- Какие у вас планы на будущее? – спустя несколько часов молчания и беспрерывной ходьбы снова зазвучал очередной вопрос Фрэнка.
И он звучал довольно странно, хотя бы потому, что только в этот момент я понял, что перестал думать о будущем, перестал представлять его, перестал планировать. Я перестал даже мечтать. Наверное, единственное, чего бы мне сейчас хотелось – положить конец этой войне и выбраться из нее живым, но жизнь после конца войны пока что вырисовывается с трудом. Будет ли она такой же, как была раньше? Будет ли хоть что-нибудь таким же, как было когда-то?
Вопрос Фрэнка меня озадачил, и я на самом деле не знаю, что ему ответить. Сейчас я привык воспринимать будущее как завтрашний день, чего-то более дальновидного для меня не существует. Думаю, что-то подобное происходит со многими людьми, когда смерть везде, когда она так близко. Утром ты не думаешь о том, как будешь жить через год, какой ремонт хочешь сделать в своей квартире, где отметить рождество, куда поехать на отдых, ты думаешь лишь о том, доживешь ли ты до следующего утра. И так изо дня в день. Ты живешь каждой секундой с мыслью о том, что она может стать последней. Это страшно, но разве я единственный такой теперь?
- Эй, неужели никто не думал о том, чем бы он хотел заняться после того, как война закончится? – опять спросил Фрэнк, поняв, что ни я, ни Майки не сможем удостоить его нашими ответами, так как этих ответов у нас попросту нет. – Война ведь не будет вечной, и после нее тоже будет жизнь, и если нам повезет, то мы еще сможем насладиться мирной обстановкой, - Фрэнк слабо улыбнулся, словно задумавшись о чем-то.
- Мы все равно не сможем жить так, как прежде, быть теми, кем были раньше, - вдруг к моему удивлению заговорил Майки, который, как я думал, так и будет молчать до конца дня, копаясь в себе и своих переживаниях. – Но если я все-таки доживу до того момента, когда все станет на свои места, то я не стану возвращаться в Джерси. Если и вернусь в штаты, то перееду куда-нибудь на запад. А, может быть, вообще было бы лучше уехать в Европу. Я не знаю... но мне хотелось бы все изменить, чтоб все было по-новому. И, наверное, тут не так уж и важны детали, как именно все будет, главное, чтоб что-то вообще было, - он договорил и пожал плечами, но мы с Фрэнком не стали спешить с ответом.
Я тяжело вздохнул, пытаясь представить себе конец этой войны...
Как он будет выглядеть? Черные победят красных и поставят свой флаг на крыше главного здания противников или наоборот? Может, появится третья сила, которая их остановит? И что случится дальше? Устроим праздник, организуем парад, объявим дату выборов парламента и президента? Как мы заживем, если к власти придут те, кто и начал эту войну? Наступит ли тот самый мир, который мы так живо представляем себе или, по крайней мере, хотим представлять?
Мы все хотим, чтоб война закончилась, но давайте будем честны, в то же время мы все в глубине души боимся того, что будет после ее окончания. Мы боимся неизвестности, того, что она прячет в себе.
- Что здесь будет после войны, как вы думаете? – спустя пару минут молчания я задал тот самый вопрос, который не дает мне покоя, на который не существует точного ответа, одни лишь предположения. Я не стал ждать, когда кто-то ответит мне, я будто бы спрашивал сам у себя, чтоб самостоятельно ответить, чтоб озвучить свои мысли, порассуждать вслух. – Мы ждем от мира свободы, но я не уверен, что мы ее получим. Я не верю, что, получив власть в свои руки, одна из этих банд установит в стране демократию и порядок, а люди, все, как один, заживут своей американской мечтой. Я не уверен, что будет какой-то смысл возвращаться в США, даже когда закончится война.
- Останешься в Мексике? – спросил Фрэнк, смотря куда-то себе под ноги.
- Не знаю, еще не знаю. Просто не могу знать. Но, по-моему, у меня будет достаточно времени подумать. Сложно говорить о чем-то таком сейчас... – сказал я, пожимая плечами.
Жизнь стала еще большей загадкой, чем когда-либо была. Прошлое кажется нереальным, будущее невозможным, а настоящее – это пропасть, выбраться из которой суждено далеко не всем. Мы живем в очень странное время. Мы живем в жестокое время. Но, думаю, то, что происходит сейчас, было неизбежным. Вся та ярость, накопившаяся в людях, вся необузданная и часто неоправданная злость копилась годами, чтоб когда-нибудь вырваться наружу.
Что ж, это «когда-нибудь» - наше сегодня.
- Я понимаю, - вздохнул Фрэнк после недолгой паузы. – Я сам не знаю, как моя жизнь сложится дальше. Наверное, я буду пытаться снова найти свое место в этом мире. Я бы хотел жить так, будто ничего этого и не было, будто вся война была всего лишь ночным кошмаром, и я все тот же парень, которым был раньше. Я бы хотел, чтоб так было, но правда в том, что ничего не исчезает бесследно. Я знаю, что как прежде уже не будет, но я постараюсь более или менее упорядочить свою жизнь, и неважно, в какой стране или на каком континенте это будет. Мне повезет, если в принципе еще выдастся такой шанс пожить обычной жизнью, - на его губах появилась мимолетная тусклая улыбка, когда он договорил.
Это улыбка человека, который скучает по своей прошлой жизни. Фрэнк скучает по прошлому. Все скучают.
Нам всем одинаково не хватает того мира, который окружал нас раньше, тех людей, которые были рядом. Мы воспринимали это как должное, кто же мог догадаться, что все перевернется с ног на голову так внезапно? Прошлое так и осталось где-то позади, и мы не успели даже попрощаться, мы не успели даже подумать, что то, к чему мы так привыкли за многие годы, в один момент превратится в историю. Никто не был готов. А теперь остается только скучать по безвозвратно минувшим дням. Мы все время от времени вспоминаем о том, что, казалось бы, происходило не так уж давно, но с нашим прошлым нас словно разделяет вечность, этот бесконечный ад, превращающий недели в столетия. Мы все скучаем. Скучаем по любой мелочи, которую только можем вспомнить, по любой ерунде, которая когда-то казалась настолько несущественной и бессмысленной. Мы скучаем по рутине, по скучным будням, по всему, что раньше чуть ли не ненавидели.
Мы все безумно скучаем, каждый из нас.
После слов Фрэнка мы снова замолкаем, слышны лишь наши шаги по вытоптанной земляной тропинке и тихое шуршание листвы на деревьях от легких порывов теплого летнего ветра. Здесь и правда спокойно, тут есть какая-то иллюзия безопасности, изоляции от трагедий и горя, царящих повсюду. Но этот лес – не параллельный мир, вокруг него нет защитной оболочки, и мы все так же уязвимы. Нет никаких гарантий, что тут не проходит какой-нибудь осмотр территории, что здесь в определенных местах не выставлена охрана, нет никаких гарантий, есть только надежда.
Есть только надежда, постоянно заставляющая нас идти на риск, заставляющая нас искать любые пути, лишь бы выбраться из этой войны живыми. Мы не можем знать, когда станет лучше, но, по крайней мере, мы можем стремиться к лучшему. Что бы ни ожидало нас впереди, мы не имеем права остановиться.
- Скоро выходим к дороге. А там через несколько часов доберемся до Пенсильвании, - осведомил нас о наших последующих планах Фрэнк. – Надеюсь, там сможем остановиться на какой-то ферме, а дальше... а дальше решим, что нам делать, - договорил он, и мы с Майки молча кивнули. Лучше предложений ни у кого из нас не имелось, да и никто не был так хорошо ознакомлен с картой, как Фрэнк.
Все шло гладко, точно так, будто мы действовали по какому-то сценарию. Не произошло абсолютно ничего незапланированного или чего-то, что могло бы нас отвлечь от заданной цели. И последние пару часов ходьбы я даже начал чувствовать себя более или менее расслабленно, если не считать того, что мое тело безумно устало.
Не верилось, что за такое продолжительное время мы не то, что никого не убили, мы не слышали и выстрелов где-то поблизости, но думать о том, что, возможно, это лишь затишье перед бурей мне совсем не хотелось.
«О, Господи, пусть так будет всегда», - повторял я про себя, словно мои внутренние молитвы имеют какую-то силу.
Когда мы добрались до одной из ферм, как и говорил Фрэнк, я уже был готов облегченно выдохнуть, что на сегодня приключения окончены и волноваться больше не о чем.
- Дверь закрыта, - я дернул входную дверь дома. – Наверное, придется как обычно залезать через окно, - сказал я, и мы тут же принялись обходить дом с другой стороны.
В итоге открытых окон не оказалось, потому мы выбили самое крайнее, прямо у входной двери.
Свет внутри выключен, а тишину нарушает только треск разбитого стекла под нашими подошвами.
- Разделимся и осмотрим дом, - шепнул Фрэнк.
- Я проверю первый этаж, - тут же отозвался я.
- Майки или я можем тебе помочь...
- Нет, я сам справлюсь, - честно говоря, меня немного задел тот факт, что Фрэнк боится доверить какое-то дело мне одному.
Он считает, что я нуждаюсь в помощи, но я не немощный и не ребенок, за мной не нужно следить, я и сам еще что-то могу.
- Тогда первый этаж твой, - кивнул Фрэнк. – Я обойду второй. И еще... я видел, снаружи есть вход в подвал – Майки, проверь там все, и если вдруг найдешь что-нибудь полезное, неси в дом, - команды были розданы, и мы все поспешили к их исполнению.
Вроде бы ничего особенного, но я наконец-то почувствовал себя хоть в чем-то немного полезным, что я делаю какое-то дело для всех нас.
Рука тут же скользнула к пистолету, и пальцы обхватили холодную металлическую рукоятку. Я уже держу оружие перед собой. Уверенно и бесстрашно, готовый выстрелить, если понадобится. Я держу пистолет двумя руками, потому что так правильно, я помню, помню, как учил меня Фрэнк, и делаю так, как он мне говорил.
Я захожу на кухню, смотря по сторонам, и достаточно одного мгновения, чтоб понять, что там пусто. Но вместо того, чтоб уйти оттуда, я прохожу немного вперед, замечая грязную посуду на столешнице. Тарелка, вымазанная в еще не успевший засохнуть томатный соус, с прилипшими к стенкам кусочками уже холодной вермишели.
Здесь кто-то есть.
Эта мысль поразила меня, как молния, и я практически полностью уверен в ее правдивости. Здесь кто-то живет, и этот кто-то, скорее всего, все еще где-то в доме. В какой-то момент мне захотелось позвать всех сюда, но, к счастью, я сразу же понял, что это было бы самым глупым поступком, который только можно представить в моем исполнении.
Я сказал, что обойдусь без помощи, а значит, теперь я должен разобраться со всем сам. У меня хватит сил.
В доме все еще тихо, настолько тихо, что звук моих собственных шагов кажется мне запредельно громким. Если этот кто-то сейчас здесь, то он наверняка слышал, как мы разбили окно. Он знает, что в его доме незваные гости. Мне остается надеяться хотя бы на то, что человек, живущий тут, один, что мне не придется иметь дело с целой группой людей. В любом случае, отступать уже поздно, и единственный путь – это путь вперед.
Делай то, что должен, Джерард.
Я пошел дальше, осторожно ступая по паркету, шаг за шагом, пока не дошел до следующей двери. Мне понадобилась еще пара секунд, чтоб перевести дыхание, а затем одним рывком открыть дверь.
Больше всего сейчас мне хотелось бы ошибиться в своих догадках, чтоб в этом доме никого не оказалось, ни в одной комнате. Но все мы прекрасно знаем, что жизнь – не сказка, и наши желания очень часто попросту не сбываются.
Стоило мне сделать только одно движение, как справа что-то тяжелое пихнуло меня плечо. Разумеется, я тут же развернулся, увидев, что в упор на меня направлено дуло ружья. Да, наверное, я должен был сразу же выстрелить, не давая себе ни секунды на раздумья. И я бы выстрелил, я бы обязательно сделал это, если бы не посмотрел на то, кем оказался мой противник. Возможно, я сделал огромную ошибку, возможно, моя ошибка окажется фатальной, но все оказалось немного сложнее, чем я предполагал.
Передо мной стоит женщина, испуганная женщина с растрепанными волосами желтоватого оттенка, бледным лицом и нездоровыми синяками под глазами, но и это не главное. Меня остановило отнюдь не то, какого оно пола или то, как она выглядит, это действительно неважно, меня остановило то, что я увидел, опустив взгляд немного ниже. Она беременна. Ее выпуклый живот более чем заметен даже под свободной одеждой. Именно поэтому я не смог спустить курок.
Я все так же держу пистолет перед собой, но не могу убить ее, не могу убить их, не могу убить зарождающуюся жизнь внутри нее. Это больше, чем преступление, но ведь и я еще не готов умереть.
- Брось свой пистолет на пол! Брось его! – крикнула женщина, угрожающе тряхнув ружьем, отчего мне пришлось отступить назад, а ей в свою очередь подойти ближе.
- Я не собираюсь Вас убивать. Мы просто искали место, где можно переночевать, если хотите, мы уйдем, только не делайте глупостей, - я говорил, при этом подняв руки вверх, пытаясь доказать, что у меня нет никаких плохих намерений, но это не действовало.
- Почему я должна тебе верить? Опусти свой гребаный пистолет, или мне придется убить тебя прямо сейчас! – снова выкрикнула она, и мне пришлось послушаться, сделав все так, как она сказала. – Я больше никому не верю! Никому! Я просто хочу защитить себя и своего ребенка. Разве кто-то может осуждать меня за это? – она говорила уже сорванным и охрипшим голосом, сквозь слезы и подступающую истерику, но все так же целясь в меня из ружья.
Она говорила, словно безумная, не принимая никаких аргументов против своего неразумного решения. Она убьет меня, она убьет меня, потому что я не смог убить ее раньше. Она убьет меня, потому что эта война свела ее с ума. Но ведь правда, кто теперь имеет право ее осуждать?
Я больше не собираюсь ее отговаривать, просто не вижу смысла пытаться достучаться до того, кто тебя не слышит. Я смотрю на нее, прямо в глаза, холодно и уверенно, я не прошу сжалиться надо мной, я просто жду, когда она хоть что-то сделает, но пока что она не спешит стрелять. Я вижу растерянность в ее взгляде, сменяющееся злостью на саму себя за то, что она не может просто взять и убить меня, ведь это же так легко.
- Не смотри на меня, ради всего святого! – раздраженно кричит женщина, но я продолжаю смотреть, надеясь, что у меня есть хоть какие-то шансы заставить ее передумать.
- Вам не обязательно меня убивать... – тихо и спокойно проговорил я, медленно отходя назад, пока моя спина не соприкоснулась со стеной.
Я не верю, что умру сегодня.
- Я знаю, что мне делать! Я не передумаю, - она нервно покачала головой. – Если хочешь, можешь помолиться перед смертью, что угодно, я дам тебе на это еще минутку, - сказала женщина, и я понимал, что она дает эту минуту не мне, она дает ее себе. А я... а я не собираюсь молиться, даже если бы помнил хоть одну самую короткую молитву, я бы не стал.
- Прости, что мне приходится это делать, - снова заговорила женщина, закрыв глаза, так, что по ее щекам покатились слезы. – Я не виновата, я не виновата, - словно заведенная принялась повторять она, отчего ее вид стал еще безумней, чем прежде.
- Я знаю. Ты не виновата, - и на этот раз глаза закрыл я, ожидая выстрел, ожидая секундной вспышки боли, ожидая мгновения, когда земля уйдет из-под ног.
Это конец?
Я не представлял, что он будет таким, но... могу ли я что-то сделать сейчас, что-то изменить? Я просто стою и вслушиваюсь в тишину, готовясь услышать последний в своей жизни звук.
Выстрел.
Я слышу.
Так громко, так четко. Но ничего не чувствую.
Я все еще жив.
Я тут же распахиваю глаза, встречаясь взглядом с несчастной женщиной. Я все еще жив, но ее жизнь покидает уж слишком стремительно.
Так страшно смотреть в глаза смерти, видеть ее прямо перед собой, видеть, как она заполняет собой человеческое тело. Я хотел отвернуться, но не смог отвести взгляд.
Я продолжил смотреть в глаза этой женщины, смотреть на то, как сначала они раскрываются в немом ужасе, а потом пустеют. Один момент – и буря эмоций куда-то исчезает, остаются только безжизненные стеклянные кукольные глазки. В ней совсем не осталось сил: сначала женщина выпускает из рук ружье, которое с треском падает на пол, а затем падает на пол сама, не в состоянии больше держаться на ногах.
Она мертва, и ее ребенок уже никогда не увидит этот мир.
- О господи... – сказал Фрэнк. Только сейчас я обернулся в его сторону, он стоит в дверном проеме, смотря на женщину, лежащую на полу. Он убил их и спас меня. Один выстрел, прямо в висок. Она умерла быстро и, наверное, так даже лучше. – О господи, - повторил Фрэнк еще раз, но на этот его голосе не было ужаса, он звучал отчаянно и разбито.
- Фрэнк... – я хотел было что-то сказать, но парень никак не отреагировал, он просто развернулся и ушел, не собираясь даже слушать меня.
Значит ли это, что я опять не оправдал ожиданий? Значит ли это, что я все так же бесполезен, как и раньше?
Я не убил эту женщину, но я должен был, не взирая ни на что. Я не убил эту женщину, и чувствую себя виноватым за то, что это пришлось сделать Фрэнку. Я не убил эту женщину, но мне почему-то не становится легче.
Я так и стоял, смотря в никуда, пока сюда не пришел еще и Майки.
- Я слышал выстрелы, - взволнованно проговорил он, а затем опустил глаза на лежащий на полу труп. – Это...
- Нет, не я, - я опустил голову, даже не смотря в глаза брату. – Фрэнк. Я даже не понял, как все произошло...
- По крайней мере, ты жив. Он спас тебя, - пытаясь как-то утешить меня и унять мое нарастающее чувство вины, сказал Майки, положив ладонь мне на плечо.
- Да, он спас меня, - я наконец-то поднял взгляд на брата. – Но ведь так не может продолжаться вечно, правда? – спросил я, зная, что Майки ничего не ответит мне на этот вопрос.
- Как он?
- Не знаю. Я пытался заговорить с ним, но он ушел, не сказав ни слова.
- Наверное, хочет побыть один, - предположил Майки. – Поговоришь с ним завтра утром.
- Я все-таки попробую сегодня, а то я уснуть не смогу, - я невесело улыбнулся и, похлопав брата по плечу, поплелся на второй этаж.
Почему-то мне показалось, что Фрэнк должен быть где-то здесь, в одной из комнат. К счастью, долго искать не придется, так как комнат всего три. По этому поводу я не очень-то и волнуюсь, но вот в том, что Фрэнк вообще захочет видеть меня, я не совсем не уверен.
Вторая из комнат, в которую я зашел, оказалась той самой, где я нашел Фрэнка. Я увидел его сидящим в темноте на кровати, опираясь локтями на колени и закрыв руками лицо.
Я так и остановился у двери, не зная, стоит ли мне что-то говорить, а, может, и правда, лучше просто оставить его в покое и уйти.
- Заходи, - вдруг заговорил Фрэнк, продолжая сидеть в том же положении.
Я сделал пару шагов вперед, но ощущение неловкости оказалось настолько сильным, что я не знаю не только, что говорить, а и куда лучше сесть.
В итоге я простоял еще полминуты в средине комнаты, а затем уселся прямо на пол рядом с кроватью.
- Если ты пришел спросить как я, то я в порядке, - сказал парень, пока я все еще пытаюсь придумать, как же начать разговор, какие слова нужно сказать.
- Прости меня, - выдохнул я, сказав то, что показалось мне самым правильным.
- Я рад, что тебе не пришлось убивать ее. Я рад, что я успел вовремя. Первое убийство – это тяжело, Джерард, и я действительно не хотел бы, чтоб ты убил беременную женщину, до этого не убив вообще никого. Мне будет легче справиться с этим, мы оба знаем.
- Все равно прости, что не оставил тебе выбора. И я... мне, наверное, стоит уйти сейчас, - сказал я, уже вставая, как вдруг Фрэнк схватил меня за запястье, заставляя остановиться.
- Я хочу, чтоб ты остался, - шепнул он, и наши взгляды встретились в темноте.
Я сразу же понял, что не уйду, что просто не смогу уйти до тех пор, пока он сам этого не захочет. Я вернулся на свое прежнее место, ожидая, когда Фрэнк снова что-нибудь скажет, потому что все мои слова остались где-то внутри, не в состоянии вырваться оттуда.
- Мне просто надоело чувствовать себя одиноким. Мне нужен кто-то рядом. Может, я и сильный, может, я уверенный в себе, знаю, что делаю, но я... я тоже что-то чувствую.
- Я знаю, Фрэнк... – прошептал я, желая хоть как-то успокоить его. Хотя разве это «знаю» когда-то кому-то смогло помочь?
Я все еще остаюсь на полу, но теперь я сел прямо напротив Фрэнка, чтоб сохранять с ним хоть какой-то зрительный контакт.
- Понимаешь, эта война забрала у меня мою молодость, те годы, которые я должен был прожить в свое удовольствие. Черт возьми, разве не они должны были быть лучшим временем в моей жизни? Ничего уже не вернуть, и заново ничего не пережить. Все осталось где-то далеко... и кем я стал теперь? Кем все стали теперь? Мы убийцы. Я даже не знаю, сколько именно человек я убил, но я знаю, что много. Они все, каждый из них на моей совести до конца моих дней. Конечно, я не думаю об этом каждую минуту, не мучаюсь, не переживаю, но если я доживу до времени, когда война закончится, я обязательно вспомню совершенно случайно когда-нибудь за ужином или едя в общественном транспорте о ком-то из тех, кого мне пришлось убить. Просто так вспомню. Потому что они будут преследовать меня всегда, и все, что я сделал, никуда не исчезнет. Даже когда я попытаюсь жить как обычный законопослушный гражданин, я останусь убийцей. Это навсегда. Это наше проклятие, Джерард, - Фрэнк вздохнул, покачав головой, а затем грустно засмеялся. – Извини, что тебе приходится это слушать, но спасибо, что все еще слушаешь.
- Я буду слушать сколько угодно. Все в порядке, правда, - сказал я, и все-таки решил сесть рядом с Фрэнком. Я все-таки решил быть ближе. – Я рядом. И я всегда выслушаю тебя.
- Спасибо, - тихо сказал он, пристально смотря мне в глаза. – Тяжело все время молчать.
- Ты больше не должен, - ответил я, не разрывая наш зрительный контакт. – Ты можешь доверять мне, - мой шепот, кажется, стал еще тише, а мое сердце отчего-то ускоренно забилось в груди.
Я будто обрел что-то новое в этой комнате, среди этой темноты, что-то настолько ценное и настоящее, что-то, в чем мы оба достаточно долго нуждались.
- Я знаю, что могу, - одними губами проговорил Фрэнк.
А затем... мы просто оказались слишком близко друг к другу.
И это было похоже на столкновение, за которым обычно следует взрыв, когда наши губы встретились. Я не знаю, кто был инициатором, я не знаю, кто сделал движение навстречу первым, но я точно знаю, что мы оба в этом нуждались слишком сильно.
Наш поцелуй стал нашим освобождением. Освобождением от всего, что мы хранили внутри, от всех страхов, от боли, от всего, что нам обоим пришлось пережить.
Может быть, это неправильно, но кто устанавливает чертовы стандарты, особенно сейчас? Мы нуждались в этой близости, нуждались быть понятыми, нуждались в том, чтоб наконец-то разделить с кем-то свои чувства.
Фрэнк прижимает меня ближе, держа ладонь у меня затылке, а я сжимаю руками его плечи.
Мне не стыдно, что мы позволили этому случиться, мне не стыдно углублять наш поцелуй, требуя большего.
Мне не стыдно чувствовать.
- Эй, парни! – вдруг послышался крик Майки и его громкие шаги.
Именно это и заставило нас резко разорвать поцелуй, еще пару секунд смотря друг друга на друга, словно мы только сегодня встретились.
- Не говори мне, что это было случайностью, - тихо сказал я, и чуть ли ни в следующий момент в комнату буквально ворвался мой брат.
http://notforsale.do.am/blog....16-9130
|
