Насыщенно чёрный цвет заполонил радужку, отдавая бешеным блеском в глазах, обрамлённых густыми ресницами цвета смолы. Пухлые красные губы приоткрыты, тяжело втягивая воздух в лёгкие, а пальцы впились в каменную гладь, зашарпанную временем.
«...Воровка! Пусть же чрево твоё наполнится камнем, а радость превратится в слёзы…»
Насыщенно алая ткань развевается по ветру, утопая и растворяясь в закате, медленно рассыпаясь.
«…пусть возлюбленный твой сгорит ярким пламенем под крики воронов чёрных…»
Взгляд устремлён вниз.
«…и лишь крылатое золото спасёт тебя от каменного взгляда твоего дитя…»
Слова срываются криком, предназначающиеся для девушки, впившейся в каменную арку окна, смотрящей вниз…
«...Украла у меня, так укради у короля! Пусть сердце твоё останется на копье стражника, но если...»
Последняя фраза утопает в закате, не имея завершения, вместе с красным полотном, которое так и не упало на землю, полностью растворившись в уходящем дне.
И быстрые удаляющиеся шаги, переходящие в бег…
***
***
Спустя года…
Ливень бьёт по асфальту, отстукивая собственный ритм, а учащённое дыхание и слишком частые удары сердца смешиваются в одно непреклонное волнение. Ткань разорванного мокрого платья путается в ногах, затрудняя движения; а босые ступни, вступившие в лужу, будто рассыпают после себя тысячи кристаллов, в которых отражается уже такая близкая церковь с большой колокольней. Грязь цепкими «лапами» хватается за бледную кожу, а мелкие камушки больно впиваются, оставляя кровавые следы, но это, кажется, совсем не волнует женщину. Её руки дрожат, сильно сжимая золотистую пластину со странными символами, и крепко прижимают её к груди. Неестественный блеск глаз, обрамлённых подпалёнными ресницами и морщинами, напоминающими о былых годах и ушедшей красоте. Приоткрытые растрескавшиеся и сухие губы, жадно вдыхающие в себя освежённый дождём воздух, в котором всё так же витает напряжение. Крики и цокот копыт совсем близко. Ещё пара секунд и большая деревянная дверь с грохотом закрывается за спиной уже немолодой женщины, давая ей отдышаться, но не проходит и пары секунд, как она снова пускается в бег. Прогнившие от времени ступеньки, залитые по краям дождем, попадавшим в здание через прорези в стенах, служившими когда-то окнами, то и дело скрипят под босыми ногами, грозясь обрушиться вниз в любую секунду, утаскивая за собой следом и всю лестницу. А стены, устремлённые настолько высоко, что приходится задирать голову, чтобы рассмотреть украшенные мозаикой стёкла почти под самым куполом, разносят эхо по всему зданию, не давая остаться даже маленькой мышке незамеченной.
Уже давно морщинистая рука с обкусанными ногтями бегло хватается за ручку маленькой дверки, почти под самым куполом, ведущей к колоколу.
Небольшое пространство открывает за собой дверь, посередине которого расположился колокол. По краям небрежно расставлена старая самодельная мебель: будь то большой стол, покрытый слоем пыли, проведя по которому рукой можно получить ещё к тому же и уйму заноз; или же маленький шкафчик, который давно пустует и лишь пара потрепанных, намокших от прибивающегося во время сильного ливня капель дождя, так же покрытые пылью и пожелтевшие от времени, томятся на прогнивших полках книги. Ощущение большего пространства создаёт открытый выступ вроде балкона, занавешенный старыми тряпками, колышущимися на ветру. А в правом углу расположились каменные горгульи – крылатые существа из мифологических сказок. Но мало кто может заметить фигуру молодого парня из белого камня. Детали проработаны настолько чётко, что видно всё, вплоть до эмоций. Огромные глаза, тонкая линия губ и аккуратный носик. Если бы вы прошли мимо, то и не заметили бы его, но стоит вглядеться в эти глаза... Они будто принадлежат живому человеку. В них плескается задумчивость, а губы чуть подняты вверх в небольшой улыбке. Будь в его чертах хоть малейший оттенок сентиментальности, то он бы казался надменным и пошлым. Печальный взгляд устремлён куда-то вперед. Он словно проживает свою каменную жизнь, радуясь за тех, кто ходит внизу, за пределами колокольни, ведь у них есть свобода, воля и… жизнь.
Снизу раздаётся скрип и грохот закрывающейся двери, а так же быстрые тяжёлые шаги вверх по хилым ступенькам. Женщина знает, что медлить нельзя, поэтому она, оторвав от платья кусок ткани, быстро заворачивает в него пластину, пряча её в одном из отверстий стены и, открыв небольшую дверцу наподобие люка в правом углу комнатки, быстро скрывается там. Это лишь одна из потайных лестниц наружу здесь. Женщина не собиралась сдаваться так просто, продумав основные моменты, но одного она не могла предугадать…
Громкие голоса и брань стражи прерывает командир, громко гаркнув на них:
– Остолопы! Прекратите так орать. Мы должны поймать эту оборванку и забрать пластину короля! А ваши голоса слышны с соседней улицы!
Грохот оповещает о том, что путь открыт, так как маленькая дверца сталкивается со стеной, чуть не слетая с петель. Открытие двери ногой не самый лучший метод, но зато очень действенный.
Заходить внутрь всей толпой не было очень удобно из-за того, что приходилось сильно нагибаться, поэтому остановив остальных, начальник стражи сам прошёл внутрь.
– Дураки! Идиоты! Она убежала! Куда могла деться эта тварь!? Бегите на улицу! Быстро! Ищите её где угодно! А я останусь здесь и обыщу здание. Она не могла далеко убежать!
С этими словами мужчина указал страже на выход, слушая отдающие эхом тяжёлые шаги его подчинённых, а после громких хлопок двери, который ударил по ушам чрезмерной громкостью. Чертыхнувшись, он медленно поплёлся осматривать небольшую комнатку с колоколом, которая была вполне пригодна для жилья. Осмотрев стены в поисках пластины, проводя рукой по шершавой поверхности камня и оглядываясь, мужчина вышел на «балкон», отодвигая рукой отрепья, которые когда-то были белоснежными полотнами. Взгляд зацепился за горгулий и ноги сами направились в их сторону, чтобы рассмотреть их лучше. Подойдя, он заметил, что справа стояло что-то довольно большое, закутанное в сребристую ткань, что, конечно же, привлекло внимание мужчины. Сорвав ткань, он увидел, что это была фигура довольно симпатичного парня из белого камня. Мужчина осмотрел скульптуру, касаясь подушечками пальцев того места, где была щека, потирая царапину на ней, единственную, что портила идеал всей фигуры. Сильный удар колокола раздался эхом в полупустом помещении, оглушая мужчину и заставив его, вздрогнув, отшатнуться назад. Странно, что колокол бил полночь самостоятельно, без участия человека, но серьёзно задуматься об этом ему не дал ещё один резкий шум позади. Командир королевской армии вновь обернулся, думая, что возможно кто-то ещё забрался сюда ночью, но каково же было его удивление, когда он увидел, откуда исходил этот шум. Он был шокирован. На полу сидела та самая каменная фигура, потирая ладонью бок. Пробормотав что-то вроде «ой» парень опустил глаза. На теле, которое буквально пару секунд назад было каменной глыбой, висела лишь большая рубашка, служившая одеянием. Вещь, которая когда-то давно была белой и доходила парню чуть–ли не до колен, сейчас же была разорвана и запачкана. Ткань чуть покачивалась на худом теле от слабого ветерка, колыхаясь. Парень обернулся, чуть испуганно смотря на мужчину в форме, медленно, даже неуклюже поднимаясь. Слезая с небольшого выступа, на котором он всё это время стоял, хрупкая фигура снова рухнула на холодный грязный кафель балкона, прямо на колени перед мужчиной. Сам командир с ужасом смотрел на того, кто сейчас сидел перед ним. Камень на глазах, будто втягивался, оставляя за собой бледную, нет, даже белую кожу.
– П-прости, – тихо шепнул парень, смотря снизу вверх на мужчину.
– Я… – осторожно отходя к стене, так же тихо пробормотал командир, растеряв всё своё самообладание.
Парень же осторожно попытался подняться, снова, еле стоя на ногах, цепляясь пальцами за стену и смотря на мужчину перед собой.
Чётко выраженные брови были чуть приподняты, а изумрудные глаза смотрели больше с интересом, чем со страхом, но волнение всё же плескалось в них.
– Кто ты?.. – голос командира дрожал, а пальцы лихорадочно сжимали рукоятку ножа, который висел возле правого бедра. Он был готов в любую секунду вынуть его, обороняясь. Но от кого? От безропотного парня перед ним?
– Я не знаю… – с волнением во взгляде, ответил парень, опуская голову вниз, но сразу же поднимая его, смотря в глаза человека рядом. – Нет… все же… я… я Джерард…
– Фрэнк… – мужчина неуверенно протянул руку, помогая Джерарду вновь не упасть и рассматривая его.
Он выглядел совсем молодым, еще мальчиком. Хрупким, будто за всю свою жизнь он ни разу не ел. Смотря на дрожащего парня, стоящего босыми ногами на холодном, еще влажном после дождя полу, в легкой рубашке, самому становилось холодно.
– Ты голоден? – мужчина смотрел на Джерарда, который все так же прижимался к стене, подрагивая, слыша, как его живот тихо урчит. Требуя пищи. И парень кивнул, жалобно смотря на Фрэнка. – Ох, эм... хочешь вот это? – спрашивает мужчина, доставая из кармана яблоко и протирая его краем своего платка.
– Ох, спасибо, сэр. Мне кажется, я не ел ничего целую вечность, – Джерард аккуратно взял яблоко из рук мужчины, даже не думая о возможном подвохе, потому что большинство граждан в этой стране никогда не взяли бы какую бы то ни было еду из рук незнакомого человека. Видимо это не тот случай?
– Кто ты и как ты здесь, эм… – спросил Фрэнк интересующий его вопрос. В другом случае, увидев здесь человека он бы не медля схватил бы его и повёл к королю, как бездомного вора, но это совершенно другой случай. Парень только что, на его глазах превратился из каменной статуи в обычного человека. Это ли не чудо? А возможно и колдовство? Мужчина никогда не доверял этому. Он был сторонником того, чтобы сжигать ведьм, не допуская колдовства, но…
– Я… я не знаю. Я просто был здесь долгое время, но сейчас я вдруг смог ощутить своё тело, почувствовать ветер… – возведя взгляд к небу, сказал парень, откусывая кусочек яблока, аппетитно пережёвывая и смакуя, брызгая соком, после чего вытирая тыльной стороной ладони губы.
Фрэнк осматривает парня, чуть касаясь пальцев его руки своими. Они теплые, а кожа на них гладкая, чуть жестковатая, будто правда он касается камня, только тёплого, живого... но с другой стороны… кожа как у человека.
– Спасибо! – поблагодарил парень, доев яблоко и посмотрев на Фрэнка с благодарностью.
Мужчина лишь молча кивнул.
Закат сменился тьмой ночи, а после и обжигающим рассветом.
Тяжело вздохнув и еле-еле разлепив веки, мужчина обнаружил, что вчера уснул на полу. Медленно в голове стала проясняться картина вчерашних событий, обличённых в некую дымку. Он мог бы подумать, что задремал здесь, выискивая пластину короля, а каменный парень – лишь игра не здорового воображения, если бы не чувствовал на руке тёплое дыхание парня, который так и остался в своей когда-то белой рубашке, но был прикрыт накидкой командира. Ночи здесь не прельщали тёплой погодой, отдавая предпочтение холодной тьме.
Джерард посапывал во сне, что-то тихо бормоча себе под нос, и это создавало безумно милую картину. Он был совсем не похож на остальных мужчин в этом городе. Он был другим. Слишком живым…
Внезапный громкий стук откуда-то слева заставил мужчину вздрогнуть, а парня лишь нервно дёрнуть ногой во сне. Заведшалая дверка в полу, больше походящая на люк с тяжестью отворилась и оттуда вылезла та самая женщина. Мужчина хотел было подскочить и схватить её, но парень рядом лишь жалобно простонал, сжимаясь от холода сильнее, крепко держа его за руку.
– Вы, – прошипел Фрэнк, смотря на женщину, которая резко обернулась на этот голос в ту же секунду, нервно ойкнув.
– Ч-что вы здесь делаете? Я думала… нет, только не это, – сокрушилась она, опустившись на колени.
– Я вижу, что вы не собираетесь убегать, но и я, к сожалению, не могу двинуться с места, что бы схватить вас, так может тогда, вы мне расскажете зачем украли эту гребенную пластину? – зло прошептал Фрэнк, оставаясь на месте и стараясь не разбудить этого каменного ангела, который так похож на маленького ребёнка. Особенно сейчас…
– Пожалуйста… она очень важна для меня. Я не ожидала увидеть вас здесь сейчас, но раз это так, хорошо. Эта пластина лишь украшение замка короля, а для меня она означает жизнь… жизнь моего сына. Этот мальчик… его зовут Джерард. Я родила его семнадцать лет назад. Мой муж… он был фокусником в цирке при дворе, но его сожгли на костре, посчитав колдуном. А Джерард обратился в камень сразу после рождения. Вы знаете? Да ничего вы не знаете! Вы не знаете, каково это, видеть, как ваш собственный сын покрывается каменной пылью! Как его глаза застывают в неподвижном выражении!.. Если бы я не украла эту пластину, он так бы и остался каменной статуей! – последние слова женщина прокричала, уткнувшись в ладони и заплакав теми слезами, которые могут вызвать только эмоции матери. Потому что слёзы матери это кристаллы души. Они откалываются, тут же мертвея, превращаясь в воду.
Джерард, пробормотав что-то и, совершенно детским движением протёр кулачками глаза, а Фрэнк, переводя на него взгляд, облизывая пересохшие за ночь губы.
– Прошу Вас! Эта пластина… это мой единственный шанс. Я ни разу не слышала голоса моего мальчика. Ни разу он не назвал меня матерью. Вы не можете понять, какого это! Когда из тебя с кровью и болью выходит твой единственный и долгожданный ребенок, единственное напоминание о любимом муже. Не понять, какого это – взять на руки окровавленное и плачущее дитя, которое на твоих же руках обращается в камень, как ты даже не можешь почувствовать тепло его кожи. Все это время я наблюдала лишь то, как камень, безжизненный, холодный, каким-то чудом растет. Мне нужно лишь одно – хоть раз услышать, как он называет меня матерью! Почувствовать биение его сердца, и я сама склоню голову перед королем! – женщина захлебывалась в собственных рыданиях, все так же сидя на коленях. И даже командир, с его сердцем, наполненным когда-либо холодом и безразличием, налилось кровью, заставляя сглотнуть ком в горле.
Женщина медленно подползла на коленях к мальчику, спокойно спящему и будто вовсе ничего не слышащему, дрожащими морщинистыми руками беря его ладонь. Целуя, потирая ее о свою щеку, она продолжала плакать, после поглаживая волосы своего ребенка.
– Ты такой красивый, мой мальчик. Ты так похож на отца, – судорожно глотая слезы, шептала женщина, вызывая слезы и на глазах Фрэнка. А после она поднялась, быстро убегая из комнаты и, только скрип старых ступеней эхом отдавался по церковному залу. Это было слишком больно для неё сейчас. Она вернётся, несомненно, но позже. Ей нужно время. Время, которого нет.
– Ты что-нибудь помнишь о своей жизни? – мужчина сидел возле стены, смотря, как Джерард кутается в его накидку.
– Нет, – парень пожал плечами, – лишь какие-то отдельные моменты. Будь то люди, проходящие мимо церкви, будь то… огни. Какие-то праздники и люди в смешных костюмах, они прыгали, ходя на руках, играли на дудочках, а все смеялись. Помню, как сюда приходила женщина, почти каждый вечер, она протирала меня, укутывала в покрывала. Она разговаривала со мной, называла себя моей мамой, а я чувствовал к ней тепло и радость. Чувства так быстро разносились по всему телу, но они не могли вырваться наружу. Это так странно. Мне хотелось обнять ее, что-нибудь сказать. А она плакала, просила прощения и уходила. – Фрэнк грустно смотрел на парня, а после перевел взгляд с балкона на площадь, видя бегущую к церкви толпу людей в мундирах, отчего резко поднялся, смотря на испуганного Джерарда. В его глазах скапливались слёзы, но это было совершенно ново для парня. Едкий страх в груди не давал покоя, разливаясь внутривенно.
– Не бойся, я скоро вернусь. Я отведу этих людей от церкви, – мужчина хотел было забрать свой мундир у мальчика, в паре миллиметрах от его плеча замирая и улыбаясь, – Пусть это останется у тебя. Я вернусь вечером и принесу тебе поесть, ведь ты голоден? – мальчик кивнул, тоже чуть улыбаясь и смотря на мужчину, чувствуя к нему благодарность, любовь и привязанность. Ту, которую испытывают дети или животные. Та, которая будет жить в сердце даже тогда, когда оно остановится.
Командир быстро вышел из комнаты, сбегая по хилой лестнице вниз, оставляя мальчика на балконе.
Темное небо лишь слабо освещалось заходящим солнцем, а от крика воронов сидящих на каменных горгульях становилось холоднее. Они, наклонив головы, смотрели на хрупкую фигурку, сидящею на старом стуле, возле обшарпанного стола. Мальчик с любопытством листал страницы старых книг, стараясь различить какие-либо слова, в попытках прочитать их. Или же он просто рассматривал рисунки, обводя их контуры пальцами. Дверь в комнатку с громким скрипом отварилось, заставляя Джерарда вскрикнуть и подскочить со стула.
– Не бойся, это я, – Фрэнк зашел в коморку, держа в руке небольшой сверток из ткани. – Вот, держи, я принес тебе покушать, – мальчик принял из его рук еду, развязывая узелок и тут же принимаясь за еду.
– Это очень вкусно! А что это? – спросил парень, отламывая кусочки от жареной курицы, покрытой золотистой коркой. Все его руки были перемазаны маслом и жиром, а неуклюжие пальцы отправляли кусочки еды в рот, тщательно пережевывая их и жмуря глаза от удовольствия. Эта курица с королевского стола. Сегодня был обед, и взять с собой пару кусочков для мужчины ничего не стоило. Гораздо важнее было накормить этого странного, но такого дорогого мальчика.
– Это курица, – пояснил командир и тепло улыбнулся.
А дальше их окутало молчание. Парню удалось отломить кусочек и накормить им мужчину, под его настойчивые отказы. Тепло и уют витали в воздухе, не смотря на холод вечернего воздуха. Шторы тихо покачивались, шурша по полу, а мальчик ёжился, посильнее натягивая на свои плечи куртку мужчины. А тот и вовсе не был против, и его даже не волновало то, что все руки мальчика перепачканы после еды.
***
Мальчик сидел на краю балкона, свесив худые ноги вниз и чуть покачивая ими, слушал рассказ мужчина рядом. Он улыбался, а внутри все кипело. Так непривычно чувствовать это, столько эмоций и желаний. Джерард перевел взгляд на командира, рассматривая его лицо: длинные черные волосы, чьи кончики виднеются из-под высокой шляпы, на левом плече новая накидка, видимо, выданная сегодня королем из-за «пропажи» старой. Карие глаза и широкая, но такая милая улыбка. Мальчик наблюдал, даже любовался мужчиной, после опуская взгляд и, с некой опаской, касаясь руки мужчины своей. Фрэнк дернулся, переводя взгляд на Джерарда, который испуганно смотрел в его глаза.
– Что ты делаешь?
– Прости, просто… какого это? Касаться другого человека… я… – мальчик сжался, убирая руку.
– Не бойся, все в порядке, – Фрэнк улыбнулся, придвигая свою руку к Джерарду ближе, получая от него счастливую улыбку.
– Мне нравится это, – парень с улыбкой на губах, поглаживал пальцы мужчины, кладя свои пальцы сверху его, смотря, насколько рука мужчина больше его, тихо смеясь, – и ты… мне тоже нравишься.
Фрэнк поднял взгляд на мальчика, а тот лишь сжал губы, шумно дыша и подавшись какому-то порыву внутри себя, поцеловал мужчину, зажмуривая глаза. Тёплые и влажные губы касались шершавых и обветренных, медленно облизывая их. Язык так неуклюже проник в рот, не особо сопротивляющегося мужчины. Командир ответил на поцелуй. Это был самый лучший поцелуй за все его прожитые года. Ни одной девушке, куртизанке или же парню не сравниться с этим мальчиком. Кожу стало покалывать, а тепло приливать в сердце, быстро колотившемся внутри. Кончики пальцев похолодели, а ресницы трепетали. Этот поцелуй словно вечность, но и вечность заканчивается.
Тихий скрип отворяющейся двери и последовавший женский вскрик. Это было словно в тумане.
– Господи, нет! – громкий вскрик, после чего металлический звон заполонил комнату. Женщина выронила из рук пластину, когда пальцы мужчины сжались в волосах мальчика. Осколки разлетелись по комнатке, поблескивая, отливая золотом в не слишком ярком свете. Круговорот времен и в ту же секунду, сжимающие волосы мальчика, пальцы мужчины замерли. Тяжёлое дыхание, разорванного поцелуя будоражило душу. Дурманящий взгляд. Кристаллы в глазах оживлённо бегали, медленно замирая. Кожа будто покрылась пылью. Сначала еле заметной, но быстро холодящей кожу, останавливая кровь и облачая двух парней, мальчика и мужчину, в единое целое. В каменную фигуру.
Командир с ужасом смотрел на застывающие глаза мальчика рядом, чувствуя, как его кожа уже догола превратилась в камень, дрожащими губами выдыхая: «Ты тоже нравишься мне…».
И уже ничего не помогло бы. Ни слёзы матери, ни застывающие сердца.
Их души были сплетены во мраке камня, а два тёплых взгляда взирали друг на друга с любовью. Это не было плохим концом, потому что и сейчас вы можете увидеть эту статую на улице города, проезжая на машине, суетливо проходя мимо или просто приходя сюда. Вечная не меняющаяся любовь двух каменных сердец с такой разной судьбой, но одним целым. Они остались вместе навсегда, не думая о человеческих веках и клятвах. «Я люблю тебя», «навеки, клянусь» - это лишь пустые слова людей, которые лгут и обманывают. Мужчины клянутся в верности жёнам, целуя любовниц. Женщины повторяют «люблю» миллионы раз, чтобы выпросить денег. Но каждый из них любит. Любит деньги, любит популярность. А остальное совершенно не важно. Вдумайтесь, сколько раз за день вы говорите, что любите что-то, а это является мимолетным желанием? Это происходит постоянно. Люди изобрели технику, сняли фильмы, придумали романы, но так мало людей по-настоящему любили. А пластина как символ того, что людям важно золото, богатство и они даже не задумываются о том, что оно могло унести сотни жизней, пока его добывали, или же оно могло подарить улыбку нищему. Сейчас ценны деньги, но не чувства.
Мужчина и мальчик ни разу не произносили этих слов. Слов любви. За них говорили чувства, делая их любовь в миллионы раз более ценной.
А вот было ли это правдой или вымыслом – решать лишь вам.
|
