«Привет. Несложно угадать, что это снова я.
Последний раз писал тебе совсем недавно, кажется, дня три назад. Но за это время у нас, представляешь, выпал снег. Самый-самый настоящий. Радовался как ребёнок. Снег — это хорошо.
Смешно, но я даже не уверен, что ты вообще живёшь по этому адресу. Я не говорил тебе, где достал его? У знакомой знакомых, которая утверждала, что её парень говорил с тобой пару месяцев назад. Вроде бы это точно был ты. Вроде бы вы пересеклись по работе, но почему-то встречались у тебя дома. Так странно.
Жаль, у меня нет твоего номера или какого-нибудь из твоих аккаунтов в интернете, не пришлось бы напрягать почтальонов. Но ты ведь не потрудился мне их оставить.
Мелкий засранец.
Безумно скучаю по тебе, но это ты и так уже знаешь — из миллиона писем, которые я посылал до этого. Если, конечно, ты их получал. Всякое может случиться, поэтому я на всякий случай буду писать это каждый раз. Вдруг все корабли с почтой тонут ровно посередине между Америкой и Британией, предпочитая красоты морского дна туманам Альбиона?
В общем…
Скучаю.
Люблю.
Нет, не думай, что точки означают сухой официальный тон, просто на бумаге чувства выражать довольно проблематично. То слишком слащаво выходит, то вот так — холодно. А со смайликами я никогда особо не дружил, в настоящем осязаемом письме они выглядят совсем уж жалкими.
Ты спрашиваешь, что у меня нового? Ничего такого, о чём можно было бы долго рассказывать, но надо же мне о чём-то писать.
Нашёл кофейню, которую тебе нужно непременно показать. Интерьер сказочный, улыбчивые донельзя бариста, сам кофе, господи, ты обязательно, обязательно должен его попробовать. Иногда мне кажется, что в этой кофейне сбываются все мечты и случаются чудеса. А раз так, то мы, наверное, встретимся там.
Хочу в это верить, по крайней мере.
Я сделал снеговика сегодня утром. Я пришёл на ту поляну в лесу, где ты впервые меня поцеловал, ох, еле нашёл её. Снегом замело все тропы, даже ту, тайную, по которой ходили мы. Зато творение моих рук — о, как же пафосно это звучит! — никто точно просто так не найдёт, нужно очень постараться, чтобы наткнуться на него. Мне хорошо и спокойно от того, что хоть кто-то в безопасности (даже если этот кто-то всего лишь парень, сделанный из снега).
Я сделал ему чёрные волосы из куска ткани, на плечи набросил твою кожаную куртку, которую ты в спешке у меня забыл, и даже пытался подвести глаза-угольки. Снеговичок вышел до боли похожим на кого-то знакомого, но, хоть убей, не могу вспомнить, на кого (несмешно иронизирую, теряю хватку).
Назвал его Джерардом. Как же ещё.
А потом я долго сидел и говорил с ним. Я рассказал ему всё, что произошло за время его — твоего — отсутствия, но пересказывать не буду: писал тебе об этом в предыдущих письмах, так что ты в курсе. В какой-то момент, клянусь, мне показалось, что он смотрит на меня с жалостью. Надеюсь, ты так никогда посмотришь, слишком уж унизительно. Даже снеговик счёл, что мне необходимо его сочувствие, ты можешь в это поверить?
Хотя ты волен смотреть на меня как угодно, если вернёшься.
В остальном всё хорошо. Я заканчиваю университет. Оценки не дотягивают до идеальных, но, как по мне, всё очень даже неплохо. А у тебя там как? Все такие же талантливые, как и ты, или всё-таки я был прав и тебе нет равных?
Я часто обедаю с твоей бабушкой, кажется, она привязалась ко мне. Не переживай, с ней всё хорошо. Слежу, чтобы она принимала таблетки и не слишком напрягалась, но какая же бодрая она у тебя — невозможно уследить! Скучает по тебе даже сильнее, чем я. Неужели ты ей тоже не пишешь?..
Наверное… Наверное, это всё. Если вспомню что-то ещё, то просто отправлю следующее письмо. Как ты, думаю, заметил, я делаю так уже целых четыре месяца — ровно с того момента, как мне сообщил твой адрес тот юный джентльмен, с которым вы занимались рабочими делами в твоей квартире.
Но это всё ерунда, знаешь? Абсолютнейшая чепуха, до которой мне нет дела.
Ты только приходи.
Прошлым летом, когда ты стоял возле такси, комкал в руках билет на самолёт и боялся поднять на меня глаза, я не просил тебя остаться. Я умолял вернуться. Пусть и не навсегда. Пусть даже всего на один день.
В приступе поэзии я говорил тебе приходить, когда всё станет белым-белым.
Уже стало, Джи.
Приходи.
Я тебя жду.
xofrnk»
Все письма доходили. Все неизменно вскрывались, прочитывались, а затем отправлялись в камин.
— Слишком больно, неужели он не понимает, как это больно? — шептал тогда подающий большие надежды и лучший на своём курсе художник. Зло вытирал кулаком непрошеные слёзы и спешно убегал из дома, долго бродил по улицам и рисовал, рисовал.
Каждый раз, читая их, чувствовал себя таким же снеговиком, который стоит сейчас в Нью-Джерси, в безопасности. Холодный, бесчувственный. Но где найти силы ответить на письма, пропитанные любовью и надеждой, если сам так эгоистично сбежал за своей мечтой на другой конец планеты?
Но сегодня… сегодня силы отчего-то нашлись.
Сегодня почта наконец получила шанс доставить ответ.
|
