Глава 6.1
POV Frank
В ванной сквозило. Занавески на окнах колебались из стороны в сторону. Прошло три недели. Я стоял под прохладным душем и размышлял о нашем завтрашнем выступлении. Насколько хорошо мы подготовились? Что будет, если я ошибусь, и мы не выиграем? А если выиграем? По правде сказать, я хотел, чтобы все поскорее закончилось и наша жизнь стала более конкретной и стабильной. Надоели эти загадки, сны, не дававшие ответа. Я надеялся, что после выступления все наладится.
Ступив мокрыми ногами на пол, я достал полотенце. Мой взгляд упал на стену напротив. Там висело небольшое зеркало, слегка замутненное от пара. Проведя по нему ладонью, я пристально смотрел в свое отражение и то и дело возвращался мыслями к своим воспоминаниям — горьким и светлым. Тяжело вздохнув, я обвязал полотенце вокруг бедер и повернулся спиной к зеркалу — мне нужно было видеть выгравированную надпись. Скользя глазами по ровным иероглифам, возрождавшим в памяти ту боль, я долго не отрывал взгляд, пытаясь кое-что понять.
Я заставлю тебя страдать. Я заставлю тебя поплатиться... А эта надпись напомнит тебе обо мне...
Неожиданно дверь открылась, и из-за нее выглянул силуэт Стэна. Он был одет в одно из своих сценических женских кимоно — нежно-голубое с изображением стройных журавлей. Ткань отливала легким блеском, сильно перетянутый широкий пояс очерчивал точеную талию парня. Парик с кандзаси в виде сакуры и нанесенный грим дополняли образ — иссиня-черные локоны, тон лица, будто китайский фарфор, пышные ресницы, то и дело кокетливо вздымавшиеся, алые губы, так и влекшие к себе...
— Прости, я думал, никого нет. Хотел смыть макияж.
Остановив на мне нерешительный взгляд — почти невинный — он поспешно отвернулся и направился обратно.
— Нет, подожди, — я успел взять парня за руку. — Иди сюда.
Отоконоко непонимающе посмотрел на меня, закрывая дверь. Вновь обернувшись к зеркалу, я показал на надпись и произнес:
— Зачем нужно было делать это со мной, если они собирались меня убить?
Рассматривая внимательно высеченную фразу на моей обнаженной спине, Шайори, похоже, не понимал, к чему я клоню.
— Стэн, то, что произошло в той квартире, не должно было стать убийством.
— Но зачем они...
— Я не знаю, — я пожал плечами. — Но они рассчитали все так, что я очнулся и прочел это.
— Тебе ни о чем не говорит смысл этой надписи? — через какое-то время спросил он.
Я задумался на мгновение.
— На самом деле я вижу много снов, множество воспоминаний возрождается в моей голове. Но ни в одном из них я не делаю ничего преступного. Вполне возможно, что меня подставили, а потом те люди пришли ко мне. В любом случае здесь должна быть какая-то причина.
Мы долго молчали, смотря в зеркало на мою спину, пока не пересеклись взглядами. Мне вдруг стало так неловко за все, что я когда-то сказал парню. Шайори едва знал меня и помогал мне, не прося ничего взамен. Я с самого начала был его проблемой и все равно что-то требовал. Я не знал, смогу ли когда-нибудь отблагодарить Стэна в полной мере. Не знал. Может, только в следующей жизни. Но была ли она у нас? Сейчас у нас было только настоящее.
Стояла тишина. Лишь капала хрустальная вода из крана. Кап. Кап. Кап. Я не спеша дотронулся до плеча парня, приникая пальцами к его коже, и едва слышно прошептал, глядя в его глаза:
— Я хочу попробовать ее. Я хочу попробовать Амброзию.
Стэн, смотревший на меня точно в трансе, уже собрался произнести слово против. Но я не позволил — прижав указательный палец к его накрашенным губам, я велел ему замолчать. Мы смотрели друг на друга, глубоко дыша в каком-то диком ожидании.
Рука отоконоко потянулась к лежавшей на полке косметичке и вытащила оттуда пузырек с Амброзией.
Амброзия — это билет в мир богов, Фрэнк.
Меня охватил фонтан эмоций — немое восхищение, нетерпение и страх, — когда я наблюдал за тем, как Стэн высыпал на ладонь горсть таблеток. При электрическом свете таблетки переливались совсем другим оттенком — ярко-малиновым. Подняв на меня взгляд и улыбнувшись уголком губ, Шайори протянул мне одну. Еще одну он оставил для себя.
— Но ты ведь больше не принимаешь?
Парень ничего не ответил, а только молча закинул таблетку себе в рот. Боясь, что могу передумать, я сделал то же самое...
Деньги не играют роли, когда есть Амброзия.
Первые минуты ничего не происходило. Мы все также стояли в ванной, пока Стэн не улыбнулся и, мягко взяв меня за руку, не повел по коридору в сторону нашей комнаты...
То, что было дальше, походило на один из снов. Но совершенно не те, что снились мне в последнее время. Это было взрывом сотен банок с краской. Вспышкой от поджога керосина. Загоревшейся в руках поэмой. Нажатием на курок... Реальность обменяла свое ситцевое платье на накидку из граненых осколков искаженного стекла.
Ворвался из распахнутых окон прозрачно-аметистовый свет, и все облачилось в сверкающий туман, до которого хотелось дотронуться пальцами. Мы держались за руки, глядя на сгущавшуюся дымку перед нами. Улыбаясь, водили руками в воздухе, словно хотели ощутить его наготу. Учащалось сердцебиение. Все постепенно убыстрялось. Вращалось перед глазами, меняя цвета. Переходило из пастельных оттенков в неоновые — будто мир стал танцполом дискотеки, парком аттракционов, либо огнями бульвара Красных фонарей.
Обхватив Стэна за талию одной рукой, я в одно мгновение прижал его к себе, и мы закружили в каком-то сумасшедшем танце, от которого сносило голову. Мои ладони обнимали шею парня, нос вдыхал запах женских духов, губы без стеснения шептали ему на ухо что-то безумное. А он все теснее прижимался ко мне, припадая горячей кожей к моей щеке и путешествуя руками по моим бедрам, на которых было лишь одно полотенце.
Мы продолжали кружить, боясь оторваться друг от друга. Наблюдая за феерией вспыхивающих красок. Звонко смеялись, смотря на вырисовавшееся небо — напыщенно кинематографичное, одетое в рельефные ночные облака. Оно переливалось цветами японских садов в весенний период. Дышало и звало голосами вызывающей юности.
В какой-то момент я понял, что был обнажен. Теплые руки Стэна блуждали по моему нагому телу — спине, бедрам, ягодицам, и каждое прикосновение было словно электрическим. Меня будто обжигало. Меньше всего хотелось, чтобы это прекратилось. Я хотел быть еще ближе к нему. Я хотел захлебнуться в эмоциях. В нетерпении, загоревшемся внутри, я с силой обхватил парня за подбородок, привстал, чувствуя всем телом его вожделение, и приник к его губам — таким желанным в ту секунду. Закрыв глаза, танцуя в хаосе переходящих тонов, размазывая красную помаду на лицах, мы рьяно целовались, поддавшись запылавшей и завладевшей разумом страсти.
Вокруг нас вырастали цветы — огромные розы ядовито-фиолетового оттенка. Раскрываясь в такт нашим вдохам и выдохам. Облачая комнату в пышный ароматный розарий. А мы все сливались в бесконечных поцелуях, лаская друг друга своими касаниями — совсем беззастенчиво, откровенно развязно. Теревшись членом о ногу парня, я сжимал рукой его эрегированную плоть сквозь кимоно, и каждый раз Стэн выдыхал мне в рот, продолжая исследовать его своим горячим языком. Тяжело дыша, он откинулся назад и положил руки на мои плечи, когда я начал целовать его шею, спускаясь вниз. Ладони обхватывали ягодицы Шайори и, проводя по ним, с силой сжимали. Не сдерживая тихих стонов, моего имени на своих губах, Стэн впивался ногтями в мою спину, абсолютно не контролируя себя.
Стон за стоном, движение за движением мы все больше растворялись в этом самозабвенном вихре из менявшихся красок, блестящего тумана и дивных цветов, появлявшихся прямо из татами. Падая туда — в пестрый ковер из нежных лепестков и острых шипов, тут же вонзавшихся в кожу, — мы не могли оторваться друг от друга ни на одно мгновение. Рука Шайори потянулась к поясу, чтобы развязать его, но я остановил парня — я хотел, чтобы он оставался в женском кимоно. Я желал его именно так — в образе пленительной гейши. То и дело встречаясь в смазанных поцелуях, мы задыхались в общем темпе, шептались о грехах и боге, сильнее прижимались телами, утопая в запахе друг друга и головокружительном аромате роз.
Я помню ослепительное янтарное сияние, окутавшее нас в ту секунду, когда я оказался сверху отоконоко. Все мутилось перед глазами. Закручивалось в бесконечную спираль. Я слышал лишь наше учащенное дыхание, ощущал прикосновения парня, его жаркие поцелуи. Стены и окна остроугольными обрывками улетали в ультрамариновое небо. Превращались в картонные облака — декорацию, как в японском театре кабуки3.
Кусая Стэна за ухо, я спустил руку вниз и, проникнув сквозь плотную ткань кимоно, обхватил его твердый член, до которого все не решался дотронуться. Пот стекал по моим обнаженным плечам. Я начал двигать рукой, чувствуя, как Шайори начал извиваться подо мной. И это приносило мне безумное удовольствие. Соблюдая лишь мне понятный ритм, я отодвигал пальцем крайнюю плоть, гладил влажную головку. Я ни секунды не представлял себя клиентом парня, который, кончив, заплатит ему за секс Амброзией, я был и хотел быть его любовником... нет, больше, чем любовником. Я хотел любить его таким, каким он являлся сейчас — в этом кимоно и без него.
Мы не прерывали зрительного контакта, сильно дыша и повторяя имена друг друга. Шипы от роз впивались в наши тела. Первые капли крови упали на цветы. Воздух рдел. Вспыхивало багрянцем небо. Я был на пределе. Резко убрав ладонь, я взял свой член в руку и склонился над Стэном, заставив его перевернуться на живот и лечь так, как удобнее было мне.
Головокружение. Потеря концентрации. С наших губ сорвался крик, когда я вошел в него — слишком быстро, чем следовало. Я ждал этого так долго. Я так часто это представлял — что буду обладать им. Стэн выгибался подо мной и громко стонал, когда я начал набирать темп, проводя ладонями по его бедрам. Цветы под нами мялись, роняя свои лепестки. Искусственные небеса дрожали. Сознание выворачивалось наизнанку, дергалось в конвульсиях...
Клуб.
Тот бармен.
Брусничные таблетки.
Танец отоконоко.
Послание на спине.
Мальчик из квартиры 309.
Я подарю тебе свой мир... Мы станем в нем богами.
Я двигался все быстрее, совсем теряя отсчет времени. Сколько это продолжалось? Сколько я находился внутри Стэна, который продолжал выгибаться своим стройным телом и стонать? Весь в поту, уставший, но все также возбужденный, я наклонился и, проведя языком по шее парня, взял в руку его член и принялся водить по нему верх-вниз. Шайори что-то прокричал, впиваясь своими по-женски уточенными ладонями прямо в шипы. Ритм усиливался. Стало невыносимо душно.
В какой-то момент мне казалось, мы никогда не кончим. Действие таблеток у нас в крови было настолько сильным, что, сдавалось, прийти к концу невозможно. Но я так хотел... Господи я так желал этого. Все тело изнывало вожделением. Разум отключался. А вся действительность передо мной стекала жидкой гуашью, постепенно сливаясь в один насыщенный малиновый цвет...
— И как она действует?
— А ты как думаешь?
— Я не знаю.
— И никто не знает.
...Это было взрывом сотен банок с краской. Вспышкой от поджога керосина. Загоревшейся в руках поэмой. Нажатием на курок...
***
— Знаешь, Фрэнк, в мире всегда будут люди, которые ради того, чтобы доказать себе свое превосходство, пойдут на все.
— Ты встречал таких?
— Каждый день. В толпах людей и собственном отражении. Мы все одинаковые.
Меня кто-то тряс за плечо.
— Фрэнк. Фрэнк, проснись.
Я с неохотой открыл глаза и обнаружил себя лежащим на кровати в нашей комнате в гестхаузе. Надо мной, склонившись, стоял Стэн — чистый и собранный. Приподнявшись, я схватился руками за голову.
— Черт...
— Я оставил тебе аспирин на столе, — заботливо произнес Шайори, глядя на меня.
— Сколько сейчас? — спросил я хриплым голосом, пытаясь дотянуться до брюк.
— Два часа, — ответил парень с волнением в голосе, которое он пытался скрыть. — У нас с тобой еще уйма времени. Показ номеров начинается в десять. Но мне нужно уйти ненадолго.
Я с недоумением посмотрел на него.
— Куда? Ты же говорил, что отпросился с работы.
— Это важно, — тихо сказал Стэн, беря телефон и направляясь к двери. — Я потом все расскажу. Обещаю, что приду вовремя...
— Подожди, — поспешно поднявшись с кровати, я подошел к парню и, заглянув в его лицо, дотронулся до груди. — То, что было ночью... Это было по-настоящему?
Шайори застыл с мобильным в руке и точно ничего не мог сказать. Мы долго смотрели друг на друга в молчании, пока ладонь парня не легла мне на щеку и он не прошептал мне на ухо:
— Как бы я хотел, чтобы все было иначе.
Сказав это, отоконоко нашел мои губы и подарил мне поцелуй — совершенно невесомый, прозрачный, такой искренний... А после вышел, направился по коридору, ни разу не обернувшись, и скрылся в ванной, некрепко заперев дверь.
Я, ничего не понимавший, медленно ступал за ним. В моей голове витали тысячи вопросов. Почти бесшумно подойдя к ванной, я остановился. Парень говорил с кем-то по телефону. Я ждал. Сердце отбивало быстрые удары. До меня донеслось:
— Я буду ждать тебя в ресторане Morimoto в Синагава в четыре часа дня.
POV Mikey
Знаете, наша жизнь очень иронична. Да, кричите, что она несправедлива, нелогична, требовательна... Но больше всего в ней преобладает ирония. Жизнь словно смеется над нами, над каждым из нас изо дня в день. Забавляется нашими отношениями, эмоциями, чувствами, решениями, в одно мгновение переворачивая все с ног на голову. И тебе ничего не остается, как только посмеяться вместе с ней, потому что все уже случилось. Время необратимо. Ничего не изменить.
Я стоял напротив зеркала, подправляя волосы, когда сзади меня подошел Рио.
— Домой?
Я небрежно кивнул, не оборачиваясь.
— Все говорят, сегодня ночью ты был на высоте.
Усмехнувшись, я взял со стола пузырек с брусничными таблетками и положил в карман джинсовой куртки.
— Ну, еще бы, — широко улыбнулся я парню и, легко подмигнув, направился на выход.
— Позвони мне, — услышал я прежде, чем дверь за мной захлопнулась.
На улицах Синдзюку купался яркий дневной свет. Надев солнцезащитные очки, я кивнул Шичиро и Кэзуки, направлявшимся в здание на новую смену, и сел в припаркованный Субару. Всю дорогу играло радио, а я мысленно строил планы на вечер, перематывая в голове прошлую ночь. Улыбка не сходила с моих губ.
Уже подъезжая к дому, я набрал номер Алисии.
— Это я. Как она?
Послышался тяжелый вздох.
— Спит все время, — с неохотой произнесла моя бывшая жена, — а когда просыпается, плачет.
— Мне приехать? Я как раз освободился.
— Нет. Ты же знаешь график встреч.
Я сжал зубы, но сдержался, чтобы не сказать лишнего. Сука.
— Что насчет операции? — спросил я.
— Не знаю, — в голосе Алисии с каждым разом все больше закипало отчаяние. — Врач молчит. Боюсь, что они снова все перенесут. Все упирается в деньги, ты же знаешь.
— В пятницу приеду — привезу, сколько смогу.
Квартира встретила приятной прохладой. Вытащив из холодильника бутылку пива, я расположился на диване и включил телевизор. Прошло два года с тех пор, как случилась та история с моей изменой, в исходе которой Алисия отсудила у меня дочь. Теперь я видел ее раз в неделю всего пару часов, и то не всегда получалось из-за жалоб бывшей жены и здоровья Юрико, которое ухудшалось на глазах. Вернувшись полтора года назад к своей старой работе, как и хотел Джерард, я теперь мог выплачивать положенные алименты и быть хоть какой-то частью жизни своей родной дочери. Отец-кошелек. Отец-приезжающий-только-по-пятницам. Я вырубил телевизор и перевернулся на спину. В прошлом месяце Юрико опять слегла. Врачи настаивают на операции. Нужно было искать еще средства.
Поднявшись, я сделал глоток из бутылки и направился в ту комнату, которая еще недавно была детской. Сейчас здесь никто не спал, я перетащил сюда все ненужные вещи. Полтора года назад сразу после звонка Джерарду я принялся за ремонт — преобразовал семейное гнездышко в жилье холостяка. Было больно, я стирал со щек слезы, когда убирал вещи дочери, но в конце концов смирился и начал новую жизнь.
С возращением к работе и к старому, но такому привычному порядку все вообще поменялось. Это был переломный момент. Я точно снова задышал. Вспомнил, кем я был прежде. Теперь нечего было бояться. Вернулось чувство уверенности, которое исчезло восемь лет назад с вступлением в брак и должностью бухгалтера во вшивой фирме. Нет, я больше не офисная тень и не буду ей никогда. Не в этой жизни. Никто больше не посмеет отнять у меня то, что я имел сейчас.
Открыв первую попавшуюся коробку, я выудил оттуда пару видеокассет с мультфильмами и улыбнулся, вспомнив, как мы с Юрико любили их смотреть, а после пародировать. Еще там была одна мягкая игрушка, которую дочь почему-то недолюбливала, набор паззлов, какие-то старые книги об уходе за младенцем. Я покачал головой. Зачем я это хранил? Кладя все обратно, я не сразу заметил, как на татами выпал мятый разорванный конверт. Подняв его, я сел за детский письменный стол и, включив настольную лампу, замер.
Это был тот самый конверт, в котором Алисия получила фотографии со мной и Тэнси. Он был несколько потертым, пыльным, но имя экс-жены было по-прежнему четко видно. Непонятно зачем я начал всматриваться в эти буквы, написанные синей шариковой ручкой. Точно что-то было не так. Словно два года назад я где-то прогадал.
Во мне оживали старые образы. Как заплаканная Алисия поднимается с пола и медленно подходит ко мне, сжимая в руках этот конверт. Как Юрико протягивает мне рисунок, где написано «Вместе навсегда». Как мы с Тэнси ужинаем в ресторане. Как японка макает палец в мыло и выводит надпись на зеркале...
Вот оно.
Я задержал на мгновение дыхание. Вновь опустил взгляд на конверт. Это была настолько незначительная деталь, до безумия простая, но она перевернула все. В тот момент словно кто-то нажал на кнопку «стоп», и весь мир передо мной застыл. Сидя в молчании и полном оцепенении, я смотрел на выведенное имя Алисии. Наклон букв. Он был в левую сторону, Человек, приславший конверт, писал левой рукой, в то время как Тэнси все делала правой рукой — наносила мыло на зеркало, держала вилку в ресторане, подносила к губам салфетку... Я откинулся назад. Почему я не сразу заметил это? Ведь у меня самого была дочь-левша, я всегда обращал на подобные вещи внимание.
В моем сознании все стало стремительно меняться. Я отложил конверт в сторону. Встал. Направился быстрым шагом в спальню.
Это не Тэнси отправила мне тогда фотографии.
Выдвигая ящики шкафа один за другим, я стал рыться в поисках тех снимков. Пальцы дрожали, роняли ненужные предметы прямо на пол. В груди зарождалось новое чувство, непонятное мне прежде. Оно вышло из недр моей сущности, обжигая все мое естество. Разливаясь по моим венам, ударяя током внутренности, оно отразилось в моих глазах...
Найдя пачку фотографий, я швырнул их на пол и стал рассматривать каждую, надеясь найти хотя бы на одной какой-нибудь логотип фотосалона или номер, который можно было пробить. Ничего не обнаружив, я выругался и, взяв телефон, набрал своего старого знакомого.
— Наоки-сан? — на том конце провода послышался знакомый кашель. — Это Майки Уэй. Наоки-сан, ты же разбираешься в таких вещах. Объясни мне, как узнать, где и кем были сделаны фотографии двухлетней давности?
— Рад тебя слышать, — захохотал мужчина. — Не все, но большинство принтеров печатают снимки с системой меток, в которой закодирован их серийный номер. По нему можно узнать имя владельца.
— И как расшифровать номер?
— Ну, за определенную цену мы сможем найти программу, которая это сделает. От тебя требуется лишь завезти пару снимков.
Через считанное время я уже был у Наоки. Сидел, сгорбившись на стуле, пока он и его команда занимались фотографиями. На маленькую незаконную операцию ушло несколько часов – я уже уснул, когда меня разбудили и отдали мне бумажку с именем владельца принтера и его контактными данными.
Тот, кого я искал, работал в небольшом фотосалоне в Синагава. Стало ясно, куда я направлюсь теперь.
***
Притормозив у низкого желтого здания, я не сразу вышел из машины. Я сидел, смотря на входивших и выходивших посетителей, нервно сжимая руль. Зачем-то дождавшись полудня, я закрыл дверцу автомобиля и направился в фотосалон.
Там странно пахло, тихо играла музыка шестидесятых. Я прошел мимо стеллажей с фотоальбомами и увидел полного мужчину за прилавком. Лет сорока, бородатый, он был одет в фирменную футболку фотосалона, плотно облегавшую его тело. На бейджике красовалось нужное мне имя.
— Здравствуйте, — поклонился я.
Японец улыбнулся, надевая очки, и поклонился в ответ.
— Чем могу помочь?
— Мы с женой недавно перебирали вещи и поняли, что потеряли наши фотографии со свадьбы, — врал я на ходу. — Думали, есть в электронном варианте на ноутбуке, но и там их тоже не оказалось. Жена сказала, что она распечатывала их в одном из фотосалонов в Синагава. Мы посчитали, может, каким-то чудом они сохранились в том компьютере, когда их сбрасывали на распечатку. У вас есть записи ваших клиентов?
— Вам повезло, — улыбнулся мужчина. — Я храню большинство снимков, рука не поднимается удалить. И веду список тех, кто ко мне обращался. Когда это было?
— Два года назад. В период между пятым и седьмым июня.
— Июнь, говорите? — японец сдвинул брови. — Нет, молодой человек, тогда вам точно не ко мне. Я как раз в то время слег на операцию, и больше месяца фотосалон не работал.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Сжав зубы, я осмотрелся и принял добродушный вид.
— У вас уютно. Сложно, наверное, работать одному?
— А кто сказал, что я один? — улыбнулся мужчина, трогая свою бороду. — У меня есть помощник. Уже три года с ним в этом деле. Без него я как без рук. Как раз вот когда слег тем летом, он тут навел хороший порядок.
Я выпрямился и посмотрел на японца.
— Он и сейчас работает?
— Да, в соседнем отделе, занимается фотопечатью, — тот махнул рукой вправо. — Мы недавно начали делать принты на футболки и кружки. Молодежи нравится.
Сказав, что уже давно мечтаю о футболке с изображением своих детей, я направился туда, куда указал мужчина. Чувствуя напряжение в каждой клетке своего тела, я вошел в отдел фотопечати и тут же увидел невысокого парня, вытаскивавшего серую толстовку из машины, похожей на большой принтер. Он не сразу заметил меня. Осторожно подойдя ближе, я заинтересовано взглянул на предмет одежды. На нем были изображены персонажи довольно знакомого мне мультфильма.
— «Южный парк»? — это скорее прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
Парень обернулся. Худощавый, приятный на лицо, он смахивал на типичного американца.
— Тоже смотришь? — спросил он на английском, увидев, что я не японец.
— Смотрел в детстве, — ответил я, глядя на толстовку. — Помню расиста Эрика, еврея Кайла, Кенни, которого постоянно пришибали.
Мы рассмеялись.
— Но больше всех мне нравился этот парниша, который часто подводил мораль серии. Как же его зовут...
Я ткнул пальцем на головастого мальчика в синей шапке.
— Стэн, — подсказал мне собеседник.
— Точно, — кивнул я. — Стэн.
Мой взгляд рассматривал парня — возможно, слишком пристально, поэтому в следующую минуту я заставил себя отвернуться и оглядеть с заинтересованным видом имевшийся товар.
— Я возьму вот это, — произнес я, показывая на кружку с японской пословицей «Утром — румянец на лице, а вечером — лишь белые кости»4.
Проводив меня на кассу, парень завернул мне покупку и назвал цену. Я потянулся к карману и громко вздохнул.
— Черт, забыл кошелек. Вы принимаете чеки?
— Конечно, — он вытащил ручку и протянул мне.
Я вывел имя парня, как было написано на его бейджике, и отдал ручку обратно, чтобы тот мог расписаться.
Затаив дыхание, я внимательно следил за каждым движением. Тот, ничего не подозревав, быстро взял ее в левую руку и аккуратно расписался на чеке. Я замер, глядя на него.
— Надеюсь увидеть вас снова, — произнес парень, протягивая мне пакет с кружкой.
В ответ я только молча улыбнулся и, взяв покупку, двинулся на выход.
— Привет, Рио, — произнес я в трубку, затормозив возле высокого многоквартирного дома. — Ты можешь сейчас подъехать ко мне? Есть одно дело. Только прихвати кого-нибудь с собой.
— Хорошо, прихвачу Такаши. А что за дело?
Мой взгляд проследил за тем парнем из фотосалона, выходящим из машины и следовавшим в здание.
— Нужно разобраться с неким Фрэнком Айеро.
Наша жизнь очень иронична.
———————————————————
[1] нижнее белье для кимоно (женское)
[2] ниша в стене японского дома (как правило, аристократического), священное место, где хранятся традиционные ценности дома
[3] один из видов традиционного театра Японии, представляет собой синтез пения, музыки, танца и драмы
[4] японская пословица, означающая – жизнь непредсказуема
|
