Вскинувшись, я лихорадочно шарила руками по разбитому салону в поисках чего-нибудь, чем можно было бы разорвать плотную ткань. Я дергала, что есть сил, застежку, до боли стирая ладони.

 - Что ты делаешь? – устало спросил Джерард, пытаясь сосредоточить взгляд.

 - Помоги мне, - срывающимся голосом умоляла его я, всхлипывая, дрожа всем телом, - Сделай же что-нибудь.

 Ремень все не поддавался. Где-то знакомо завизжали тормоза, и хлопнула дверца.

 - Ну, помоги же мне, - я рыдала в голос, ощупывая, как плотно вжалась лента ремня в грудь мужа.

 - Я же сказал, - его голос прервался, - Машина… Линзи, - он глядел на меня уже совершенно осознанно, - Линзи, - снова позвал Уэй.

Не слушая его, я все так же безуспешно дергала проклятый замок.

 - Линзи! – повысил голос муж, насколько хватило сил, отталкивая мои руки, отталкивая меня прочь, - Уходи, - выговорил он, сдвинув, поморщившись, брови, - Уходи! Пошла вон! Убирайся!

Вздрогнув в хриплом крике, я снова задрожала плачем, застыв. Застопорившись, не в силах пошевелиться.

Частые, бегущие шаги приближались снаружи.

 - Убирайся! – отчаянно повторил Джерард, откидываясь на сиденье, и кровь блеснула на белых зубах, и странная горькая мольба прозвучала в этом крике.

Кто-то дергал дверь, затем она распахнулась, и чьи-то руки подхватили меня, волоча прочь.

 - Нет! Нет! Нет! – твердила я, захлебываясь слезами, силясь вырваться, силясь остаться на месте.

 - Линдси, Лин, ты слышишь меня? – словно в мозгу, раздавался сдавленный голос Фрэнка.

Ничего не понимая, я не могла оторвать взгляда распахнутых глаз от отвернувшегося, закрытого черными спутавшимися волосами, искаженного сдерживаемой болью лица.

Фрэнк оттащил меня на обочину, и только теперь я смогла разглядеть всю ужасающую картину покореженного металла. Грязный мокрый снег серыми выпуклостями скопился среди жухлой прошлогодней травы и камней, перемешанных с осевшей заводской гарью.

Бледный, в промокшей кровью худи, Айеро осматривал мое застывшее ужасом лицо.

Я с трудом стояла, бессильно опустив руки, бессмысленно глядя на вжавшийся в ограждение моста автомобиль с распахнутой кривой дверью.

Хромая, Фрэнк развернулся, вперив взгляд туда же.

Из-под неровной линии капота появились первые языки пламени, шипя, скользнувшие выше.

 - Фрэнк, - шепнула я, не моргая следя за потрескивающим, плавящим краску огнем, - Мы должны вытащить его. Мы не можем оставить его умирать.

Судорожно вздохнув, я впилась глазами в лицо Фрэнка, в темноте застывшее мрачной угрюмостью.

 - Мы должны оставить его умереть, - глухо ответил Айеро, делая упор на слове «должны».

 - Он не может умереть на наших глазах, - мысленно мечась от покривившегося ударом ограждения к пологой обочине, - Мы – не убийцы! – зарыдав, я бросилась к открытой дверце.

Выругавшись, Фрэнк кинулся к автомобилю одновременно со мной, волоча правую ногу.

Салон был полон удушливого дыма. Задыхаясь, почти не видя ничего, я, на ощупь, искала злополучную застежку.

Дверь со стороны водительского сидения распахнулась, и в непроглядном дыму показался Фрэнк, перегнувшись через находящегося без сознания Уэя, схватившийся за ремень рядом с моей дрожащей рукой.

Пламя облизывало остатки лобового стекла, что-то трещало, поддавшись горению.

Я отчаянно пыталась вырвать заевший замок из гнезда. И внезапно он поддался. Соскользнув, руки с силой ударились о панель.

Не ощущая боли, чувствуя лишь, как слезы облегчения бегут по проторенным прежде соленым дорожкам.

Подхватив кашляющего Джерарда под руки, Фрэнк, морщась при каждом шаге, с моей неловкой помощью, оттащил его на обочину.

И, как только тело мужа опустилось на ледяную грязную поверхность, корпус автомобиля охватило яркое безудержное пламя. Корчась и корежась, металл загудел, вздрагивая, краска слезала язвами. Невыносимый жар, полыхая, доносил смрадный черный дым.

Невидящим взглядом, я с тупым бессилием поглощала картину нашего общего безумия, нашей общей бесчеловечности.

И не было среди троих, замерших в немом отчаянии, на фоне черного неба, разрываемого освобождающимися ввысь искрами, невиновного.

Содрогаясь от боли – физической и моральной – словно это было нашей ржавой гильотиной, мы следили неотрывно и бездумно за сине-красным пламенем, разделенные презрением и непониманием, объединенные внезапной горечью момента.

Каждого из нас сжигал до тла свой собственный огонь, и страшные, мучительные картины проносились перед опустошенными глазами.

Угрюмо сжав губы, Фрэнк стоял, облокотившись о бампер машины, обхватив рукой раненное плечо. По левой штанине, дырявой следом выстрела, расползалось черное тягучее пятно. Время от времени, он сводил в приступе боли брови, но мыслями был далеко. Я могла лишь надеяться, что он не винил меня в происшедшем.

Откинувшись спиной на мокрую жухлую траву, Джерард, поморщившись, сомкнул веки на покрасневших глазах.

 - Ублюдки. Ненавижу вас, - закашлявшись, озвучил он, и дорожки слез побежали по бледному лицу, покрытому копотью, оставляя размытые следы.

Одновременно со вспыхнувшим бензобаком, издалека донеслись первые сирены приближающихся автомобилей.

Если бы можно было очнуться от этого кошмара так, чтобы не угодить в другой, то мне хотелось бы.

Казалось, мрак все больше сгущался вокруг увеличивающегося количества мигающих огней служебных автомобилей.

Сквозь собственное хриплое дыхание, перемешанное со всхлипами и кашлем, я пыталась сосредоточиться на голосе полисмена, сжимающего черной перчаткой рукоятку зонта, укрывающего меня от вновь зачастившего мокрого снега, повторяющего один единственный вопрос:

  - Миссис, вы слышите меня? – угрюмо заглядывая в мое лицо, вторил страж порядка.

Рассеянно кивнув, я обернулась, провожая взглядом теряющего сознание Фрэнка, на носилках увлекаемого в электрически яркую глубину фургона скорой помощи.

Зубы выбивали мелкую неровную дробь, и мокрые грязным дождем волосы прилипали к лицу.

 - Мэм, вы можете воспринимать информацию? – не отступал полисмен, поддерживая меня за локоть цепкими крупными пальцами.

Я вновь порывисто кивнула.

 - Вас преследовали неизвестные, Мэм, - начал рассказывать - я взглянула на его погоны, - сержант? – Неизвестные покушались на жизнь мистера Айеро, нанеся ему огнестрельные ранения.

Выпучив глаза, я с непониманием уставилась на каменное лицо сержанта.

 - Так же, уже объявленные в розыск злоумышленники, угрожали вашей жизни, что послужило причиной столкновения вашего автомобиля  с металлическим ограждением моста, - продолжал тем временем сержант.

Я перевела взгляд на Джерарда, укутанного в тяжелый плед, сквозь зубы пытающегося отослать прочь вьющихся вокруг фельдшеров, силой уложивших его на каталку. На бледном лбу выступила испарина. Медики ощупывали ребра сквозь рваную ткань рубашки.

 - У моего мужа был пистолет, - сказала я, впиваясь глазами в лицо полицейского.

 - Нет. Не было, - невозмутимо ответил тот.

 - Вам хотелось бы знать, как мы оказались здесь? – спросила я отрешенно.

 - Нет, миссис. Вам нужно поезжать в больницу. У вас лицо в крови.

Взявшись за край фуражки, он передал мне зонт, уходя прочь, в темноту, пропахшую дымом, раздавая приказы многочисленным подчиненным.

Я поднесла дрожащую грязную ладонь к лицу. На пальцах остались черно-кровавые разводы.

Пока тяжелые полотна тканевых жалюзи так и не прикрыли, свинцовое темное небо все заглядывало внутрь мягко освященной, по-домашнему теплой палаты, несмотря на серые стены и высокий, теряющийся за гранью освещения потолок.

Сквозь запах медикаментов, я чувствовала, замерев на пороге, блеклый запах столь знакомых духов. Я хотела лишь постоять у дверей, не в силах подойти ближе, но ноги сами поднесли меня к изголовью кровати, где, под тонким укрытием светлой простыни, мой муж чутко спал, и его грудь вздымалась в такт глухим щелчкам внутри встроенной во фронтовую стену приборов – мигающих и потрескивающих. 

На спинке стула висели, сложенные вдвое, его черные джинсы и рубашка, испещренная кровавыми подтеками и дырами-шрамами, измазанная копотью.

Положив поверх вещей руку, я замерла, прислушиваясь к размеренному, едва слышному в ночном безмолвии дыханию, и слезы, одна за другой, бежали по лицу.

Я зажмурила глаза, сдерживая все наползающую влагу, и слабый голос внезапно заполнил собою пространство:

 - Как ты можешь плакать обо мне, Линзи? – спросил Джерард, делая после глубокий прерывистый вздох.

 - Я не о тебе плачу, - ответила я почти шепотом. Он усмехнулся на мою ложь, но, тут же, лицо его потемнело, в приступе сдерживаемой боли.

 Джерард задумался, нахмурив брови.

 - Посиди со мной, - сказал он, не отрывая от меня пристального взгляда.

Я подошла к стулу с намерением усесться у темного окна, но Уэй, все еще изучающим взглядом осматривая мое лицо, озвучил охрипшим голосом:

 - Ближе.

Не знаю, почему я послушалась его, подкатив стул к кровати, и усевшись, облокотилась лопатками о спинку, завешанную вещами с высохшими, въевшимися кровавыми пятнами.

Именно теперь я могла видеть, как бледно его бесстрастное лицо, время от времени, хмурящееся или разглаживающееся под скрытыми эмоциями. Светлые зеленые глаза казались бездонными в тусклом ночном освещении, на тонких губах, то приоткрытых, то сжимающихся в линию, запеклась кровь. Белые руки расслабленно уложены поверх простыней, длинные пальцы, чуть подрагивая иногда, искрили золотым кольцом, все еще обхватывающим безымянный.

Взгляд Джерарда скользнул к нему, но тут же вернулся ко мне.

Он молчал, ресницы болезненно подрагивали. И я вдруг поняла – мы квиты теперь. Такой высокой ценой – квиты. Словно наш общий счет сравнялся, упав безнадежно к нулям, или заняв наивысшие позиции - это не имело значения. Никто не проиграл, но и выигравших не было. И даже Фрэнк, случайно втянутый в матч, оказался не последним игроком, отыграв свой необходимый раунд.

Я оказалась свободной – так негаданно сейчас, и так долгожданно-горько.

 - Беги, Лин. Беги далеко, - сказал Джерард, глубоко вздохнув, сжав слабые пальцы в кулак, - Но знай, я буду искать тебя.

Напряженный взгляд впился в мое лицо, муж откинул голову на подушку, прикрывая веки.

Я поднялась, отодвинув стул обратно, намереваясь уйти, и улыбка нечаянно наползла на лицо. Я поспешила спрятать ее, отвернувшись.

 - И найти тебя мне будет слишком просто, - ответная ухмылка тронула уголок его губ,- Все равно, что сменить цвет волос. С черного на белый и обратно.

Неторопливо достигнув двери, уверенно взявшись за ручку, я остановилась, помедлив, обернувшись к уже серьезно глядящему мне вслед Уэю.

Несколько секунд разглядывая его в отместку, словно незнакомого прежде, я, наконец, ответила, чуть приподняв подбородок:

 - Тогда тебе придется выкрасить их в красный.

На миг, его ухмылка стала шире, но, тут же, погасла, теряясь под мрачностью бледного лица.

Сжав пальцы на нагревшейся под моею рукой дверной ручке, я скользнула взглядом, будто прикосновением, напоследок, по худому, беззащитному телу под тонкой простыней.

 - Прощай, Джерард. И… спокойной ночи.

Дверь легко подалась, выпуская меня.

Джерард с силой сжал веки, смыкая губы в бескровную линию. Он что-то шепнул мне вслед, и мне показалось, это было горькое «До встречи».

Когда я мялась неловко у входа в послереанимационную палату Фрэнка, медсестры поглядывали смущенно на мое заплаканное раскрасневшееся лицо, а врачи профессиональным взглядом окидывали синяки и ссадины.

Что я могла сказать Фрэнку? Да и нужно ли это было, когда все, связывающее нас, рассосалось подобно швам, рассеялось табачным дымом.

Я не нужна ему сейчас – напоминание былых оплошностей.

Мне нет места рядом с ним ни в каком обличии, и слишком яро мне об этом поведала Джамия, появившаяся у двери так внезапно.

 - Убирайся отсюда, - кинула она зло, и ее глаза, по обыкновению теплые, как мне подумалось, в этот момент горели яростью, - Исчезни из его жизни. Мне безразлично, насколько близким другом ты успела ему стать – просто исчезни.

Чуть пухлые, нежные ладони сжались в кулаки, она двинулась ко мне, прижимая к стене у двери в палату. Я застыла, раскрыв глаза.

 - Это ты втянула его в эту грязную авантюру, - ее губы скривились, и по щекам побежали слезы, - Из-за тебя он попал сюда. Если бы не Джерард, он мог лишиться жизни. Мне страшно подумать, что там произошло, во что он впутался по твоей вине.

Внезапная догадка всполошила мысли. Джамия отступила, смахнул слезы с ресниц, приводя себя в порядок.

 - Уходи и не возвращайся, - бросила она, скрывшись затем за дверью.

Я все стояла, прижавшись к холодному кафелю, и бессильное отчаяние душило, сдавливая тяжелые путы.

Так вот, откуда Джерарду все стало известно. Это на самом деле было примитивной ошибкой. Самый нелепый из поступков, что совершают люди – это доверие.

Следующая часть и эпилог: http://notforsale.do.am/blog/proshhaj_i_spokojnoj_nochi_13_chast_2_zavershenie_ehpilog/2011-08-01-2365