Он любил всех, а себя ненавидел за то, что был проклят. Он не сделал для этого ничего плохого, даже никогда осознанно не расстраивал людей вокруг себя – он просто родился таким, и никто не мог этого изменить. Даже сама судьба.
Про кого-то можно сказать, что он родился в рубашке, счастливчиком. Кому-то с детства достались розовые очки. Но у этого светлого и очень милого на вид парня все было наоборот. Судя по логике, можно было сказать, что очки ему достались черные. Очки, которые не скрывали всей прелести мира, но и не прятали ничего плохого от его глаз и понимания с самого детства. Отчасти, каждый был бы рад носить разноцветные очки – розовые и черные, чтобы беспечно радоваться жизни благодаря первому цвету и не упускать из виду подлость и обман из-за второго. У монеты всегда две стороны, все это знают, и вторая сторона его монеты была слишком потемневшей. Он никогда не жаловался на это другим, с готовностью принимая их проблемы и недостатки, с легкостью успокаивая и находя решение. Но осадок медленно скапливался со временем в его сознании, напоминая о своем неприятном вкусе время от времени.
Жизнерадостный по жизни и легкий на подъем, он в одиночку справлялся с призраками несправедливости и тяготами жизни, иногда думая, что рано или поздно просто-напросто не справится с такой непосильной ношей, что другие называли редким даром. Но жизнь не могла ошибиться, создав человека, не способного справиться с заранее предписанной ему судьбой.
Краем сознания он понимал это, но иногда грусть была сильнее. Помощь всем окружающим – знакомым и вовсе нет, просящим и покорно молчавшим, немо молящимся перед сном.
Он не чувствовал себя опустошенным: каждое доброе дело, каждый шаг к свету наделяли его надеждой на светлое будущее этого мира, заряжали энергией, даря новый стимул раз за разом.
Но вторая сторона монеты не давала позабыть о себе, иногда напоминая о чертовом проклятии.
***
Новый день совершенно не предвещал никаких бед. Фрэнк явно встал с той ноги, с которой нужно, и уже готов был направить свою энергию и хороший настрой в правильное русло.
Каждые выходные он помогал пожилым людям из своего подъезда, покупая для них необходимые продукты, принося в их дом и помогая справиться с распаковкой.
Он начал, как обычно, со своих любимчиков, живущих на последнем этаже. Элизабет и Рональд были просто милейшей пожилой парой на свете, но, к сожалению, они потеряли всех своих детей и внуков уже очень давно. Фрэнк же, в свою очередь, тоже рано лишился семьи, поэтому Стивенсы звали его "своим любимым внуком".
На улице стояла удивительно хорошая заманчивая погода, до супермаркета было относительно недалеко, поэтому Фрэнк решил пойти пешком, под солнцем, наслаждаясь своим выходным, хоть он и посвящал его всегда другим людям.
Было удивительно многолюдно. Видимо, все, обрадовавшись первому по-весеннему теплому солнцу, покинули свои пропахшие одиночеством и заботами квартиры.
Фрэнку оставался один поворот и всего несколько метров до необходимого здания, когда на него из-за поворота налетел с огромной скоростью велосипедист. Сбив Фрэнка с ног, тот даже не удосужился остановиться или хотя бы обернуться, чтобы узнать, всё ли с парнем в порядке. Он словно ничего не заметил, хоть сам с трудом удержался и не полетел вместе с железякой на землю.
Фрэнк же даже не успел понять, что произошло, и просто обнаружил себя на тротуаре с неприятным, странным ощущением в правой руке и ноющей болью во всем теле. Он попытался встать, но его руку пронзило острой и невыносимой болью. Поняв, что лучше оставаться в таком положении, Фрэнк заметно расстроился. Но причиной этому был не возможный перелом руки, а то, что никто не обратил внимания на случившееся, и каждый просто продолжил свой путь дальше. Словно лежащие парни с лицами, полными боли и отчаяния – совершенно нормальное явление, случающееся с частотой в пару раз в день.
Фрэнка захлестнула обида и острое чувство несправедливости. Ему казалось, будто он провалялся на краю тротуара целую вечность, хоть и прошло от силы пару минут. Его телефон находился в кармане как раз с той стороны, с которой была повреждена рука. Позвать на помощь он попросту не мог и в какой-то степени даже боялся, ведь привык давать помощь, но никак не получать, а тем более просить. От беспомощности в этой ситуации Фрэнк почувствовал ком, поднимавшийся прямо к его горлу, и ему показалось, что еще минута, и он заплачет. Заплачет, как первоклассница, у которой отобрали портфель мальчишки-забияки на пару классов старше нее.
- Хэй, парень, тебе сильно досталось, - услышанный голос и расплывавшееся перед глазами лицо с висящими черными прядями казались спасением.
- Я… я не знаю. Я пытался встать, но моя рука, - Фрэнк попытался пошевелить больной рукой, но его накрыло новой волной боли, отчего он громко простонал сквозь сжатые зубы.
- Не двигайся, прошу тебя. Дай я посмотрю, - парень посмотрел на руку Фрэнка, и на его добром лице отразился ужас. – У тебя кровь и… Я уже вызвал скорую, как только увидел тебя здесь, беззащитно лежащего. Скоро все будет в порядке, я уверен. Я останусь с тобой здесь до конца, - парень выглядел расстроенным, но он явно хотел помочь и даже попытался улыбнуться Фрэнку, чтобы немного успокоить его.
Фрэнку было безумно неудобно перед незнакомцем за то, что тот помогал ему и тратил время в свой выходной день. И это беспокоило Фрэнка даже больше, чем травма руки.
- О, вот и скорая едет, ты слышишь? – парень немного расслабился и даже подарил ему добрую и очень милую улыбку. – Как тебя зовут? Я должен знать имя того, кому помог, - парень снова улыбнулся, но на этот раз более открыто.
- Нет, это я должен знать имя того, кто меня спас, - рядом с этим человеком было легко и даже уютно, поэтому Фрэнк слабо улыбнулся ему в ответ.
- Джерард.
- Фрэнк.
***
Перелом руки Фрэнка оказался совсем не таким страшным, каким мог бы быть. Плюсом к этому были небольшие ушибы, пару синяков и вывих стопы. Он корил себя в очередной раз за невезение, которое тоже было частью его проклятия. Но доктор заверил его, что статистика количества людей и полученные ими травмы от колес безответственных и, казалось бы, безобидных велосипедистов намного ужаснее, чем можно было себе представить. И Фрэнку лучше было не знать ее подробностей, что доктор ему и посоветовал.
Но самым необычным в этой ситуации было знакомство с добрым парнем – Джерардом. Он сопровождал Фрэнка до больницы, представившись его другом. Он наотрез отказался отпускать пострадавшего в одиночестве домой и помог добраться вплоть до квартиры. Фрэнку было неудобно и радостно одновременно от такого проявления заботы и доброты. Он во всем искал подвох и уже даже представлял себе картину, где Джерард убивает Фрэнка его же кухонным ножом и забирает мебель и ценности, коих у него не так и много.
Он верил в людей, помогал им и всегда понимал, что не один такой на земле и в своем городе. Но он все равно не мог поверить, что этот самый человек достался именно ему и ни на шаг не отходил от него с утра до вечера, помогая по кухне и по дому, лишь на ночь уходя к себе домой. Еще одной невероятностью странностью было то, что Джерард жил в соседнем доме, и они с Фрэнком никогда не встречались ранее.
Возможно, из-за скопившегося одиночества или от непривычной Фрэнку заботы, или постоянного ощущения тепла внутри, он начал понимать, что влюбляется в своего спасителя. Но также он понимал, что его чувства всегда будут безответными и к моменту, когда снимут гипс, Джерард полностью вернется к своей привычной жизни, а Фрэнк - к своей.
Когда этот момент настал, Фрэнка с головой накрыла тоска, темная и тягучая, покрывавшая каждую клеточку тела и пробиравшаяся в каждый уголок его сознания.
Спустя всего пару недель он совсем поник и понял, что ему совершенно нечего терять в его странной и совершенно бесполезной жизни, решаясь обо всем рассказать Джерарду.
Осознание пришло слишком неожиданно, и он выскочил из своей квартиры, забыв даже закрыть дверь на замок.
Уже выбегая из подъезда, он столкнулся в дверях с Джерардом. Оба, не ожидая случившегося, полетели на землю. Джерард приземлился на спину, а Фрэнк прямо на него, утыкаясь другу в шею.
Джерард простонал от боли, а Фрэнк - от осознания, что причиной этой боли является он сам.
- Джи, ты в порядке? – Фрэнк немного приподнялся на локтях, оказываясь лицом к лицу с Джерардом, отчего смутился и начал краснеть.
- Мне кажется, я сломал руку, - на лице Фрэнка промелькнула паника, и казалось, словно он вот вот упадет в обморок, хотя фактически он и так лежал. – О, нет, Фрэнк, я пошутил, прости. Я знаю, что это неудачная шутка. Просто я волнуюсь, понимаешь? Ты лежишь на мне, и мы оба на земле…
- О, Боже, Джи, прости, я сейчас! – Джерард придержал его рукой, не дав подняться с себя. – Что ты…
- Я слышу, как бешено колотится твое сердце, Фрэнки. Точно так же, как и мое. Куда ты так спешил? – его голос стал тише к концу фразу, а сердце начало биться еще сильнее.
- Джи, я… Я бежал к тебе и хотел сказать, что… В общем, я…
- Я знаю, Фрэнки. Я знаю. Я тоже, - Джерард лишь улыбнулся самой прекрасной улыбкой, которую когда-либо видел Фрэнк, на что тот смог лишь подарить в ответ такую же светлую и добрую улыбку.
***
У монеты две стороны. Если приложить две монеты плохими темными сторонами друг к другу, то будут видны лишь две светлые.
Теперь он мог точно сказать, что его проклятие – не проклятие вовсе, а дар, и окружающие не могли ошибаться на этот счет. И теперь его очки стали совсем прозрачными, позволяя ему видеть все в другом свете - в таком, в котором и нужно видеть на самом деле, не бросаясь из крайности розовых очков в крайность черных.
Ведь жизнь не могла так сильно ошибиться, создав человека, не способного справиться со своей заранее предписанной судьбой.
|
