со всем, что я говорю, какой бы бред сивой кобылы я ни нес… Я всегда прав. Все остальные – придурки и ни черта не понимают в жизни… Со мной стало бесполезно спорить, потому что у меня всегда есть еще один голос в поддержку… Это забавно и, наверное, мило… Парни бесятся, но тут уж я ничем не могу им помочь…

И все-таки это несправедливо, поэтому я предлагаю просто спросить у Фрэнки, чего он хочет, не вдаваясь в подробности и не уточняя, кому какая идея принадлежит. Боб пожимает плечами, уже примирившись с тем, что у него просто нет выбора.

- Фрэнки, идем в бар или шляемся дальше? - кричу я, и мой голос громом проносится по пустынной улице, достигая ушей Фрэнки, который спрыгивает с бордюра и останавливается, чтобы дождаться нас…

- В бар, - не задумываясь отвечает он, и на этот раз очередь Боба закатывать глаза.

- Все равно нечестно, - бормочет он себе под нос. - Любой идиот знает, что ты всегда только и хочешь, что нажраться…

……………………

- Мать твою, Боб, что это было?! - возмущенно восклицает Фрэнки, и мы вопросительно смотрим на него, ни черта не понимая, о чем он вообще говорит…

Как я и хотел, мы убиваем время и здоровье в одном из местных баров… До центра идти было лень, поэтому мы завалились в первое же заведение, которое попалось на пути, и которое оказалось далеко не высшего сорта… Когда мы вошли внутрь, нас тут же окутало серое облако дыма, и нос зачесался от резкого запаха травки, которую здесь нагло курят, бесстрашно выставляя самокрутки напоказ… Душное мрачное место, забитое до отвала наркоманами и психами… Но нам было уже все равно… И, собственно, какая разница, где напиваться? На самом деле, это должен был быть бар-ресторан, но все имеющиеся в наличии столики почему-то пустовали, и мы постеснялись садиться за один из них… Наверное, потому, что таким пропойцам незачем даже пытаться строить из себя приличных людей… Так что мы сразу заняли половину крошечной барной стойки и заказали себе пиво… Нас обслужила самая миловидная девушка из всех, что там работали, но на вид ей не дашь больше шестнадцати или семнадцати… Не думаю, что она работает с алкоголем легально… Наверняка пристроили по знакомству… В общем, дело не в этом…

Дело в том, что мы сидим себе за стойкой, слушаем классический рок, какую-то затертую скрипящую запись, и постепенно погружаемся в общее состояние невесомости, которое заполняет это помещение, заползая в каждый угол… Я уже с трудом улавливаю связь между собственными мыслями, которые проносятся в моей голове со второй космической скоростью… Мне кажется, еще немного, и я взлечу… Откуда-то из облаков я вижу, как белокурая девчонка, улыбаясь, подносит Бобу его «Budlight», а он протягивает ей зеленую бумажку, которую она, кивнув, засовывает в карман узких черных джинсов… Но когда это происходит, мне приходится очнуться от окутавшего меня было забытья, потому что Фрэнки, с неподдельным негодованием в голосе, вскрикивает, как вы уже знаете, следующее:

- Мать твою, Боб, что это было?!

Ни я, ни Боб честно не догоняем, что он там имеет ввиду, поэтому нам остается только бессмысленно пялиться на него, в надежде, что он хоть как-то объяснится… И он объясняется, запутав нас только еще больше:

- У меня галлюцинации, или ты только что дал ей десятку?!

Если мое зрение мне не изменяет, то, вроде бы, так и было… Но лично я не понимаю, что в этом такого возмутительного… И Боб, кажется, тоже не понимает…

- Это называется «чаевые», Фрэнки! - медленно и отчетливо говорит он, как будто малыш и в самом деле не в курсе, что это такое. - Не знаю, как у вас на луне… А в нашем земном цивилизованном обществе так принято…

Я не могу сдержать улыбки, а Фрэнки смотрит на Боба, как на врага народа, который только что продал родину за эту несчастную бумажку.

- Это не чаевые! - пафосно заявляет он. - Это какая-то подачка!

И я, наконец, соображаю, что происходит и начинаю улыбаться, как ненормальный… Еще одно доказательство того, что все возвращается на круги своя… Если Фрэнки занимается своим излюбленным делом – издевается над Бобом, значит, все хорошо… Раньше он постоянно его донимал, а мы бессовестно позволяли ему это делать и потешались вместе с ним… Потому что Боб всегда быстро отходил и почти сразу нас прощал. Он же знал, что мы делаем это не со зла, а из-за того, как искренне он всегда возмущается и как смешно реагирует на наши глупые шутки… Вот и сейчас он не замечает в глазах Фрэнки издевки, и с таким серьезным видом начинает с ним спорить, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться и не испортить игру.

- Нифига себе подачка! - громыхает Боб, пытаясь заглушить змеиное шипение музыки. - Мне бы кто-нибудь так подал!

- Никогда не думал, что ты такой жмот, - разочарованно протягивает Фрэнки, и по его кирпичному лицу совершенно невозможно понять, что он просто развлекается таким глупым образом… А я прикрываю улыбку рукой и наслаждаюсь тем, как Боб оправдывается перед ним, обиженный до глубины души тем, что его обвинили в скупости, которой он никогда не страдал.

- Кто я?! Да ты вообще охренел! Кто у меня одалживает постоянно? Чье пьянство я спонсирую?! Десять баксов – хорошие чаевые!

- Хорошие чаевые для среднестатистического провинциала! А ты сколько зарабатываешь?! Ты не можешь позволить себе оставить девушке полтинник?!

- Полтинник?! - от возмущения Боб весь покраснел, я могу видеть даже в полумраке, как розовеют его щеки и как он сдвигает брови, от чего на переносице образуется опасная складка. - Да пошел ты в жопу! Я взял одно гребаное пиво! Сказать тебе, что сделала эта девочка? Она открыла холодильник, достала оттуда бутылку и принесла ее мне. Все! Она ее даже не открыла! И я дал ей за то, что она так перетрудилась, десять новеньких баксов! Это в два раза больше, чем мой долбаный заказ!

Кажется, Боб всерьез разозлился, а я уже еле сдерживаюсь, глядя на его надутую физиономию… Фрэнки задел его за живое, нашел над чем насмехаться, болван… Но это и в самом деле забавно…

- И ты всегда нас вот так позоришь?! - Фрэнки все не унимается. - Охренеть можно… Я сейчас со стыда сгорю… Ты хоть знаешь, сколько эта девушка зарабатывает без чаевых?!

Чтобы вы не обманывались на его счет, скажу сразу - Фрэнки и сам понятия не имеет, сколько зарабатывают в баре… Но почему-то не стесняется обвинять других в такой стыдной неосведомленности… Поражаюсь его наглости, она воистину не знает границ... А когда симпатичная блондинка снова проходит мимо, взбалтывая умелыми руками какие-то бутылки из непрозрачного стекла, он приподнимается на своем стуле и, перегнувшись через стойку, останавливает ее, вцепившись в белоснежный рукав ее рабочей рубашки:

- Девушка, милая, скажите этому жадному бородачу, сколько вы зарабатываете в час!

Опешившая официантка, лишившаяся дара речи от такого внезапного нападения, долго приходила в себя, прежде чем еле слышно промямлить:

- Четыре доллара…

- Четыре гребаных доллара, Боб!!! - возопил Фрэнки, отчего все сидевшие за барной стойкой подскочили на своих стульях, а я отвернулся в сторону, потому что уже не мог контролировать подступающие приступы смеха. - Ты посчитай, сколько это в месяц! Да она живет на те деньги, которые ей посетители оставляют! А ты ей что даешь? Зачуханную десятку! Что она купит на твою десятку?!

- Фрэнки, не беси меня! - я уже начинаю бояться за обоих, кажется, Боб дошел до того состояния, в котором он бездумно может кому-нибудь врезать. - Я же у нее не единственный клиент за весь день, придурок! Прикинь, если она с каждого получает десятку! Это дофига бабла, а ей лет шестнадцать, наверное! На кой ей столько денег?!

- А что, если у нее мать инвалид, прикована к постели, без рук, без ног?! И несчастная девочка зарабатывает на дорогостоящую операцию?! Что ты делаешь с ее мечтами, жадюга?!

- Какую к черту операцию?! По пришиванию рук и ног?! Ты совсем спятил?! Читай по губам, Фрэнки: ИДИ В ЖОПУ!

И Фрэнки приходится на какое-то время заткнуться. Потому что Боб не на шутку разошелся, и это уже становится опасным… Но его бесконечная доверчивость и то, как он всерьез все воспринимает, никогда не перестают меня забавлять, это как наркотик. Сколько раз мы уже проходили одно и то же. А Боб по-прежнему поддается на не то чтобы особенно изобретательные провокации Фрэнки и сам позволяет себя мучить. Он не может понять, когда Фрэнки говорит серьезно, а когда нет. Это классика. И я молча посмеиваюсь, глядя на то, как он бесится. И мне, как всегда, хочется сказать ему, чтобы он не переживал так сильно. Что это просто идиотская шутка. Но я никогда этого не говорил, и сейчас молчу… Потому что Фрэнки делает это не для себя. Он хочет доставить удовольствие мне, хочет меня развеселить…

Несколько минут мы сидим молча, с трудом различая друг друга в едком дыме. Я улыбаюсь и прищуриваю глаза, потому что они уже начинают слезиться… И Фрэнки тоже щурится… Я вижу, как он отчаянно пытается быть самим собой… Старается изо всех сил… У него получается, но я понимаю, как тяжело ему это дается… Теперь я понимаю это… Потому что на одно мгновение он вдруг бросает на меня прежний потерянный взгляд, который тут же сдает его с потрохами… Взгляд, в котором время замерло и остановилось на том дне, когда он прятался от меня в ванной комнате… Но это всего лишь мгновение. Когда оно проходит, Фрэнки уже улыбается мне, а потом снова начинает пытать Боба.

- Блин… Мне реально за тебя стыдно…

- Иди. В жопу. Придурок, - без выражения отчеканивает Боб. Но Фрэнки решает не послушаться и продолжает в том же духе:

- Не ожидал от тебя такого…

…Он еще долго терроризировал нашего восприимчивого барабанщика… И Боб наконец не выдержал натиска. Когда белокурая девочка в очередной раз проходила мимо, он подозвал ее к себе и чуть ли не насильно запихал ей в руку несколько аккуратно сложенных купюр, при этом все его лицо было красным от негодования и злости на Фрэнки. Конечно, ему не жаль денег… Просто ему страшно обидно, что кто-то мог в этом усомниться… А девчонка ошалело уставилась на собственную ладонь и вместо того, чтобы воспользоваться случаем и свалить с деньгами, посмотрела на Боба как на умалишенного.

- Здесь сто долларов, - сообщила она ему, как будто он этого не знал.

- Я в курсе, - Боб даже заставил себя ей улыбнуться. - Они твои, забирай. Мне никто так феерично не приносил пиво. Ты их заслужила.

Девушка пребывала в таком недоумении, что даже не догадалась поблагодарить Боба, и просто продолжала стоять и смотреть на него, запихивая доллары в карман.

- У него сегодня день рождения, он добрый, - соврал Фрэнки. А когда девушка, пожав плечами, ушла и скрылась из виду где-то в подсобных помещениях, он принялся хохотать так, что не только из-за барной стойки, но и из всех углов этого убогого заведения на нас посыпались косые взгляды. Он смеялся так заразительно, заглушая музыку и чужие разговоры, что я тоже не сдержался. Боб смотрел на нас, постепенно догоняя, что только что произошло, и его лицо начало менять цвет с красного на белый. А Фрэнки, продолжая хохотать, с трудом выдавил из себя:

- Блин, поверить не могу! Этот придурок только что отвалил ей сто баксов на чай!

Мы еще долго не могли успокоиться, в то время как Боб бормотал себе под нос ругательства и клялся, что больше никогда не поведется на такие дешевые разводы. Он всегда так говорит и всегда ведется... А когда нас, наконец, отпустило, и мы уже собрались уходить из этого гиблого места, разбогатевшая на доверчивости Боба девчонка вдруг выплыла из подсобки, держа в руках вазочку с мороженым, посыпанным шоколадной крошкой, и, подлетев к нам, водрузила ее на барную стойку напротив Боба:

- С днем рождения!

Боб чуть ли не с ненавистью уставился на ни в чем не повинное лакомство, а у Фрэнки начался новый приступ истерического смеха:

- Вот видишь! Делай людям добро почаще, Боб! Теперь у тебя есть бесплатный десерт!

- Иди в задницу! - Боб без особого энтузиазма взял в руки крошечную ложечку и принялся со скучающим видом ковыряться ей в мороженом. - Бесплатный… Я ей отвалил стошку! На эти деньги я мог купить себе десять долбаных десертов! Теперь я его даже не хочу… Мне в горло не полезет десерт за сто баксов…

- Чудненько, значит я его съем! - воодушевился Фрэнки и нагло потянулся к вазочке.

- Руки прочь от моего десерта! - Боб вмазал ему ложкой по руке.

- Ты сам сказал, что не хочешь, не жадничай!

- Да, не хочу, но ТЕБЕ он не достанется, даже не мечтай!

Они сейчас, чего доброго, передерутся из-за этого уже подтаявшего мороженого… А я смотрю на них, и меня с головой накрывает ностальгия по тем дням, когда у нас все было хорошо… Не могу вспомнить, когда мы в последний раз сидели вот так в баре, без скандалов и выяснения отношений… Без настоящих скандалов и настоящего выяснения отношений, потому что то, что происходит сейчас, только забавляет и меня, и Фрэнки, и даже Боба… Я уже начал забывать, что Фрэнки может быть таким, и сейчас мне кажется, что я возвращаюсь на несколько месяцев назад… Но это возвращение приправлено новым знанием, от которого нам никуда не деться…

И я не могу не думать об этом… Не могу не думать о Фрэнки… Потому что то, как он ведет себя после нашего злосчастного разговора… Это одно сплошное вранье… Это неправда… Лишь сейчас, видя перед собой картину, как будто появившуюся из нашего радужного прошлого, я наконец все понимаю…

Ему совсем не весело… Ему не может быть весело… Ему больно и обидно до слез, и он по-настоящему влюблен в меня… Просто он боится, вот в чем все дело. Он ужасно боится, что все разрушится, что он окончательно меня потеряет… Что я не смогу терпеть его рядом, если он будет постоянно хандрить и страдать в моем присутствии… Поэтому он перебарывает себя, заставляет себя смеяться… Теперь я понимаю причину этого нездорового счастья, которым он светится последние несколько дней…

Зачем так издеваться над собой, Фрэнки, зачем себя насиловать? Мне хочется взять его за плечо и остановить… Сказать, что я все понимаю, что ему совсем не обязательно притворяться… Но я ничего не делаю… Я никогда ничего не делаю… Вместо этого я молча поражаюсь тому, насколько сильно он от меня зависит… Попивая пиво в этом грязном баре, я смотрю, как он рвет себя на части ради меня… И мне жаль его… Честное слово, жаль… Но, что странно, и что по-настоящему меня пугает… Мне это даже по-своему нравится… Мне нравится, что кто-то хочет быть со мной так сильно… Что кто-то готов сделать все, что угодно ради того, чтобы просто быть рядом… Мне нравится это дурманящее ощущение власти…

Я смотрю на Фрэнки, и, представляя себе, что он испытывает сейчас, представляя себе эту его слепую влюбленность, чувствую, как мелкая дрожь пробегает по моему телу, сосредотачиваясь где-то внизу живота…

- Ну ты и жопошник… Тебе дали бесплатный десерт, а ты не можешь с другом поделиться?! - капризный голос Фрэнки вызволяет меня из плена моих странных мыслей.

- Только не с тобой! Купи себе сам, если так хочешь! - Боб поднимает вазочку над головой у Фрэнки и нарочно передает ее мне, как будто мы играем в собачку. - Дже, хочешь?

- Давай, - говорю я и беру протянутое мне мороженое… После чего ставлю его перед Фрэнки, не обращая внимания на возмущенные возгласы Боба.