С того момента, как мы приехали в этот забытый Богом город,
прошло два месяца. Мы с Фрэнки не имели здесь никаких проблем ни с начальством,
ни с коллективом. Мягко говоря, здесь мы работали на государство. Это
официально выражаясь. На деле же все находящиеся здесь выполняли самую грязную
работенку, что можно было придумать. От чистки туалетов, до разрывания
неизвестных могил и извлекания оттуда трупов. Но такое было однажды, тогда,
помню, одному парню стало плохо, его стошнило, он четыре дня валялся в боксе,
потом умер. Но и адом это место не назовешь. Разве что погода. Вот это
настоящий ад. Я не знал, где мы вообще находимся, это был какой-то уединенный
городок, может в Техасе, может еще где. Но тут было нестерпимо жарко. Воздух
буквально плавился на солнце и всё, на расстоянии вытянутой руки, заходилось
размытыми волнами. А теперь представьте, какой запашок в этой нашей «тюрьме».
По сути, это и не тюрьма вовсе. Ту нет этих жестких правил, этих жестких
авторитетов. Люди как люди, со своими мыслями, со своими эмоциями.
Пару раз мне звонили родители. Из их слов, я понял, что Майки узнал о моей
ситуации. Но почему-то, они не
поделились со мной его мнением, его эмоциями. Первые минуты это больно обожгло
меня, та новость, что родному брату наплевать на меня, на то, что меня
незаконно засудили, накрутили срок и теперь я жарюсь заживо неизвестно где. Но
потом я вспомнил, как изменилась его жизнь, его мнение обо мне, и мне стало
глубоко на него насрать. У него ведь своя жизнь, жена, может даже уже и дети, а
на то, что у него может где-то непонятно где есть брат, который нестерпимо
ненавидит всех окружающих, кроме этого самого брата, ему, мягко говоря, так же
насрать. Окей, братишка. Можно Фрэнки будет вместо тебя? Да я тебя и спрашивать
не буду...
Всё ближе подбираемся к Фрэнку.
Вы не представляете, каким милым и отзывчивым он оказался.
Только со мной. Он не мог, да и не хотел общения с окружающими. Он продолжал
оставаться таким же замкнутым, вызывая у всех легкую усмешку. Он много
рассказывал мне о своих детских переживаниях, и самое интересное было то, что,
реально общаясь со мной меньше полугода, он открывался мне, будто самому
близкому человеку для него. Может, так и было, я еще не понял этого. Я стал
замечать в его поведении что-то еще более странное, чем ранее. Он иногда долго
смотрел на меня, не отрываясь, и даже когда я скакал перед ним, размахивая руками,
привлекая внимание, он всё смотрел и смотрел… это начало меня пугать. Зная его
характер, пусть и не очень хорошо, я видел, что это что-то новенькое в нем. А
иногда он просто меня открыто игнорировал, будто я его убить хотел, шарахался,
смотрел такими страшными глазами. Я окончательно запутался в нем. За день, он
сам с собой мог боготворить меня, затем обидеться, убить и опять помириться. И
всё без моего ведома. Я, конечно, всё понимаю, болезнь и всё такое, но как,
простите, мне с ним общаться?! Папа меня предупреждал. Даже будучи, таким
предельно осторожным, прислушиваясь к каждому его чувству, к каждой эмоции, я
умудрялся чем-то его обижать. Меня это задолбало, я признаюсь.
Сейчас я, проведший в этом захолустье уже пять месяцев, лежу
в своей комнате на кровати, умирая от жары. Я говорил, что это ад? Когда не
только подушка и простынь, но и сам матрац уже пропитался потом, и только ты
приляжешь на кровать, она уже насквозь мокрая. Насвозь – это не преувеличение.
Да пусть нас бы лучше отправили на северный полюс. Я знаю куда больше способов
согреться, чем спрятаться от жары.
Ах да, я совсем заговорился. На верхнем ярусе кровати
ворочался Фрэнк. Он так надрывно стонал от мучений, ворочался каждые две
минуты. По началу я думал, что он просто не может уснуть, но забравшись к нему,
я понял, что он спал крепче трупа. Только и сны ему снились, видимо, не
ангельские. Решив хоть как-то создать себе сквозняк, я встал и начал ходить по
комнате, блаженно закрывая глаза от соприкасающегося со мной разрываемого, слегка,
лишь слегка охлаждающегося воздуха. Я чуть не откусил собственный язык, которым
зачем-то, сам того не понимая, облизывал губы, когда услышал свое имя,
произнесенное с такими страданиями, что мне самому захотелось разорваться на
мелкие клочки. Да что же ему там снится-то?!
Как истинный «любопытец» (что за слово-то такое, забавно), я
подошел к Айеро. На мальчика жалко было смотреть. Мокрое лицо, сжимающееся в
судорогах, крепко сжатые зубы, то и дело появляющиеся из-под дрожащих губ.
Закрытые, но так быстро что-то рассматривающие, бегающие с диким ужасом,
глаза. Вот так, вместо того, чтоб
разбудить его, вытащить из этого кошмара, я стою и рассматриваю Фрэнка.
- Не умирай!, - резко, прямо мне в лицо, крикнул он и
схватил меня за плечи (я навис над ним), начав дико трясти.
А вот это уже не смешно, я умираю в его снах? Кто угодно, но
не я…
Только я протянул руку, чтоб дать легкую пощечину, как Айеро
успокоился. Ну, я не сказал бы, что он успокоился. Он начал плакать и что-то
невнятно мямлить под нос, что-то вроде «Я же… я же тебя…» Моя извращенная
фантазия конечно же дополнила недостающие слова, но я списал всё на дружеские
чувства. Махнув головой, отгоняя пошлые мысли, я разбудил его.
Эти резко распахнувшиеся от ужаса глаза, быстро бродившие по
моему лицу, наполнились такой радостью… (хотя именно сегодня Фронк ходил с
кислой миной, косясь на меня). Он вскочил
и крепко, удушающее я бы сказал, обнял меня, повторяя «Я знал, что это сон». Он
так цепко меня сжал, что я и не знал, что делать. Я только положил ему руки на
спину и стал поглаживать, успокаивая его. В этом моменте было столько
необъяснимых для меня эмоций, что мне
захотелось его… поцеловать?! Сам не зная, кто управляет моим телом, я
отстранился от него, взял в руки его детское, такое милое и беззащитное,
всхлипывающее лицо, большим пальцем смахнул слезу с его бледных щек. Он
взглянул на меня и, я готов поклясться, что никогда в жизни не забуду этот
взгляд, полный понимания, грусти, но и чуточку радости. Тихонько усмехнувшись,
я запустил одну руку в его мягкие волосы, бережно играя с ними, и прижался к
его дрожащим губам. Сознание помутнело. Я перестал чувствовать свое тело,
осознавать что-либо. Я будто видел всё
издалека, уже и не замечая, что Фрэнк-то ответил мне… причем ответил жадно,
слегка покусывая мою нижнюю губу. Я не заметил, как оторвался от него,
засмеявшись, и сказал «Смотри, съешь еще», как после этого он игриво посмотрел
на меня, и продолжил столь забавное занятие. Потом мне, видимо, стало неудобно,
и я навалился, бережно его укладывая, не отрываясь от мягких губ. Не знаю,
сколько прошло времени, но когда почувствовал постороннюю руку у себя на
заднице, меня будто бы шандарахнуло током. Я будто протрезвел. До меня
постепенно дошло, что я сейчас могу сделать и С КЕМ. Я резко поднялся, с ужасом
отползая от ничего не понимающего Фрэнка, и… поздравьте меня. Я свалился со
второго этажа кровати. Это окончательно меня взбодрило. Я поднялся, нервно
оглядываясь, держась за голову. А потом я поймал его испуганный взгляд. В
голове закружились мысли, что теперь Фрэнк опять замкнется в сбе и прочее, но
когда он дружелюбно подмигнул, как ни в чем не бывало, и отвернулся к стенке, у
меня немного отлегло на душе. Всё еще пребывая в шоке, я завалился на свою
кровать, свернулся калачиком, обхватив голову.
«Уэй, идиот, ну что ты творишь… Во-первых, ты никогда не
будешь геем. Во-вторых, ЭТО ФРЭНК, черт подери, одно неловкое действие и
крышка!» От досады я облизнул губы и почувствовал вкус крови. «Хренов тигр…», -
злобно усмехнулся я, поглядывая на его «этаж» Следующая
|
