Теплее.
Эта сгорбленная, неровно оборванная часть чего-то резко поворачивается ко мне, и, кажется, на лице этого парня я могу прочитать только одну эмоцию: депрессия. Именно она. Хотя, это даже не эмоция, а вся суть человека; она покрывает его темной тряпкой, чтобы укрыть от солнечных лучей. Но мы ведь все знаем, что черное притягивает солнце. Он шумно выдыхает, застывшие слезы в глазах от едва уловимых движений век одновременно, но с разной скоростью стекают вдоль бледных, впалых щек, оставляя после себя влажные дорожки. Этот парень подводит карандашом глаза, - неестественная чернота размыта у мокрых ресниц, больше похожая на краску. Взгляд обрывисто скользит с перепуганного лица мальчика и цепляется за эти гребанные порезы на запястье: сине-сиреневые вены, из царапин бусинками наливается кровь, медленно стекая вниз.
Я стою и не могу поверить своим глазам, потому что его сгиб локтя весь уродливо истыкан иглами. Догадываюсь. Не кровь же он сдает нуждающимся через каждые два дня, а то и сутки.
Мне больно смотреть на него (больно смотреть на свое затравленное, испуганное, явно ненавидящее всех в этом бреде, что мы называем "мир", отражение?).
"Минус на минус дает плюс."
Дурацкая формула. Дурацкий голос.
Мы смотрели друг на друга, не двигаясь: мы оба были слишком шокированы этой внезапностью увиденного/произошедшего, нам обоим из мозга откачали кровь.
- Фрэнки, все хорошо?
Майки повторяется, обеспокоенно поднимаясь по лестнице вверх, но голос его дрожал, скорее, не из-за меня, что в припадке бы резанул себе осколком лодыжку или что-нибудь еще, а просто потому, что я помчался в сторону, за ограждение. Я одним прыжком оказался на другом берегу, при этом не обжегся даже кипящим маслом, булькающим в котловине. Я явно увидел то, что не должен был видеть.
- Фрэнк?.. - он осторожно приближается ко мне. Стоило ему только заглянуть в ванную, как этот парень вдруг истошно закричал, шипя, размазывая кровь и слезы по лицу. Он так быстро рванул из ванны, что я опешил, но Майки хватает его за ткань футболки: я увидел, как его руки дрожат и как губы растянулись в узкую бледно-розовую полоску. Его хватают, и он, этот черноволосый, начинает умоляюще рыдать, переходя то на шепот, то на болезненные, такие громкие стоны. У него будто душа болит; болит и не может залечить себя никакими мазями и припарками. Ее швы расходятся, и из-под кожи вырываются кровавые струи. Он не был похож на душевнобольного, его глаза не выражали в буквальном смысле ничего.
- Оставь меня! Уйди, просто уходи! Выметайся! Отпусти! Прочь! Про-очь!
Майки сдался.
Впервые в жизни я увидел, чтобы этот парень-стена-от-всех-невзгод просто сдался.
Воздух выбит из легких, они сокращаются, сжимаются от недостатка и отсыхают.
Мне нечем дышать.
А Майки... он разбит. Порван в клочья, на мельчайшие осколки стекла, он выглядел так, будто его душу тоже
разорвали.
Моя новая цель: найти и склеить пропажу.
Я совершенно не понимаю, что же мне делать, но я почему-то плачу. Просто стою и вижу, как сутулая осанка Майки, как его растрепанные ото сна волосы, как свет, льющийся из ванной размываются перед глазами. Нос покалывает, ком скоро сдавит глотку окончательно.
POV Mikey
- Оставь меня! Уйди, просто уходи! Выметайся! Отпусти! Прочь! Про-очь!
Он брыкается в моих руках, орет, вырывается, а затем я отпускаю его. Просто отпускаю.
Только представьте, что ваш родной брат вспарывает собственные вены каждую неделю и которые потом сам же каждый день колит шприцами.
Только представьте, что вы засыпаете каждую ночь под тихий, душераздирающий плач.
Только представьте, что ваш брат украл все ваши ценные вещи и заложил в какой-то ломбард ради денег.
Только представьте, что будет с вашим братом, если вы прекратите давать ему деньги.
Только представьте.
Я не знаю, как бороться с этой хандрой.
Он болен, - единственное, что я могу вычислить.
Громкий хлопок двери. Он снова закрылся в своей комнате. Сейчас начнет душить самого себя и продолжать орать в подушку, выплескивая все эмоции, пока дышать не станет больно. Я чертовски боюсь за него. О больнице не может идти и речи. Он приходит в неописуемый ужас при упоминании о больницах, его добивает лихорадка, а затем он снова корчится на своей постели, нанося самому себе физические увечья.
Слез уже нет.
Я просто тихо подхожу к двери и сползаю по ней вниз, хватаясь за волосы. Выдох.
- Джерард... прошу тебя, прекрати...
Приглушенные крики, звучащие будто под колпаком.
Я был прав.
Подушка. Крики. Ярость. Шприц. Интернет.
- Джерард, как ты не можешь понять, что я очень боюсь за тебя. Ты мне нужен!
На нервах почему-то кричу. В последнее время мне так сильно нужно проораться, разодрать глотку до свежих ран, разрушить что-нибудь, сломать, убить, задушить, закопать. Неважно.
- Майки, - господи, ты-то чего ревешь, дурак? - Хочешь, я найду что-нибудь успокаивающее. Или в магазин сбегаю, - ага, в четыре с лишним утра. Фрэнк еще долго стоит на месте, мнется и мямлит, но я совершенно не нуждаюсь в нем. Не сейчас. Мне не нужна эта забота, мне не нужно определенное количество капель, растворенных в воде, не нужны какие-то мандарины, потому что я уверен, что он накупит килограммов так пять этих цитрусовых, от которых потом хочется сунуть в рот два пальца.
- Не пропадай.
- Ты не видишь, что я сейчас ни в чем не нуждаюсь?! Оставь меня в покое, Фрэнк!
"Ты бесишь. Постоянно появляешься не в то время и не в том месте, каждый гребанный раз я разрываюсь, потому что в правой руке у меня срывающийся брат, а в левой - ты. Хватит уже заполнять в моей голове все до основания, выметайся и никогда больше не появляйся в моей жизни, фрик-неудачник.
Иногда я ненавижу себя за такие мысли. Прости меня.
А все потому, что я
Нет, я сам по себе. Привязываться - больно.
Я просто стараюсь сделать так, чтобы от твоих слов мне не стало еще хуже в дальнейшем. Но что делать, если я постоянно думаю о тебе, а, Фрэнки? Нельзя, чтобы люди были чьими-то. Нельзя сгибать их только потому, что я сам того хочу.
Ты должен уметь просто обходиться без меня. Потому что однажды я просто скажу тебе "Пока".
Не выстраивай в своей голове ошибочные образы обо мне, пожалуйста.
Лучше ненавидь меня.
Я не хочу причинять себе боль, а чем больше ты лезешь ко мне, тем мне больнее. И не хочу, чтобы я делал тебе больно, а чем больше я тебя отталкиваю, тем больнее тебе.
Да и я все-таки правша."
Ты зажмурился так, словно кто-то замахнулся на тебя. Весь съежился, согнулся, будто тебе кто-то переломал ноги и кости их неправильно срослись.
Я знаю, что поступаю правильно. Все рано или поздно пройдет. Я тоже
у тебя
пройду.
Ты у меня - никогда.
Я готов жить так.
Слишком резко разворачиваешься и уходишь.
Да, проваливай.
Я закрою за тобой дверь и сотру из твоей памяти себя.
(Самовнушение?)
- Джерард... Ты меня слышишь?
Тишина.
- Джер! Дай мне знак, что все в порядке! Сука, просто постучи в эту сраную дверь!
Мне нужна отдушина, мне нужно сорваться.
Нервы на пределе. Паника вырывается вместе с откуда-то взявшейся злостью.
- Я разнесу эту чертову дверь и потом хрен ты у меня где спрячешься!
POV Frank
Я чувствовал себя десятилетним мальчишкой, который закрылся у себя в комнате, заткнул уши ладонями и пытается не обращать внимание на ругающихся родителей.
Но все равно слушать это - чертовски больно, пусть и гулким эхом, которое разносится по всему дому и оставляет на стенах кровавые брызги_разводы на стекле.
Наверху Майки, и он явно не в себе, он зол, он в ужасе, он боится.
Наверху он изводит дверь того парня, буквально выламывая ее.
Наверху.
А я внизу.
Уэй кричит о том, как его все достали, о том, что он дико устал, о том, что он действительно скоро снесет с петель эту дверь.
Громкие удары и сорванный голос от вспыхнувшей истерии.
Удар.
И еще один.
Костяшками пальцев по не такой уж и ровной поверхности запертой двери.
Толчок ногой, всем телом, маты и тихие, скулящие звуки сквозь зубы, словно он болтается в петле, но еще не задохнулся.
Я не могу этого вынести, не могу слышать, как он изводит себя, даже если думает, что просто дает вырваться эмоциями наружу.
Но это же меня не касается.
***
Спустя около часа все прекратилось. Майки сверху затих, воздух в доме больше не режет кожу, не раздражает глотку; теперь он давит. Давит огромным булыжником на виски, заставляя давление скакать, а кровь циркулировать быстрее.
По лестнице разносятся шаги.
Покрасневший Майки, его всего трясет, пальцы разбиты, слезшая кожа, кровоточащие царапины, кровоподтеки и синяки выступали струпьями на его руках. Он не хочет смотреть на меня, в то время, как я же отчаянно пытаюсь уловить хоть каплю внимания к себе. Замер на месте, его немного покачивает, потом, словно его заставляет кто-то, садится напротив меня, пряча изуродованные руки и взгляд.
- Прости, что тебе пришлось выслушать все это, увидеть, кхм... его. Прости, я не замечал раньше, что происходит с тобой, прости, что не уследил и что совсем не интересовался тобой. Ты поживешь пока у нас, а когда вернутся родители, мы придумаем что-нибудь, обещаю. Ты только держись крепче.
Меня толкнули в Северное море, и, видимо, сейчас я умираю.
Я как рыба, - бессмысленно открываю и закрываю рот в надежде, что так мысли, наконец, быстрее распутаются.
Холодный космос стал теплее.
Артерии перерезали.
А затем Майки дернулся, я тоже - Джерард тихо прикрыл на втором этаже за собой дверь.
***
Мы лежим на полу и, раскинув руки, смотрим в покрывшийся ночной чернотой потолок. Иногда на нем проблескивали искры проезжающих мимо окон фар машин, эти движения будто бросают камень в воду, заставляя ее взбаламутиться и двигаться.
Тени тоже движутся. Куда-то на северо-запад.
Он не расслаблен. Мой затылок, лежащий на его животе, чувствует, что Майки напряжен.
Делает вид, что все в порядке.
Зачем врать? Как будто мое отношение изменится к тебе после того, как я увижу озлобленную твою сторону? Идиот.
Ты мягко перебираешь больными, посиневшими пальцами мои волосы и тяжело дышишь.
- Это мой брат.
Я почти уснул, но твой голос резко вырывает из липкого сна.
- Что?
- Ну, Джерард... он мой старший брат.
- Он... - не знал, как спросить тебя насчет всего увиденного, но ты раздраженно ловишь мою нить мыслей, понимая, что я хочу сказать.
- Да.
- А вы не пробовали его...
- Нет.
Я не хочу вмешиваться, не хочу путаться под ногами. Но то, что этот Джерард видится мне в каждом движении воздуха - странно.
И я настолько странный, что хочу подать ему руку. Хочу построить ему мост на другой берег.
Хочу спасти его.
Хочу.
Но кто бы спас сперва самого меня.
Я закрываю глаза, а когда открываю их, то вижу ненавидящий взгляд грязно-зеленых глаз.
|
