2 Глава.
- Фрэнки, это твой учитель - Джерард.
И тут я обомлел напрочь. Как этот человек может меня научить чему-либо? Он старше меня, как максимум, года на три. Он даже хуже, чем я. Если я просто задрот, живущий в розовом доме, то он бунтарь, каких свет не видовал. Меня хотят научить правильно бухать и правильно вкалывать наркоту?
Я вежливо натянул улыбку, протянул руку. Он посмотрел на меня, как на дикаря, коим я в какой-то степени являюсь. Хотя мое "домашнее" дикарство ни коим образом не сравнится с его красной шевелюрой.
И да, я готов признаться. Меня бесит этот человек. Да, я с ним не разговаривал. Да, его не знаю. Но что-то мне подсказывает, что ожидать от него можно всего. От безответственности до полнейшего хамства. И в этом я убедился, как только мама решила накормить нас завтраком. Он сел пафосно, нагло. От него веяло хамством и эгоизмом. Как я буду уживаться с этим человеком?
За завтраком я чуть не сдох от его болтовни. Он говорит медленно, растягивая слова, лениво. Но в его речи было столько самолюбия, что не передать словами. Он рассказывал о своей учебе, какой он чудесный, прекрасный, великолепный. Что он лучший ученик университета. Все его любят, обожают. Да черт возьми, как ЕГО можно уважать? От него прет сигаретами и травкой, он похож на алкаша. Наш сосед Брюс, который пьет уже лет пять, выглядит свежее его. А этому 19-ти летнему уебану можно даже не наряжаться на Хэллоуин. Кстати, скоро 31 октября, и наступит мой день рождения. Мне уже будет 17, я буду почти взрослый. И к тому моменту меня уже перекрасят в красный цвет и научат правильно нюхать какаин.
В конце концов, мы выслушали его монолог, и он, довольный собой, вышел из стола. Вообще, я тут один был недовольный. Моя мама искренне им восхищалась, а я ненавидел. Беспричинно, просто так. Может это зависть во мне бурлит и не дает оценить его по достоинству? А может он противен мне потому, что я вообще не знаю, как нынче живут люди?
Забыв обо всех своих мыслях, я поблагодарил маму за вкусный завтрак и поднялся к себе. Открыв дверь, я был удивлен. Хотя нет. Я ахуел.
Передо мной была такая картина: этот Джерард стоял посреди моей комнаты и рвал струны на моей любимой, единственной и неповторимой гитаре. Во мне закипала злость, но я не мог сойти с места. Я не мог подойти и треснуть ему. Но тут он заметил мое присутствие, ни капли не возмутился, и лишь сказал:
- Это для искусства, чувак.
Для искусства? Он серьезно? Он рвет струны МОЕЙ гитары для СВОЕГО ебаного искусства?
Я, разозленный не на шутку, выхватил гитару из его хищных лап и обнял ее. Моя любимая, родная Пэнси. Она помогала мне во время тревог, депрессий. Я играл на ней, пел песни с ней. А тут приходит какой-то мудила и просто рвет струны для искусства.
- Блять. Чувак, отдай свою балалайку, я серьезно, - сказал устало-похуестическим тоном Джерард. Он смотрел на меня, как на последнее говно человечества. Мне уже казалось, что я ничто. Он испепелял меня своим взглядом, а учитывая то, что я говно, то я хорошо горел в его воображении.
- Я не отдам тебе свою Пэнси. Ты порвал ей струны, больной ублюдок.
- Боже, Фрэнк. Тебе что, жалко? Новые купишь. Просто твоя гитара ахуенно смотрится при таком освещении. А с порванными струнами вообще шик!
- А ты что, ценитель света в моей комнате? - Я его серьезно скоро убью.
- Нет, я художник. Я так вижу. Так можно мне вашу гитарку, мисье?
Он еще и художник? Святая корова, кого мне дали в учителя. Спрашивать по поводу его художественной деятельности я боюсь, а то выйдет монолог лет на 50, я думаю.
В итоге я сдался и отпустил гитару. Он с улыбкой принял ее, поставил на место, сел за мой стол и начал рисовать. Нет, ну я, конечно, не против искусства, но не за моим столом же.
Прошло полчаса, а я все сидел в своей комнате с Джерардом, рисующим мою Пэнси. В полнейшей тишине. Я люблю помолчать, но полчаса это уже перебор! И я решился.
- Хэй, Джерард. Не хочешь рассказать о себе?
|
